Новый рассказ на сайте "Кирилло-Мефодиевское чтение"

Сегодня у меня была интересная встреча.

Шла на работу утром, под зонтиком – лил дождик.

Слышу:

– Здравствуйте!

Рядом со мной шагает незнакомый мне мальчик лет 10.

-Здравствуй! – ответила я.

Он продолжает:

– А Вы к метро идете? Можно с Вами? А то у меня зонтик сломался!

И доверчиво так улыбается.

-Ну, конечно. – я немного удивилась такому доверию и открытости,– Давай, дойдем вместе!

И предложила сократить путь, как я всегда и хожу.

-Пойдем вон там, поднимемся по лестнице.

А сама подумала, хорошо, что это – я, а если бы ребенок так обратился к недоброму человеку?…

В общем, пошли мы с ним под зонтиком, пришлось приноравливаться к его шагу.

И он мне стал рассказывать о себе – или я такое доверие у него вызвала, или уж очень хотелось ему поговорить с кем-нибудь.

– А вы знаете, – начал мальчик, – я такой невезучий. Мне иногда кажется, что я всегда попадаю в группу самых некультурных детей, в любом месте!

– А ты много классов менял? – осторожно поинтересовалась я.

Он на секунду задумался.

– Нет, я все время в одном учусь.

– Тебя обижают?– спросила я, уже поняв, что его тяготит.

– Постоянно,– не задумываясь, ответил ребенок.

Я смотрела на него. Полненький, вежливый мальчик – легко представить его «мишенью» в школе моего детства.  Насколько я знаю, за прошедшие десятилетия в плане взаимоотношений в классных коллективах, ничего не изменилось, а во многом стало и хуже, потому что теперь и дети стали агрессивнее.

Я не могу спокойно слушать о ситуации травли. Это – мой никуда не исчезающий триггер. Был период, когда меня саму доводили в классе, «шутили», доводя до того, что, улыбаясь над «шутками» в школе,  дома я рыдала и не хотела жить.  И то, что я была признанный «местный гений», музыкантша и певица, ненамного прибавляло мне защиты, а уж то, что я в подростковом возрасте переросла всех на две головы, и вовсе добавило масла в огонь…

Вот, я пишу об этом, что я была жертвой, которую обижали – и МНЕ стыдно… Стыдно, что я была слабой, не могла постоять за себя, не могла дать отпор…

И вот такой же стыд высказывал и этот мальчик, которого, как я выяснила по дороге, звали Андрей.

– Ты рассказывал маме? Учителю? – допытывалась я.

– Да стыдно же,– вздыхал он, наклоняя голову и скрываясь под капюшоном.

– Андрюша, тебе нечего стыдиться! – с жаром убеждала я, – Ты ни в чем не виноват! Стыдно должно быть тем, кто тебя обижает!

– Вы знаете, я такой невезучий, – доверчиво продолжал Андрей, – стыдно, что мы бедные, что мама у меня очень строгая.

– А папы у тебя нет, да? – тихонько спросила я.

– А как вы угадали? – вскинулся Андрюша.

– Да, у многих теперь папы нет, – выкрутилась я.

– А у меня еще дедушка жив, –  в его голосе я услышала гордость, – мы с ним разговариваем, он мне о камнях рассказывает!

– Так расскажи дедушке, что тебя обижают! – опять начала я свое, – Может, он что-то тебе посоветует,  выход придумает! – хотя сама то держала в уме то, в чем я уверена, что травля-это болезнь группы, и поэтому жертва практически не может повлиять на ситуацию. Только взрослый человек может что-либо сделать, вмешавшись извне.

– Стыдно…– продолжал Андрей свою линию.

– А учительница у тебя хорошая? – продолжала я зондировать ситуацию.

– Да, хорошая, – кивнул мальчик.

– А ты ей говорил, что тебя обижают, просил помочь? – не отставала я.

– Говорил,– ответил  он, – она ответила, что не обязана такими делами заниматься, и чтобы я сам разбирался.

Вот что делать?

Ребенок оставлен один на один с ситуацией. Ни строгая (авторитарная?) мама, ни дедушка, ни «хорошая» учительница – никто из рядом находящихся взрослых не может оказать ребенку не то, чтобы помощь, даже выслушать с участием!

Что  же мне нужно было сделать, что сказать?

Честно говоря, много читая в последнее время текстов про то, как бороться с травлей в школе, я еще больше «загрузилась», потому что уверилась, что проблема эта очень  серьезная, и, даже имея родителей-бойцов, готовых идти до победного конца – путем бюрократических процедур, конечно, как единственно разрешенных – не всегда можно эту проблему реально решить. То есть, «перенастроить» отношения в группе, чтобы ребенку было комфортно в ней. Иногда нужно просто убрать ребенка из этой среды…

Я не знала, как помочь Андрюше, не то, что в дальнейшей перспективе, но даже – здесь и сейчас.

И я начала, конечно,  неуклюже, но с большим желанием утешить:

– Андрюша, я вижу, ты очень хороший человек! – убеждала я, – ты начитанный (успела спросить его, любит ли читать, сказал, очень любит, особенно «Фантазеры» Носова)! Ты хорошо рассуждаешь, умненький, у тебя доброе сердце!

И, самое главное:

– И пойми, ты ни в чем не виноват! – с жаром пыталась внушить ему снова, – с тем, что у вас происходит в классе, могут разобраться только взрослые! Виноват тот, кто обижает, и это им должно быть стыдно,  а не тебе!

Коряво, конечно, получилось, и не очень убедительно, но Андрей  как-то даже плечи расправил, посмотрел мне в глаза, и трогательно улыбнулся:

– Спасибо большое…

Пока мы шли, он еще рассказывал мне про камни, которые они собирали и изучали с папой – я так поняла, что папа у него умер – поинтересовался, в какой месяц я родилась, сообщил, какой камень мне подходит, и перечислил «их» камни, мамы, папы, дедушки и свой…

Мы дошли до входа в метро, там я пошла на платформу, а мальчик свернул покупать жетоны. На прощание я еще раз сказала ему, как могла, твердо:

– Андрюша, у тебя все будет замечательно, ты очень хороший! – и добавила, не удержавшись, банальный совет, который, по своему опыту, легко давать,  но тяжело исполнить, – а на обидчиков старайся не обращать внимания! И тогда им будет неинтересно тебя дразнить.

Андрей неопределенно кивнул, а я снова осознала, что этот совет –  очень трудно  выполним  для человека, находящегося внутри ситуации, тем более, для ребенка, тем более, для такого, кто не имеет поддержки от взрослых…

В общем, расстались с Андрюшей.

Иду, переживаю.

Вспомнился еще случай, прошлой зимой произошел.

Гуляла вечером с собакой, иду мимо снежной горки. Вижу, стоит группка подростков невдалеке, а поближе ко мне – один мальчик. Тоже, эдакий пухлячок, как Андрюша. Он внимательно посмотрел на меня, подошел и попросил:

– Извините, не могли бы вы меня проводить?

– А что, эти тебя обижают?– я кивнула на его «друзей», тоже наблюдающих за нами.

– Да, – немного запнувшись, смущенно ответил мне он.

– Конечно, пойдем, куда тебе? – я притянула собаку – как хорошо, что никто не знает, что пес трусоват, а видят только его внушительный вид,–  и мы спокойно прошли мимо зыркающих в нашу сторону подростков.

Пока шли, мой собеседник успел мне рассказать немного о своей жизни. Практически, тот же типаж, что и встретившийся мне сегодня Андрюша.  Не уверен в себе, неуклюжий, но рассудительный, грамотно строит фразы. И так же ощущает себя – чужаком, и страдает от этого. И тогда я тоже переживала оттого, что не знала, чем ему помочь, кроме непрофессиональных слов поддержки…

Вот, жертвам насилия ставят в упрек: «А почему не рассказала, не просила о помощи?» Что сказать – только тот, кто был в такой ситуации, может понять того, кто в такой же ситуации предпочитает бороться сам, даже не имея на это сил, и видя, что он не справляется…

Я в свое время  стыдилась рассказать родителям и даже любимой тете, которой я вообще многое рассказывала -о том, что меня так обижают, надо мной смеются. Стыдно было перед ними – они гордились мной, стыдно было перед собой, что не могла защитить себя, не могла дать отпор так, чтоб отстали… Драться я не умела и не хотела, а сказать человеку, обижающему меня, что-то в ответ, что было мне известно про него тайного, и выставить его самого в смешном свете – я тоже не могла, ну никак…Хотя мои слабости и секреты этими же людьми  открывались, без зазрения совести,  на посмешище. А я так сделать не могла, что-то сильно противилось в моей душе этому – ударить человека «по-больному»…

Но мне было очень, очень плохо.

Меня спасала музыкальная школа – там я была даже лидером, веселой, разговорчивой, все со мной хотели дружить.

А потом, в 13 лет появилась секция легкоатлетов, и с этого момента мое поведение стало меняться к более уверенному, я ощутила за собой поддержку, почувствовала, что я не одинока в своих «странностях» (высокий рост, например). Мой изменившийся настрой и изменения в поведении ощутили и обидчики, и постепенно насмешки утихли.

Но вот это вот чувство, бессилия перед  хамством, растерянности перед намеренным желанием унизить, оскорбить тебя, чувство своей никчемности перед теми, кому тебя ничуть не жалко, а твои слезы лишь вызывают презрение или смех – оставалось  со мной на очень долгие годы…

И иногда, с прежней силой, ранит меня, как например, сегодня.

Ничего несерьезного, «детского»,  нет в этой травле, и сами дети не разберутся, как правило, а  шрамы на душе остаются  на всю жизнь…

Надо быть с детьми.

И чтоб им помочь, если обижают их, и чтоб их остановить, вразумить, если обижают они…

Потому что дети, как правило, не понимают истинного смысла своего поведения в отношении жертвы. Не понимают, насколько это плохо, именно «плохо». Часто им действительно  кажется, что они просто подшучивают, или искренне считают, что они – за справедливость, и «имеют право» наказывать (как в фильме «Чучело»). И тогда, как правило, только взрослый, разумный человек может остановить этот беспредел.

Я так говорю, потому что была сама  свидетелем , как вмешательство взрослого, просто назвавшего  вещи своими именами –  в корне и мгновенно меняло ситуацию в группе к лучшему.  Я видела таких вожатых, учителей, которым удалось донести до детей, что их  «шутки», на самом деле –  не смешны, а очень ранят и обижают, и что  нельзя обижать другого потому, что он не похож на тебя, а главное, быть обидчиком – это вовсе не круто, а  говорит о твоей собственной слабости. Ну, это я своими словами передаю – у тех взрослых были нужные слова, которых я, к сожалению, не знаю…  Но это не значит, что нужно все пускать на самотек, утверждая, что дети разберутся сами! Не разберутся, и нужно вмешиваться, именно на правах взрослого.

А   то, что в нашей бытовой культуре  и раньше, и до сих пор, в насилии  обвиняют жертву – «не умеет себя вести» «провоцирует» «не умеет дать отпор», и  стараются понять, оправдывают  обидчика, и приводит к тому, что человек  не просит о помощи, пока  ему  еще можно помочь…

Марина Куфина