Евдокия была старшей в семье, где, кроме неё, у матери было ещё много детей. Всего мать-Анастасия родила семнадцать ребятишек, из них – две пары близнецов. На стене, в горнице, на видном месте, висел орден «Мать – героиня», данный ей за десять детей. Все дети Анастасии (мужа звали Петром) были красивы, умны, состоялись как личности, и все, кроме первой дочери, Евдокии, получили хорошее образование. Она же, как старшая, была просто нянька своим братьям и сёстрам и мамина помощница в делах по дому. А ей так всегда хотелось учиться! Последняя её сестра родилась, когда Евдокия была уже замужем и сама родила дочь – Капитолину. Больше она рожать не хотела: устала нянчиться с братьями, сёстрами.
Евдокия стала замечательной женой, матерью, хозяйкой: идеальная чистота в доме, во дворе, ухоженная скотинка в хлеву... Но вот своей единственной дочке она не позволяла ничего делать, чтобы та, в отличие от неё, имела возможность учиться. Муж Евдокии, Дмитрий или Митя, как звали его все, был отличным фрезеровщиком и токарем. На него за это, во время войны, «бронь» накладывали, чтобы работал в тылу. А ещё он хорошо рисовал и был чудесным человеком.

Их дочь, Капитолина, со временем, стала замечательным инженером – технологом на заводе. Все её уважали. О ней писали в местной газете, вывешивали портреты на доску почёта. Но вот быть такой хорошей хозяйкой, как её мама, она не могла, говоря: «Я ничего по дому не умею делать, мне в детстве это не разрешалось. Я должна была только учиться, учиться и учиться». Все вечера она проводила за чертежами, которые приносила с работы домой. В воспитании детей её любимым занятием было – делать с ними уроки, наверное, поэтому они отлично учились и со временем получили хорошее образование. Выросшая в одиночестве, купаясь в любви родителей, всецело принадлежащей ей одной, Капитолина была очень добрая, но духом - никакая. Ею легко могли управлять другие люди, которые покажутся ей хорошими. Её родители, выросшие в больших православных семьях с Богом, умели отличать добро от зла, но, живя в годы гонений на православную веру, они побоялись даже окрестить свою единственную дочь. Заботясь об интеллек-туальном развитии, они оставили без внимания её духовное состояние. Случилось так, что по навету злопыхателей, она оказалась на год в тюрьме. Видя её порядочность, доброту, интеллигентность, ей там определили место на кухне. Но даже это не помогло: она сломалась, потому что не приспособлена была жить в сообществах людей, ведь в детстве у неё не было ни братьев, ни сестёр. И веры в Бога, благодаря которой держится дух человека, в ней не было. Вернувшись из места заключения, она стала пить и не смогла остановиться. Любящие её родители умерли от горя за свою дочь.
Муж Капитолины любил её и всё надеялся, что она будет прежней милой, доброй Каппой и бросит пить. Он работал на заводе слесарем шестого, самого высокого тогда, разряда. Его портрет тоже висел на доске почёта возле завода. Он почти всего Пушкина знал наизусть и, наверное, не было в библиотеках города книги, которую бы он не прочитал. Жаль, что не полагалось там быть духовным книгам: ему бы многое в жизни было легче пережить, если бы он читал творения святых отцов. И может, тогда не разбил бы его паралич, от которого он умер, пролежав перед тем два года в постели недвижимо. Вскоре после него умерла и Капитолина, отморозив на улице ноги.

Их детям, Виктору и Ирине, пришлось расти в интернате. Но им там не было плохо: они жили в чистоте, хорошем отношении к ним детей и воспитателей. Выросли добрыми, нашли себе дело по душе. Но вот держать рот закрытым они не умели: не молчали, когда им казалось, что что-то не так, потому что были уверены, что Бога нет, и суд творится на земле.

Однажды Виктор, который уже вырос и женился, принёс своей жене Евангелие, заявив, что очень, почему-то, А хочется его прочитать. «Ты что, – возмутилась жена, работающая в школе учителем литературы, – спятил?» – и убрала Евангелие куда-то подальше и пред-ложила ему для чтения другие «интересные» книги – детективы. Позднее, когда Виктора не стало, она жалела о содеянном.

Выросшая Ирина мечтала, что брат приедет к ней в гости, увидит красивый дом, в котором она живет с мужем и детьми. Однажды вечером, рассмеявшись над проказами своей младшей дочери, она удивилась, что смеётся смехом своего брата: добрым, заливи-стым, как смеялся только он. А ночью Виктор приснился ей во сне, заявив, что он понял, где бы ему было на земле особенно хорошо – в монастыре. Проснувшись, она стала размышлять над тем, что это, наверное, действительно так, ведь он рос в большой семье – в интернате. Ему нравилось служить в армии (за два года службы он стал старшим сержантом). Потом, в селе, где он жил с женой и сыном, зная, что он мастер на все руки, шли и шли к нему бабушки с просьбой что-то припаять, починить, а он дарил им подарки – самоделки из дерева. Ещё он был гениальный токарь и имел свою мастерскую... Решив позвонить брату, живущему за тысячу километров от неё, чтобы сказать ему о монастыре, Ирина потянулась к телефону, но телефон зазвонил сам, и ей сказали, что Вити больше нет. Не было уже вчера вечером, когда она удивилась, что смеётся его смехом. Не было но чью, когда он говорил ей про монастырь... Слава Богу, что, незадолго до смерти, он окрестился. За него можно помолиться в церкви, свечку поставить, а вот мама умерла некрещёной: не верила, что Бог есть, не открыла Ему при жизни своё сердце. Остаётся только одно – милостыню людям за неё подавать, чтобы в ином мире ей было полегче, ведь если здесь она была не с Богом, то и там, наверное, далеко от Него. Сама Ирина тоже окрестилась недавно...

С высоты прошедших лет, она размышляла над тем, почему бабушка Евдокия, дедушка Митя, мама, папа и брат Виктор, будучи трудолюбивыми, любящими людей, близких, так тяжело умирали? И поняла: в том, что она и они считали в жизни важным, не было главной составляющей – любви к Богу, боязни совершить или сказать что-нибудь противное Ему. Только с Богом во главе над всем остальным, жизнь обретает полноту и радость Бытия.

Теперь Ирина, время от времени, вырывается из суеты в СУТЬ, где ПРАВДА, МИР и РАДОСТЬ – к СПАСИТЕЛЮ! И молится за весь род свой: за живых и усопших. Учится она не судить и не винить ни в чем других людей. И не оправдываться ни перед кем: один людям – СУДЬЯ – БОГ, а потому безумно плакать о чужих грехах, оставив свои соб-ственные без внимания. Но, всё-таки, нет-нет, да и возопит она со слезами:

– Мама, кто виноват, что ты прожила жизнь вне Церкви и осталась некрещеной?