Господи и Владыко живота моего, дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми. (земной поклон)

Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любви даруй ми, рабу Твоему. (земной поклон)

Ей, Господи, Царю! Даруй ми зрети моя прегрешения, и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков.
Аминь. (земной поклон)

Боже, очисти мя грешного (грешную) 12 раз с поясными поклонами.

Потом, еще раз молитву преп. Ефрема Сирина с 1 земным поклоном в конце молитвы.









Эта молитва читается дважды в конце каждой великопостной службы от понедельника до пятницы (по субботам и воскресениям она не читается, т. к. богослужения этих двух дней, как мы увидим позже, отличаются от общего великопостного строя). При первом чтении этой молитвы после каждого прошения кладется земной поклон. Потом 12 раз про себя читается молитва: "Боже, очисти мя, грешнаго", — с поясными поклонами. Затем вновь читается вся молитва, после которой кладется один земной поклон.

Почему эта короткая и простая молитва занимает такое важное место во всем великопостном богослужении? Потому что в ней перечисляются особым, свойственным только этой молитве образом все отрицательные и положительные элементы покаяния и определяется, так сказать, список наших индивидуальных подвигов. Цель этих подвигов, прежде всего, — освобождение от какого-нибудь основного недуга, направляющего всю нашу жизнь и препятствующего нам вступить на путь обращения к Богу.

Основной недуг — праздность, лень, нерадение, небрежность. Это — та странная лень и пассивность всего нашего существа, что тянут нас всегда "вниз", а не поднимают "вверх", что постоянно убеждают нас в невозможности, а потому и нежелательности что-либо изменить. Это поистине глубоко вкорененный в нас цинизм, который на каждый духовный призыв отвечает: "зачем?" и благодаря которому в течение всей нашей жизни мы растрачиваем данные нам духовные силы. "Праздность" — корень всех грехов, потому что она отравляет духовную энергию у самых ее истоков.

Плод праздности — уныние, в котором все учителя духовной жизни видят величайшую опасность для души. Человек во власти уныния лишен возможности видеть что-либо хорошее или положительное; для него все сводится к отрицанию и пессимизму. Это воистину дьявольская власть над нами, т. к. дьявол прежде всего лжец. Он лжет человеку о Боге и о мире; он наполняет жизнь тьмою и отрицанием. Уныние — это самоубийство души, потому что, если человек находится во власти уныния, он совершенно неспособен видеть свет и стремиться к нему.

Любоначалие! Любовь к власти. Как ни странно это может показаться, но именно праздность, лень и уныние наполняют нашу жизнь любоначалием. Лень и уныние извращают все наше отношение к жизни, опустошают ее и лишают ее всякого смысла. Они заставляют нас искать возмещения в совершенно неправильном отношении к другим людям. Если моя душа не направлена к Богу, не ставит себе целью вечные ценности, она неизбежно станет эгоистичной, эгоцентричной, а это значит, что все другие существа станут средствами для удовлетворения ее желаний и удовольствия. Если Бог не Господь и Владыка моей жизни, то я сам превращаюсь в своего господина и владыку, становлюсь абсолютным центром моего собственного мира и рассматриваю все с точки зрения моих необходимостей, моих желаний и моего суждения. Любоначалие, таким образом, в корне извращает мое отношение к другим людям, стараясь подчинить их себе. Оно не всегда побуждает нас действительно командовать и властвовать над другими людьми. Оно может выражаться также в равнодушии, презрении, отсутствии интереса, внимания и уважения к другим людям. Дух праздности и безнадежности в этом случае направлен на других; и духовное самоубийство соединяется здесь с духовным убийством.
После всего этого — празднословие. Только человек среди всех созданных Богом тварей получил дар речи. Все святые Отцы видят в этом "отпечаток" Образа Божия в человеке, потому что Сам Бог явлен нам как Слово (Ин 1,1). Но, будучи высшим даром, он в то же время и наибольшая опасность. Выражая действительно саму сущность человека, его самоисполнение, он именно благодаря этому может стать средством падения, самоуничтожения, обмана и греха. Слово спасает и убивает; слово вдохновляет и слово отравляет. Правда выражается словом, но и дьявольская ложь пользуется словом. Обладая высшей положительной силой, слово поэтому имеет огромную отрицательную силу. Оно создает положительное и отрицательное. Когда слово отклоняется от своей божественной природы и назначения, оно становится праздным. Оно "подкрепляет" дух праздности, уныния и любоначалия, и жизнь превращается в сущий ад. Слово становится тогда действительно властью греха.

Покаяние, таким образом, направлено против этих четырех проявлений греха. Это препятствия, которые надо удалить. Но только Один Бог может это сделать. Поэтому первая часть этой великопостной молитвы — крик из глубины человеческой беспомощности. Затем молитва переходит к положительным целям покаяния.Их тоже четыре.

Целомудрие! Если не придавать этому слову, как это часто делают, только его сексуальное, побочное значение, то его надо понимать как положительную противоположность духа праздности. Праздность, прежде всего, означает рассеяние, разделение, изломанность наших мнений и понятий, нашей энергии, невозможность видеть вещи, как они есть, в их целом. Противоположность праздности и есть именно целостность. Если обычно считают целомудрие добродетелью, противоположной сексуальному развращению, то это происходит только благодаря тому, что изломанность нашего существования нигде так себя не выражает, как в сексуальном разврате, в отчуждении жизни тела от жизни духа, от духовного контроля. Христос восстановил в нас целостность, восстановил настоящую иерархию ценностей, приведя нас обратно к Богу.

Первый чудесный плод этой целостности или целомудрия — смирение. Мы уже говорили о нем. Оно, прежде всего, - победа правды в нас самих, уничтожение всей той лжи, в которой мы обычно живем. Одни смиренные способны жить по правде, видеть и принимать вещи так, как они есть, и благодаря этому видеть Божие величие, доброту и любовь ко всем. Вот почему сказано, что Бог смиренным дает благодать и противится гордым.

За целомудрием и смирением естественно следует терпение. "Падший" в своей естественной природе человек — нетерпелив, т. к., не видя самого себя, он скор на суд и осуждение других. Это понятия обо всем неполные, изломанные, искаженные. Поэтому он судит обо всем согласно со своими вкусами и со своей точки зрения. Он равнодушен ко всем, кроме как к самому себе, поэтому он хочет, чтобы жизнь для него стала немедленно удачной.

Терпение поистине божественная добродетель. Господь терпелив не потому, что Он "снисходительно" к нам относится, но потому, что Он видит реально самую глубину вещей, которую мы по своей слепоте не видим, и которая открыта Ему. Чем больше мы приближаемся к Богу, тем терпеливее мы становимся, тем более отражаем в себе свойственное одному Богу бережное отношение, уважение к каждому отдельному существу.

Наконец, венец и плод всех добродетелей, всех усилий и подвигов есть любовь, та любовь, которая, как мы уже сказали, может быть дана одним Богом. Это тот дар, который является целью всего духовного подготовления и опыта.

Все это сведено воедино в последнем прошении великопостной молитвы, в котором мы просим: "видеть свои прегрешения, и не осуждать брата своего". В конце концов, перед нами стоит одна опасность: гордыня. Гордость — источник зла, и зло — источник гордости. Недостаточно, однако, видеть свои прегрешения, потому что даже эта кажущаяся добродетель может обратиться в гордость. Писания святых Отцов полны предостережением против этого вида ложного благочестия, которое на самом деле, под прикрытием смирения и самоосуждения, может привести к дьявольской гордыне. Но когда мы "видим наши грехи" и "не осуждаем брата своего", когда, другими словами, целомудрие, смирение, терпение и любовь соединяются в нас в одно целое, тогда и только тогда наш главный враг — гордость — уничтожается в нас.

После каждого прошения молитвы мы кладем земной поклон. Но не только во время молитвы св. Ефрема Сирина кладут земные поклоны; они составляют отличительную характеристику всего великопостного богослужения. Но в этой молитве значение их раскрывается лучше всего. В долгом и трудном подвиге духовного возрождения Церковь не отделяет души от тела. Человек отпал от Бога весь целиком, душой и телом. И весь целиком человек должен быть восстановлен, чтобы вернуться к Богу. Греховное падение состоит именно в победе плоти (животной, похоти в нас) над духовной, божественной природой. Но тело прекрасно, тело свято. Так свято, что Сам Бог "стал плотью". Спасение и покаяние тогда - не презрение к телу, не небрежение им, но восстановление тела в его настоящем служении, как выражения жизни и духа, как храма бесценной человеческой души. Христианский аскетизм не борьба против тела, но за него. Вот почему весь человек — душой и телом — кается. Тело участвует в молитве души, так же, как и душа молится не вне, а в своем теле. Таким образом, земные поклоны, "психо-телесный" знак покаяния и смирения, поклонения и послушания, являются отличительной чертой великопостного богослужения.

Прошу прощения, я исправила ошибку. Не буду давать ссылок, просто опубликую, думаю, что одно другому не мешает. ПОМОГИ, ГОСПОДИ, ИЗЖИТЬ ГОРДЫНЮ
Уроки врачевания гордыни

Святитель Лука
ТОЛКОВАНИЕ НА МОЛИТВУ СВЯТОГО
ЕФРЕМА СИРИНА *

Господи и Владыко живота моего! Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми! Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любви даруй ми, рабу Твоему. Ей, Господи Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков. Аминь.

Молитва святого Ефрема Сирина —
о праздности

Господи и Владыко живота моего! Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми!

Так начинает святой Ефрем Сирин свою великую молитву. Почему начинает он с прошения избавить от праздности, как будто нет более тяжких пороков, чем праздность?

Святой Ефрем говорит о праздности, а ему виднее, чем нам, что важнее, что гибельнее, какой порок сильнее, опаснее, и, если говорить о праздности, начинает свою молитву с моления не дать духа праздности, значит, праздность есть весьма опасный порок.

Наблюдая праздность с обычной, житейской точки зрения, видим, что праздность презренна, заслуживает всеобщего осуждения. Смотрите, как низки праздные люди, не хотящие работать, проводящие свою жизнь в полной праздности и доходящие до многих-многих пороков. Праздность является матерью огромного количества пороков. Лежат праздные люди, ничего не делая, сидят и мечтают. О чем? Ни о чем, мысли их блуждают часто совершенно безцельно; они вспоминают прошлое, то счастье, те радости, которые пережили, мечтают, чтобы все это повторилось. Думают только об этом, ни о чем серьезном, не сосредотачиваются мыслью своей на глубокой серьезности жизни, на огромной ответственности, которая лежит на каждом не только пред людьми, но и пред Самим Богом.

Праздный человек — вредный член общества, вредный член государства. Праздность доводит до больших и тяжких пороков. Праздные люди не способны работать, впадают в бедность, в нищету. Сами по себе не приходят деньги, не приходит богатство, работать не хотят, а ничто не приходит само по себе, и человек нуждается во всем, что необходимо для жизни, и кроме того, в том, что превышает предел необходимого: нужны ему удовольствия, нужна роскошь в жизни.

Чтобы достать денег, он измышляет разные, нередко греховные, средства, становится способен на всякую низость, на темные дела, воровство, ложь, обман, взятки. Так презренна праздность уже с точки зрения чисто житейской.

А что скажем, если будем говорить о праздности в духовной жизни нашей? Неужели она заслуживает меньшего осуждения, чем в области жизни нашей материальной? Еще гораздо более гибельна она в жизни духовной. Всякая способность наша, остающаяся без упражнения, теряется. Если музыкант, достигший совершенства в игре, перестает упражняться, на долгие годы оставит совсем музыку, он теряет свое совершенство в игре.

Каждый орган нашего тела без упражнения приходит в состояние вялости, неспособности работать. Человек, который всегда лежит и лежит, теряет способность ходить. Кто не работает руками своими, доводит мускулы рук до дряблости. При физическом бездействии силы тела угасают.

Также и способности души: всякая духовная способность, оставленная без упражнения, теряется. Если человек не молится, то теряет способность молиться. Человек, который всегда отвергает пост, не заставит себя молиться. Кто не следит за духом, за сердцем своим, становится распущенным в духовном отношении, никогда ни за чем не следит. Душа, оставшаяся без упражнения, становится подобной ниве, не возделанной несколько лет, которая зарастает бурьяном, негодной травой, колючками, которую трудно сделать плодоносной. Праздность духа, неупражнение в добрых делах приводят к гибели души, к зарастанию души всеми сорными травами греха. Как это ни тяжело, в этом еще не вся беда.

Гораздо большая беда, что теряем дни духовного делания — краткие дни своей жизни, а они даны от Бога для того, чтобы достичь великой и святой цели, чтобы подготовиться к Страшному Суду, к ответу на Суде, чтобы стали мы достойными в очах Божиих, чтобы не поставил Он нас в левую сторону и не сказал: Идите, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его (Мф. 25, 41).

Жизнь нам дана для того, чтобы мы спешили, спешили делать великое дело очищения сердца своего, следуя за Господом Иисусом Христом. А ведь это следование — напряженное делание, нередко тяжкий труд, а не праздность. Это перенесение страданий за Господа Иисуса Христа, а праздность не страдает, избегает страдания.

Знаете ли вы, что все святые, которые, казалось бы, и не нуждались в труде, которые все время жизни посвящали духовным подвигам, делили время суток на три части: одну часть — молитве, другую часть — чтению слова Божьего, одну часть — работе, труду. Они жили в пустыне, в дикой Ливийской пустыне, жили в лесах Дальнего Севера, в непроходимых дебрях, и посвящали труду одну часть своего времени.

Разный труд избирали они: плели корзины, рогожи, разводили огороды, рубили лес, строили келии, церкви и целые монастыри. То, что делали руками, продавали в ближайший город, питались сами и питали нищих. Считали они труд важным и необходимым делом.

Святой апостол Павел проповедовал по целым дням Бога, а по ночам делал палатки. При свете луны или лампы он усердно трудился, считая для себя обязательным труд. Главный труд, главное его стремление было в том, чтобы бежать, чтобы спешить сколько было сил к цели — бежать в Царство Божие.

Знаете ли его удивительные слова: Братия, я не почитаю себя достигшим; а только, забывая заднее и простираясь вперед, стремлюсь к цели, к почести вышнего звания Божия во Христе Иисусе (Фил. 3, 13-14).

Он, нисколько не считая себя достигшим, стремился все вперед, забывая уже достигнутое, стремился к цели высшей, к получению высшего звания Божественного во Христе Иисусе.

Это пример жизни, противоположной жизни праздных людей. Никакого следа праздности не найдете в жизни апостола Павла, в жизни отшельников-постников, в жизни монашеской, в жизни великих святых. Все они занимались с утра до ночи. Праздности чуждались, праздность считали великим и гибельным злом.

Надо, слыша молитву святого Ефрема Сирина, которая так часто повторяется, внимательно вслушиваться в каждое слово молитвы, запоминать, вникать в смысл этих слов и запечатлеть их навсегда в сердце своем. Буду помогать вам запечатлевать их. Сегодня запечатлел прошение святого Ефрема об избавлении от духа праздности.

Помните, что жизнь коротка, надо спешить, спешить, как апостол Павел спешил, — надо спешить в делании Господу. Аминь.

Молитва святого Ефрема Сирина —
об унынии

Господи и Владыко живота моего! Дух уныния не даждь ми.

Что такое дух уныния? Это то, что называют упадком духа. Люди, совсем не понимающие христианства, не понимающие нашей духовной жизни, думают, что вся религия христианская полна духом уныния. Глядя на монахов, ходящих в черной одежде потупив глаза и перебирая четки, думают, что вся религия уныла, как вид монахов. А это совсем не так. Это противоречит тому духу, которым проникнуто все христианство, ибо скажите, человек с упадком духа может ли обладать силой духовной, бодростью духовной, необходимыми для того, чтобы идти по узкому пути, неутомимо борясь с бесами? Конечно, нет.

Наша религия — не религия уныния, наоборот, она — религия бодрости, энергии, силы воли, силы характера. Религия наша плодом своим имеет не уныние, а нечто совершенно противоположное, то, о чем говорит апостол Павел: Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание. На таковых нет закона (Гал. 5, 22-23).

Вот это подлинный дух, сущность нашей религии: вовсе не уныние, а праведность, мирная радость о Духе Святом. Разве обладающий этой радостью может быть унылым? Конечно, нет.

Люди часто ошибаются, оценивая внешность человека. Подлинный христианин не имеет такого вида, как люди, предающиеся радостям жизни. Он всегда мирен, часто бывает на вид глубоко задумчив, ходит, опустив голову, предаваясь своим размышлениям. Разве значит это, что он уныл, упал духом? Это значит, что радости мирские, которые ценят другие люди, далеки от христиан, чужды ему, как чужды взрослому человеку детские игры и забавы.

Мысли христианина сосредоточены на вечном, на Царстве Божьем, обращении к Господу Иисусу Христу, поэтому он всегда серьезен и задумчив. Иногда бывает, что и христиане становятся по временам унылыми, наступает упадок духа. Они, уже далеко уйдя по пути Христову, пути отречения от мира, иногда мыслями возвращаются на прежний путь; им кажется, что напрасно сошли они с этого пути, что хорошо было бы идти по широкому проторенному пути, по которому идет большинство людей. Тогда впадают в уныние.

Это состояние тех людей, которые познали великие тайны Христовы, оставили широкий путь соблазнов мира, пошли по пути страданий за Христом. Их соблазняет дьявол, останавливают легионы бесов, мешают идти по Христову пути, представляя картины радостной жизни, которую оставили, картину счастья семейного, блаженства дружбы, тянут с великого пути обратно, обратно на этот путь.

И нередко бесам удается достигнуть своего: человек впадает в уныние, падает духом, теряет ревность о Господе Иисусе Христе, и это уныние — великая опасность, подстерегающая каждого христианина на пути его за Христом, это соблазн дьявольский. Этим наветам духов тьмы подвергались все святые, и в огромном большинстве случаев молитвой, постом, бдением побеждали христиане духа уныния, навеваемого от дьявола. Но были и такие, дух уныния в душах которых все возрастал и возрастал, и уходили они с пути Христова. А когда уходили, чувствовали себя оставленными Богом, пустота и тяжесть жизни становились им невыносимыми, и кончали они часто жизнь самоубийством.

Вот почему все святые считали уныние великой опасностью, великим несчастьем и все силы направляли на борьбу с духом уныния.

В уныние могут впадать даже люди святые. Почему, откуда? Уже не от сатаны, не от духов тьмы. Уныние возникает, когда временно бывают они оставлены Божьей благодатью. Это бывало со всеми святыми, это необходимое испытание каждого подвизающегося в благочестии. Необходимо оно, чтобы человек не приписал себе, своим силам, своим достоинствам, все, чего уже достиг. Нужно ему напомнить, что не своими силами достиг этого, а только Божьей благодатью.

Когда человек достигнет высокой жизни, возомнит он иногда о себе, и Божия благодать его на время оставляет. Впадает он тогда в тяжелое, невыносимое состояние духа, сердце в нем сразу пустеет. Вместо тепла, от Бога посылаемого, водворяется в сердце холод, настает вместо света непроглядная тьма, вместо радости — глубокое уныние. Это Господь делает для того, чтобы напомнить подвижнику, что не своими силами, а благодатью Божией идет по Христову пути.

Это один источник уныния. Какие еще есть источники его? Я говорил вам о праздности, вам должно быть понятно, что праздность — одна из матерей уныния. Люди праздные, не работающие и вполне обезпеченные, утопающие в роскоши, люди, которые пресыщены благами жизни, теряют вкус к жизни, все им надоедает, все становится неинтересным, скучным, ни в чем не находят радости, сердце их наполняет уныние — этот тяжкий и опасный враг нашего спасения.

Еще один источник уныния: есть люди, которые склонны видеть все в мрачном свете, их называют пессимистами. Они склонны быть в таком настроении, сосредотачивать мысль на темном — греховном. Ставят они вопрос: где справедливость Божия, где правда, если бедный, но благочестивый страдает, а неверующий богат, идущий кривыми путями блаженствует?

Если склонен человек замечать в жизни только темное, только дурное, овладевающее им уныние все возрастает, доходит до того, что человек не видит ничего доброго и кончает жизнь самоубийством. Так силен дух уныния. Второй раз говорю, как может он довести до самоубийства.

Есть и еще источник уныния, наиболее частый источник. Это горести, прискорбные случаи, которые испытываем в жизни. Умрет близкий, любимый человек, умрет ребенок, муж, мать. Впадает человек в уныние. Свет ему не мил, думает только об умершем своем дорогом, человек бедный блуждает мыслью около могилы, представляет себе своего близкого лежащим в гробу и разлагающимся. Глубже и глубже становится уныние.

Какое средство избавиться от этого уныния? Не надо блуждать около могилы мыслями своими, вспоминать прошлое, проливать слезы. Умерший далеко-далеко. Надо унестись туда, куда ушел дорогой, любимый всей силой мысли. Знайте, что душа его предстоит Богу и ангелам, радуясь своему освобождению. Если сосредоточиться не на темном, а на светлом, не на тленном, а на вечном, — дух уныния уйдет.

В уныние повергают иногда тяжкие телесные болезни. Есть много людей, нетерпеливо переносящих болезни. А были люди святые, которые всю свою жизнь лежали прикованные болезнью к постели и славили за это Бога. Нужно помнить о таких и уметь принимать посылаемые от Бога болезни. Не надо отказываться от помощи врача, ибо премудрый сын Сирахов говорит: Врача сотворил Бог на помощь людям.

Врач — это слуга Божий, который может облегчить страдания и отогнать дух уныния.

Вот каковы источники и причины уныния. Главное средство борьбы с ними — молитва. Это средство, много-много веков испытанное всеми святыми. Нет средства более действенного, чем молитва, постоянная просьба к Богу о помощи.

Когда вступаете в беседу с Богом, Он утешает вас, отгоняет духа уныния. Когда приходите в храм Божий, где все так далеко от мирской суеты, вслушивайтесь в песнопения, и уйдет дух ваш из темной области уныния и воспарит.

А если приступите к могущественному средству борьбы с унынием, которое дал Господь Иисус Христос, если на исповеди откроете сердце пред пастырем Церкви и если вслед за этим причаститесь Тела и Крови Христовой, почувствуете облегчение и радость, и тогда дух уныния с позором будет прогнан от вас.

Не сосредотачивайте мыслей на мрачном, на греховном, на тяжком, но, возносясь духом горе, сердцем своим пребывайте у Бога, в чертогах небесных, куда нет доступа темным духам, навевающим уныние.

Вот что нужно знать об унынии каждому христианину.

А что сказать о людях, не знающих почти Христа, идущих путем мирским, ищущих радость и утешение от мира? Они по виду часто кажутся довольными, бодрыми, веселыми, как будто нет у них уныния. Не думайте, что это так, не соблазняйтесь их видом, но подумайте об уклонении их с пути. Если бы знали, что происходит в глубине их сердца. В глубине их души никогда не прекращается обличение совести. Совесть услышать никто не может. Внутренний человек поднимает временами голову и начинает вопить. Это постоянное страдание тех, кто гонится за мирским благополучием. Апостол Павел говорит: Печаль яже по Бозе покаяние нераскаянно во спасение соделывает, печаль же мирская смерть соделывает (2 Кор. 7, 10).

Если не обратитесь от печали по миру к печали по Богу — погибнете. Помните о тяжести уныния, помните, что сердце христианина должно быть наполнено радостью о Духе Святом, радостью стремления к свету, должно быть чуждо печали, которая наполняет сердца грешников.

Помните об этом всегда, и да помилует вас Господь Бог, а святой Ефрем да содействует вам молитвами своими. Аминь.

Молитва святого Ефрема Сирина —
о любоначалии

Господи и Владыко живота моего! Дух любоначалия не даждь ми!

Что такое дух любоначалия? Это стремление первенствовать, властвовать над другими, занимать первое место. Это стремление первенствовать погубило архангела — главу всех ангелов — и сделало его сатаною, низвергло его с неба. Это стремление господствовать погубило Корея, Дафана и Авирона, которые позавидовали славе Моисея, когда он вел народ израильский по пустыне в землю Ханаанскую; они хотели низвергнуть его и присвоить себе власть, и покарал их Господь страшною казнью: земля разверзлась и поглотила их со всеми семьями их.

Любоначалие двигало всеми еретиками, превозносившимися над Церковью Христовой, они свое хотели поставить вместо течения Церкви, или же хотели стать вождями в Церкви.

Любоначалие двигало всеми людьми, которые потрясали мир государственными восстаниями своими. Были писатели с развращенными мыслями, которые развращали целые поколения.

Любоначалие — страсть властвовать — Господь Иисус Христос осудил в речи против книжников и фарисеев, лицемеров. Осудил их страсть быть первыми, их желание предвозлежать на пиршествах, получать приветствия, приличествующие вождям народа. Господь осудил их и сказал ученикам Своим, а чрез них всем нам: Кто хочет быть первым, пусть будет всем слуга (Мф. 23, 11). Это противоположно любоначалию — велит стремиться не к высокому положению, а быть последним, быть слугой всем.

Видите, как любоначалие — страсть иметь влияние, страсть занимать первое место, как она противна духу Евангелия, духу смирения. А она владеет всеми, нет никого, кто не был бы заражен ею — даже малые дети. Знаем, как бывает при играх детей: выделится какой-нибудь мальчуган, начнет командовать, потом повелевает всеми, в драку готов вступить, когда кто-нибудь оспаривает его первенство вождя.

Даже среди отшельников, даже в монастырях, где не должно быть любоначалия, где все должны помнить завет быть всем слугой, даже там владеет людьми любоначалие, хотя в сокровенной форме. Пред людьми они не домогаются первенства, но чрезмерным постом и бдением стараются первенствовать над всеми.

В жизни мирской страсть эта владеет всеми: все добиваются высшего положения, жаждут поощрения, все желают почета. Многие родители воспитывают в детях своих честолюбие, страсть первенствовать, стараются, чтобы они заняли в жизни высшее положение, и этим развращают детей своих.

Разве не надо понять, что высшее положение — удел немногих, не могут все первенствовать, занимать высокое положение. По сути дела, это удел людей исключительных, отмеченных Богом. Чрезвычайно многие стремятся занять такое общественное положение, не брезгуют никакими средствами для достижения этой цели, пускают в ход связи, заискивают, прислуживаются, не гнушаются никакими средствами, чтобы только добиться своей цели, занять высокое положение в обществе, стать одним из власть имущих.

Часто-часто Господь карает их: несчастная страсть их кончается крахом. Они озлобляются, отказываются от общественной работы, уходят в круг семьи и замыкаются в семейной жизни. Но самолюбие и тут терзает их, а они терзают семью, терзают ближних своих, и нет покоя в их душе.

Вот плоды любоначалия, вот почему святой Ефрем в великой молитве своей просит Бога избавить его от тлетворного духа любоначалия, столь противоположного смирению, без которого нельзя и шагу ступить в христианской жизни.

Если так, если не нужно домогаться высшего звания, домогаться первенства, разве можно сказать, что не должны мы стремиться подняться, домогаться высшего достоинства, но именно только высшего, не тленного и ничего не стоящего достоинства, а стяжать то достоинство, которое велико в очах Божиих. Указан нам всем путь к почету, выше которого нет, с которым не сравнятся никакие земные достижения, никакой почет. Указан нам путь в Царство Божие, сказано, что мы можем стать друзьями Божьими, детьми Божьими. Этой цели достигнем только стремясь исполнить все Христовы заповеди. Не надо смущаться, если поставлены мы в положение низкое, незаметное в обществе, надо помнить, что Господь умеет вывести нас на чрезвычайно широкий путь, когда не ждем, не стремимся к славе земной.

Господь нередко помимо старанья и воли нашей дает эту славу. Слава бежит от тех, кто гонится за ней, кто ее жаждет, и находит тех, кто бежит от нее. Истинная слава, слава от Бога, дается тем, кто не гонится за ней.

Надо, не помышляя о власти над людьми, вникнуть в то, как можно развить способности свои и таланты, данные от Бога; смиренно, тихо углубиться в развитие способностей своих в тиши, в неведении миру. И может быть случится, как случалось уже не раз, что Господь возведет такого человека на недосягаемые вершины славы.

Знаем много примеров из истории науки и философии, из жизни крупных деятелей науки, которые проводили жизнь в нищете, в неведении миру, бывали даже преследуемы и гонимы, были в полном противоречии тому, чего ищут люди, зараженные пороком любоначалия; они в тиши, в бедности, в уединении работали над задачами науки и философии и творили дела, которые прославили их в истории человечества, сделали их яркими звездами прогресса человечества.

Помните, Господь умеет отметить людей, отличить дела человеческие, творимые по заповедям Христовым. Кто хочет бить первым, да будет последним, да будет всем слуга.

Молитесь с Ефремом Сириным об избавлении от тяжкого порока любоначалия. От этого порока да избавит вас всех Господь Иисус Христос. Аминь.

Молитва святого Ефрема Сирина —
о празднословии

Господи и Владыко живота моего, дух празднословия не даждь ми! И святой Ефрем молится об этом, и святой пророк Давид говорит в псалме своем: Положи, Господи, хранение устам моим и дверь ограждения о устах моих.

И Сам Господь Иисус Христос сказал, что за всякое праздное слово дадим мы ответ на Страшном Суде. Вдумайтесь, как это серьезно, как тяжело: за каждое, за единое праздное слово дать ответ.

А скажите, разве есть что-либо другое, к чему относились бы легче, чем к слову? Удивительно, поразительно, как люди не понимают огромного, колоссального значения слова человеческого.

Наша способность слова в значительной мере уподобляет нас Самому Богу. Бог словом сотворил весь мир, слово Божие имеет огромную, могущественную силу. Знаете, что пророк Илья словом воскрешал мертвых, словом своим останавливал дождь, заключал небо и вызывал этим голод, низводил дождь на землю.

В чем же сила, заключающаяся в слове? Не думайте, что вырвавшееся из уст слово рассеивается в воздухе, и не остается от слова ничего. Это неверно. Слово живет, живет столетия, тысячи лет. До сих пор живут слова, которые изрекали великие Божии пророки, жившие за много столетий до Рождества Христова. Великие слова Моисея, великие слова, которые некогда говорили святые апостолы, те слова, которые изошли из уст подвижников Божиих, учение Церкви Божией, живы в течение тысяч лет.

А если слово живет тысячи лет, значит, это нечто чрезвычайно важное. Слово, исходя из уст наших, всегда производит действие, чрезвычайно глубокое на окружающих нас людей, даже на удаленных от нас людей.

Каждое доброе, мудрое слово живет в сердцах людских и приносит благие плоды на долгие годы. Всякое злое слово — клевета, ложь, злословие — тоже живет чрезвычайно долго, много лет, вселяется в умы, в сердца и близких, и далеких людей, направляет их мысли, их желания. Слыша злые наши слова, отравляются ими, подражают нам и испускают такие же злые, ядовитые слова.

Благодатные и мудрые слова святых созидают правду в мире, творят вечное добро, а злые, греховные слова приносят безчестье, ненависть, приносят огромный вред людям окружающим, даже всему человечеству.

Слова живы, несутся как волны радио, несутся в пространстве и вливаются в сердца и умы людей. Слова — огромная сила, соединяющая или разъединяющая людей. Соединяющая, когда слово полно правды и истины, разъединяющая, когда оно полно клеветы и злобы к людям. Если бы люди были лишены слова, уподобились бы они животным, и жизнь человеческая была бы расстроена.

Вот как велико, как глубоко значение человеческого слова. Вот почему молится святой Ефрем об избавлении от празднословия, от пустословия.

Вы все встречали в жизни немало людей, особенно женщин, которые болтают, болтают и болтают без конца, неудержимо, и не знает при этом язык их никакой усталости: мелет, мелет и мелет. Все, что говорят они, пусто, никому не нужно. И Ефрем Сирин молит Бога избавить его от празднословия. Боялся он пасть, чтобы язык не погубил его, а эти несчастные болтуны ничего не боятся.

Вы знаете, что этих пустословов часто люди терпят — болтают, и пусть себе болтают — а им кажется, что слушают их с удовольствием, не знают того, что в глубине сердца все тяготятся ими, ненавидят их. Так велико зло празднословия, зло, которое причиняют болтовней своей.

Если язык болтает и празднословит, то и мысли блуждают, не сосредотачиваясь ни на чем глубоком, истинном, важном, блуждают безцельно повсюду, как блуждает несчастная дворняжка, виляя хвостом. Как их мысли, так и чувства, так и направление их желаний, их деятельность — все пусто, ничтожно. Душа голодает, человек противен другим, себе самому причиняет тяжкий, тяжкий вред. Вот каково значение празднословия.

Люди мудрые, живущие жизнью духовной, никогда не празднословят, они всегда молчаливы, сосредоточенны. В Древней Греции в чрезвычайном почете были философы и мудрецы. Философы не принимали к себе в ученики никого прежде, чем человек не докажет, что умеет молчать. А разве экзамен молчания выдержал бы теперь кто-либо из празднословящих? Конечно, нет.

Если так тяжел порок празднословия, как отделаться от него, что делать с неудержимым языком нашим? Нужно делать то, что делал Ефрем Сирин: нужно молить Бога об избавлении от этого порока, и подаст просимое Господь Иисус Христос. Нужно избегать общения с людьми празднословящими, подальше, подальше уходить от них, искать общества немногих мудрых, которые отверзают уста свои, чтобы сказать что-либо полезное, от кого не услышишь праздных, душевредных слов.

Чрезвычайно внимательно следить за собой, приобрести привычку наблюдать, что говорите, чем занят язык ваш, привыкнуть держать язык в узде. Не позволяйте ему праздно болтать. Припоминайте вечером, что говорили днем, не болтали ли, не оскорбили ли кого, не лгали ли, не ябедничали ли. Если усвоите эту привычку, то привыкнете следить за языком, за каждым движением и сдерживать его.

Помните, чем больше человек сосредоточен на главном, внутреннем, на истинном, чем больше времени полагает на чтение Евангелия, Священного Писания, творений святых отцов, тем более проникается их мудростью и тем больше теряет охоту праздно болтать. Приобрести власть над языком — дело великое.

Апостол Иаков в соборном послании своем говорит: Кто не согрешает в слове, тот человек совершенный, могущий обуздать и все тело (Иак. 3, 2).

Понимаете ли, что значит обуздать все тело? Это значит, подчинить тело высшим целям духовной жизни, обуздать все похоти, страсти, все дурное, к чему влечет плоть. Начните с обуздания языка, и если достигнете этой цели, стяжите совершенство и обуздаете все тело ваше. А если обуздаете все тело свое, будете чисты и праведны пред Богом. Этой чистоты и праведности да сподобит вас всех Господь, а молитва Ефрема Сирина да будет всегда напоминать об этом. Аминь.

Молитва святого Ефрема Сирина —
о целомудрии

Господи и Владыко живота моего, дух целомудрия даждъ ми!

Обратили ли вы внимание на то, что даже такой великий подвижник, пустынножитель, такой великий святой, как Ефрем Сирин, молился о том, чтобы Господь дал ему дух целомудрия. Неужели он, святой старец, нуждался в этой молитве? Не нам судить, он сам судил, что нужно об этом молиться, и все святые молились об этом.

Почему молились? Потому что знали, что Господь требует от них, как и от всех христиан, полного, безусловного целомудрия, целомудрия не только плоти, но и духа. Даже в помыслах наших мы не смеем и не должны нарушать целомудрия, ибо Сам Господь сказал, что всякий, кто с вожделением посмотрит на женщину, уже блудствовал с нею в сердце своем. А помыслов нечистых никто не может избегнуть, и святые долгие годы мучительно боролись с этими помыслами.

Я уже говорил вам о том, как преподобный Мартиниан, человек молодой, боролся отчаянно с этой страстью, как он, когда его соблазняла развратная женщина, сумевшая проникнуть в келлию его, стал на горящие уголья, чтобы побороть в себе плотскую страсть.

Так боролись святые десятками лет, и главным средством в их борьбе был пост, смирение и молитва, ибо все святые отцы говорят, что нет большей защиты от плотских вожделений, чем смирение.

Человек, если стяжет смирение, освобождается от них, а люди гордые, чуждые смирения, всецело обуреваются этой низменной страстью. Это запомните: смирение есть первый и самый важный способ для освобождения нас от похоти.

А знаете вы, как много среди нас легко, чрезвычайно легко относящихся к нарушению седьмой заповеди, как много таких христиан, которые не считают серьезным грехом этот грех, которые говорят: «Ведь я благочестив, стараюсь изо всех сил исполнять заповеди Христовы, стараюсь творить дела милосердия, неужели Господь не простит эту маленькую слабость»?

Говорящие так глубоко, глубоко ошибаются, ибо то, что они называют маленькой слабостью, апостол Павел называет совсем иначе. Он так строг в этом отношении, что в послании Ефесянам говорит: А блуд и всякая нечистота и любостяжание не должны даже именоваться у вас, как прилично святым (Еф. 5, 3).

Даже помышлять о них нельзя, даже говорить нельзя, как прилично святым. Он говорит, что прелюбодейцы, и блудники, и пьяницы не войдут в Царство Божие. А разве это не страшно, разве это не есть указание апостола на то, что грех против седьмой заповеди — не только слабость, которую Бог простит. Прямо говорит апостол, что нарушающие эту заповедь — блудники и прелюбодейцы — в Царство Божие не войдут.

А где же они будут? Конечно, в месте тьмы, в месте вечных мучений. Об этом задумайтесь. Не говорите никто из вас, что сама природа так устроена, что эта страсть естественна. Это совершенно неверно, природа человека устроена так, чтобы рождали люди детей, а не для того, чтобы оскверняли сами себя. Ибо говорит апостол Павел, что всякий грех есть вне тела: вне тела гордость, тщеславие, честолюбие, зависть, гнев, так как это все страсти души, а блуд и прелюбодеяние в самом теле, оскверняет не только дух, но и тело наше.

Не сказал ли апостол Павел, что тела наши суть храм Духа Святого, а если храм, то тела наши должны быть чисты, ничем не осквернены. Разрушать храм Святого Духа, делать члены тела нашего членами блудницы. Апостол с ужасом говорит: Да не будет так!

Сколько среди людей таких, которые плотскую страсть обращают в постоянное услаждение, самое нечистое, самое низменное услаждение, которое делает их равными тем животным, которые отличаются особой похотливостью: петухам и павианам.

Стыдно, стыдно человеку вообще, а тем паче человеку-христианину равняться с павианом. Стыдно, стыдно забывать, что тело его есть храм Духа Святого. Ибо говорит апостол Павел в послании своем: Воля Божия есть освящение ваше, чтобы вы воздерживались от блуда; чтобы каждый из вас умел соблюдать свой сосуд в святости и чести, а не в страсти похотения, как и язычники, не знающие Бога. Ибо призвал нас Бог не к нечистоте, но к святости (1 Фес. 4, 3-5, 7).

Апостол святой сказал: Те, которые Христовы, распяли плоть со страстьми и похотьми (Гал. 5, 24).

Хотите быть Христовыми, хотите быть друзьями Христа, сынами Божиими? Если хотите, то запомните это: вы должны плоть свою со страстями и похотями распять, умертвить. Нужна огромная, повседневная борьба со своей плотью.

Эта борьба неодинаково дается различным людям, ибо есть счастливые люди, которые не имеют большой чувственности, а есть и другие, которые по природе, по наследству от родителей, страдают необычайно высокой чувственностью и похотливостью.

Знаю я такого несчастного человека — одну несчастную женщину, чрезвычайно благочестивую, которая унаследовала от родителей своих такую исключительную похотливость. Знаю, как борется она с этой похотливостью. Она борется изо всех сил, доходит до самоистязания: собирает терновник с колючими шипами и руками мнет его, чтобы шипы вонзились в руки. Она мучается, она страдает и все-таки падает. Но падают не только такие несчастные, но и многие из нас, которым гораздо легче воздержаться.

Что скажем о таком падении? Скажем, что как из всякого падения, так и из этого падения можно и должно восстать. Падаем часто, падаем во многих отношениях, а если падаем и в этом отношении, то должны из той бездны, из той пропасти, в которую упали, выкарабкиваться, всеми силами выкарабкиваться, призвав на помощь Духа Святого, как человек, упавший в пропасть, выкарабкиваться из нее.

А что делают люди, упавшие в пропасть? Они изо всех сил своих выбираются из нее, не щадя рук, обагренных кровью, исцарапанных об острые камни, своих ногтей оборванных, своих ног израненных — изо всех сил стремятся выбраться.

Так и впавшим в грех против седьмой заповеди надо выкарабкиваться из бездны падения, призвав на помощь Того, Кто дал заповедь о целомудрии, надо молиться, горячо молиться. Надо помнить, постоянно помнить, что говорит апостол: Не упивайтесь вином, в котором блуд (Еф. 5, 18).

В вине есть блуд, ибо ничто так не возбуждает похоти нашей, как именно пьянство: напившись вина, становится человек игралищем в руках беса блудного.

Человек, который питается излишне, который всегда праздный, который не желает работать, который живет разгульно и только занят развлечениями, танцами, хождением в театры и кино, человек, который спит, как изнеженные женщины, до 11 часов утра, будет конечно и неизбежно блудником, ибо делает все для того, чтобы похоть плотская связала его в свои путы.

А если человек занят постоянным трудом, физическим или умственным, если нет времени отвлекаться от этого труда, окончив свой труд, вечером будет стремиться только к отдыху. Поскорее насытится он необходимой пищей и ляжет спать; ему ничто так не нужно, как отдых, ему не до похоти, не до безобразия.

Итак, следовательно, смирение, пост, напряженный труд, всегдашний пост, всегдашние молитвы — это те средства, которыми можем освободиться от власти беса блудного. А как безконечно много несчастных людей, особенно среди молодежи, которые с огромным интересом и ненасытимостью читают страстные романы и повести, в которых описываются грязные картины разврата и похоти. Какой это яд! Если человек смакует их в грязном романе или повести, то он разжигает свою похоть.

А надо поступать иначе: не только не разжигать похоть порнографическими писаниями и картинами, а надо стремиться следить за похотью, и как только замечаем, что появляются в мыслях подобные образы, сейчас поймать и стараться схватить змия за шею, возле главы его, и размозжить ему голову, ибо если этого не сделаем, то змий незаметно вползет в ваше сердце и отравит вас блудной страстью. И образы соблазнительные, нечистые, которые вселит древний змий в сердце ваше, легко и быстро перейдут в любование этими помыслами, а любование ими переходит потом и в само дело.

Надо помнить то, что слышали недавно в псалме 136: надо этих «младенцев вавилонских» хватать за ноги и разбивать головы их о камень, пока это младенцы, пока не возмужали они, пока не овладели сердцем вашим.

Вот такая задача стоит перед вами: задача полного целомудрия, целомудрия не только плоти, но и духа. Но, как я сказал, очень многие легко относятся к греху блуда, не считают его тяжким, а наше дело остановить вас, заставить одуматься.

Чем можно помочь вам в этом? Тем, кто исправится и на исповеди получит отпущение этого греха, будет допущен к Святой Чаше. А если кто из вас получит на некоторое время такое отлучение от Причастия, пусть не сетует, не огорчается. Надо глубоко призадуматься и сказать себе: если так, то дело обстоит серьезно; мне это казалось малым грехом, а Церковь Святая отлучает меня от Причастия. Не огорчайтесь, не думайте, что можно и умереть, не получив Причащения Святых Тайн. Всякое запрещение Причащения снимается при опасности смертной.

Теперь понимаете, почему Ефрем Сирин молится Богу о том, чтобы дал ему дух целомудрия. Будем же мы, все грешные, все повинные в этом грехе, молиться Богу о спасении и обратимся за помощью к святому Ефрему Сирину: «Помоги, помоги нам в этой борьбе: мы слабы, а ты силен!» Аминь.

Молитва святого Ефрема Сирина —
о смиренномудрии

Дух смиренномудрия даруй ми, Господи, рабу Твоему.

Помните, что заповедь о смирении — это первая заповедь блаженства, а если первая, значит, самая важная. Слышали ли когда-нибудь слово Божье, возвещенное пророком Исаиею: Так говорит Высокий и Превознесенный, вечно Живущий - Святый имя Его. Я живу на высоте небес и во святилище и также с сокрушенными и смиренными духом, чтоб оживлять дух смиренных и оживлять сердца сокрушенных (Ис. 57, 15).

Разве не хотите, чтобы с вами жил Сам Бог? А если хотите, запомните, хорошенько запомните: Он Сам говорит, что живет в сердце смиренных и оживляет сердца их, а как мы нуждаемся в оживлении сердец наших!

Разве не хотите, чтобы Бог призрел на вас? А если хотите, знайте и помните, что Бог призирает на смиренных сердцем. Помните, помните и слова апостола Иакова: Бог гордым противится, смиренным же дает благодать (Иак. 4, 6).

Разве вы хотите, чтоб Господь противился вам, разве не хотите получить благодать? А если хотите, запомните, что такое смирение, что за святая добродетель, которая так угодна Богу, за которую Бог живет с нами и призирает на нас.

Это то, что противоположно гордости. Смиренные — это нищие духом, помнящие о недостатках своих, устремляющие взор свой в глубины сердца, всегда неустанно наблюдают они за движениями сердца своего, следят за всякой нечистотой, которую увидят в сердце своем.

Святые, которые всегда исполняли заповеди Христовы, любили Христа, пред мысленным взором которых стоял всегда Господь, помнили всегда о смирении и всегда молили о нем.

Христос говорит: Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем (Мф. 11, 29). Господь велит научиться от Него смирению, Господь велит подражать Ему в смирении. Смирение проявлялось во всей земной жизни Господа. Оно началось с самого рождения Его, ибо родился Он как самый смиренный, самый простой, незаметный человек, родился в вертепе для скота, был положен в ясли.

А потом всю жизнь, разве не давал Он безчисленные примеры смирения? Когда Ирод возгорелся яростью, хотел убить Новорожденного Спасителя и послал воинов своих избить вифлеемских младенцев, разве не мог Господь послать один легион ангелов из легионов, которые всегда были в Его распоряжении, разве не мог Он поразить Ирода? Конечно мог, но Он предпочел проявить смирение и бежал в Египет от гнева Ирода.

А дальше сколько смирения проявил Он в жизни Своей, ходя за 200 километров пешком в Иерусалим, по первому зову нуждающихся в Его помощи, не имея где голову приклонить.

Разве не явил он совершенного, необычайного примера смирения, умыв ноги ученикам Своим? Это представляет собою предел смирения.

А о том смирении, которое явил Он перед судом и после суда, когда веден был на Голгофу, распят на кресте — о нем не смеют говорить уста человеческие, так безмерно оно, так велико.

Господь велит научиться от Него смирению. А кто теперь помнит о смирении? Смирение есть качество души человеческой, которое гордые клеймят презрением, ибо эти люди не верят во Христа, избрали не путь Христов, а иные пути: говорят, что это — дух рабства, что смиренные — рабы, лишенные качества самого нужного, необходимого, лишенные духа протеста, сопротивления силой тяжким бедствиям человечества.

Есть ли в этом правда? Никакой, ни следа. О смиренных надо сказать не то, что говорят клеймящие, а совсем иное: что они не рабы, подчиняющиеся злу и насилию, а единственные победители зла и насилия. Надо сказать, что только они ведут настоящую борьбу со злом, ибо искореняют из сердец своих и сердец других людей самые источники зла. Они не верят в то, что причина зла лежит только в несовершенстве социальных отношений.

Смиренный — это подлинный воин Христов, а не раб.

Но как мало смирения, безконечно мало теперь! Огромное большинство людей презирают смирение, стремятся к первенству и преобладанию в мире сем. Подлинно смиренных почти не найти, о смирении не думают, смирение забыто, совсем забыто. О смирении думают те, кто идет всем сердцем по пути Христову, кто учится от Него смирению. Только святые подлинно смиренны.

Это может показаться странным, как это святые, превосходящие в огромной мере других людей по нравственным достоинствам, по высоте, достигнутой ими, могут считать себя, считать совершенно искренне ниже всех других. Основа святости их в том, что они ни над кем не превозносятся, но осуждают сердце свое.

Святые с необыкновенной зоркостью наблюдали за каждым движением сердца и видели малейшую нечистоту в нем, и если видели, всегда помнили об этой нечистоте и потому считали себя недостойными пред Богом.

Люди гордые и дерзкие смеют судить обо всем самом высоком и святом, смиренные лишены дерзости, скромны, тихи. Примеры этого находим во множестве в Святом Писании и в житиях святых.

Кто более велик пред Богом, чем праведный Авраам, который слышал великие обетования и назван другом Божиим, а этот Великий никогда не переставал называть себя прахом и пеплом. Кто более велик пред Богом, чем Давид, пророк и царь, а он говорил о себе: Я червь, а не человек — поношение в людях (Пс. 21, 7). Это были его совершенно искренние слова. Кто был более велик пред Богом по трудам своим, чем апостол Павел? А он называет себя первым грешником, так чужд был он дерзости и превозношения: он был робок, а не дерзок, говорил о себе, что был среди коринфян в немощи и страхе и великом трепете. Это глубокое смирение — пример для нас всех, безконечно далеких от него.

Нам нужно с усердием всегда думать о смирении и просить его у Бога. Никакими усилиями собственными мы не можем эту добродетель стяжать. Смирение-великий Божий дар — получают те, кто всем сердцем своим любит Бога, стремится исполнять заповеди Христовы. Только им даст Господь этот великий дар. Их сердце смиренно, а когда смиренно сердце человека, Дух Святый поселяется в нем.

Видите, какое великое счастье быть смиренным, видите, как трудно быть смиренным. Имейте упование и знайте, что каждый шаг по пути Христову приближает вас ко святому смирению. Если такие шаги умножите и участите, как апостолы и святые, этим приблизитесь к Богу. Господь Иисус Христос говорил ученикам: Больший из вас да будет всем слуга, ибо кто возвышает себя, тот унижен будет, а кто унижает себя, тот возвысится (Лк. 18,14).

Как безконечно часто сбываются эти слова Христовы, сколько гордых, стремящихся стать выше всех, потом падают ниже всех. Сколько было смиренных, ничтожных, рождавшихся в нищенской семье, бедствовавших в начале жизни своей, а потом ставших великими людьми. Такова история великих московских святителей.

Многие, многие другие тоже происходили из самой низкой общественной среды и были возвышены Богом за свое великое, безмерное смирение. Господь говорит: Многие первые будут последними, а последние первыми (Мф. 19, 30). Так бывает в жизни нашей, так будет на Страшном Суде. Первые станут последними, а последние, ничтожные, презренные окажутся первыми. Много-много надо труда, чтоб не забыть смирения, много-много труда, чтобы его стяжать.

Должны мы помнить слова апостола Петра: Все же, подчиняясь друг другу, облекитесь смиренномудрием, потому что Бог гордым противится, а смиренным дает благодать (1 Пет. 5, 5). Помните, Бог гордым противится, и только смиренным дает благодать. Помните, что даже до смерти крестной смирил Себя Господь Иисус Христос. Нам же нужно стремиться к смирению, постоянно просить его у Бога: Господи и Владыко живота моего, дух смиренномудрия даруй ми, рабу Твоему!

Знайте и помните, что если человек будет постоянно иметь в памяти эти святые слова, то получит от Бога глубокую добродетель смирения. Аминь.

Молитва святого Ефрема Сирина —
о терпении

Господи и Владыко живота моего, дух терпения даруй ми!

О, как надо нам просить этого духа терпения! О, как надо нам стяжать терпение! Ведь Сам Господь сказал: Терпением вашим спасайте души ваши (Лк. 21, 19).

В терпении спасение души нашей. Почему это так? Потому что сказал Господь Иисус Христос: Тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь (Мф. 7, 14). Труден, труден этот путь, и сказал нам Господь, и говорят нам апостолы, что путь этот— путь жизни христианской — это путь страданий, путь скорбей. В мире скорби будете, но дерзайте, яко Аз победих мир (Ин. 16, 33).

Если так, если весь путь христианский есть путь страданий, путь скорбей, только в терпении спасение миру. Мы только терпением можем спасти души наши.

Апостол Иаков говорит в своем соборном послании: С великой радостью принимайте, братия мои, когда впадаете в различные искушения, зная, что испытание вашей веры производит терпение; терпение же должно иметь совершенное действие, чтобы вы были совершенны во всей полноте, без всякого недостатка (Иак. 1, 2-4).

Видите, терпение имеет совершенное действие, терпение делает нас совершенными во всей полноте без всяких недостатков. Апостол Павел говорит: Терпение нужно вам, чтобы, исполнив волю Божию, получить обещанное (Евр. 10, 36), — жизнь вечную, Царство Божие.

Терпите: без терпения невозможно спастись. Этот апостол, как и все другие апостолы, терпел много, много великих скорбей, гонений, преследований, и в конце — мученическую смерть. Ее претерпели все апостолы, кроме Иоанна Богослова, который в глубокой старости умер естественной смертью.

А говорит апостол Павел: Признаки апостола сказались пред вами всяким терпением, знамениями, чудесами и силами (2 Кор. 12, 12). (Все увидели мое апостольское достоинство не только в чудесах и знамениях, которые я творил, но увидели и в терпении моем).

Видите, как велико терпение: апостол, наряду с чудесами и знамениями, называет терпение признаком апостольским, признаком святости, признаком друзей Божиих. Он говорит в другом послании: Мы же являем себя, как служители Божии, в великом терпении, в бедствиях, в тесных обстоятельствах.

Всем явил он лицо апостольское в великом терпении. А своему ученику, епископу Тимофею, он завещал: Ты же, человек Божий, преуспевай в правде, благочестии, вере, любви, терпении, кротости (1 Тим. 6, 11).

Если апостолу так надо было преуспевать в терпении, то как же нам, столь слабым христианам, отвергать эту добродетель? Как отвергать терпение, когда так легко начинаем мы роптать на Бога, если посылает Он неизбежные для христиан страдания? Никогда, никогда нельзя отвергать терпение, ибо без него совершенно невозможен путь в Царство Божие.

Вы знаете, что даже в мирских делах нужно великое терпение, что же скажем о нашем пути, о нашей духовной жизни? Нам оно неизмеримо важнее, чем людям мирским. Как стяжать терпение? Привыкать терпеть, привыкать не роптать — а роптать все очень склонны. И, конечно, просить у Бога терпения.

Если будем просить у Бога терпения, будем просить того, что угодно Ему, и будет с нами по слову Христову: Если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец ваш Небесный даст блага просящим у Него (Мф. 7, 11).

А это разве не благо — терпение? Прошение о терпении — это угодное Богу прошение, и Бог не оставит, Бог поможет каждому христианину, взывающему о терпении под тяжестью креста своего. Бог поможет каждому несчастному человеку, обремененному большой семьей и изнывающему в нищете, если будет просить он о терпении.

Но бывает, что просят и люди злые, идущие путем темным, греховным, творящие зло на каждом шагу; они тоже изнывают под тяжестью своей злой жизни, бывает, что и они просят терпения. А им Бог терпения не даст: это значило бы облегчить их черную, греховную жизнь, содействовать ей. Им не даст, а всем тем добрым, которые просят смиренно о терпении на своем христианском пути, Господь даст терпение, как говорит апостол Павел: Верен Бог, Который не попустит вам быть искушаемыми сверх сил, но при искушении даст и облегчение, так чтобы вы могли перенести (1 Кор. 10, 13).

Дает терпение, сверх сил никого не обременяет, только бы не впадали в малодушие, только бы помнили, что наши беды и страдания, что наше горе ничто по сравнению с тем, что претерпел за нас Господь наш Иисус Христос. И потому надо нам много терпеть, ища утешения, взирая на начальника и совершителя веры Иисуса, Который, вместо предлежавшей Ему радости, претерпел крест, пренебрегши посрамление, и воссел одесную Престола Божия. Помыслите о Претерпевшем такое над Собою поругание от грешников, чтобы вам не изнемочь и не ослабеть душами вашими (Евр. 12, 2-3).

Вот чем надо укрепляться, вот откуда черпать можно, без конца черпать терпение — от креста Христова.

Взирайте почаще на Крест святой, на Спасителя, Распятого на кресте, и молитесь вместе с Ефремом Сириным: Господи и Владыко живота моего, дух терпения даруй ми, рабу Твоему. Аминь.

Молитва святого Ефрема Сирина —
о любви

Господи и Владыко живота моего, дух любви даруй ми, рабу Твоему.

О любви, которая есть исполнение всего закона, о любви просим мы. Если не имеем любви, то, по слову святого апостола Павла, мы медь звенящая или кимвал звучащий (1 Кор. 13, 1).

Если мы имеем дар пророчества и знания великие и имеем веру, горы переставляющую, но не имеем любви, мы — ничто. Если раздадим все имущество свое нищим и отдадим тело на сожжение, но любви не имеем, мы — ничто. Вот что такое любовь. Если нет любви, какими бы совершенствами ни обладали, мы — ничто.

Любовь — это все, ибо все, что говорил Господь Иисус Христос, что совершил во дни Своей земной жизни, и прежде всего то, что явил на Голгофе, есть сплошная великая проповедь о любви. Значит, любовь есть то, о чем должны просить всегда, настойчиво, постоянно. Любовь есть то, стяжать которое — величайшая и основная задача жизни нашей, ибо задача наша в том, чтобы приблизились мы к Богу, чтобы стали совершенны, как совершенен Отец наш Небесный. А как приблизиться к Богу без любви? Без нее мы безконечно далеки от Бога.

Любовь — это то, что культивировали в сердце своем все святые, то, что дано от Бога, как величайший дар благодати Божией за исполнение заповедей Христовых.

Есть счастливые люди, которые рождаются с сердцем мягким, кротким, любовным; им легче достигнуть в жизни христианской любви, чем всем другим, в особенности тем несчастным, которые рождаются с сердцем грубым, жестоким, мало способным к любви.

Если человек родился с сердцем кротким, надлежит ему все-таки претерпеть весьма многое, пройти крестный путь страданий, чтобы ярким пламенем разгорелась любовь Христова в сердце его; умножить должен он эту любовь, которая дана ему.

Любовью христианской были переполнены сердца людей в древние времена, особенно во времена апостолов, когда люди любили друг друга, как братья, исполняя заповедь Христову. О них Господь мог сказать: По тому узнают, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собой (Ин. 13, 35).

А теперь, где теперь любовь, кто найдет ее днем с огнем? Настанет страшное время, о котором говорит Господь, указывая признаки Своего второго пришествия. Он говорил, между прочим, и так: Тогда соблазнятся многие, и друг друга предадут, и возненавидят друг друга, и, по причине умножения беззаконий, во многих охладеет любовь (Мф. 24, 12).

Это видим в наше время, это то, что терзает, раздирает сердце наше. Видим множество людей, которые ненавидят друг друга, предают друг друга, в сердце которых охладела любовь, и следов ее не осталось.

Тяжко, невыносимо тяжко жить, видеть, что вместо любви Христовой свирепствует ненависть, взаимная ненависть. Какой ужас, несказанный ужас пережили мы столь недавно, когда народ, исповедующий Христа, в союзе с другими тоже христианскими народами — народ германский — сотворил такие злодеяния, такие надругательства над законом любви, каких мир не видел.

Что осталось от закона любви в тех злодеях, которые закапывали детей и стариков живыми в землю, разбивали о камни головы новорожденных, истребляли десятки миллионов людей? Где любовь? Не осталось ее и следа, любовь забыта.

Вместо закона Христовой любви мир живет законом всеобщей вражды. Кто следит по газетам, что совершается в мире, содрогается, видя, как самая сатанинская неправда торжествует, как поощряются великими державами политические насилия, заслуживающие глубокого осуждения.

А вокруг нас? Жить в городе опаснее, чем в дремучем лесу, ибо много в городе бандитов, полных злобы и ненависти. Ибо люди в городе — крещеные люди, бывшие некогда христианами, — стали злее, опаснее зверей. Попрана святая любовь, попрана грязными сапогами, попрано Евангелие Христово, о любви никто не хочет и слышать.

Что нам делать, как нам быть? Неужели и нам сделаться волками, которых так много вокруг? Конечно, нет. Любовь Христова должна сохраниться до второго пришествия Господа Иисуса Христа, любовь Христова должна сохраниться в сердцах малого Христова стада, и те ужасы жизни, ужасы неправды, попранной любви, которые видим ежедневно и ежечасно, должны нас побуждать к тому, чтобы возгревать в сердцах наших святую Христову любовь.

Как же это сделать, кому дается любовь? Только тем, кто исполняет заповеди Христовы, кто идет по узкому пути страдания, не сворачивая с этого пути, какие бы страдания и гонения не грозили. Идти, идти, идти без конца по этому крестному пути, идти без оглядки, идти к свету Христову. Если будем упорно и непрестанно идти к свету, то придем.

Как можно любить людей, которые истязают нас: воров, бандитов, насильников, которые творят нам великое зло? Это возможно, возможно не в полной мере, но хотя бы в небольшой мере. Подумайте, что такое жалость? Это одна из форм любви святой. Разве не должны мы жалеть всем сердцем людей, отвергших Христа, идущих по пути погибельному, идущих к отцу своему — дьяволу? Разве вы их не должны жалеть? Любить их чистой, полной любовью невозможно, но жалеть их возможно, сокрушаясь сердцем, что эти несчастные люди на пути погибели. Если не будем проклинать этих людей, исполним закон Христов даже по отношению к ним.

Знаете ли вы, что на великого святого Серафима Саровского напали разбойники, несколько мужиков из соседней с монастырем деревни, избили его смертным боем, проломили череп, сломали ребра так, что он потерял сознание и несколько месяцев пролежал в монастырской больнице, пока не пришла Пресвятая Богородица исцелить его. Как отнесся он к разбойникам? Они были пойманы, переданы суду, а преподобный Серафим упросил со слезами, чтобы не наказывали их, а отпустили. Он плакал, он жалел их, а, следовательно, любил их.

Такую жалость проявляли весьма многие другие святые. Так святые относились к тем, кто творил им великое зло. Так Сам Бог терпит грешников, терпел даже такого страшного разбойника, как Варвар, который убил триста человек, потом покаялся, принес Богу такое покаяние, какого представить себе нельзя, и был прощен Богом, был возлюблен Богом, получил даже от Него дар чудотворения.

Сам Господь так долготерпелив по отношению к тяжким грешникам, как же смеем мы их ненавидеть и проклинать? Должны мы их жалеть, а жалость, как я уже сказал, — одна из форм любви.

Если можно даже убийц, злодеев жалеть, то что скажем о менее тяжких грешниках — о несчастных ворах, о всех погибающих во грехах? Их надо жалеть еще больше, чем преподобный Серафим жалел своих убийц. Пусть никто не говорит: «Как могу я любить этих людей, отравляющих жизнь нашу, позорящих народ русский?» Пусть каждый не проклинает, а жалеет их, и тогда любовь Христова вселится в наши сердца. Любовь Христова незаметно, изо дня в день проникает в сердце человека, который старается Богу угодить, всегда молится, постом смиряет плоть свою, старается помочь окружающим людям.

Любовь Христова изливается в сердце такого человека, наполняет его до краев и изливается через край, как изливалась она у преподобного Серафима на грешников, которые тысячами приходили к нему. О такой любви молите Бога все словами святого Ефрема Сирина: Господи и Владыко живота моего, дух любви даруй ми, рабу Твоему! И даст вам Бог дух любви. Аминь.

Заключение молитвы
святого Ефрема Сирина

Великая молитва Ефрема Сирина кончается чрезвычайно важным прошением: Даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков.

Осуждение братьев наших — это самая закоренелая всеобщая привычка наша. Осуждение ближних — то, чем мы всегда заняты, и оставляем важнейшее из всех дел наших — рассмотрение прегрешений наших.

Такого обычая нет ни у кого: с начала дня до самой ночи мы думаем обо всем, занимаемся всем, только не занимаемся важным делом — рассмотрением сердца своего. Этим никто не занимается, кроме малого-малого числа людей, посвятивших себя Богу, у них это самое важное, основное занятие: ищут нечистоты греха в сердце своем. Когда найдут, легко и скоро освобождаются от него, ибо когда найдут какую-либо нечистоту в сердце своем, станет противно и стараются изо всех сил избавиться от нее. Когда узрят прегрешения, покаются и очистятся от них.

Запомните слова апостола Павла к нам: А ты что осуждаешь брата твоего? Или и ты, что унижаешь брата твоего? Все мы предстанем на суд Христов (Рим. 14, 10). Когда осуждаем других, не вспоминаем, не замечаем, что сами виновны в том же. А мы знаем, что есть суд Божий не только за совершенные прегрешения, за которые осуждаем ближних своих, но и за самое осуждение: Неужели думаешь ты, человек, что избежишь суда Божия, осуждая делающих такие дела и сам делая то же? Тебя самого ведет Господь к покаянию, а не к осуждению других. О других не заботься.

Помните, как привели к Господу женщину, взятую в прелюбодеянии, и спросили: Учитель, Моисей повелел таких грешников побивать камнями. А ты что скажешь? Господь Иисус Христос не сразу ответил. Он сидел во дворе храма и что-то писал пальцем на песке. И лишь когда спросили Его вторично, дал удивительный ответ, какой только мог дать: Кто из вас без греха, первый брось в нее камень. С великим стыдом, низко опустив головы, стали расходиться один за другим книжники и фарисеи, которые считали себя праведниками. А Иисус писал на песке, и наконец поднял голову и спросил: Где твои обвинители? Никто не осудил тебя. И Я не осуждаю тебя. Иди и впредь не греши (Ин. 8 10-11).

Какой удивительный запрет осуждения, как ясно Господь сказал, что надо думать прежде всего и больше всего о своих грехах. Кто без греха, пусть первый бросит камень. Мы не без греха, значит, не смеем бросать камень осуждения в других, а мы бросаем камни постоянно, каждый день и каждую ночь бросаем камни осуждения: Кто ты, осуждающий чужого раба? Пред своим Господом стоит он или падает. И будет восставлен, ибо силен Бог восставить его. Все предстанем на суд Христов (Рим. 14, 4, 10). Нужно думать об этом суде над нами, о себе, а не заниматься чужими грехами. Видите, как свят и важен этот закон.

Что делать, если видим человека, явно согрешающего, заслуживающего осуждения? И тогда не должно осуждать, надо положить дверь заграждения на уста свои, не осудить согрешающего, а пожалеть его, помнить о том, что тяжек ответ его пред Богом, и молча вознести краткую молитву: Господи, прости его. И тогда бес осуждения убежит сейчас же, ибо бесы бегут от молитвы. Если же осудим, бес останется, и другой раз осудим, и без конца будем осуждать.

Откуда дух осуждения? От гордости, от того, что многие считают себя выше и лучше других. Часто бывает осуждение от зависти: завидуем тем, кто получил дары духовные, иногда даже людям просто благочестивым, а зависть ведет к осуждению. Осуждают от злобы, от ненависти. А любви очень мало, злобы же, ненависти очень много в сердцах наших. Эта злоба, эта ненависть побуждает осуждать ближних наших, закрывает наши глаза на собственные грехи и недостатки.

Осуждаем человека весьма часто и без всякой зависти. Это часто зависит от укоренившейся привычки осуждать. Осуждение, как и все прочее, становится нашей привычкой, если постоянно осуждаем.

Все, что часто делается, становится нашим навыком. Если у кого-нибудь зависть, ненависть владеет сердцем, укоренится привычка осуждать, будет всегда, неумолчно, неустанно осуждать.

Эту привычку надо искоренить, не давая ей возрастать в нас. Ловить надо себя на всяком осуждении, осудить себя за всякое осуждение. Осудив себя один-два раза, научимся воздерживаться и перестанем осуждать других, а сосредоточим духовный взгляд на собственном сердце.

Так исполним то, о чем просим в молитве Ефрема Сирина: Даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков.

Аминь.

О великопостной молитве Ефрема Сирина. «Любовь – скрытый двигатель нашей жизни и ее цель»

Протопресвитер Александр Шмеман – выдающийся проповедник и богослов, один из известнейших священников XX века, декан Свято-Владимирской духовной семинарии в Нью-Йорке.

1

Для подавляющего большинства верующих людей Великий Пост — это прежде всего короткая молитва, известная под именем молитвы Ефрема Сирина, одного из восточных христианских учителей IV века нашей эры. Молитва эта повторяется в конце каждого великопостного богослужения, верующие читают ее дома, в частной своей молитве. Про нее можно сказать, что она лучше всего, проще и короче всего выражает смысл и дух того, что христиане вот уже столетиями называют Великим Постом.

«Господи и Владыка живота моего! Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми. Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любви даруй ми, рабу Твоему. Ей, Господи Царю, даруй ми зрети моя согрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков. Аминь».

Старые слова. Древние славянские формы. Но попробуем пробиться сквозь этот пласт древности, попробуем пробиться к смыслу и к сущности. Так вот лет 50 — 60 тому назад ученые-специалисты научились снимать пласты пыли и копоти с древних русских икон. И то, что казалось темным, таким темным, что знаменитый русский писатель Розанов назвал даже свою книгу о православии «Темный лик», — вдруг засияло и загорелось такими поразительными красками, такой радостью, таким светом, что все наше представление не только об иконах, но о самом духовном стиле и тоне православия, всей древнерусской религиозности изменилось коренным образом. «Взыгранье красок» — так был определен этот стиль.

То же самое можно и нужно сделать не только с иконами, но и с другими основными выражениями веры и религии. Враги хотят загнать ее в музей, отожествить в сознании людей с древностью, с отжившими идеями и чувствами, показать ее ненужность. Но так ли это? Вернемся к молитве святого Ефрема Сирина. Вслушаемся в эту простейшую просьбу человека, осознавшего вдруг неправду своей жизни и то, что эту неправду составляет: «Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми». Вот первое — не дай мне, огради, защити, избави меня. От чего? От таких с виду простых недостатков, такой, казалось бы, мелочи. Дух праздности. Какая же, скажет современный человек, у нас праздность, когда каждый из нас изнемогает от работы, когда ритмы и темпы жизни ускоряются, когда немного праздности и есть, казалось бы, то, что нам больше всего нужно. Но слово «праздность» совсем не означает безделья и физического отдыха. Слово «праздный» означает, прежде всего, пустой. От духа пустоты избави меня. И вот сразу нам указана самая страшная болезнь человеческого духа: пустота. Да, мы работаем, мы спешим, мы суетимся буквально день и ночь, но в чем же сущность, в чем смысл всей этой спешки и суеты? Не бывает ли так, что мы вдруг на минуту как бы останавливаемся, и вот — тишина вокруг нас, и так ясна становится пустота и бессмыслица нашей жизни. Есть страшный в своей правдивости и простоте стих поэта: «Жизнь прошумела и ушла». И, быть может, мы оттого и глушим себя работой, может быть весь мир вокруг нас так шумит и грохочет, что все хотят скрыть от себя, от других эту бездонную пустоту. Во имя чего? Куда? Для чего? «Жизнь прошумела и ушла…». И вот, углубляясь в себя и вглядываясь в этот — такой короткий — дар жизни, мы просим спасти и защитить нас, избавить от первоосновы всякого зла: от пустоты, бессмыслицы, от страшной опустошенности души, в которой мы так часто пребываем…

«От духа праздности, уныния…». За праздностью и пустотой, как неизбежный результат, следует уныние. Почему все учители духовной жизни, все мудрецы, задумывавшиеся над природой человеческого духа и сознания, самым страшным грехом, самым непоправимым злом в человеке всегда считали именно уныние? Что такое уныние? Разве каждому из нас не знаком этот странный упадок душевной энергии, эта ничем не объяснимая грусть, что внезапно пронизывает собой все кругом, и самый сияющий и лучезарный день становится ненужным, пустым, никчемным? Мы говорим тогда: «опускаются руки…». В душе воцаряются сумерки. Это и есть уныние. Хорошо, если мы вовремя спохватимся, соберемся с силами. А то ведь попросту заглушим это уныние чем попало — работой, опьянением, чем угодно… Но оно вернется, оно всегда где-то здесь, выжидает удобной минуты, грозит из-за угла. Оно вернется потому, что каждый человек какой-то самой последней, скрытой частью своей души знает, хотя и скрывает от себя, — бессмыслицу жизни, упирающейся в смерть. «Мы все спрашиваем, спрашиваем, — писал Гейне, — пока комок земли не заткнет нам горло, — но разве это ответ?». И когда это знание пробивается наружу — сквозь шум и суету жизни — какой бессмыслицей кажется все кругом, какой именно суетой — ненужной и бесплодной. И вот отсюда эта мольба: избави нас от уныния, И это не беспомощность, не страх, как думают враги религии, — это единственное достойное человека: взглянуть этому унынию прямо в глаза, не прятаться от него, но искать его преодоления…

«Дух праздности, уныния, любоначалия…». Молитва переходит к другой плоскости человеческого существования, к другому «ключу» его трагичности. Любоначалие — это не просто любовь к власти, к начальствованию над другими. В таком — простом и чистом — виде любоначалие встречается, может быть, не так уж и часто. Но в другой, гораздо более глубокой форме оно свойственно каждому из нас и составляет источник страшной неправды человеческой жизни. Любоначалие — это отношение к другому человеку с точки зрения пользования им. Это, иными словами, внутреннее подчинение всех и всего себе, рассматривание всех и всего только с точки зрения моей пользы, моих интересов, меня — как высшей и единственной ценности.

2

Празднословие может показаться таким маленьким, таким незначительным недостатком. Ну что в этом такого уж страшного? Болтовня, красное словцо, пустословие… Все мы люди, все мы человеки, все этим погрешаем, и уж несомненно есть грехи куда более страшные. Так нам кажется, так все мы привыкли думать. Но в Евангелии сказано: «За каждое пустое слово даст ответ человек». И мы начинаем задумываться, так ли все просто и невинно с этим «празднословием»?.. Каждый из нас, если бы он только вдумался не в отвлеченные теории, а в свою собственную жизнь, если бы он хорошенько припомнил ее, то тотчас же убедился бы в том, что слова, — слова, сказанные им или сказанные ему — наверное, принесли ему в жизни больше всего страдания, испортили больше всего крови, отравили больше всего минут, часов и дней. Клевета, донос, предательство, измена, ложь, сплетни — все это страшные явления, и все они совершаются посредством слова и только слова, и этого одного уже достаточно было бы, чтобы почувствовать его страшную силу.

Действительно, им, словом, выражается и создается добро, красота, мудрость. Но им же добро, красота и мудрость разрушаются. Слово может отравить душу, наполнить ее подозрением, страхом, злобой, ненавистью, цинизмом. И, конечно, не только в личной, частной жизни. Мы живем в эпоху действительно космического празднословия. Газеты, радио, книги, школы — все это орудия, все это — чуть ли не символы одного грандиозного, сплошного, непрекращающегося «празднословия»,. долженствующего забить наши головы, наполнить их чужими идеями, заставить нас думать так, как этого желают так называемые «властители дум». Можно без всякого преувеличения сказать, что мир болен, отравлен «празднословием», которое в конечном счете есть всегда ложь.

Христианство считает дар слова высшим, действительно божественным даром, данным человеку. Оно противопоставляет человека как существо словесное — существам бессловесным. Оно самого Бога называет Словом и говорит про Него в Евангелии: «В начале было Слово и Слово было у Бога и Слово было Бог». Но именно потому, что христианство так высоко ставит слово, наделяет его такой великой творческой силой, оно с таким ужасом воспринимает пустое слово — «празднословие» — эту измену слова самому себе, когда из орудия добра и света оно становится орудием зла и тьмы… «За каждое пустое слово даст ответ человек». И еще: «От слов своих оправдаешься и от слов своих осудишься…».

Каждый из нас дал бы дорого, чтобы вот это слово,. отравившее жизнь, оказалось никогда не сказанным…

Все это нужно вспомнить и почувствовать, чтобы понять — почему, наряду с праздностью, унынием и любоначалием, молитва св. Ефрема Сирина ставит, как один из четырех главных грехов, как одно из основных зол — «празднословие». «Дух празднословия не даждь ми…».

С очищения слова, с восстановления его в его первозданной силе начинается очищение и возрождение жизни. Мы говорим: «взвешивать каждое слово». Да, именно взвешивать. Но взвешивать не только на весах осторожности, пользы и расчета, но на весах правды, добра и истины.

3

Словами молитвы св. Ефрема Сирина мы просим о том, чтобы Бог даровал нам дух целомудрия, дух смиренномудрия, дух терпения и дух любви. Остановимся на каждом из этих понятий, в которых христианский духовный опыт издревле видит первооснову и источник добра, подобно тому, как в отрицательных прошениях великопостной молитвы видит и знает он, этот опыт, основу греха и зла. Дух целомудрия. Слово «целомудрие» — одно из самых глубоких, самых прекрасных слов на языке человеческом — понемногу как бы «выдохлось» или во всяком случае сузилось в своем значении. Для подавляющего большинства оно стало означать почти исключительно половую чистоту, стало противоположностью половой распущенности, разврата. Но изначальный смысл слова «целомудрие» неизмеримо шире и глубже. Ключ к этому смыслу в двух понятиях, соединенных в нем воедино: «целостность» и «мудрость» — «целомудрие». Можно сказать без всякого преувеличения, что слово «целомудрие» — одно из самых христианских слов, так как в нем выражено нечто для христианства самое главное, самое существенное. Выражено понимание, опыт добра, доброй, праведной и подлинной жизни, как именно целостности, и потому мудрости. Целостность — это то, что противостоит злу, которое всегда распад, разделение, разложение изначальной целостности, и потому — уход от мудрости. Поэтому дух целомудрия — это та целостность, вне которой ничто остальное невозможно. Это возврат к жизни как целостности. Это радость вновь обретенной целостности, то есть мира и гармонии души, ума, сердца, тела, радость мудрости, радость «целомудрия».

За целомудрием следует «смиренномудрие». И опять, заметим, не просто «смирение», а «смиренномудрие», ибо и слово смирение, как и целомудрие, можно понимать по-разному. Оно может иметь как бы «рабий оттенок», выражать презрение человека к самому себе как к человеку, а следовательно и к человеку вообще. «Я — маленький, гаденький, слабенький…». Нет, все это самоунижение ничего общего не имеет с христианским смирением. Христианское смирение укоренено в сознании, в ощущении бесконечной глубины жизни, это смирение от трепета, от мудрости, от постижения, это смирение — подлинно от Бога. Именно падший человек испытывает постоянную потребность гордыни, самопревозношения, самоутверждения, потребность в них, как в плотной дымовой завесе, скрывающей от других людей да и от него самого его недостатки. Подлинному добру, подлинной мудрости, подлинной жизни — гордыня не нужна, так как им нечего скрывать, и потому они смиренны. Христос, сын Божий, говорит: «Научитесь от Меня, ибо Я смирен сердцем». И потому так же, как в целостности, в смирении раскрывается, сияет, побеждает подлинная мудрость: смиренномудрие…

За целостностью и смирением — дух терпения. Почему так высоко ставит его христианство, в чем добродетель терпения? Вопросы эти важны потому, что все враги христианства и религии в вину религии ставили прежде всего проповедь терпения. Проповедуя терпение, обещая за терпение здесь — награду там, вы, религиозники, отвлекаете человека от борьбы за свое освобождение, вы примиряете человека со злом и несправедливостью, вы делаете его послушным рабом. В том-то и дело, однако, что совсем не о таком терпении идет речь в великопостном прошении. Тут терпение — это проявление веры, доверия, любви, это терпение — как раз обратное тому, в котором человек как бы махнул рукой на все и говорит себе: «Остается только терпеть». Нет, терпение — это, прежде всего, сам Бог, который «не махнул на нас рукой», но продолжает верить нам, верить в нас, и потому терпение в нас — тоже только от веры, что добро сильнее зла, любовь сильнее ненависти, и, наконец, жизнь сильнее смерти… Вот об этой Божественной добродетели, Божественном даре терпения мы и молимся, чтобы не дрогнуть к нашем доверии, не сдаться внутри себя равнодушию, презрению, «маханию рукой…».

Последний дар — последнее прошение — дух любви даруй мне, рабу твоему. В сущности, вся молитва подводит к этому прошению и в нем как бы исполняет себя. Ведь если мы просим об освобождении от праздности, уныния, любоначалия и празднословия — то все это помеха любви, это то, что не пускает любовь в наше сердце. А целомудрие, смиренномудрие, терпение — это основа, это корни, это прорастание любви. И потому, когда, наконец, падает нам как бы с самого неба это слово любовь, мы уже знаем, что любовь не только от Бога, но любовь — это сам Бог, вступающий в наше сердце, очищенное, украшенное целомудрием, смиренномудрием и терпением, готовое к тому, чтобы стать храмом, присутствием, светом Божией любви, ее всепобеждающей силы.

4

Произносишь слово «смиренномудрие» — и сразу чувствуешь, до какой степени чуждо оно духу современности. Какое там смиренномудрие, какое там смирение, когда вся жизнь теперешняя построена на одном сплошном самолюбовании и самовосхвалении, на пафосе внешней силы, величия, могущества и так далее. Этот дух самовосхваления сверху донизу пронизывает собою не только политическую и государственную жизнь, но и личную, профессиональную, общественную, то есть буквально все проявления жизни.

Мы учим детей чем-то гордиться, но редко себя и их призываем к смирению. Более того, одним из главных обвинений, постоянно предъявляемых религии со стороны воинствующего безбожия, является как раз обвинение в том, что религия учит смирению и призывает к нему как к главной христианской добродетели. Религия — по утверждению безбожников — проповедует рабство, покорность, унижает и умаляет человека и его достоинство, ибо она вся построена на смирении. Но удивительно, во всех этих обвинениях никто и никогда не объясняет — что же такое смирение? Чему учит христианство, когда говорит о смирении? Почему, в каком смысле смирение унижает человека? Вот Христос говорит про себя: «Я кроток и смирен сердцем». Однако вряд ли кому придет в голову сказать, что это свидетельство равнодушия Христа ко злу. Его слепого подчинения кому бы то ни было, страха перед сильными мира сего. Ведь вот стоит Он перед Пилатом и говорит ему — так просто: «Ты не имеешь надо мною никакой власти». По-видимому, есть смирение и смирение, и прежде чем обличать его, нужно договориться — о каком смирении идет речь.

Что же такое христианское смирение? Прежде всего, это, конечно, чувство правды, и правды, в первую очередь, — о самом себе. Правда же никогда не унижает и не умаляет, а возвышает и очищает. Смирение, далее, есть честность в правде. Это — отказ от всякого приукрашения самого себя, это отвращение от пыли, пускаемой в чужие глаза… Смирение — это, наконец, знание своего места, своих возможностей и ограниченностей, это мужественное принятие себя таким, каков я есть… Вот почему, подобно целомудрию, смирение есть начало мудрости, и мы просим в молитве дарования нам смиренномудрия. Только тот, кто не лжет, не преувеличивает, не хочет «казаться», вместо того, чтобы «быть», а спокойно, трезво и мужественно принимает и делает свое дело, только тот обладает мудростью. И, конечно, с этой точки зрения христианство, проповедуя смирение, не умаляет, а возвышает и главное — уважает человека. Ибо только тот нуждается в самовосхвалении, кому не хватает чего-то, только уроду нужно приукрашать себя, только слабый постоянно похваляется своею силой. Там, где есть свобода, там не нужна пропаганда, где есть подлинная сила — там не нужны угрозы, где есть подлинная красота, там не нужна «убогая роскошь наряда». И потому смиренномудрие — это то, чего так не хватает современному миру и современному человеку, то, о чем, сам того не зная, но изнемогая в море лжи и самовосхваления, он тоскует больше всего…

За смиренномудрием в молитве св. Ефрема Сирина следует терпение. И опять мы наталкиваемся тут на одно из главных обвинений против религии. Проповедуя терпение, она де подрывает в человеке способность к протесту, к борьбе, к защите своих прав, к стремлению к лучшему, более справедливому миру. Тут, однако, опять лучше всего обратиться ко Христу. Да, он учит терпению — «терпением спасайте души свои». Но то, что Христос называет терпением, так же далеко от карикатуры на терпение в безбожных брошюрках, как христианская любовь к ближнему — от той любви к дальнему и безличному коллективу, во имя которого миллионы людей сегодня лишены свободы. В основе христианского терпения совсем не равнодушие ко злу, а, как это ни странно звучит, — очень активное чувство доверия к человеку. Сколько бы человек ни падал, ни предавал лучшее в себе, христианство призывает нас верить, что не это — не зло, не падение — сущность человека. Оно верит, что человек всегда может подняться, вернуться к своей светлой сущности…

В конце концов, терпение — это вера в силу добра. И, наконец, мы просим в молитве св. Ефрема Сирина — духа любви. Любовь — это завершительный аккорд молитвы. Она одновременно и скрытый двигатель нашей жизни, и цель ее. Все ею живет, все к ней направлено, и ею узнаем мы, что Бог есть Любовь.

Александр Сергеевич Пушкин

* * *

Отцы пустынники и жены непорочны,
Чтоб сердцем возлетать во области заочны,
Чтоб укреплять его средь дольних бурь и битв,
Сложили множество божественных молитв;
Но ни одна из них меня не умиляет,
Как та, которую священник повторяет
Во дни печальные Великого поста;
Все чаще мне она приходит на уста
И падшего крепит неведомою силой:
Владыко дней моих! дух праздности унылой,
Любоначалия, змеи сокрытой сей,
И празднословия не дай душе моей.
Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья,
Да брат мой от меня не примет осужденья,
И дух смирения, терпения, любви
И целомудрия мне в сердце оживи.