В нашей семье четверо детей. Младший Тихон родился в 2003 году с врожденным пороком сердца. Диагноз ВПС ДМПП нам был поставлен в пять месяцев. В девять месяцев мы были направлены в кардиологический институт им. Бакулева в Москву, где диагноз подтвердился, и мы были поставлены там на учет, с целью проведения операции на сердце. В связи с тем, что порок у нас был относительно компенсированный, а ребенок маленький, в Москве нам предложили подождать пока он подрастёт и тогда можно будет сделать операцию эндоскопически. Естественно, мы состояли на учете у кардиолога и наблюдались. Через год дефект немного уменьшился, и у нас появилась надежда, что может быть все обойдется без операции. В два и три года порок оставался без изменений, и жить в принципе Тише не мешал. Однако, когда мы сделали УЗИ в январе 2008 года, оказалось, что наметилась тенденция к ухудшению: отверстие несколько увеличилось, стала формироваться аневризма перегородки, увеличено было правое предсердие и стали проявляться на кардиограмме нарушения ритма сердца на фоне изменения его электрической проводимости. Кардиолог направила результаты очередных обследований в Москву, и 5 марта 2008 года нам из института им. Бакулева пришла телеграмма с предложением приехать в институт 17 марта для госпитализации и «оперативного лечения». Пришлось в спешке собирать документы и главный кардиолог Я.О., давая нам заключение и направление сказала, что все показания для операции есть, лучше ее сделать, надежды, что порок зарастет сам собой практически нет, а ситуация с возрастом у сына может только ухудшаться. Это было 13 или 14 марта.
Я сильно расстроилась, пришло на ум всё, что я слышала об осложнениях после операций на сердце, неизбежном проценте летальных исходов, который годами держится на одном уровне, всех тех неделях, что нам с сыном предстоит пробыть в больнице одним в чужом городе.
В общем, стало совсем плохо. И сердце мое материнское ныло и ныло в поисках утешения и выхода. Надо сказать, что наша семья воцерковлена уже 14 лет. Однако я по гордости и глупости практически все эти годы не обращалась к помощи Святителя Николая Чудотворца. Мы молились и обращались к другим не менее любимым святым, а про Святителя Николая я думала, что ему и так полмира молятся, чего еще я буду докучать. Однако в 2006 году я по совету одного из священников первый раз в молитве обратилась к нему с просьбой помочь приобрести дом в деревне, на который у нас не хватало денег, и нам было необходимо их достать. Каково было мое удивление, когда просьба моя после единичного обращения к Святителю была исполнена практически мгновенно, в течении недели, и мы приобрели тот дом, именно такой, какой нам хотелось.
Наверное поэтому, когда весной 2008 года у нас появилась очередное житейское попечение, решение которого зависело от многих посторонних людей, на решение которых лично мы повлиять не могли, мы с мужем приняли решение ежедневно по очереди читать акафист Святителю Николаю Чудотворцу до разрешения чиновниками интересовавшего нас вопроса.
Вот именно во время ежедневных чтений этого акафиста и встал вопрос об операции у сына. Тогда я была сильно расстроена, и когда дома читала Акафист, то молилась уже не о первоначальной нужде, а о сыне. В этот момент у меня перед глазами встал вырезанный из дерева образ Святителя Николая, который давно, лет десять назад, мы видели с мужем в Воскресенском храме г. Тутаева, где находится чудотворный образ Спаса Нерукотворного.
Тут же в сердце возникло убеждение, что надо съездить в Воскресенский храм помолиться пред образом. До поездки в Москву оставалось два дня. 15 марта в субботу во время всенощной мы с мужем и двумя младшими сыновьями приехали в тутаевский храм. Служба уже шла, но помазанья ещё не было. За годы я подзабыла как выглядит местночтимый образ Святителя и была удивлена, что он большой и низко висит, мальчишки тут же стали снимать и одевать тапочки Святителя, особенно Тиша все держался за ножки Святителя, снимал и одевал его тапочки раз двадцать, но в общем мне казалось, что он баловался.
Я собралась молиться о благополучном исходе операции, но у меня внутри все сопротивлялось и переворачивалось при одной мысли о том, что она будет, и я заплакала и стала молиться совсем о другом.
Я стала молить: «Святитель, исцели сердце моего ребенка, ведь тебе только стоит коснуться его своим перстом». В общем-то, это было все, что я сказала, и здесь произошло первое чудо. Во время шестопсалмия Святитель на меня взглянул. Реальными живыми человеческими глазами, очень строго.
Была большая разница между деревянным ликом образа и небольшими, карими, очень яркими и очень строгими живыми глазами. Я заплакала, потому что Святой очень строго смотрел на меня из-за моих грехов, и из-за того, что во мне так мало покаяния. На какой-то миг я испугалась, а потом снова стала молиться о сыне, прибавив, правда, чтобы исцеление это не было в ущерб вечной судьбе моего ребенка.
После этого взгляд Святителя изменился, стал теплым, у меня появилась надежда в сердце, внутри я услышала как бы указание, что, возвращаясь надо еще заехать на чудотворный источник Спаса и омыть сердце ребенка. Взгляд Святителя был живым на протяжении всего шестопсалмия. Потом стал обычным нарисованным. Видела все это конечно только я.
После мы помазались, приложились к Святыням храма и проползли под иконой Спасителя, заказали за всех поминовение и уехали. Было уже темно, когда мы пошли к источнику, проваливались в сугробах, мальчишки попискивали, светила луна. У источника мы умылись, напились, я обмыла у Тиши область сердца.
Ночью дома, опять читая акафист перед иконой Святителя, я услышала в сердце: «Исцелю я сына твоего». Если честно, я не очень верила всему, что видела и слышала, думала, что я сама фантазирую от расстройства и сильного желания избежать операции. В общем, вполне могло оказаться, что я выдаю желаемое за действительное.
В воскресенье Торжества Православия мы всей семьей исповедовались, причастились и в три часа того же дня, муж, я и Тиша поехали в Москву. У меня всю дорогу кошки в душе скребли, Тиша нервничал и все просился обратно домой, вечером у родственников совсем сник. Видно стал понимать из наших разговоров, что его кладут в больницу, мы с ним останемся, а папа уедет.
В общем, настало утро, поехали в институт. Опять читали акафист и Евангелие. Все равно было тревожно. По крайней мере, мне. Ребенок все убеждал нас ехать домой и по дороге непременно купить ему гамбургер, который по причине Великого поста, конечно, был запрещен.
Я, с горя, почти уверенная в том, что попасть домой нам с ним сегодня не удастся, обещала, что если вдруг все обойдется, то мы этот несчастный гамбургер ему конечно же купим. Тишка удовлетворенный затих. Однако в институте, нас практически сразу стали оформлять на госпитализацию, «для проведения операции четвертой категории сложности».
Взяли у Тиши кровь из вены, сделали ЭКГ и фонограмму сердца, и в итоге на УЗИ мы попали в последнюю очередь. Врач, делавший УЗИ не видел историю нашей болезни, смотрел, смотрел наше сердце и вдруг говорит: «А зачем вы вообще сюда приехали, у вас ничего нет».
Я говорю: «Как нет? Пять дней назад было».
Он говорит: «Ну, не знаю. Абсолютно здоровое сердце. Никаких кардиологических проблем не вижу».
Я сижу, не верю своим ушам и глазам (сердце на аппаратах видно, как в телевизоре) и в то же время понимаю, что вот оно ЧУДО. СВЕРШИЛОСЬ.
Доктор, назвав себя «невоинствующим атеистом», на мое сообщение о чудотворной иконе, сказал, что икона тут не причем, но сердце здоровое. Я уже не слышала и вылетела из кабинета. Сказала мужу, он не верит. Однако, врач, которая нас оформляла в стационар, увидев результаты УЗИ и ЭКГ, сказала, что так не бывает, и нас сейчас перепроверят.
Нас повели на другой этаж, к другому доктору, на другой аппарат. В этот раз муж тоже пошел смотреть. Другой врач, женщина, еще раз посмотрев Тишино сердце, сказала: «Чудеса да и только, правда ничего нет, а еще говорят, что на свете чудес не бывает. По-моему то, что произошло с вашим сыном это всего второй или третий раз за всю историю института».
В кабинете этого врача висела икона и поэтому, когда я снова рассказала о молитве и о Святителе, она сразу записала для себя название города, храма и иконы. После этого нам выдали заключение, что порока сердца у нас больше нет, и соответственно в лечении мы не нуждаемся. Малыш из всего этого понял, что, ура, мы едем домой, и трижды ура, ему сейчас купят гамбургер. Купили, конечно.
Вот так Господь, вечно Живый и Неизменный, сотворил опять Евангельское чудо, через Угодника Своего Николая, о котором Святая наша Церковь поет: «И малое моленье приносящее, велиих недугов приемлем исцеление». Аминь.
17 марта 2008 года Анна X. г. Ярославль
