Слышал я в монастыре правдивую историю, как влюбился иеромонах в послушницу земной любовью. Трудно нам мирским понять всю трагичность подобного.

*** Иеромонаху В.
Закат догорел поминальной свечою
В сердце змеёй шевельнулась печаль
Вспомнились нежные встречи с тобою
Вспомнился этот безумный февраль

Капельки слёз на пушистых ресницах
Тёплые губы на мокрой щеке
Где ты моя синеглазая птица
Где ты мираж мой на жёлтом песке

Ты далеко между нами разлука
Стены, которых нет крепче вовек
Мне не сойти с благодатного круга
Я ведь уже не мирской человек

Мантия, клобук — верные други
Вера моя мой единственный крест
Все мы единого Господа слуги
Нам ли печалиться быть не у мест

Только прости меня Боже Всевышний
Верю, тоскую и плачу любя
Я всё пройду. Все предательства мыслей
Я не могу уже жить без Тебя.

Закат догорел поминальной свечою…

***

Самоотречение.

Семи лампад свечение.

В святость облачение.

Нам предназначение!

***

Вот о каком чуде мне хочется вам поведать.

Пришёл я в первый из двух монастырей, в котором довелось пожить, с рюкзаком и чёрной дырой внутри. Был это 1994 год. А, через три дня должен был быть светлый, по русски зимний и морозный праздник Крещения Господня. В монастыре к этому празднику готовились особо. Сам монастырь стоял на берегу красивейшего, и всегда, на удивление, спокойного озера, на котором и рябь от ветра была редкостью. Про озеро это существует предание

. Монахи, бывшие первыми насельниками монастыря вели строгую послушническую и молитвенную жизнь. Но была проблема. Каждый вечер и ночь, молитвенные воздыхания и пение монахов на службе и в кельях нарушались многоголосым оркестром озёрной филармонии лягушек, которым жилось в ту пору на лесном озере привольно. И много по этому поводу сокрушалась монастырская братия. Тогда старец основатель  святой обители, помолившись, вышел на берег озера и именем Христа запретил лягушкам квакать и мешать монастырской молитвенной жизни. И, свершилось одно из многочисленных в христианском мире чудес, — лягушачье пение на озере больше не слышали. А позже сгинул куда-то и сам лягушачий хор.
Крещенские морозы были в тот год на удивление крепкими. Гостиничные помещения в одноэтажном корпусе-избушке едва спасали от холода трубы, проведённые от кочегарки, где топили мёрзлым колотым углём, и в которой потом пришлось, не раз потрудится мне, новому монастырскому насельнику.
  Гостиничный корпус стоял на берегу озера в сорока метрах от монастырских ворот. В нём было всего три комнаты, — одна для мужчин, одна для женщин и ещё одна отдельная келья-комнатушка, с крохотным пристроенным крылечком. В ней обитал ведающий гостиницей, гостями и насельниками-послушниками, живущими там же, на мужской половине гостиницы, — отец Питерим (имя изменено). Православный монах, из древнего рода якутских шаманов. (Это отдельная занимательная история).
Зимний вечер окружил монастырь, лес и замёрзшее озеро ранней темнотой, в которой сам Дедушка Мороз любит заниматься таинственным искусством серебряной росписи по оконным стёклам. Маленькая дверца, спрятанная, словно нора, в одной из стен мужской  кельи и ведущая напрямую в келейку отца Питирима распахнулась, и он сам, высокий, статный, с монголоидным прищуром чёрных глаз поднырнув в низкий проём, вошёл, как всегда внезапно. «Ну, братья собирайтесь, пойдём на озеро Крест ставить», — сказал он, и мы пятеро работников поспешили за ним. Ой, тут я целый рассказ пишу…. Прошу прощения. Постараюсь покороче.
  Вышли мы на озеро ввосьмером, нас пять, два монаха и послушник, что пришли из самого монастыря. Темно…. На небе тучи. Да, два жалких фонарика в руках. Спустились на лёд озера, прорубили и выпилили пилами Иордань. А, после, отошли на середину озера и, так же, выпилили изо льда большой крест метра три в высоту. И, где-то около полуметра в глубину.
  Морозы были не шуточные, лёд толстый. Подсунули верёвки, вытянули на лёд озера Крест. До Иордани его нужно было ещё доставить. Для этого приготовили несколько гладких круглых брёвен. Поочерёдно подставляя с конца в начало покатили на нём Крест.
  Мы все продрогли не на шутку. Потом, пока вырезали Иордань и Крест холодная вода из подо льда начала заливать по щиколотку наши ноги. Кто в валенках был, а кто в прощайках (вид зимней обуви советских времён из войлока на сантиметровой резиновой подошве. Название народное. Произошло от «Прощай молодость!»). Это энтузиазма тоже не прибавляло. Народ, как я уже писал, был на этом поприще разношёрстный. Послушники, да работники разными были…. Да, ещё и сам Крест весил очень порядочно. Я тогда понял, как же тяжёл, на самом деле, лёд.
  В, общем, тащили Крест, с трудом метров тридцать. Ну, и вырвалось у кого-то ругательство.  Прошло несколько секунд, и бах! Крест наш лопнул в двух местах. Всё…. Приехали! Нужно начинать всё сначала. Не склеишь. Отошли на другое место. Повторили всё. Дотащили до того же места. Кто-то брёвнышко не вовремя вынул…. Опять кто-то в темноте ругнулся…. Бах! Крест вновь лопнул в двух местах! Время идёт. Днём Крещение. Народ из города и из окрестных сёл придёт…. Крест не готов. Ну, и, что вы думаете Такая же история повторилась и в третий раз. Мы уже обессилили. Тогда один из монахов побежал в монастырь за помощью. Там всех монахов подняли на ноги, и был отслужен сугубый специальный молебен. Только ради нашего дела.
  И, вот, только после этого, с пением молитв, наконец, выпиленный крест благополучно добрался до Голгофы, и был водружён на место. Чем не поучительное чудо Но, это ещё не всё.
  Когда все разошлись мне и ещё одному пареньку дали послушание каждый час выбегать на озеро и обливать Крест и Голгофу водой из Иордани. Чтобы всё смёрзлось и уже более никаких проблем, в последствии, не случилось. Так и бегали мы и, вёдрам черпая воду, обливали всё это великолепие. Теперь о великолепии.
Что-то случилось с нами после такого труда и всего, что мы пережили. Что-то внутри пело молитвы и ни как не успокаивалось в нас. И, вдруг, в третий раз, выбежав с вёдрами на озеро, мы подняли глаза в небо.
  О! Мы застыли поражённые увиденным. Среди облаков образовался ровный овал по всей длине озера. Чёткий ровный овал среди целиком затянутого неба! В это оконце, вовсю, светила яркая Луна и россыпи звёзд. Как же переливался этот свет в «нашем» Кресте, как сиял сквозь лёд! Я не забуду этой картины никогда! Мы с парнишкой взяли свечку, зажгли и поставили внизу у Голгофы. Мы пели и молились, и внутри нас, всё ликовало и пело вместе с нами. И вокруг, казалось, всё ликует и поёт. И праздник на следующий день был на славу, а вернее, во Славу Господнюю!
  Просили в теме написать о чудесах, по возможности, случившихся с нами лично. Это было одно из тех чудес, свидетелем которого был я сам.

Любовь

«Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга, как Я
возлюбил вас.
Нет больше той любви, как если кто положит душу свою
за друзей своих». (Иисус).
(Евангелие от Иоанна, 15:12,13)

Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а
любви не имею, то я - медь звенящая или кимвал
звучащий. Если имею [дар] пророчества, и знаю все тайны, и имею
всякое познание и всю веру, так что [могу] и горы
переставлять, а не имею любви, - то я ничто.
И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на
сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой
пользы. Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не
завидует, любовь не превозносится, не гордится,
не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не
мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине;
все покрывает, всему верит, всего надеется, все
переносит. Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества
прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится.
Ибо мы отчасти знаем, и отчасти пророчествуем;
когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти,
прекратится…
(1 послание Коринфянам, 13:1-10)