Вышла в свет книга Владимира Мельника "Зарубки на память".

Москва, 2012 г. Рекомендовано к публикации Издательским Советом Русской Православной Церкви.

 Владимир Иванович Мельник — доктор филологических наук, профессор Государственной академии славянских культур. А еще он — алтарник московского храма Рождества Христова в Измайлове. Новую книгу Владимира Ивановича Мельника «Зарубки на память» составили короткие рассказы-миниатюры. 

Считается, что жанр миниатюры — это своеобразный показатель мастерства писателя, потому что от того, кто выбирает эту форму, требуется умение наполнить предельно малый объем значительным содержанием. В миниатюре каждое слово должно быть точным и выверенным, каждая фраза — отточенной и продуманной, чтобы малым количеством слов сказать читателю очень многое. И это Владимиру Мельнику замечательно удается! Его рассказы-миниатюры читаются очень легко. Но в основе каждого из них лежит очень глубокая мысль, которую хочется запомнить, сделать и себе тоже «зарубку на память», чтобы еще не раз к ней вернуться. А может быть, и пересказать или зачитать родственникам, соседям, друзьям — чтобы достучаться до их сердец или просто поделиться радостью от прочитанного. 

Спасись сам…

Алеша не как все: трудится в старом московском храме, ходит в самых простых одеждах. Рукава рубашки всегда закатаны, движения неторопливые, но ловкие, энергичные: любо посмотреть. В провинции таких людей больше, а в Москве — может быть, один Алеша. Улыбка у него широкая. Когда зайдешь в храм, он радостно, по-детски, кивнет, а если есть минутка, подойдет похристосоваться.

Алеше некогда, он все время в движении: то в храме, то во дворе. Но никогда не торопится. Идя с ведрами воды или пронося в другой придел храма лавку, источает спокойствие. Да и куда ему спешить? В храме он и живет.

Иногда придешь после службы, глядишь — Алеша вытянулся и спит самым спокойным сном на узкой лавочке. Рядом с головой чья-то добрая рука положила конфетку — Алеша и не слышит. Рядом с ним, рядом с его невозмутимым иичегонехотением спокойно и хорошо. Так, наверное, успокаивались люди, приходя к преподобному Серафиму за беседой и советом: он уже одним своим видом давал ответ, что нужно делать, чтобы жить богоугодно, радостно, тихо. Алеша, много лет живя в храме и никуда не поспешая в разгоряченной от скоростей Москве, стал как бы учеником Серафима, сказавшего: «Спасись сам, и вокруг тебя спасутся тысячи…». Хотя книг о батюшке Алеша, скорее всего, не читал. Просто живет по Евангелию и любит Бога и людей.

Таких учеников много у Преподобного Серафима. А потому у России есть надежда на Царствие Небесное.
 

Образ веры

Образ веры проявляется в жизни каждого человека постоянно: в «деле, слове, помышлении». Многие об этом и не подозревают. Поставил человек свечи в храме — и надолго успокоился по поводу своего духовного состояния. Но и в храм все заходят по-разному. На Литургии молятся о тех, кто входит в него «со страхом Божиим».

Недавно мне и довелось увидеть воочию, как человек вошел в храм с непривычным для современного сознания «страхом Божиим». Во время чтения акафиста Иверской Божией Матери — в известной всей России часовне около Кремля — что-то зашелестело у моих ног. Показалась голова человека, упрямо ползущего между людьми по полу к Иверской. На улице лепил мокрый снег, в часовне всегда очень тесно. Но, открыв дверь, этот человек сразу опустился на колени и пополз по мокрому полу, не поднимая головы. Люди подумали, что он не может ходить. Но, прикладываясь к иконе Божией Матери, этот богомолец поднялся на ноги. И вот что удивительно: это не был нищий старик или какой-нибудь маргинал. Когда он встал, все увидели вполне солидного, хорошо одетого мужчину. Только лицо у него было кроткое — со страхом Божиим.

Когда видишь такой образ веры в наше лихое время, то веришь, что врата адовы действительно не одолеют Божью Церковь.

Укор фарисеям

В середине декабря 1903 года в городе Екатеринославле умер военный врач Иван Васильевич Лешко-Попел, умер в возрасте 45 лет. Хоронил его весь город: богатые и бедные, простые и ученые. Человек этот не щадил себя, лечил людей, порою падая от усталости и проявляя безкорыстие, свойственное первохристианам. Увидев, что от разных сословий принесены венки покойному, бедняки тут же, возле гроба, стали собирать копейки на венок «От бедняков». Набрали 2 рубля с копейками. Не хватает. Вышел хозяин похоронной конторы:

— Кому венок?

— Ивану Васильевичу.

— Дайте им хороший венок и сделайте надпись, какую они просят: «Дорогому доктору от благодарных бедняков».

И вот что интересно: в его жизнеописании — ни слова о духовной жизни, о Боге. А помещено оно ни много ни мало — в Православной серии «Отечественные подвижники благочестия». Вряд ли ошиблись монахи Оптиной, помещая житие доктора-подвижника в эту серию. А какой это укор многим из нас, пораженным страшным, чудовищным по силе, так плохо искоренимым грехом — околоцерковного фарисейства.

Старообрядцы

Знакомый батюшка никак не может забыть свою первую в жизни Литургию. Послали его, вчерашнего выпускника семинарии, в храм, который находится недалеко от старообрядческого храма в Москве, на Рогожском кладбище. Как на крыльях летел он на службу — тем более, что служба должна была быть Ахиерейская. Зашел в храм, перекрестился — и сразу в алтарь. Там уж и Архиерей.

— Благословите, Владыко, — все по чину сделал.

И вдруг:

— А ты кто такой, что здесь делаешь?

— Да как же, Владыко, меня к вам прислали: буду служить в этом храме.

— Не будешь служить в этом храме, иди в свой храм! Проводите его!

Тут только догадался молодой батюшка, что по ошибке попал в старообрядческий храм. Пока шел к выходу, народ расступался молча, сурово, а за ним шли иподиаконы и кропили святой водой.

А ведь в XVII веке на вопросы русского Патриарха Никона, Константинопольский Собор писал ему: дело не в обряде, лишь бы быть верными в догматах и не потерять любви и мира в Церкви. Как же мы, все русские люди, любовь-то друг к другу потеряли? Не пора ли уж нам ее обрести?

Господа

По телевидению мелькнул один скандал на улице; мальчик лет пяти, проезжая на велосипеде, задел сумку «новой русской». Дама, усвоившая из опыта приватизации и перестройки нехитрую философию повсеместной и постоянной борьбы за существование, по мобильному телефону вызвала милицию и службу безопасности из офиса своего мужа. Мальчика и его мать арестовали — и в камеру телевидения все время предъявляли «вещдок» пострадавшей; вывалившийся из сумки помидор. К суду дело подтягивали.

Смотрел я на все это и вспоминал, как написал об Императоре России Николае Первом его камердинер: «Иной раз спросонья слышу шорох; смотрю, а Государь, заметив, что я заснул, на цыпочках проходит мимо меня». Значит, не богатство портит человека, раз господин (и какой господин!) мимо заснувшего слуги на цыпочках проходит, боясь его ненароком разбудить. Царь-то помнил, что над ним еще есть Господин, под Которым все мы ходим.

Что-то в наших генах поломалось…

Отрывки из статьи "О Сашульке"

автор статьи матушка Юлия Кулакова

(газета "Благовест"  г.Самара)
 

*
Сашулька на кухне. Помолившись, усаживается, качается на табуретке. Взглядом философа скользит по тарелке и задумчиво водит по ней ложкой.
- Сын, еду крестил? - кричу из комнаты.
- Да, мама!
И слышу дальше медленное, тихое, задумчивое рассуждение моего чада, явно не предназначенное для чужих ушей:
- Да… бывает ведь, что и не крещу еду… Есть на мне грех такой…
 

Из прежних лет.
 

*

Ну какой ребенок любит собирать игрушки! Тем более в неполные два года, когда вокруг столько интересного. Разбросать так, чтоб и папа, и мама запнулись и «не справились с управлением», влетев в шкаф, - это милое дело. А вот собрать за собой…
- Саша, собери игрушки!
Дитя укоризненно смотрит на меня, очевидно, взывая к самым нежным материнским чувствам.
- Саша, собери игрушки!
«Не сработало», - читается в глазах сына. Он разворачивается, начинает подбирать машинки и бормочет:
- Бозе, Бозе… ма-ги («помоги») Сасе…
 

*
Саше без месяца два года. Над кроваткой висит икона святого Александра Невского с частичкой покрова от святых мощей. «Князь Кисяндер», как выговаривает Саша. Он знает своего святого покровителя и при случае апеллирует именно к нему.
Читаю сыну книгу о Сергии Радонежском. Но вот время спать - Саша, как всегда, спать не намерен. «Саш, а вот святой Сергий тоже бы сказал, что тебе надо спать!» - прибегаю к последнему аргументу.
Сын хитро щурится и указывает на любимую икону:
- А князь Кисяндер?..
 

В убогой келье, одинокой,
На хладных каменных плитах,
В тиши обители далекой
Молился пламенно монах.

Просил у Господа прощенья,
Самоотверженности, сил,
Чтоб побороть те искушенья,
Что он с трудом переносил.

На нем лежало послушанье
Пришельцев, бедняков кормить,
Но к ним святого состраданья
Не мог в себе он возбудить.

Был полдень. В келье полутемной
Вдруг свет лучистый воссиял,
И уголок молитвы скромный
Струею теплою обдал.

И инок увидал в смятенье
Христа в хитоне пред собой,
Он пал на землю в восхищенье,
Исполнен радости святой.

То был Господь не в час страданья,
Не в час распятья на кресте,
Не в час молитвы в Гефсиманьи
С следами крови на Лице, -

То был Господь, как Он являлся
Путь жизни людям указать,
Когда на гору поднимался
Святую проповедь сказать;

То был Господь, когда полями
На Пасху в град Иерусалим
Спокойно шел с учениками,
С толпой, грядущею за Ним.

Из глубины души смиренной
В восторге инок возгласил:
«Кто ж я, что Ты, Господь вселенной,
Меня сегодня посетил?

О, дай всем сердцем помолиться,
Упавши ниц перед Тобой,
И дай мне счастьем насладиться,
Молитвой чистою - святой».

Но вдруг протяжный звон раздался,
Несясь далеко по полям,
Им час полдневный возвещался -
Раздачи хлеба беднякам.

Тот звон внезапное страданье
В душе монаха возбудил:
Ужель идти на послушанье?..
Оставить Господа нет сил!..

Но голос совести, смиренья
Шептал: «Ты долг свой исполняй,
А все тревожные сомненья
На волю Господа отдай».

И он пошел туда, где ждали
Те, кто так часто голодал,
Кого мученья так терзали,
Что запах хлеба убивал.

Им ныне монастырь казался
Звездою райской, золотой,
А хлеб, что щедро раздавался,
Казался Трапезой Святой.

Окончил инок послушанье;
Обратно в келию спешит,
В душе тревога, ожиданье,
И сердце трепетно стучит.

Ушел ли Гость неоцененный,
Иль ждет его Он, может быть...
С надеждой тайною, священной
Спешит он дверь приотворить.

И что же? Дивное сиянье
Он снова в келье увидал,
И оправдалось ожиданье -
Господь опять пред ним стоял.

И Глас Божественный раздался:
«Зачем ты возроптал тогда?..
И если б в келье ты остался,
То Я ушел бы навсегда».

В.Г. (так подписывала свои стихи Валентина Сергеевна Гордеева - вторая настоятельница Марфо-Мариинской обители),
Москва, 1912 г.
 

Н. Пискунова
 

Христос в золоченом киоте
Проходит сквозь душу взглядом,
Ищите Меня и найдете,
Зовите Меня, Я рядом.
Привыкли смотреть на землю,
А вы посмотрите выше.
Я там в небесах вам внемлю,
Взывайте ко Мне, Я услышу.
Я Сам вам открою двери,
Приветствуя на пороге.
Раскаянной чистой вере
И в небо легки дороги.
Довольно порой лишь слова,
Чтоб вспыхнуть подобно кремню.
Для грешного и святого
Любовью расцвечу Землю.
Душа оживет в полете,
Без страха взлетая выше.
Ищите Меня и найдете,
Взывайте ко Мне, Я услышу.