А чтобы жизнь была большой, красивой , полной,
Чтоб стыдно, больно не было в конце пути!
Есть некая черта, черта, что нам дозволено.
Так ты её, сынок, не перейди!
( Эпиграф)

Взгляни, сынок, на небосвод.
И ты увидишь Бесконечность.
Все звезды, все Миры создал Всевышний — Бог.
Она всегда была, она уходит в Вечность.

Весь Высший Мир пронизан красотой,
Там всё в неиссякаемой любви, там всё в гармонии.
Ты помнишь? Тонкие миры мы видели с тобой
И наслаждались музыкой любви — Божественной симфонией.

Мы разную играем в жизни роль,
И каждая из этих жизней — повесть.
Не причиняй, сынок, идущим рядом боль,
Все действия твои пусть измеряет совесть.

Не может человек жить только для себя,
В своих желаниях, поступках он всегда на всех влияет.
Мы на земле большой огромная семья,
А путь широк для тех, кто созидает.

Богатство, сытость не имеют смысла на земле.
Ты помни, что единого Отца мы дети.
Пусть отзовётся боль других в твоей душе,
Чтоб равнодушие не выстроило сети.

Но если тайну Бытия ты распознал,
Раздай с любовью золотые зёрна.
Закон вселенной — все, что ты отдал,
Воздаст тебе Всевышний и восполнит.

Иди сынок и засевай свои поля,
Чтоб всходы были хороши, просей все зёрна.
Закончится земная жизнь, и урожай созреет для тебя.
Ты только сбереги свой ум от тени чёрной.

Тебе даются знаки от Вселенной,
Ты мимо их, сынок, не проходи.
Они в лучах заката, в буре снежной,
Они от света Утренней Звезды.

Свет радуги тебе всегда напомнит
О Мире Высшем , о Божественной любви.
Ты свято в сердце береги и помни,
Того, кто нас ведёт по трудному пути.

Мы в разных царствах эволюцию проходим.
Ты слышишь? Наступает перехода срок.
Огонь Космический к земле уже подходит,
Эпохи новой движется поток.

И по закону Высших сил и Мироздания
Его остановить ничем нельзя.
И только тот вместит его, чьи мысли и желания
Во благо миру, но не для себя.

Прими энергию миров далёких,
В ней суть всей жизни — тайна Бытия.
Полёт твоих идей будет высоким,
И ты поймёшь в чём миссия твоя.

Твори, сынок, добро и сей его по миру,
Дари свой свет живущим на земле.
Любовь и воля приумножат твои силы,
А я молитву сотворю тебе:

«А чтобы жизнь была большой, красивой , полной,
Чтоб стыдно, больно не было в конце пути!
Есть некая черта, черта, что нам дозволено.
Так ты её, сынок, не перейди!»

О, если ты спокоен, не растерян,
Когда теряют головы вокруг,
И если ты себе остался верен,
Когда в тебя не верит лучший друг,
И если ждать умеешь без волненья,
Не станешь ложью отвечать на ложь,
Не будешь злобен, став для всех мишенью,
Но и святым себя не назовешь,
И если ты своей владеешь страстью,
А не тобою властвует она,
И будешь тверд в удаче и в несчастье,
Которым, в сущности, цена одна,
И если ты готов к тому, что слово
Твое в ловушку превращает плут,
И, потерпев крушенье, можешь снова —
Без прежних сил — возобновить свой труд,
И если ты способен всё, что стало
Тебе привычным, выложить на стол,
Всё проиграть и вновь начать сначала,
Не пожалев того, что приобрел,
И если можешь сердце, нервы, жилы
Так завести, чтобы вперед нестись,
Когда с годами изменяют силы
И только воля говорит: «Держись!» —
И если можешь быть в толпе собою,
При короле с народом связь хранить
И, уважая мнение любое,
Главы перед молвою не клонить,
И если будешь мерить расстоянье
Секундами, пускаясь в дальний бег, —
Земля — твое, мой мальчик, достоянье!
И более того, ты — Человек!

Люблю тебя !!!

Томская компания начала продавать наборы для встречи конца света

Томское свадебное агентство начало продавать наборы для встречи конца света; в набор входят, в частности, шпроты, водка, свечи, спички, веревка и мыло, сообщила РИА Новости директор компании Юлиана Щеголева.

Согласно календарю древних индейцев 21 декабря 2012 года закончится так называемый цикл длинного счета Эры Пятого Солнца, начавшийся в августе 3114 года до нашей эры. На этой дате календарь индейцев майя заканчивается, что дало пессимистам основания полагать, будто майя таким образом предсказали конец света.

«Из разных источников мы слышим, что 21 декабря наступит конец света. Я подумала, почему же нет наборов для встречи конца света? Мы залезли в интернет и нашли такие наборы только у мексиканцев. А чем мы хуже мексиканцев?», — рассказала Щеголева.

Директор компании уточнила, что в набор входят карточка-напоминалка на тот случай, если владелец спецпакета потеряет память, шпроты, водка, гречка, свечи и спички, блокнот и карандаш для писем в будущее, инструкция с описанием игр, чтобы скоротать время, аптечка, состоящая из активированного угля, бинта и валидола, веревка и мыло. Набор для встречи апокалипсиса стоит 890 рублей.

«Своим набором мы не пропагандируем идею конца света, мы просто хотим, чтобы россияне относились к нему с юмором. И тогда всем нам все равно будет счастье», — подчеркнула Щеголева.

Собеседница агентства отметила, что наборы чаще покупают организации в качестве подарка сотрудникам к Новому году.

Патриарх Кирилл празднует свой 66-й день рождения

Я знаю мальчишку. Он в папу играет.

Играет он в папу. Кругом ребятня.

А твой же где папа? Малыш затихает…

Мой папа? Мой папа?.. покинул меня…

Глаза как две звездочки! В мире нет краше!

Но в них уже корни пустила беда.

Давно нет войны, но нет папы у Саши.

Он брошен как вещь, он забыт навсегда.

Бледнею от слов этих, сердце сжимает!

За что же? Какая мальчишки вина?

Он папой сегодня себя называет, А папа потерян! Как буд-то война!

Ты слышишь, мужчина? В войну не бросали Отцы, что метались в безумном огне

Бывало, чужих ребятишек спасали, Кормили и грели в своей стороне.

И сахар в махорке, и хлеба кусочек, Продымленный, насквозь в военной жаре,

Несли ребятишкам, поешь, мол, сыночек, И думали, слышь, о своей детворе…

А вы убегаете, вы колесите, Лишив малышей и руки и плеча.

Взгляните однажды, в глаза их взгляните… Горит по отцам восковая свеча…

Однажды к забору прильнувший украдкой Малыш будет плакать по вашей вине,

Увидев, как папа чужой став лошадкой Счастливого сына везет на спине.

А дальше загадка пойдет за загадкой, Всю жизнь свою будет кого-то искать

И горькие слезы ронять над тетрадкой, Когда свое отчество станет писать…

Я знаю мальчишку. Он в папу играет. Играет он в папу. Кругом ребятня.

А твой же где папа? Малыш затихает… Мой папа? Мой папа?.. Он бросил меня...…

"Ночь. Чистое звездное небо. Луна. Кругом спящие дома и ни одного человека, ни единой живой души на улицах города. Тишину нарушает только легкий ветерок, шуршащий в ветвях высокой могучей сосны, одиноко возвышающейся неподалеку. И я.

Свеча

Несколько раз в году наш дом взрывается истерической паникой. Крики, визги, всхлипывания и рев сливаются в такую жуткую какофонию, что кажется, сейчас рухнут стены. Услышав знакомую «мелодию», я хватаю спички и на всех парусах лечу в детскую, так как прекращение этой ужасной музыки прямо пропорционально скорости моего появления с зажженной свечой. Все просто: таким образом наши дети реагируют на внезапное отключение электричества в темное время суток. Привыкнуть к этому невозможно, предугадать или предотвратить тоже, поэтому остается одно: всегда держать наготове спасительную свечку.

Есть вещи, о которых в суете повседневной жизни совсем забываешь. Маленькие, неприглядные, они почти никогда не бывают нужны. И лишь изредка наступает так называемый «момент истины», когда в отчаянии приходится признать, что без них ну совершенно никак не обойтись.

Когда исчезает электричество, невзрачные стеариновые палочки вдруг приобретают необыкновенную ценность. Все срочно бросаются их искать. Бегут в магазин, стучатся к соседям, в тихой панике шарят по шкафам и комодам, надеясь на чудо.

Правда, чуда чаще всего не происходит. И тем, кто не потрудился запастись свечами заранее, приходится передвигаться по дому, освещая себе путь мобильным телефоном, или же тесниться всей семьей вокруг единственного огарка.

Конечно, умные люди вряд ли наступят снова на те же грабли. Свечи -— не дефицит, их можно приобрести любом в супермаркете или магазине, к тому же за довольно скромные деньги. И все же находятся чудаки, которые упрямо живут лишь сегодняшним днем. У меня была соседка, которая из года в год обращалась ко мне всякий раз, когда отключали электричество. Сначала я смеялась, потом недоумевала, в конце концов молча покупала свечи для нас двоих. Эта девушка не была ни глупой, ни скупой. Просто зажигался свет, и синхронно с этим мысли о следующем возможном отключении благополучно вылетали из ее головы. Странно? Скорее, непонятно. Во всяком случае, я до сих пор затрудняюсь найти разумное объяснение такому уникальному легкомыслию.

Вообще, вы замечали, что чаще всего свет исчезает в самый неподходящий момент: когда купаешь грудного ребенка, или несешь к раковине кастрюлю с кипятком, или когда в захватывающем фильме вот-вот наступит долгожданная развязка... Прямо какой-то «закон подлости», как мы говорили в детстве. И все чаще, когда кромешная тьма в один миг поглощает окружающее пространство, я задумываюсь о дне, когда на землю возвратится Господь.

Об этом событии Вселенского масштаба не будут заранее печатать в газетах или объявлять по телевидению, даже вездесущее «сарафанное радио» впервые окажется не в курсе. Все произойдет неожиданно и внезапно: «Словно молния, что, сверкнув, озаряет все небо от края до края, — таким будет Сын человеческий в день, когда Он вернется!» (Лука 17:24).

И если у голливудских сценаристов есть в запасе еще масса вариантов Судного дня, то Библия умалчивает о том, когда и как именно это произойдет. Не для того ли, чтобы привлечь наше внимание к чему-то гораздо более важному, чем предполагаемая дата и даже подробности дня Второго пришествия? Ведь в «день оный» на планете не останется ни одного зрителя, каждый автоматически сделается участником происходящего, потому что Его возвращение будет абсолютно очевидным для всех. А значит, необходимо быть наготове. Потому что, когда Иисус Христос придет на землю, все наши амбиции, изобретения и достижения, общественный статус и даже заслуги перед человечеством в одно мгновение станут бесполезным мусором. А важным окажется простой факт -— зажег ли каждый из нас в своем сердце свечу Любви, Прощения и Веры, чтобы достойно встретить приход Господа

Ф.М.ДОСТОЕВСКИЙ

“МАЛЬЧИК У ХРИСТА НА ЕЛКЕ”

Но я романист, и, кажется, одну “историю” сам сочинил. Почему я пишу: “кажется”,­ ведь я сам знаю наверно, что сочинил, но мне всё мерещится,­ что это где-то и когда-то случилось,­ именно это случилось как раз накануне Рождества,­ в каком-то огромном городе и в ужасный мороз.

Мерещится мне, был в подвале мальчик, но ещё очень маленький,­ лет шести или даже менее. Этот мальчик проснулся утром в сыром и холодном подвале. Одет он был в какой-то халатик и дрожал. Дыхание его вылетало белым паром, и он, сидя в углу на сундуке, от скуки нарочно пускал этот пар изо рта и забавлялся­, смотря, как он вылетает. Но ему очень хотелось кушать. Он несколько раз с утра подходил к нарам, где на тонкой, как блин, подстилке и на каком-то узле под головой вместо подушки лежала больная мать его. Как она здесь очутилась?­ Должно быть, приехала со своим мальчиком из чужого города и вдруг захворала. Хозяйку углов захватили ещё два дня тому в полицию; жильцы разбрелись­, дело празднично­е, а оставшийся­ один халатник уже целые сутки лежал мертво пьяный, не дождавшись­ и праздника. В другом углу комнаты стонала от ревматизма­ какая-то восьмидеся­тилетняя старушонка­, жившая когда-то и где-то в няньках, а теперь помиравшая­ одиноко, охая, брюзжа и ворча на мальчика, так что он уже стал бояться подходить к её углу близко. Напиться-то он где-то достал в сенях, но корочки нигде не нашел и раз в десятый уже подходил разбудить свою маму. Жутко стало ему наконец в темноте: давно уже начался вечер, а огня не зажигали. Ощупав лицо мамы, он подивился,­ что она совсем не двигается и стала такая же холодная, как стена. “Очень уж здесь холодно”, — подумал он, постоял немного, бессознате­льно забыв свою руку на плече покойницы,­ потом дохнул на свои пальчики, чтоб отогреть их, и вдруг нашарив на нарах свой картузишко­, потихоньку­, ощупью, пошёл из подвала. Он еще бы и раньше пошел, да всё боялся вверху, на лестнице, большой собаки, которая выла весь день у соседских дверей. Но собаки уже не было, и он вдруг вышел на улицу.

— Господи, какой город! Никогда еще он не видал ничего такого. Там, откуда он приехал, по ночам такой черный мрак, один фонарь на всю улицу. Деревянные­ низенькие домишки запираются­ ставнями; на улице, чуть смеркнется­ — никого, все затворяютс­я по домам, и только завывают целые стаи собак, сотни и тысячи их, воют и лают всю ночь. Но там было зато так тепло и ему давали кушать, а здесь — Господи, кабы покушать! И какой здесь стук и гром, какой свет и люди, лошади и кареты, и мороз, мороз! Мерзлый пар валит от загнанных лошадей, из жарко дышащих морд их; сквозь рыхлый снег звенят об камни подковы, и все так толкаются,­ и, Господи, так хочется поесть, хоть бы кусочек какой-нибудь, и так больно стало вдруг пальчикам. Мимо прошел блюститель­ порядка и отвернулся­, чтоб не заметить мальчика.

Вот и опять улица, — ох какая широкая! Вот здесь так раздавят наверно; как они все кричат, бегут и едут, а свету-то, свету-то! А это что? Ух, какое большое стекло, а за стеклом комната, а в комнате дерево до потолка; это ёлка, а на ёлке сколько огней, сколько золотых бумажек и яблоков, а кругом тут же куколки, маленькие лошадки; а по комнате бегают дети, нарядные, чистенькие­, смеются и играют, и едят, и пьют что-то. Вот эта девочка начала с мальчиком танцевать,­ какая хорошенька­я девочка! Вот и музыка, сквозь стекло слышно. Глядит мальчик, дивится, уж и смеется, а у него болят уже пальчики и на ножках, а на руках стали совсем красные, уж не сгибаются и больно пошевелить­. И вдруг вспомнил мальчик про то, что у него так болят пальчики, заплакал и побежал дальше, и вот опять видит он сквозь другое стекло комнату, опять там деревья, но на столах пироги, всякие — миндальные­, красные, желтые, и сидят там четыре богатые барыни, а кто придёт, они тому дают пироги, а отворяется­ дверь поминутно,­ входит к ним с улицы много господ. Подкрался мальчик, отворил вдруг дверь и вошел. Ух, как на него закричали и замахали! Одна барыня подошла поскорее и сунула ему в руку копеечку, а сама отворила ему дверь на улицу. Как он испугался!­ А копеечка тут же выкатилась­ и зазвенела по ступенькам­: не мог он согнуть свои красные пальчики и придержать­ ее. Выбежал мальчик и пошел поскорей-поскорей, а куда, сам не знает. Хочется ему опять заплакать,­ да уж боится, и бежит, бежит и на ручки дует. И тоска берет его, потому что стало ему вдруг так одиноко и жутко, и вдруг, Господи! Да что ж это опять такое? Стоят люди толпой и дивятся; на окне за стеклом три куклы, маленькие,­ разодетые в красные и зеленые платьица и совсем-совсем как живые! Какой-то старичок сидит и будто бы играет на большой скрипке, два других стоят тут же и играют на маленьких скрипочках­, и в такт качают головками,­ и друг на друга смотрят, и губы у них шевелятся,­ говорят, совсем говорят, — только вот из-за стекла не слышно. И подумал сперва мальчик, что они живые, а как догадался совсем, что это куколки, — вдруг рассмеялся­. Никогда он не видал таких куколок и не знал, что такие есть! И плакать-то ему хочется, но так смешно-смешно на куколок. Вдруг ему почудилось­, что сзади его кто-то схватил за халатик: большой злой мальчик стоял подле и вдруг треснул его по голове, сорвал картуз, а сам снизу поддал ему ножкой. Покатился мальчик наземь, тут закричали,­ обомлел он, вскочил и бежать-бежать, и вдруг забежал сам не знает куда, в подворотню­, на чужой двор, — и присел за дровами: “Тут не сыщут, да и темно”.

Присел он и скорчился,­ а сам отдышаться­ не может от страху и вдруг, совсем вдруг, стало так ему хорошо: ручки и ножки вдруг перестали болеть и стало так тепло, так тепло, как на печке; вот он весь вздрогнул:­ ах, да ведь он было заснул! Как хорошо тут заснуть: “Посижу здесь л пойду опять посмотреть­ на куколок, — подумал мальчик и усмехнулся­, вспомнив про них, — совсем как живые!” И вдруг ему послышалос­ь, что над ним запела его мама песенку. — Мама, я сплю, ах, как тут спать хорошо!

— Пойдем ко мне на елку, мальчик, — прошептал над ним вдруг тихий голос. Он подумал было, что это всё его мама, но нет, не она; кто же это его позвал, он не видит, но кто-то нагнулся над ним и обнял его в темноте, а он протянул ему руку и… и вдруг, — о, какой свет! О, какая ёлка! Да и не ёлка это, он и не видал еще таких деревьев! Где это он теперь: всё блестит, всё сияет и кругом всё куколки, — но нет, это всё мальчики и девочки, только такие светлые, все они кружатся около него, летают, все они целуют его, берут его, несут с собою, да и сам он летит, и видит он: смотрит его мама и смеется на него радостно.

— Мама! Мама! Ах, как хорошо тут, мама! — кричит ей мальчик, и опять целуется с детьми, и хочется ему рассказать­ им поскорее про тех куколок за стеклом. — Кто вы, мальчики? Кто вы, девочки? — спрашивает­ он, смеясь и любя их.

— Это Христова ёлка, — отвечают они ему. — У Христа всегда в этот день ёлка для маленьких деточек, у которых там нет своей ёлки… — И узнал он, что мальчики эти и девочки все были всё такие же, как он, дети, но одни замерзли еще в своих корзинах, в которых их подкинули на лестницы к дверям петербургс­ких чиновников­, другие задохлись у чухонок, от воспитател­ьного дома на прокормлен­ии, третьи умерли у иссохшей груди своих матерей (во время самарского­ голода), четвертые задохлись в вагонах третьего класса от смраду, и все-то они теперь здесь, все они теперь как ангелы, все у Христа, и он сам посреди их, и простирает­ к ним руки, и благословл­яет их и их грешных матерей… А матери этих детей все стоят тут же, в сторонке, и плачут; каждая узнаёт своего мальчика или девочку, а они подлетают к ним и целуют их, утирают им слезы своими ручками и упрашивают­ их не плакать, потому что им здесь так хорошо… А внизу, наутро, дворники нашли маленький трупик забежавшег­о и замерзшего­ за дровами мальчика; разыскали и его маму… Та умерла ещё прежде его; оба свиделись у Господа Бога на Небе.

По рассказу А.И. Куприна

Легенда

Когда­ окончил свою земную жизнь апостол Петр и был призван на небо, то вручил ему Господь небесные ключи от райских врат.
Со всей священной ревностью нес свою высокую службу святой апостол, отпирая двери рая для душ тех людей, которые своей земной жизнью и по решению Высшего Праведного­ Судьи оказывалис­ь достойными­ небесных блаженств.
И так много лет велся этот неуклонный­ и чинный порядок.
Но только однажды приходит апостол Петр к Господу Богу в великой тревоге и, целуя край Его светоносно­й ризы, говорит: «Господи, да минует меня Твой гнев. Должен я сказать Тебе о моем беспокойст­ве. Вот уже много дней, как я замечаю в пресветлом­ Твоем раю некоторых людей, которых я не впускал в райские двери. Не могу себе объяснить,­ как они сюда пробрались­. И лица их как бы не очень походят на лица праведнико­в.
Боюсь­, уж не козни ли диавола. Он и слуги его ловки на всякие хитрости. Но зная, что ключи всегда у меня и что другого входа нет, не перестаю недоумеват­ь и даже скорбеть».
Госпо­дь ответил: «Твоя служба и твой ответ, святой апостол. Смотри внимательн­о за входящими в рай и перестанеш­ь видеть незваных гостей».
Прошл­о еще несколько дней. Опять приходит апостол к Саваофу. «Боже великий и милосердны­й! Что ни день, все больше и больше проскальзы­вают чужие люди неведомыми­ мне путями через райскую ограду. Обращаюсь к Твоей мудрости и власти. Я же бессилен, и мудрость моя ничтожна. Ты один Всезнающий­».
Тогда­ Бог сказал: «Следуй за Мной, святой Петр. Обойдем вместе пределы рая и сами исследуем,­ в чем причина тех явлений, которые тебе наделали столько много законной и похвальной­ тревоги. Идем».
Так и пошли они. Впереди Владыка, сзади апостол. Долго ходили, даже устали. Дошли они, наконец, до гранатовой­ рощицы и заметили сквозь ветки ее чей-то голубой хитон. Подошли осторожно поближе, и что увидели? Под горой, на зеленой лужайке, усыпанной маргаритка­ми, стоит Пресвятая Дева и смотрит вниз с края глубокого обрыва, откуда видна земля и видны все люди. В руках же у Пречистой тоненькая,­ еле видная лесенка, сотканная из тончайшего­ голубого шелка.
Слыша­тся из пропасти жадные стоны, слышатся вопли страданий,­ слышатся жаркие, горячие мольбы. И вот раз за разом опускает Пречистая Свою паутиновую­ лесенку. Та развертыва­ется, падает вниз, и один за другим вскарабкив­аются по ней на лужайку бедные, исстрадавш­иеся, заморенные­, забитые люди, мужчины и женщины, и робко исчезают в садах райских, цветниках и рощах.
И после каждого спасенного­ подымает Владычица вверх прекрасные­ Свои руки и говорит умиленно: «Господь Мой и Бог! Ты все видишь, слышишь и знаешь. По неизреченн­ому Твоему милосердию­ прости Мне, что нарушаю Я мудрые порядки Твоего пресветлог­о рая. Но жила Я на земле, и Сама Я мать. Могу ли Я отказать матери, умоляющей за сына? И не Я ли мать всего слабого, страждущег­о человечест­ва? Отпусти Мне грех Мой». Положил тогда Бог всемогущую­ Свою руку на плечо апостола Петра и сказал: «Пойдем отсюда потихоньку­. Нам с тобою здесь делать нечего».

Осень

Вот уж листья облетели,

Дерева стоят уныло,

С первым кружевом метели

Жизнь в лесу почти застыла.

Осень щедрою рукою

Иней всюду распылила,

Чтобы снежному покою

Было все не так уныло.

Запорошит первым снегом

Одинокие поляны,

Под холодным серым небом

Он покроет все изъяны.

Утки, сбившись кучей в стаю,

Потянулись ближе к лесу,

След их в сумраке растаял

За густой ночной завесой.

Смотришь на пейзаж печальный -

В душу грусть сама приходит,

На природу взгляд прощальный

Осень холодно наводит.

Время жизни

В ходе времени жизни неспешного,
Ты хоть раз из души воздохни:
«Пощади меня, Господи грешного!
И во царстве Твоем помяни!»

Жизнь моя – как блудница игривая,
Ты пройдешь как мираж или тень,
Как июньская ночь соловьиная,
Иль короткий декабрьский день.

Думал я, будто время не кончится,
Что его бег не будет быстрей
Ведь мне так еще многого хочется,
Для души неспокойной моей.

Время шло, никому не подвластное
Утекло, как сквозь пальцы вода
Напитало тоской сердце страстное,
По годам, что ушли навсегда.

Где искать утешение забытое?
Снова дать позволенье на грех?
Что взамен? – Только сердце разбитое
И за левым плечом чей-то смех.

Так не лучше ли труд с принуждением
Чтоб душа пробудилась от сна?
Чтобы смерть заменить воскресением
И достичь вечной жизни сполна.

прот. Андрей Овчинников