"Нужно уметь хранить в своём сердце неисчерпаемые запасы доброты, россыпь золотых смешинок, самую настоящую радость и очень мудрую любовь. И не терять их никогда, сталкиваясь с бедами, учась терять, встречая боль и горе открытой настежь грудью, в которой всё равно остаётся тепло, в которой звучат свирелями детские голоса, в которой светит маленькое, но самое настоящее солнце". 

Аль Квотион "Запчасть Импровизации"

    Вчера была светлая Радоница. Один мой брат во Христе прислал по вацапу вот такое стихотворение:

...Говорят в этот день нас усопшие ждут,

На воротах погоста томятся...

И гадая безмолвно: "Придут - не придут...",

Чтоб с живыми опять повстречаться...

Эту тонкую грань так легко пересечь...

И за ней так легко очутиться,

Ведь у каждого в жизни случилась та смерть,

Что делила по сердцу границы...

Ну и что, что дела...

Мы всегда в суете...

Мы всегда, то - в делах, то - в заботах...

Ты приди на могилу в единственный день...

И тебе ведь стоять на воротах...

     И предстало пред глазами опять то самое событие, произошедшее со мной неделю назад во вторник Светлой Пасхальной седмицы. Расскажу всё по порядку, может быть мой рассказ послужит кому-то к пользе дела.

     Итак, в Светлый понедельник вечером позвонила мне подруга детства. Извиняясь, что звонит мне последнее время только по печальным событиям в ее жизни, сообщила, что у нее в Святое пасхальное утро преставился ко Господу отец и просила меня быть во вторник на похоронах. Подумала я тогда, как не хочется мне заполнять печалью об усопшем свое радующееся Светлому Празднику Пасхи сердце. Но когда подруга сказала, что ей будет намного легче, если я приду на похороны, отказать я ей не смогла.

    Утром Светлого вторника, помолясь за Божественной Литургией, поспешила я сразу в дом к подруге, времени оставалось только чтобы успеть к ожидавшему ехать в морг автобусу. Я конечно же не смолчала, когда накануне узнала, что дядю Витю будут отпевать в крематории перед его кремацией, но поскольку подруга моя невоцерковлена, убеждать ее, что отпевать усопших нужно только в православном храме, было бесполезным делом. (Позднее, я очень пожалела, что не настояла отменить отпевание в крематории). "Честный агент" (так, кстати, называется и фирма по оказанию ритуальных услуг) убедил эту семью в том, что отпевание в крематории верное, надежно и удобно.

     Не буду говорить, сколько времени заняло при оформлении кремации и отпевания  это "удобно", но вот на самом отпевании при крематории не могу не сказать, потому что всё произошедшее повергло меня в шок.         

   Когда нас пригласили в траурный зал, за нами закрыли входные двери на ключ. Кто-то из родственников заметил: "А если вдруг плохо станет и нужно будет выйти на свежий воздух?" Дальше, распорядительница попросила выключить все мобильные телефоны и положить дамские сумки на скамейку. Я бунтарски не подчинилась этому требованию положить сумку куда-то, показавшемуся мне очень странным.

     Началась короткая секундная гражданская панихида и тутже последовало "отпевание", длившееся не более десяти минут.  Надежда услышать пасхальные песнопения при отпевании усопших на Светлой седмице, не оправдалась. Батюшка (и батюшка ли это?) закричал  зачало: "Приносим Тебе благовонное кадило, Господи", далее прокричал заученные на память  тропари из Молитвословия панихиды с пением "Аллилуия", скороговоркой на память  возгласил заученный отрывок из Евангелия (хотя читается Евангелие дня), затем проголосил просительную ектенью с ошибкой в слове "и прости ему все прОгрешения...". Потом, убежав куда-то, дал нам время проститься с покойным, затем вернувшись, быстренько предал его земле и с отпустом: "Христос, воскресе из мертвых, истинный Бог наш..." отпевание завершил, убегая от нас прочь, чтобы никто не смог задать ему никаких вопросов и даже без возможности узнать хотя бы его сан, имя, и от какого храма совершает он чин отпевания.

    Выпустили нас тут же через другие двери, тоже бывшими закрытые на ключ... Возвращаясь домой, в душе у меня была оцепеняющая пустота. Не хотелось говорить. Подруга, заметив мое сметение, поняла, что что-то не так... 

     Привел меня в чувства только батюшка в храме. Не могу поведать, о чем мы с ним по поводу случившегося говорили. Хочу сказать только, что на Библейско-Богословских курсах, где закончили мы в апреле в предверие Страстной седмицы  первый год  обучения, как-то еще в декабре разбирали тему "Отпевания и погребения", и вот кто-то из моих сокурсников задал батюшке вопрос о практике отпевания в моргах и крематориях. На что батюшка наш сказал, что нормальные люди отпевают усопших сродников в православных храмах.

Умоляю и прошу вас, дорогие мои братья и сестры, будьте нормальными людьми в этом вопросе. 

Любому сердцу хочется тепла, 
И ни к чему тут возраст, время года... 
Какой бы жизнь холодной ни была, 
Где есть ЛЮБОВЬ, там тёплая погода!

 У каждого есть свой Ангел - Хранитель... Он молча следит, чтоб никто не обидел... Но если случилось всё же несчастье... Он тихо... Чуть позже... Подарит Вам счастье.               (С просторов интернета).

Нехватка сегодня на добрые вести.

На добрых людей. На поступки добра.

В каких городах, и в каком нынче месте

Живет - не молчит доброта?!

В сердцах? Но сердца потихоньку черствеют,

Истратив запас доброты.

В словах? И слова, о, увы, каменеют,      

Вобравши налет остроты…

Это недописанное стихотворение осталось дожидаться меня на кусочке листа бумаги. Утром неотложка мчала меня по улицам родного города…

Выписавшись из больницы, стихотворение я дописала:

Спешите друг друга вы радовать,  люди,

Частичку души подарить.

Давайте, хоть каплю добрее мы будем,

Так легче всем будет нам жить!

Городская клиническая больница…Кардиология…Никогда не думала, что окажусь пациенткой этого отделения восемнадцатой палаты. Её еще называют палатой интенсивной терапии. Здесь я и прожила несколько  недель среди трех моих, запавших мне  в душу соседок по палате – таких же «сердечниц», как и я. Но этот рассказ больше не о себе, любимой,  а об одной из них, соседке по палате - Тонечке… А по-другому и обращаться к  ней не могу, только сердечно и ласково – Тонечка. Правда, Тонечке - шестьдесят два. Самое время звать по имени-отчеству. Но…  Всё по порядку.

В длинный субботний больничный день, (а все дни в больнице тянутся нарочно долго), - у воцерковленных людей праздник. В маленький больничный Константино-Богородцкий  храм ранним утром спешит отец Евгений поисповедовать и причастить больных.

Всю неделю я готовилась к исповеди, усаживаясь поближе к самому окну больничной палаты с «часословом для мирян» в руках, стараясь не раздражать своих соседок долгим чтением молитв. Белое мартовское солнце грело мою макушку и скользило по страницам молитвослова, заливая ярким светом  и салатовые больничные стены.  Мне тоже старались не мешать. Даже ходили на цыпочках...

Вчера выписали мою соседку по койке напротив. Молодая тридцатидвухлетняя женщина после перенесенного острого инфаркта. Как же бежали навстречу  к выписанной из больницы маме её погодки-дети. Сколько было шума и радости при встрече у входа в кардиологическое отделение больницы. Казалось – небо стало голубее и просторней… А мы, провожая эту молодую семью, долго маячили  в окне, пока они садились в машину, и махали на прощание им руками, отправляя свои воздушные поцелуи за холодное оконное стекло нашей выписавшейся Танюшке с пожеланиями беречь себя…

Вернувшись после Литургии в палату, неожиданно удивляюсь новой моей соседке, только что переведенной  в палату из реанимации. Наше  знакомство состоялось мгновенно.

 - Здравствуйте, - улыбаясь, выпалила она, как только я переступила порог палаты. - Я – Тоня, - назвала она свое имя и продолжила улыбаться мне широкой улыбкой и весело блеснувшими на меня глазами.

И защебетал наш соловушек без умолка. Про всю свою жизнь  Тоня уложилась в десять минут, без остановки рассказав все свои самые яркие моменты шестидесятидвухлетней жизни. Тонечка – вдова военного, поступила в нашу больницу по скорой из подмосковного военного городка, три дня тому назад перенесшая инфаркт, но у нее еще до этого  был рак, который опустошил в ее организме половину органов, но она сказала ему свое категоричное «нет!» и «я буду жить!». Десять лет назад у нее погиб сын, через полгода, не выдержав трагической гибели сына, умер от инфаркта муж. Так и осталась Тонечка совершенно одна-одинёшенька на белом свете. Через несколько лет одиночества десятичасовая операция по поводу онкологии, потом разыгравшийся сахарный диабет с бесконечными уколами инсулина,   операция глаз, операция ног. Нет на этой женщине ни одного живого места, где бы не оставил следов медицинский скальпель. Но жажда жизни – у Тонечки сильнее. И любовь к людям. И доброта – сильная вещь. 

Каждый вечер на наш звонкий смех к нам в палату стали приходить больные из соседних палат. Это Тонечка собирала возле себя своим веселым нравом и жизнелюбием больных. А медсестры, спешащие по утрам нам делать капельницы и уколы, выпархивали из палаты с улыбкой и поднятым на целый день настроением. Навещать Тонечку никто, кроме её двух широкоплечих соседей Генки и Николая,  не приходил и не приезжал, поэтому мои многочисленные посетители были и её долгожданными гостями. Как она радовалась каждому приходящему и говорила мне: «Счастливая ты, Олька. Я так рада за тебя»…

А я улыбалась Тонечке в ответ и вспоминала произведшие на меня однажды  в фильме «Форпост» сильное впечатление слова, выписанные для памяти в свои заметки:

«Что еще остается попавшим в беду? Только петь и смеяться, чтобы не орать от боли.
Сжав зубы до скрипа, сцепив пальцы до хруста, радуйся, ибо ты живешь!
Радуйся бирюзе неба и рубиновым лучам рассвета.
Радуйся жемчугу капель дождя, потому что по-другому нельзя.
Радуйся отчаянной радости израненного воина, задыхающегося в кровавой жиже.
Пусть битва проиграна, но флаг не спущен и оружие не брошено в грязь и ты не бежишь с позором, потому что незачем бежать.
И остается только стоять насмерть!
А когда ничего не осталось, радуйся высшей радостью за ближних своих.
Радуйся чужой любви и звонкому смеху не своих детей, даже, когда свинцовые тучи, радуйся!
В дождь и слякоть, радуйся!
Радуйся и ликуй, презирая боль, ибо имя тебе - Человек!»

 На что мы тратим жизнь?

На мелочные ссоры,

На глупые слова, 

Пустые разговоры, 

На суету обид,

На злобу - вновь и вновь.

На что мы тратим жизнь?

А надо б на любовь...

(Строки из стихотворения Анастасии Загодиной).

 После недавних жарких дебатов в дневниках Наташи Камаевой, Андрея Синицына и Ани Ткаченко молчаливо страшно болит душа. До тихих безпомощных слёз. 

Вчера на утреннем домашнем правиле во время привычного уже чтения двух глав из "Апостола" Господь через 2-ое Послание к Тимофею апостола Павла на молчаливую мою душевную боль послал вразумление-ответ и еще раз напомнил: "... в последние дни наступят времена тяжкие. Ибо люди будут самолюбивы, сребролюбивы, горды, надменные, злоречивы, родителям непокорны, неблагодарны, нечестивы, недружелюбны, непримирительны, клеветники, невоздержаны, жестоки, не любящие добра, предатели, наглы, напыщенные, более сластолюбивы, нежели боголюбивы, имеющие вид благочестия, силы же его отрекшиеся..."

Увидела снова в себе бездонный колодец этих грехов, а также множество страстей и пороков. Повторяю, только в себе самой. Других судить не имею никакого права. Господи, прости меня, окаянную, и помилуй. 

Я обидела сильно Наташу Камаеву, свою сестру во Христе.

Простите меня, Наташа, а также Владислав, Андрей, Оля, Георгий, Лиля, Лена, Аня, Павел, Андрей, Елена, Ольга, и все, кто видел записи в дневниках Наташи Камаевой, Андрея Синицына и Ани Ткаченко.

Огромная просьба комментариев к этой записи не писать. Пощадите меня. И простите еще раз и помолитесь обо мне, грешной.

                                                  Слова.

 Я, наверное, с кем-нибудь уже делилась тем, что недавно прочитала небольшую заметку. Не помню, кто автор и на какой странице она была опубликована. Но помню главную идею - о бесчувствии. Наверное, там всё правильно говорилось, но зацепила меня одна мысль - возможно, что одна из причин нашего (современных людей) неумения глубоко чувствовать - это то, что мы не ведём дневников. Личных. Таких, которые только для себя. В тетрадке, с записями от руки. И почерком, меняющимся в зависимости от настроения. 

Нет, я не утверждаю, что НИКТО не ведёт такие дневники. Конечно, всегда есть исключения. Но чувствовать мы разучились (в первую очередь говорю за себя). 
В наше время всё быстро - быстро поел, быстро переместился на нужное расстояние, быстро написал письмецо (о, как я грущу, что прошло время бумажных писем!), быстро прожил. И на глубокие чувства у нас просто нет времени. Мы живем как будто скользим. Или прогуливаемся по окраине леса, так и не рискнув заглянуть вглубь. Возможно, боясь увидеть там себя какие есть, а не какими нам хотелось бы казаться. Чем мы живём? Недавно я ехала в троллейбусе. Был вечер жаркого выходного дня. Люди ехали к воде, чтобы охладиться, отдохнуть. За десять минут я узнала о новых моделях мобильных телефонов, холодильнике "ноу фрост" и какой процент заработка уходит на питание в средней минской семье. И всё. Часто приходится слышать, о чём говорят люди. И это не литература, не искусство, не музыка, не религия. Это даже не природа и, что удивительно, даже не погода. И тем более, не чувства. (Не забывайте, что я о себе в первую очередь). И вот, я вспомнила о дневнике, который меня спасал. Иногда, у меня есть такое свойство, я могу написать свои мысли в личном сообщении кому-нибудь. Просто так, чтобы поделиться. Если я написала, значит, считаю, что этот человек меня поймёт. Хотя бы. 
Иногда жутко лень брать в руки тетрадь. И ручку, от которой через некоторое время затекает рука. Разленилась я. 
Но дневниковые записи очень помогают разобраться в себе, ситуации, чувствах. Ты вроде бы просто записываешь свои мысли и переживания, а на самом деле познаёшь себя. 
Нет, это не записи на публику, где ты всё равно показываешь себя не таким как есть, а таким, как себя хотел бы видеть. А в дневнике ты можешь не рисоваться. Зол, самодоволен или влюблен. Не важно. 
Не знаю, правильно ли я сейчас вспомню. Но Толстой советовал всем, кто хочет стать писателями, писать дневники. Помогает научиться правильно излагать свои мысли. И я согласна. Писателем я никогда быть не хотела, а вот порядок в голове устанавливается, стоит немного написать. 

Я не призываю всех заводить тетради и обсуждать денно и нощно фортепианные концерты Чайковского и Божественную комедию Данте. Это всего лишь моё мнение. Оно маленькое и незначительное. Тем более, у каждого из вас есть своё. Такое же или абсолютно отличное. Я призываю только чувствовать. 
                                                                                                                                             (Из интернета. Дария Чечко).

 Какая разница, бывает ли женская дружба, мужская дружба или дружба между мужчиной и женщиной? Бывает так, что без человека никак. И неважно, какого вы пола или роста. Близость душ, вот что бывает. Остальное не имеет значения. (Из интернета).

  «И учись летать высоко и смело. Ты сумеешь. Если тяжело будет - выдержишь, если больно - вытерпишь, если страшно - преодолеешь.
(Владислав Крапивин «Журавленок и молнии»)

   Журавлёнок.

С ладоней теплых журавлёнка

Пускаю к небу  в облака.

А в это время чуть в сторонке

Всё чья-то тень со мной была.

Она путь к солнцу преградила,

Закрыв собой небесный свет,

И, молча став, не уходила,

Не говоря: ни –да, ни – нет.

Журавлик, в третий раз коснувшись

Размахом крылышек земли,

От рук с усильем оттолкнувшись,

Исчез в заоблачной дали.

И тень, тотчас, в тот миг пропала

Под ярким солнечным лучом.

В ладонь мне перышко упало,

А тень сгорела за плечом.

Я, щурясь, в солнце отогрела

Свою остывшую ладонь.

Какая невидаль доселе -

Журавлик  в небе голубом!