Михаил Светлов

Мне неможется на рассвете,
Мне б увидеть начало дня...
Хорошо, что живут на свете
Люди, любящие меня.

Как всегда, я иду к рассвету,
И, не очень уж горячи,
Освещают мою планету
Добросовестные лучи.

И какая сегодня дата,
Для того чтоб явилась вновь
Похороненная когда-то,
Неродившаяся любовь?

Не зовут меня больше в драку,—
 Я - в запасе, я - просто так,
Будто пальцы идут в атаку,
Не собравшиеся в кулак.

Тяжело мне в спокойном кресле.
Старость, вспомнить мне помоги,—
Неужели они воскресли,
Уничтоженные враги?

Неужели их сила тупая
Уничтожит мой светлый край?
 Я -то, ладно, не засыпаю,
Ты, страна моя, не засыпай!

В этой бешеной круговерти
Я дорогу свою нашел,
Не меняюсь я, и к бессмертью
Я на цыпочках подошел.


1963 (Написано за год до смерти) 

Василий Бажанов (протопресвитер)

В стенах обители святой,
Под кровом келии убогой,
Спасался старец жизни строгой,
Каких не много под луной.
В посте, в молитве непрестанной
Он дни и ночи провождал.
И безмятежно смерти ждал,
Как гостьи милой и желанной.

Хотя он скрылся от людей,
Служить желая только Богу, -
Но каждый знал к нему дорогу,
Кто о душе радел своей.

И вот однажды, в вечер темный,
Пришлец в одежде не простой,
Печальный, бледный и худой
Вошел в приют его укромный.

Он говорил: "От юных дней
Я угнетен судьбой суровой.
Отец! Я жажду жизни новой
Вдали от мира и людей.

Прими меня в свою обитель,
Твоей хочу я жизнью жить;
И те ж труды переносить,
Как ты, мой избранный учитель!"

"О, сын мой ! - старец возразил:
Размысли прежде, путь тернистый
Избрать небесный Ангел чистый
Иль злобы дух тебе внушил?

Не верь минутному влеченью,
Но прежде душу испытай:
Готов ли ты навек "прощай"
Сказать земному наслажденью?

Ты юн, еще в твоей груди
Горит огонь земных стремлений;
И много разных искушений
Ты можешь встретить впереди.

Свой шаг обдумай совершенно,
Земная жизнь так хороша,
И от житейского душа
Не отрешается мгновенно.

Враг злобен, много нужно сил,
Чтоб победить в борьбе упорной;
Не всяк монах, кто в рясе черной,
Кто клобуком главу покрыл.

Размысли: в грубой власянице
Найдешь ли мир душе своей,
Иль будешь ты томиться в ней,
Как узник запертый в темнице.

Спроси у сердца своего,
И терпеливо жди ответа;
Оно не бьется ли для света,
Для грешных радостей его?

Лишь после долгих испытаний,
Когда ты выйдешь из борьбы
Со всей превратностью судьбы,
Как властелин своих желаний;

Когда весь блеск и шум мирской
Скользнет в душе, как звук случайный;
Когда услышишь голос тайный:
Теперь пора, ты не земной;

Тогда спеши под кров священный,
Тебя как брата встречу я,
И мирно жизнь пройдет твоя
До дня кончины вожделенной.

Тут, гостя осенив крестом,
Отшельник молвил : "до свиданья",
И с миром, полным упованья,
Пришлец отправился в свой дом. 

Владимир Солоухин

В храме - золоченые колонны,
Золоченая резьба сквозная.
От полу до сводов поднимались.
В золоченых ризах все иконы,
Тускло в темноте они мерцали.
Даже темнота казалась в храме
Будто бы немного золотая.
В золотистом сумраке горели
Огоньками чистого рубина
На цепочках золотых лампады.
Рано утром приходили люди,
Богомольцы шли и богомолки.
Возжигались трепетные свечи,
Разливался полусвет янтарный.
Фимиам под своды поднимался
Синими душистыми клубами.
Острый луч из верхнего окошка
Сквозь куренья дымно прорезался.
И неслось ликующее пенье
Выше голубого фимиама,
Выше золотистого тумана
И колонн резных и золоченых.
В храме том за ризою тяжелой,
За рубиновым глазком лампады
Пятый век скорбела Божья Матерь
С ликом, над Младенцем наклоненным,
С длинными тенистыми глазами,
С горестью у рта в глубокой складке.
Кто, какой мужик нижегородский,
Живописец, инок ли смиренный,
С ясно-синим взглядом голубиным,
Муж ли с ястребиными глазами,
Вызвал к жизни тихий лик прекрасный,-
Мы о том гадать теперь не будем.
Живописец был весьма талантлив.
Пятый век скорбела Божья Матерь
О распятом сыне Иисусе.
Но, возможно, оттого скорбела,
Что уж очень много слез и жалоб
Ей носили женщины-крестьянки,
Богомолки в черных полушалках
Из окрестных деревень ближайших.
Шепотом вверяли, с упованьем,
С робостью вверяли и смиреньем:
"Дескать, к Самому-то уж боимся,
Тоже нагрешили ведь немало,
Как бы не разгневался, накажет,
Да и что по пустякам тревожить?
Ну а Ты уж буде похлопочешь
Перед Сыном с нашей просьбой глупой,
С нашею нуждою недостойной.
Сердце материнское смягчится,
Там, где у судьи не дрогнет сердце.
Потому тебя и называем
Матушкой-заступницей. Помилуй!"
А потом прошла волна большая,
С легким хрустом рухнули колонны,
Цепи все по звенышку распались,
Кирпичи рассыпались на щебень,
По песчинке расточились камни,
Унесло дождями позолоту.
В школу на дрова свезли иконы.
Расплодилась жирная крапива,
Где высоко поднимались стены
Белого сверкающего храма.
Жаловаться ходят нынче люди
В областную, стало быть, газету.
Вот на председателя колхоза
Да еще на Петьку-бригадира.
Там, ужо, отыщется управа!
Раз я ехал, жажда одолела.
На краю села стоит избушка.
Постучался, встретила старушка,
Пропустила в горенку с порога.
Из ковша напился, губы вытер
И шагнул с ковшом к перегородке,
Чтоб в лоханку выплеснуть остатки
(Кухонька была за занавеской.
С чугунками, с ведрами, с горшками).
Я вошел туда и, вздрогнув, замер:
Средь кадушек, чугунков, ухватов,
Над щелястым полом, над лоханью,
Расцветая золотым и красным,
Божья Матерь на скамье ютится
В золотистых складчатых одеждах,
С ликом, над Младенцем наклоненным,
С длинными тенистыми глазами,
С горечью у рта в глубокой складке.
- Бабушка, отдай ты мне икону,
Я ее - немедленно в столицу...
Разве место ей среди кадушек,
Средь горшков и мисок закоптелых!
- А зачем тебе? Чтоб насмехаться,
Чтобы богохульничать над нею?
- Что ты, бабка, чтоб глядели люди!
Место ей не в кухне, а в музее.
В Третьяковке, в Лувре, в Эрмитаже.
- Из музею были не однажды,
Предлагали мне большие деньги.
Так просили, так ли уж просили,
Даже жалко сделалось, сердешных.
Но меня притворством не обманешь,
Я сказала: "На куски разрежьте,
Выжгите глаза железом,
Божью Матерь, Светлую Марию
Не отдам бесам на поруганье".
- Да какие бесы, что ты, бабка!
Это все - работники искусства.
Красоту ценить они умеют,
Красоту по капле собирают.
- То-то! Раскидавши ворохами,
Собирать надумали крохами.
- Да зачем тебе она? Молиться -
У тебя ведь есть еще иконы.
- Как зачем? Я утором рано встану,
Маслицем протру ее легонько,
Огонек затеплю перед ликом,
И она поговорит со мною.
Так-то ли уж ласково да складно
Говорить Заступница умеет.
- Видно, ты совсем рехнулась, бабка!
Где же видно, чтоб доска из липы,
Даже пусть и в красках золотистых,
Говорить по-нашему умела!
- Ты зачем пришел? Воды напиться?
Ну так - с Богом, дверь-то уж открыта!
Ехал я среди полей зеленых,
Ехал я средь городов бетонных,
Говорил с людьми, обедал в чайных,
Ночевал в гостиницах районных.
Постепенно стало мне казаться
Сказкой или странным сновиденьем,
Будто бы на кухне у старушки,
Где горшки, ухваты и кадушки,
На скамейке тесаной, дубовой
Прижилась, ютится Божья Матерь
В золотистых складчатых одеждах,
С ликом, над Младенцем наклоненным,
С длинными тенистыми глазами,
С горечью у рта в глубокой складке.
Бабка встанет, маслицем помажет,
Огонек тихонечко засветит.
Разговор с Заступницей заводит...
Понапрасну ходят из музея. 

Господь во всемъ, Господь везд?:
Не только въ ласковой зв?зд?,
Не только въ сладостныхъ цв?тахъ,
Не только въ радостныхъ мечтахъ,

Но и во мрак? нищеты,
Въ сл?помъ испуг? суеты,
Во всемъ, что больно и темно,
Что на страданье намъ дано…

Господь въ рыданьи нашихъ мукъ,
Въ безмолвной горечи разлукъ,
Въ безв?рныхъ поискахъ умомъ -
Господь въ страданiи самомъ.

Мы этой жизнiю должны
Достичь нев?домой страны,
Гд? алымъ сл?домъ отъ гвоздей
Христосъ коснется ранъ людей…

И оттого такъ бренна плоть,
И оттого во всемъ - Господь. 

Владимир Палей

   Закон поста, будучи по наружности законом для чрева, в сущности есть закон для ума. Ум... должен прежде всего подчиняться закону поста. Только тогда он будет постоянно бодр и светел; только тогда он может властвовать над пожеланиями сердца и тела. 

Несоблюдающий умеренности и должной разборчивости в пище, не может сохранить ни девства, ни целомудрия, не может обуздывать гнева, предается лености, унынию и печали, делается рабом тщеславия, жилищем гордости, которую вводит в человека его плотское состояние. 

Но при всяком употреблении пищи, и редком и частом, строго воспрещается пресыщение: оно делает человека неспособным к духовным подвигам и отворяет дверь другим плотским страстям.

Под именем поста должно разуметь не одно воздержание от неумеренности в пище, но воздержание от всех греховных начинаний. 

Неумеренный пост …не одобряется святыми Отцами: от безмерного воздержания и происходящего от него изнеможения человек делается неспособным к духовным подвигам, часто обращается к объедению, часто впадает в страсть превозношения и гордости. 

Как должно остерегаться от пресыщения, точно так должно остерегаться и от излишнего воздержания. Излишнее воздержание ослабляет тело, уничтожает в нем бодрость и свежесть, необходимые для трезвения. 

Господь сказал: суббота бысть человека ради, а не человек ради субботы. Сие должно разуметь и о посте. Почему, находясь в крайней немощи и не имея нужды удручать тело, а напротив, имея нужду укреплять оное, нисколько не усомнитесь употреблять уху из рыбы во время нынешней Святой Четыредесятницы. 

Церковь положила в известные времена воздержание от мясной пищи для того, чтоб непрестанно употребляемая мясная пища не разгорячала безмерно тел, чтоб они на растительной пище постного времени прохлаждались и облегчались, а не потому, чтоб употребление мяса заключало в себе собственно какой грех или нечистоту. И потому удаление от мяса при необходимости и болезни есть грубый предрассудок русского человека, обременившего небесную религию многими своими национальными дебелостями, оцеживающими комара и пожирающими верблюда. 

Свт. Игнатий (Брянчанинов). Аскетические опыты, т. 1. О посте.

Поститься христианину необходимо для того, чтобы прояснить ум и возбудить и развить чувство, и подвигнуть к благой деятельности волю. Эти три способности человека мы затмеваем и подавляем более всего объядением, пиянством и заботами житейскими [Лк. 21, 34], а чрез то отпадаем от источника жизни - Бога и ниспадаем в тление и суету, извращая и оскверняя в себе образ Божий. 

Св.прав. Иоанн Кронштадтский, Моя жизнь во Христе, слово 980.

Святитель Тихон Задонский о посте.

    Как видим, есть пост телесный, есть пост и душевный. Телесный пост – когда чрево постится от пищи и питья. Душевный пост – когда душа воздерживается от злых помыслов, дел и слов.
Изрядный постник тот, кто удерживает себя от блуда, прелюбодеяния и всякой нечистоты.
Изрядный постник тот, кто воздерживает себя от гнева, ярости, злобы и мщения.
Изрядный постник тот, кто наложил на язык свой воздержание и удерживает его от празднословия, сквернословия, безумия, клеветы, осуждения, льсти, лжи и всякого злоречия.
Изрядный постник тот, кто руки свои удерживает от воровства, хищения, грабежа, и сердце свое – от желания чужих вещей. Словом, добрый постник тот, кто от всякого удаляется зла.
Видишь, христианин, пост душевный. Полезен нам пост телесный, так как служит к умерщвлению наших страстей. Но пост душевный нужен непременно, потому что и телесный пост без него ничто.
Многие постятся телом, но не постятся душой.
Многие постятся от пищи и питья, но не постятся от злых помыслов, дел и слов – и какая им от того польза?
Многие постятся через день, два и более, но от гнева, злопамятства и мщения поститься не хотят.
Многие воздерживаются от вина, мяса, рыбы, но языком своим людей, подобных себе, кусают – и какая им от того польза? Некоторые часто не касаются руками пищи, но простирают их на мздоимство, хищение и грабеж чужого добра – и какая им от того польза?
Истинный и прямой пост – воздержание от всякого зла. Если хочешь, христианин, чтобы тебе пост полезен был, то, постясь телесно, постись и душевно, и постись всегда. Как налагаешь пост на чрево свое, так наложи на злые мысли свои и прихоти.

Да постится ум твой от суетных помышлений.
Да постится память от злопамятства.
Да постится воля твоя от злого хотения.
Да постятся очи твои от худого видения: «отврати очи твои, чтобы не видеть суеты» (См. Пс 118, 37).
Да постятся уши твои от скверных песен и шептаний клеветнических.
Да постится язык твой от клеветы, осуждения, кощунства, лжи, лести, сквернословия, и всякого праздного и гнилого слова.
Да постятся руки твои от биения и хищения чужого добра.
Да постятся ноги твои от хождения на злое дело. Уклонись от зла и сотвори благо (Пс. 33, 15, 1; Петр 3, 11).

Вот христианский пост, которого Бог от нас требует. Покайся, и, воздерживаясь от всякого злого слова, дела и помышления, учись всякой добродетели, и будешь всегда перед Богом поститься.
Если вы поститесь в ссорах и распрях, и бьете рукою смиренного, зачем предо Мной поститесь, как ныне, чтобы голос ваш был услышан? Не такой пост Я избрал и день, в который смирит человек душу свою, когда согнет шею свою, как серп, и подстилает под себя рубище и пепел. Не такой пост назовете постом приятным, не такой Я избрал, – говорит Господь. – Но разреши всякий союз неправды, разрушь все долги, записанные насильно, отпусти сокрушенных на свободу, всякое писание неправедное раздери, раздробляй с алчущими хлеб твой, и нищих, не имеющих крова введи в дом; когда увидишь нагого, одень его, и от единокровного твоего не укрывайся.
Тогда откроется, как заря, свет твой, и исцеление твое скоро возрастет, и правда твоя пойдет пред тобою, и слава Господня будет сопровождать тебя. Тогда ты воззовешь, и Господь услышит; возопиешь, и Он скажет: «Вот Я! Когда ты удалишь из среды твоей ярмо, перестанешь поднимать перст и говорить оскорбительное, и отдашь голодному душу твою и напитаешь душу страдальца: тогда свет твой взойдет во тьме, и мрак твой будет как полдень» (Ис. 58, 4–10). 

Ты постишься? Напитай голодных, напои жаждущих, посети больных, не забудь заключенных. Утешь скорбящих и плачущих; будь милосерден, кроток, добр, тих, долготерпелив, незлопамятен, благоговеен, истинен, благочестив, чтобы Бог принял и пост твой и в изобилии даровал плоды покаяния.

Святитель Иоанн Златоуст 

Истинный пост есть устранение от злых дел. Прости ближнему оскорбление, прости ему долги. "Не в судах и сварах поститеся". Не ешь ты мясо, но поедаешь брата. Воздерживаешься от вина, но не удерживаешь себя от обид. Вкусить пищу дожидаешься вечера, но тратишь день в судебных местах.

Святитель Василий Великий 

Не одни уста должны поститься, - нет, пусть постятся и око, и слух, и руки, и все наше тело.

Святитель Иоанн Златоуст