4 причины, по которым подростки уходят из Церкви

– Кажется, сегодня есть все возможности для религиозного воспитания детей: обилие литературы, воскресные школы и кружки в приходах. На верующих уже никто косо не смотрит и не считает их «белыми воронами». Почему же тогда в религиозных семьях вырастают неверующие подростки?

– Во-первых, существует стихийный подростковый атеизм, когда у ребенка меняются представления о Боге. Детское представление уже не актуально, а взрослых представлений еще не сформировалось. Подростковый атеизм вполне вписывается в системную перестройку всех взглядов и отношений, которые наблюдаются в подростковом возрасте. В этом ничего особенного нет.

Не нужно настаивать, чтобы у подростка сохранялись прежние формы религиозности, и в храм тащить, чтобы там он общался со сверстниками родителей, тоже не нужно. Подростку интересна молодежная среда, поэтому идеально, если она формируется при храме.

В силу происходящих в этом возрасте перемен подросток стремится к самостоятельности. Ему необходимо общество таких же, как он, чтобы именно в этой среде актуализировать свое представление о вере. Если родители пытаются удержать подростка, они как будто затягивают его обратно в детство. Его интересуют высокие технологии, а родители ему суют неваляшку и плюшевого зайчика, мол, на тебе – поиграй.

Подростка интересуют проблемы молодежной культуры, ему необходимо увязать ее со своей верой, поэтому говорить о религии с родителями вообще не получается.

Во-вторых, часто мамы и папы активно выступают против той молодежной среды, которая окружает подростка. Она им кажется заведомо несовместимой с верой. Родители говорят ребенку: ты ходи в церковь, но ни в коем случае не прокалывай себе ноздрю, как Петя.

Перед подростком, который хочет «тусить» в молодежной среде, встает довольно жесткий выбор: либо твоя среда и окружение, либо твоя вера. При этом родители своим авторитетом вынуждают молодежную культуру отвергнуть.

И здесь могут быть два варианта развития событий.

Подросток предпочтет веру, и будет счастливо оставаться в «пенсионерском кружке», или останется со сверстниками, но в таком случае ему будет указано на дверь. А это значит, что родители сами выталкивают подростка из Церкви.

Потому что подросток, как правило, выбирает «пошел вон отсюда» и вынужденно уходит из Церкви. И при этом еще думает, бедный: раз я ирокез себе делаю и пирсингом себя украшаю, значит, и исповедоваться мне больше нельзя…

– Есть и такие приходы, где с ирокезом и пирсингом примут. Проблема в том, что ребенок, у которого возникает конфликт с родителями, решает его через отречение от Бога. Или это не так?

– В том-то и дело, что дистанцирование ребенка от родителей естественно. Оно самой природой предусмотрено, потому что Бог говорит: «Оставь человек отца своего». Та привязанность ребенка к родителям, когда он по каждому поводу кричит «мама», конечно же, не вечная. Она должна в какой-то момент кончиться. Происходит естественный разрыв.

Но родители часто пытаются представить это именно как разрыв с Церковью, а не с ними. Заставляют ребенка считать, что если он, взрослея, «неправильно» себя ведет, то автоматически становится безбожником.

Не стоит забывать и о формирующейся сексуальности подростка. Она движет им, толкает его на более активное и плотное общение с противоположным полом. А ему говорят: раз в тебе есть это, значит, ты перестал верить в Бога. Как это дико!

Ко мне пришла одна дама и спрашивает: «Что мне делать? У меня дочь отпала от Бога». Я спрашиваю: «В церковь не ходит, не причащается?» На это мать говорит: «Нет, наоборот, я хочу, чтобы дочь не ходила в церковь! Но она мало того, что ходит, так еще и причащается». «А почему вы не хотите, чтобы она исповедовалась и в таинствах участвовала?» – интересуюсь я.

«А потому, – говорит мне суровая мать, – что у нее парень есть. Они время вместе проводят. Кроме того, у нее такая-то прическа, такая-то одежда, она так-то красится… И я считаю, что пока она всем этим не переболела, она не должна даже близко к церкви подходить. А она, представляете, говорит, что еще и исповедуется. Я не знаю, как это сделать, но хочу категорически запретить ей ходить в церковь! Потому что она должна жить или церковной жизнью, или нецерковной. Точка».

Я попытался этой женщине объяснить, что Церковь существует, чтобы человек наладил свою жизнь: а совсем не для того, чтобы бросил всё, ушел в монастырь, жил как монах-отшельник. Говорит же апостол: «В каком состоянии призван, в том и служи».

Главное – вот в эту нашу жизнь, со всеми ее проблемами, падениями, передрягами, привнести Бога. Чтобы с Божьей помощью в этой жизни разбираться – что хорошо, что плохо, как просить помощи Божией, как найти правильные ориентиры?

А эта мать требовала, чтобы я запретил ее дочери причащаться и ходить в церковь. Такая максималистская позиция: пусть дочь нахлебается грязи в полный рост. А потом, когда ей всё надоест, когда поймет, что это ни к чему хорошему не привело, когда абортов пару штук сделает, тогда пусть (так уж и быть!) приходит и кается.

Выходит, мама своими руками ребенка из Церкви выпихивает.

Но я знаю историю и похлеще. Два подростка – брат и сестра, которые буквально выросли под подсвечниками, два любимца храма – оказались в трудной ситуации. Роковую роль в их жизни сыграла доминирующая и тоталитарная в суждениях и поступках мать. В итоге у мальчика сформировалось девиантное гомосексуальное поведение, а девочка вообще пристрастилась к наркотикам.

Казалось бы, там, где Бог и Церковь могли бы помочь в переходный для подростков период справиться с проблемами, пока эти проблемы еще были в зачатке, получилось всё наоборот. Мама внушила им, что за всё это они лишаются Церкви и ее помощи. Получается, что Церковь помогает тем, у кого всё исключительно хорошо. А у кого всё плохо – пошли отсюда вон.

Когда любви нет, а есть одни разговоры

– Власть родителя над ребенком близка к безграничной. Подросток – существо зависимое. На вполне законных основаниях родитель диктует ему, как надо поступать, когда ходить в храм, когда нет. Право родителя сказать: не пущу!

– Именно. Получается, что родители сами способствуют уходу ребенка из храма, когда формируют отношение к Церкви, как к награде. Вот если будешь хорошо себя вести, пойдем в парк на каруселях кататься. Будешь хорошим ребенком – отведу в храм причащаться. Не будешь слушаться – накажу, и никакого храма ты не увидишь. Это позиция абсолютно неправильная.

Ведь главное в нашем религиозном воспитании – суметь донести до ребенка понимание того, что Церковь является его ресурсом. Бог – его Помощник и Покровитель. И в Церкви человек получает помощь.

Но многие родители внушают детям одну из двух противоположных установок, причем одинаково неправильных. Первая, что Церковь – это награда за хорошее поведение, прочитанные молитвы и выдержанный пост. Вторая, обратная, установка: будешь себя плохо вести, потащу в церковь на исповедь. К батюшке, как на расправу, чтобы он тебе наподдал как следует.

В одной семье я наблюдал забавную ситуацию. Маленький мальчик, видимо, наслушавшись взрослых разговоров, сделал любопытный вывод. Он как-то обиделся на всех и воскликнул: «А я вот как вырасту, как стану батюшкой, я вас всех заисповедаю!» Понимаете? Он собирался отыграться на всех. То есть для него уже понятно из контекста, который существует в семье, что к батюшке вызывают на экзекуцию, отправляют на расправу. И та, и другая позиции абсолютно неверные.

– Представим, что в семье всё относительно благополучно. Можно ли спрогнозировать, что проблемы рано или поздно возникнут? Есть ли еще какие-то обстоятельства, под воздействием которых подросток не захочет ходить в храм, объявит себя неверующим? В какой период этот конфликт возникает?

– Во-первых, есть явление, которому все возрасты покорны. Это когда слово расходится с делом. Когда ребенок начинает чувствовать, что за фасадом родительской религиозности существуют абсолютно нерелигиозное поведение и поступки. Когда учат одному, а живут по-другому. Когда подросток начинает чувствовать фарисейство и лицемерие. Когда понимает, что все разговоры о любви – это лишь разговоры о любви. Всё это однозначно разрушает мир.

Во-вторых, ситуация действительно меняется в тот момент, когда у ребенка появляется значимый для него круг людей, какие-то авторитеты, референтные группы. Когда появляется друг, мнением которого он дорожит, или целая группа людей. Тогда подросток стоит перед мучительным выбором: с кем быть? Неужели с родителями, которые ничего этому новому влиянию противопоставить не могут?

Здесь важно, чтобы родители сумели сформировать у подростка правильное отношение к переменам в его жизни. Привили мысль, что в любой группе можно быть вместе и не растворяться, быть разными. Нашли аргументы и объяснили, что люди сильны своей индивидуальностью. Подросток должен запомнить: не растворяться, иметь свой взгляд на вещи – это ценно, и это ценят!

Но «инаковость», сохранение своей особенности, имеет цену, когда человек не противопоставляет себя другим, не ведет себя к ним враждебно. Это серьезная ювелирная работа – научить ребенка не противопоставлять себя другим и в то же время не быть конформистом.

– Конечно, это проблема, кто бы спорил. Но если мы хотим от детей понимания и духовного роста, мы сами должны над собой расти. И, что хорошо, обычно мамам не всё равно, какие у них будут дети. Хорошо, что они вообще над этим задумываются. Это значит, что они, возможно, будут работать над собой.

Очень важно понимать и для себя проговаривать цель религиозного воспитания. Если хочешь, чтобы подросток был христианином, то не надо его заставлять поститься и молиться, как монаха. Важнее взращивать в нем определенные нравственные качества. Если не хочешь, чтобы ребенок стал фарисеем, то и сам не будь таковым.

Чем опасна духовная стерильность

– Вы сказали, что стихийный атеизм – это процесс естественный. Тогда почему родители впадают в панику, когда подросток уходит из Церкви?

– Понятно почему, – потому что он ребенок. Родитель за маленького ребенка целиком и полностью отвечает. Осознание своей ответственности многих родителей пригибает так, что они всю жизнь не могут от этого освободиться и продолжают относиться к уже взрослым детям как к подчиненным. Не многие понимают, что с первого дня жизни к ребенку нужно относиться как к самостоятельной личности. И что потихоньку, с каждым новым днем ему необходимо предоставлять всё больше автономии.

Есть такая поговорка «невольник – не богомольник». То есть насильно заставлять молиться и ходить в храм ну никак нельзя. «Ты можешь ходить с нами в храм, мы тебе разрешаем», – так нужно говорить ребенку. Сам глагол «можешь» – он расширяет возможности ребенка, а «должен» – ограничивает.

Вообще, это общие системные ошибки воспитания. Уроки-то нельзя насильно заставлять делать, трудиться нельзя заставлять, потому что иначе сформируете установку, что любой труд – наказание, а праздность – поощрение. Эти системные ошибки из общего воспитания автоматически переходят на воспитание религиозное.

– Поймите, идеалы невозможно навязать. Свои идеалы и ценности можно лишь транслировать. Знаю, что во многих семьях, где процесс этот происходит без навязывания, без тотального контроля и полного подчинения, дети часто воспринимают не только сами идеалы, но и вкусы родителей, и даже вполне гордятся этим. Системная ошибка заключена еще и в форме трансляции. Ребенок отпихивается от родителей, а вовсе не от их идеалов. Но получается, что отпихиваясь от родителей, от их диктата, он отпихивается и от всего, что с ними связано.

Я знаю одну девочку, которая ненавидела храм, готова была выплевывать Причастие и воспринимала церковь, как мерзкий старушечий клуб. Ее заставляли переписывать акафисты и молитвословы, которые тогда не издавались. Она как будто работала переписчиком в самиздатской типографии. И всё это для нее было ненавистным, противным. Поэтому свою молодость она решила провести по совсем другим правилам. Вопреки. Но потом эта девочка стала одним из выдающихся христианских поэтов, известным искусствоведом, специалистом по иконографии и агиографии, преподавателем в семинарии, человеком, совершенно сознательно принявшим Бога. Это случилось, как только прошло то, от чего она отпихивалась. И даже в такой чудовищной форме, но она сумела сама себя воспитать, выправить, преодолеть.

Попытки воспитать духовно стерильного человека обречены на провал. Как таковые, и атеизм, и материализм – своего рода религия. Не просто научное мировоззрение, а своеобразная идеология. Ребенок, не принимающий атеистического мировоззрения, ищет духовности. И может найти что угодно.

Попадется на пути интересный кришнаит, он станет кришнаитом. В наше время были кришнаиты, позже появились муниты, другие тоталитарные секты. Попадая туда, подросток оставлял в них всё: и квартиру, и имущество, и душу. А если попадется интересный ваххабит, то через какое-то время своего ребенка вы, возможно, увидите среди шахидов.

Вы же понимаете, что понятие «верующий» может трактоваться максимально широко? Поэтому мы и говорим родителям, что ребенка нужно воспитывать в православной вере хотя бы для того, чтобы он не стал сектантом. Духовная природа человека не терпит пустоты. Душа обязательно должна быть чем-то занята.

Дарья Рощеня, Священник Петр Коломейцев, 19 февраля 2016 г. Православие и Мир

Подросток и храм: сюда я больше не ходок?

Просто любить…

Протоиерей Александр Пономаренко, настоятель Свято-Троицкого храма в Желтых Водах Криворожской епархии:

«Мы берем вас в свою компанию, чтобы вы научились себя вести», – сказали они как-то. И мы подражали им, тому, как они общались в кругу своих друзей. Нам вообще было интересно с ними. У них, например, были такие рок-н-ролльные записи, каких не было у ребят-ровесников.

Детям должно быть интересно с родителями. Мама и папа должны быть в курсе всех событий современной жизни, не шарахаться от них, не становиться «замоленными», как мы говорим, которые из себя и из всех домашних стремятся сделать «мучеников» – по внешнему виду, по манере поведения.

В доме должна быть обстановка любви. И, когда наступит переходной возраст, когда дети из дома бегут на улицу, даже если будут смотреть в «страну далече», далеко и окончательно всё равно не уйдут. Так что ответственность за своих детей несут родители.

Я понял, что воскресные школы и так далее – это хорошо, но лучше всё-таки священникам больше внимания уделять прихожанам – молодым родителям. Если они будут хорошо воспитаны Церковью, подготовлены, то и дети их в итоге останутся в Церкви. Важно наладить здоровую приходскую жизнь. Нужно больше общаться с прихожанами, особенно с семейными, и дружить с ними. Последние восемь лет я начал уделять внимание именно этому.

Приходская жизнь должна быть разнообразной, интересной. Можно ездить с прихожанами и их детьми в музеи, в театры, ходить в походы, и дети будут расти с ощущением, что церковная жизнь – она радостная, она не мешает, а, наоборот, обогащает… «Воспитание» молодых родителей позволит им избежать и крайностей неофитства. Ведь чаще всего какие подростки перестают ходить в храм? Как раз в тех семьях, где родители в пылу неофитства непосильно нагружали их постами, молитвами и так далее, что в итоге и вызвало у них протест.

Радикализм вообще – вещь опасная, а если он затягивается… Если родители вместо православия уходят в «православизм» – велик риск, что дети, уйдя из Церкви, могут назад и не вернуться. Так что ответственность за то, чтобы радикализма не было, не было перегибов неофитства – в том числе на священнике, который окормляет эти семьи.

В доброй семье дети обязательно увидят, как отец уважает маму, как они любят друг друга, а если и ссорятся, то быстро и мирятся. И главное, что дети чувствуют себя любимыми. Для чего Бог создал семью? Чтобы в ней созидалась любовь. Когда ребенок видит, что отец любит мать, а мать любит отца, и родители любят своих детей, то став взрослыми, они будут распространять эту любовь на окружающий мир.

Однако если вспомнить притчу о блудном сыне, мы понимаем, что даже в идеальной семье не бывает идеальных детей. Но всё-таки в семье, где родители искренни, всегда разговаривают с детьми, больше шансов, что ребенок останется в Церкви. Если же всё-таки подросток начал отходить от Церкви – нравоучения и укоры не помогут. Всё это вызовет еще большее отторжение.

Одно время я допускал ошибку – пытался ограничивать свободу своих детей и детей, которые росли у нас в храме. Гневался (не сильно) – почему они не были на службе, а если и были, то почему не слушали проповедь? Хотя родители мои мою собственную свободу никогда не ограничивали. Они научили меня ценить ее и уметь ею пользоваться. Ведь любовь – это и есть свобода. Так что если подростки вдруг перестали ходить в храм, нужно просто продолжать говорить с ними, интересоваться их жизнью, любить их… и – молиться за них.

Еще одна проблема – сейчас много неполных семей, когда мама одна воспитывает ребенка. Мама порой настолько занята собой, работой и устройством своей личной жизни, что на воспитание ребенка сил не хватает. Чаще этим занимается бабушка или дедушка (если есть). И вот, у священника и общины есть возможность по-настоящему проявить о детях заботу и любовь. Чтобы, даже если они и уйдут в «страну далече», даже если и докатятся до «свиного корыта», всё равно знали и помнили, что есть место на земле, где их ждут. И я вижу примеры, как, взрослея, уезжая в другой город на учебу, отдаляясь на время от Церкви, наши дети, выросшие в храме, потом всё-таки возвращаются. Помню, что после армии я и сам стал редко ходить в храм, но потом же вернулся.

Если в семье есть любовь и если в общине созидается любовь, у ребенка обязательно произойдет собственная встреча с Богом. Взрослея, он должен найти свою дорогу к Христу, к православной вере. И это уже будет его вера, доставшаяся ему своим трудом. И он будет дорожить этой верой.

Про двойные стандарты родителей

Илья Суслов, психолог-консультант, отец шестерых детей:

В начальной школе дети начинают замечать, что, оказывается, не все ходят в храм, а только единицы. Максимум они сами и один-два одноклассника, и еще двое-трое из параллельного. Они начинают удивляться, знакомиться с этой жизнью, недоумевать, задавать вопросы…

А когда становятся подростками – у них уже появляется больше своих интересов, и они могут себе позволить большее, чем раньше.

И вместе с тем основная проблема, которая приводит отроков к желанию уйти из храма, – это двойные стандарты – в том, что говорят и делают родители. Дети видят и слышат, что родители зачастую транслируют одни ценности, и в то же время сами могут вести себя по-другому: не выполняют свои обещания, осуждают других, ругаются сами, ругают и наказывают своих детей за проявление агрессии, за обман, а сами делают то же самое, да еще иногда могут прикрываться религиозной моралью про почитание родителей согласно пятой заповеди, про послушание старшим и т.п. К возрасту пубертата дети это уже хорошо различают. Тем более, если родители не хотят признаваться в своем неправильном поведении или не просят прощения у тех же детей, при том что детей постоянно призывают прощать всех и просить прощения и так далее…

Вот это я считаю главной причиной того, что подрастающие дети перестают ходить в храм.

Еще один аспект: дети – очень чувствительные натуры. Они понимают, что мы ходим в храм, чтобы спастись, а для этого должны справляться с какими-то своими грехами, страстями и пороками. И дети зачастую не видят никаких положительных изменений у самих родителей. Родители ходят в храм годами, а ничего к лучшему в их семье не изменяется, они как ругались, так и ругаются, как осуждали других, так и осуждают, и так далее.

И вот тогда подросшим детям с их юношеским максимализмом и обостренным чувством справедливости трудно объяснить, для чего же ходят в храм. Просто разговоры о спасении их уже могут не так впечатлять: дети всё-таки хотят увидеть какие-то реальные результаты здесь, на земле. И если никаких улучшений они не наблюдают, то начинают сомневаться, спорить, протестовать, и им сложно объяснить, для чего всё-таки нужно ходить в храм.

Есть три уровня отношения к Богу. Рабский, когда мы делаем что-то в нашей церковной жизни потому, что так надо; наемнический, когда мы надеемся получить какие-то выгоды, и сыновий, когда человек любит Бога и потому не может этого не делать. Если дети видят только рабский или наемнический уровень, потребительское отношение к Церкви, к религии, к таинствам: «Вот мы сейчас помолимся так-то и так-то, и получим то-то», то для них «надо идти в храм» перестает работать. Тем более они могут сказать, что эти выгоды можно и по-другому получить.

Дети еще чистые, менее испорченные – они тонко чувствуют, всё считывают и воспринимают.

Еще подросток может не хотеть идти в храм просто из-за банальной лени, из-за усталости, перегрузки. Для них иногда религиозная жизнь, воскресная служба и так далее становится в ряд с секциями, кружками, и тогда может просто уже не хотеться, они устали. Тем более, если они не видят в этом толка и результатов.

Что делать родителям? Не стоит давить на подростка, понуждать или читать нотации, а лучше в первую очередь пробовать, стараться меняться самим. Стараться хотя бы, чтобы поступки стали соответствовать словам.

Также важно, чтобы с раннего детства поход в храм ассоциировался не с долженствованием, обязательной скучной нагрузкой, а – с радостью.

Сегодня зачастую это рутина. Еще связанная с утренними криками, нервными сборами, негативом: «Мы опоздаем, давайте быстрее, бежим». Пока ехали на машине – все переругались. Приехали в храм – все чинно улыбаемся. Получается конфликт между фасадной и внутренней жизнью семьи. Лучше детей увлекать, рассказывать о жизни Церкви, о вере, и главное – самим быть увлеченными этим.

Оксана Головко, 4 декабря 2015, Православие и Мир