Об этом написан не один том и не одна книга... но все же суждение и как следствие осуждение имеет место быть.

Ни раз сталкиваюсь с "феноменом виртуального общения". Что я имею в виду под сим термином в скобках.

В виртуальном пространстве люди не видят другого человека, не общаются с ним в реальности, не знают его жизни, словом ничего не знают о собеседнике. Начинают переписываться или обсуждают некий вопрос и моментально делают вывод и навешивают ярлык (то есть сортируют) человека к тому или иному виду или сорту. Но как правило, это не означает, что человек может быть действительно таким каким мы придумываем собеседника, это всего лишь наше неустроение или устроение. Это, если угодно выражаться аллегориями - наше зеркало. Видим мы человека плохим - это значит, что мы сами плохи.

Когда мы работали в Черниговском скиту, то те люди, которые там работают поражали своим светом. В каждом, буквально, в каждом человеке они видели и видят ХОРОШЕГО и ДОБРОГО человека. И это не наигранность, это искренне было и есть.

Никогда не надо делать выводов о человеке, не зная его в жизни. Потому что часто получается, что мы сами придумываем человека, а он таковым и не является. А также никогда не стоит ни перед кем оправдываться, людям свойственно рассуждать о других и о их настроениях по своему духоному устроению или неустроению. Главное, что Господь видит все, он и рассудит. Суд человеческий пристрастен.

Вчера на Рождество Христово вернулась из Лавры Преподобного Сергия. Уроков и душеполезных разговоров там хоть отбавляй, только успевай ловить. И был там случай... один человек сделал другому замечание или он начал его учить или желать чего-то... неподалеку на послушании стоял монах. Он видел эту ситуацию и слышал "якобы благочестивые пожелания" и сказал душеполезное... "Прежде чем кому-то давать оценку, то бишь составлять мнение о человеке, которого ты сам не знаешь, то будь сам идеален: если семья, то семья идеальная - один раз и на всю жизнь, а не разводы, если ты тычешь пальцем в длину юбки у кого-то уж тогда будь добра носи все по уставу: юбка в пол, платок на голове, даже когда спишь..." Нам лучше смиряться и замечать свои неустроения. Сложно получается, но Господь помогает.

Для того, что бы Россия поднималась (я не знаю, как этого достичь на государственном уровне), но как мы все знаем, что нужен личный пример. Родители должны быть примером детям и делами, мы для своих ближних должны быть примером и стараться жить по- Евангельски. Личные, конкретные примеры важны.

У нас в стране ведется пропаганда - складывают гимны патриотические, пытаются сплотить народ футболом... но увы... к сожалению сейчас (не все, но большинство живут категорией "Я ЭГОИСТИЧЕСКОЕ, Я-МОЕ", а не МЫ-СТРАНА. Пропоганда и дела расходятся у власть имущих.... Это не пессимизм, а реализм.

Думаю, что задача каждого из нас все же реально смотреть на вещи и стараться своей жизнью подавать пример окружающим. Ну хотя бы крохотный пример, хотя бы по маленьким шажочкам.

Сегодня нашла на страницах вконтакте отличное поздравление!

http://vkontakte.ru/wall-29599237_262

У нас на сайте, кто-то его уже писал, но хочется еще раз напомнить эти добрые слова!

Я желаю каждому в Новом году услышать самое заветное для него слово: отчаявшейся паре: «У ВАС БУДЕТ РЕБЕНОК»! Давно страдающему сердцу: «Я ТАК ТЕБЯ ЛЮБЛЮ»! Малышу из детского дома «БЕГИ СКОРЕЕ, К ТЕБЕ ПРИШЛИ МАМА И ПАПА! Одинокому человеку: "ПРИВЕТ, МЕНЯ ЗОВУТ.., ДАВАЙ ЗНАКОМИТЬСЯ»! Стареньким родителям: "МАМ, МЫ УЖЕ ВЫЛЕТАЕМ И БУДЕМ У ВАС ПОД САМЫЙ НОВЫЙ ГОД!» По уши влюбленной девчонке: «ВЫХОДИ ЗА МЕНЯ ЗАМУЖ»! Пусть каждый услышит в новом году свое заветное слово! И пусть счастье не покидает ваш дом.

 

Святитель Игнатий (Брянчанинов) Ни для кого не секрет, что в наше время остро стоит проблема воспитания в самом широком смысле. А неверное воспитание – это, в числе прочего, и неверное направление детей. И это направление приносит зачастую весьма уродливые плоды. Школа же все дальше дистанцируется от задач воспитания подростков, возлагая его целиком и полностью на родителей.

Однажды я наблюдал такую картину. На школьном дворе во время субботника ученики 6–7-х классов убирали листву. Точнее, должны были убирать. На самом деле этим занималась их учительница с немногими девочками. А ребята в нескольких метрах от них стояли кучкой и, не скрывая этого, курили. Учительница при этом делала вид, что ничего не замечает.

Современная школьная система образования постепенно теряет свою педагогическую составляющую и, как правило, преследует цель дать лишь определенный объем информации, не заботясь о ее приложении в жизни. Но педагог (греч. рaidagogos – «ведущий ребенка») – это, прежде всего, воспитатель. Совсем позабыт и исконный смысл слова «образование». А ведь дать образование человеку вовсе не означает напичкать его массой ненужной ему информации. О такой педагогической ошибке писал еще в XIX веке святитель Игнатий (Брянчанинов): «Излишество познаний отнимает у них качество. Ум человеческий, если представлено ему будет обширное поприще деятельности в длину и ширину или на поверхности, никак не может действовать в глубину. Или ум, приобретая во множестве познания, не может приобретать познаний основательных»[1].

Дать образование – значит вместе с передачей знания сформировать нравственный стержень, дать правильное образование сердцу человека и, таким образом, направить человека благоразумно идти по жизни. «При образовании чрезвычайно вредно развивать только рассудок и ум, оставляя без внимания сердце: на сердце больше всего нужно обращать внимание; сердце – жизнь, но жизнь, испорченная грехом; нужно очистить этот источник жизни, нужно зажечь в нем чистый пламень жизни так, чтобы он горел и не угасал и давал направление всем мыслям, желаниям и стремлениям человека, всей его жизни. Общество растленно именно от недостатка воспитания христианского» (праведный Иоанн Кронштадтский). С этой точки зрения, задачи образования сродни воспитанию. Педагог, учитель, воспитатель, родитель – все это служения творческие, призванные дать человеку вместе с определенным объемом знаний и правильное направление, обучая его применению знаний с пользой для своей семьи и общества.

Все знают, что основы нравственности или безнравственности закладываются в человека в раннем детстве. Ребенок, почти еще ничего не понимающий, впитывает те стереотипы поведения, которые он наблюдает в окружающих его близких людях. Поэтому львиная доля ответственности за ту нравственную деградацию, которой поражено подавляющее большинство наших подростков, лежит на нас – их родителях и воспитателях.

Катастрофически растет подростковая преступность, половая распущенность достигла невероятно уродливых размеров. Девочки, не говорю уже о мальчиках, начинают курить с 12–14 лет, не стесняются обильно уснащать свою речь бранными словами, с легкостью расстаются с девством и затем делают аборты. Убивают своих детей, ибо и сами еще дети и не могут быть родителями. И все это – поколение «ненаказанных детей», ненаказанных в смысле не получивших «наказ», правильное направление от своих родителей, воспитателей и учителей. Наказ этот должен быть, в первую очередь, через добрый пример своей жизни, учительное слово. И через ремень тоже. Но наказ должен быть обязательно! А этого нашим детям как раз и не хватает.

В таких условиях, когда мы сами, не получив должного воспитания и направления от своих большей частью неверующих родителей, не можем вполне сориентироваться в вопросах воспитания детей, особый интерес для нас представляют издания, отражающие христианский опыт решения вопросов педагогики и воспитания. Ни для кого не секрет, что дети, воспитанные в православных семьях, отличаются благонравием и более серьезным отношением к жизни, и с таких семей можно и нужно брать пример.

В минувшем году на полках православных книжных магазинов появилась замечательная книга – «Ищите во всем духа, а не буквы: Полное жизнеописание святителя Игнатия Кавказского, составленное его ближайшими учениками» (М.: Изд-во сестричества имени святителя Игнатия Ставропольского, 2008). Замечательна она тем, что содержит малоизвестные стороны учения святителя Игнатия, епископа Кавказского, на творениях которого воспитано не одно поколение православных христиан. Знаменитые оптинские старцы говорили о нем как о человеке, обладающем «ангельским умом», а его творения признавали за лучшее руководство в духовной жизни для современных христиан. Ценность писаний святителя Игнатия заключается в том, что он изучил огромный пласт святоотеческой литературы, большей частью в подлинниках, а затем изложил основные истины христианства, почерпнутые у святых отцов, в более доступной форме. Поэтому можно смело сказать, что в творениях святителя Игнатия выражен «consensus partum» (то есть «согласие отцов») по многим важнейшим вопросам духовной и нравственной жизни человека. Благодаря вышеупомянутому жизнеописанию православному читателю стали доступны еще малоизвестные рассуждения святителя о нравственном воспитании и образовании личности ребенка.

Огромное значение в деле формирования личности святитель Игнатий придает очень сильной в детях способности воспринимать впечатления извне. Его рассуждения приобретают в наше время особую актуальность ввиду всеобъемлющего, тотального присутствия телевизионных средств массовой информации в нашей жизни. «Способность принимать впечатления, – пишет святитель Игнатий, – особенно сильно действует в детях и молодых людях. Этой способностью, хотя и большей, но ограниченной, по ограниченности всех свойств человека, надо пользоваться весьма благоразумно и осторожно, не тратя ее понапрасну, не допуская ей развлекаться по множеству предметов, но сосредотачивая ее на существенно нужном по назначению человека» (с. 453).

Если мы хотим, чтобы наш ребенок развивался гармонично, крайне важно контролировать мутный поток визуальной информации, агрессивно вторгающийся в его душу с «голубых экранов» телевизора и компьютера. Необходимо показывать ребенку добрые детские фильмы и передачи, которые сформируют в его душе понятия о добром христианском отношении к ближнему, о верной дружбе, любви к своим родителям и уважении к взрослым. И напротив, можно и должно запрещать просматривать те некачественные телепродукты, в которых присутствуют агрессия, ложь, разврат, вообще потребительское отношение к жизни, убивающее любовь к ближнему. И не стоит возражать и говорить об ущемлении свободы ребенка, потому что именно такой подход будет единственно правильным по отношению к его свободе, так как настоящая свобода есть свобода от греха и навязанных извне греховных, а потому неверных представлений об окружающем мире и отношениях между людьми.

Пока ребенок еще мал, он не способен еще к разумному самоопределению в отношении ко многим вещам. Когда это касается тела ребенка, мы это понимаем. Мы не подпускаем его к спичкам или к острым предметам, мы не даем ему брать в рот все, что он захочет. Когда же речь заходит о безопасности духовного здоровья ребенка, что на самом деле важнее, ибо душа вечна, то мы зачастую перестаем понимать и боимся ущемить ложно понимаемую свободу. Поэтому родители и воспитатели ребенка должны следить за тем, чтобы ребенок получал из доступных ему источников информации правильные, христианские представления. Святитель Игнатий говорит об этом на примере воздействия на ребенка изображений и рисунков, окружающих его. «Дитя, в минуты свободы рассматривая рисунки для удовлетворения любопытства, незаметно для самого себя подвергается полезнейшим впечатлениям. Рисунки должны быть правильны. Рассматривание рисунков, при составлении которых допущена свобода воображения художника, столько же вредно для правильности понятий о предметах, сколько чтение исторических романов для приобретения и сохранения верных познаний в истории» (с. 453). Важность осторожного и разборчивого подхода к вопросам культуры подчеркивали и знаменитые оптинские старцы. Еще до революции они предсказывали время крайнего смешения понятий, когда зло станет нормой и будет преподноситься как добро и наоборот, и советовали заранее привить молодым людям вкус к хорошей музыке, живописи, литературе для того, чтобы хороший вкус стал «противоядием от грядущей пошлости».

Ключевую роль в формировании нравственного стержня ребенка играет личный пример жизни родителей и воспитателей. «Образ обращения и действия воспитателей по отношению к воспитанникам впоследствии будет служить руководством для воспитанников в обращении и в образе действий их относительно человечества» (с. 458).

Ребенок, пока еще не понимающий, «что такое хорошо и что такое плохо», тем не менее, с большой степенью точности способен воспринимать те стереотипы поведения, которыми руководствуются живущие рядом люди. «Свойственно человеку… поступать с ближним так, как с ним поступали или поступают. Особенно дитя смотрит почти всегда на своих воспитателей и учителей без анализа, с доверчивостью и усваивает себе на всю жизнь их понятия и правила». Поэтому на родителях и воспитателях «лежит важная обязанность стяжать христианские нравственные правила и со всею тщательностью наблюдать, во-первых, за собою, удерживая себя от увлечения страстями, в особенности удерживая себя от всякого действия в минуту увлечения страстью. Человек не может не иметь страстей, надо научиться владеть ими» (с. 458).

Конечно, именно родители для ребенка являются эталоном поведения, и для него будет правильным и добрым такой образ действий по отношению к различным жизненным ситуациям и к людям, какой он усвоил от родителей, независимо от того, добрый он или злой на самом деле. В одном подмосковном дворе маленький еще чеченский мальчик в споре с другим, таким же маленьким, но только русским мальчиком сказал ему: «Тебя надо резать». Именно «резать», а не «зарезать». Нетрудно догадаться, от кого он мог услышать, что «русских надо резать».

С другой стороны, от родителей же ребенок может перенять и христианское отношение к жизненным трудностям. Архиепископ Амвросий (Ключарев) описывает, каким образом это происходит: «Не может остаться бесплодною для детей вера родителей, когда они при нужде и бедности со слезами на глазах говорят: “Что делать? Буди воля Божия”; при опасности: “Бог милостив”; при трудных обстоятельствах: “Бог поможет”; при успехе и радости: “Слава Богу, Бог послал”. Здесь всегда и во всем исповедуется Божия благость, Божие промышление, Божие правосудие. Не есть ли это живое учение о Боге и Его свойствах? И так как для детей нет ничего выше и дороже родителей, а родители с любовию и благоговением исповедуют, что они сами все имеют от Бога и во всем надеются на Бога, что Он есть общий и всеблагий Благодетель всех, то не ощутят ли дети и не поймут ли, что “все Богом живут, и движутся, и существуют”, и затем не полюбят ли Бога?».

Склонность к определенным порокам или, наоборот, к добродетелям также часто носит наследственный характер. В дореволюционные времена в России все это очень хорошо понимали, поэтому родители тщательно подходили к выбору супругов для своих детей. Особенно остерегались таких семей, в которых хотя бы в двух поколениях наблюдались одинаковые пороки. Например, если родители и деды жениха или невесты замечены были в грехе пьянства или воровства или в роду встречались случаи суицида, то с такой кандидатурой предпочитали не связываться, следуя народной мудрости, гласящей, что «яблоко от яблоньки недалеко падает». Поэтому и родители старались остерегаться пороков не только из соображений личной безопасности, но и опасаясь за своих детей, чтобы недоброй репутацией предков не испортить им жизнь.

Важное педагогическое значение в деле воспитания имеет наказание. В частности, святитель Игнатий упоминает о выговоре, который необходим и имеет спасительное действие для провинившегося ребенка. Но чтобы выговор принес добрые плоды, он непременно должен иметь своим источником любовь и быть срастворен любовью. Он должен быть направлен на искоренение порока по образу спасения из болота. «Выговор имеет самое спасительное действие, когда делающий его энергически выставляет черную сторону порока и его пагубные последствия пред впавшим в порок, выражая вместе с этим искреннее чувство сожаления и благожелания к впавшему в порок. Столь же спасительно действие наказания, когда при назначении и исполнении его действие истекает из выше предложенного взгляда и ощущения. Действующего так можно уподобить вытаскивающему погрязшего в болото, очищающему его от грязи и тины, в которые он попал» (с. 454–455).

При выговоре, утверждает святитель Игнатий, должно избегать «употребления бранных слов – слов, только унижающих человечество и подавляющих чувство чести в юношах, каковое чувство, при правильном о нем понятии, есть сокровище» (с. 312). Однако выговор не всегда полезен, он может потерять свою воспитательную силу, если употребляющий его исполнен невыдержанности и гнева и мотивируется лишь желанием возмездия, смешивая порок с человеком. «Надо иметь убеждение – а оно очень скоро приобретается наблюдением за собою и за другими, ­– что во время увлечения гневом человек говорит и делает одни глупости… Тот, кто при выговорах и наказаниях смешивает порок с человеком и принадлежащее пороку приписывает лицу, по всей справедливости может быть уподоблен нашедшему своего ближнего погрязшим в болото, пришедшему за это в негодование на ближнего и затем втоптавшему его еще глубже в зловредную грязь и тину, в которых можно даже утонуть[2]. И топят ближних своих, не подозревая этого свойства в своих действиях, многие, думающие исправлять их» (с. 455, 458–459).

Когда святитель рассуждает о наказании, он делает акцент не на форме наказа, а на устроении воспитателя, которое имеет исключительно важное значение для достижения цели. «Благочестивый и благонамеренный воспитатель должен положить себе за правило не прибегать в час своего гнева ни к выговору, ни к наказанию. Час гнева есть час безумия для всякого разгневавшегося, хотя бы разгневавшийся принадлежал к первейшим мудрецам. Наказание да будет плодом зрелого, беспристрастного суждения, только при этом условии оно благотворно для детей и возвышает в мнении их воспитателя. Наказание должно быть не жестоким, но полновесным, наказание слабое балует детей» (с. 313–314). Необходима «золотая середина»: с одной стороны, наказание должно совершаться с кротостью во избежание гнева, который не позволит соблюсти необходимую меру, с другой – потребна твердость, доводящая меру наказа до известной полноты. Мы часто повторяем одни и те же ошибки. Когда дети шалят, мы приходим в состояние гнева и в порыве этого гнева наказываем их. Такое наше состояние отнимает благоразумную мерность у наказания. Наказание не приносит доброго плода, потому что гнев родителя накладывает свой дурной отпечаток на психику ребенка. Поэтому при наказании необходима кротость, то есть мирное состояние самого родителя, который наказывает. Это кажется очень сложным, потому что очень хочется наказать ребенка именно в тот момент, когда он своей шалостью выводит нас из себя. Но, тем не менее, благоразумным и достигающим цели является именно такой воспитательный подход, когда родитель сначала успокоится, а когда эмоции улягутся, накажет дитя должным образом без прежнего озлобления. Этот подход верен потому, что производит верное действие на психику ребенка. «Кротость спасительно действует на наказанного, фактически удостоверяя его, что к нему нет враждебного чувства, а твердость необходима для того, чтобы наказание принесло свой плод. Иначе оно может быть только вредным» (с. 456).

Плодом наказания, убеждающим, что оно достигло цели, служит раскаяние наказанного в содеянном. Когда цель уже достигнута, наказание прекращается. «Когда наказанный принесет раскаяние, то это служит признаком, что врачевство – наказание – произвело спасительное действие; дальнейший прием лекарства был бы вполне нелогичен» (с. 456).

Воспитательное действие по отношению к наказанному не должно оканчиваться отменой наказания. Само наказание в той или иной степени подобно ране, хотя и болезненной, но необходимой, как необходимо бывает больному хирургическое вмешательство. По этой причине на рану необходимо приложить пластырь – проявление любви. «После сильного наказания необходимо явление любви, хотя и в весьма серьезной форме, как после операции нужны мягчительные и целительные пластырь и мазь. Таков совет святого Иоанна Лествичника» (с. 457). Веским основанием к такому образу действия служит раскаяние ребенка. Его неправота, повлекшая за собой наказание от родителей, уже доведена до его сознания и сердца. Теперь раскаяние и покорность родителям должны найти поддержку и награду, чтобы ребенок не только понял, но и на опыте узнал радость от послушания.

Особое место в процессе воспитания ребенка занимает формирование представлений о назначении человека, его истинном достоинстве, а отсюда и о его правах и обязанностях, и это тоже напрямую зависит от представлений родителей и воспитателей ребенка. В современном мире все чаще в человека закладывается психология потребительства, по законам которой он привыкает ощущать себя лишь субъектом потребления, объектом для которого становится весь мир со всем его приятным содержимым. Когда у такого «человека-потребителя» появляется ребенок, он становится заложником психологии своих родителей. Родители относятся к нему как к своей собственности, которая во всем должна подчиняться их воле. В таком случае процесс воспитания носит преимущественно деспотический характер. Ребенку часто напоминают о его обязанностях, а вот о его правах родители как-то забывают. А права у ребенка есть, и самые важные из них те, которые исходят из представления о человеке как об образе Божием. Первое из таких прав ­– это право на уважение личности ребенка как полноценного человека, созданного по образу Божию. Это уважение должно проявляться, в первую очередь, в развитии таких свойств и наклонностей в характере ребенка, которые наиболее соответствуют его природе, и, напротив, в избегании всего того, что эту природу оскорбляет или затемняет. По христианскому учению, Бог есть Любовь. А так как человек создан по образу Божию, то и воспитывать в ребенке необходимо чувства любви к Богу, к окружающим его людям и ко всему мирозданию, сотворенному Богом. И напротив, искоренять в нем зародыши эгоизма и самолюбия. Неблагоразумными проявлениями родительской любви можно испортить ребенка и слепить из него законченного эгоиста, если не научить его заботиться о ближнем и довольствоваться необходимым.

Об образе Божием, заложенном в ребенке, необходимо помнить и в моменты наказания. Не помня о нем, можно при наказании глубоко оскорбить и унизить ребенка (о бранных словах при выговоре мы уже говорили выше) и тем самым постепенно подавить в нем чувство справедливости и уважения по отношению к ближним. Своим отношением к ребенку, уважением к его личности родители должны дать ему понятие об истинном призвании человека, его правах и обязанностях. Он должен понять, что он, во-первых, член семьи, который должен заботиться о своих родных и любить их, и, во-вторых, член общества, который обязан трудиться на благо своей страны и быть патриотом. Уважение к личности ребенка со стороны родителей научит и его с должным уважением относиться к ближнему. И напротив, если права ребенка не были уважены в семье, то и он со временем пренебрежет правами окружающих его. «Нет ничего вреднее… для нравственности человека, как лишение его прав, принадлежащих ему, может быть не понимаемых им с отчетливостью, но непременно ощущаемых в душе. Человек, которого права попраны, теряет уважение к правам других. Воспитанник, дитя и юноша имеет свои права как человек и гражданин. Ему необходимо дать правильное понятие об этих правах, ввести его в правильное познание прав, принадлежащих его ближним, усвоить ему уважение прав. Чтобы он уважал права других, необходимо уважать его права… Такой образ воспитания формирует характеры благородные, с искренностью и прямотою, неспособные к лести… Когда при воспитании, при неправильном понятии воспитателя о подчиненности будут попраны все права воспитанника, будет втоптано в грязь то уважение, которое он должен иметь к себе как к человеку, как к образу Божию, тогда в воспитаннике уничтожается чувство чести. Здесь говориться не о тщеславии и любви к почестям, но о сознании и чувстве своего назначения и достоинства, своих прав. С утратой чувства чести, с утратой сознания прав своих в молодом человеке уничтожается сознание прав всего человечества» (с. 459–460).

«Наказывай сына своего, доколе есть надежда» (Притч. 19: 18), – учит Священное Писание. Наказание детей родителями, как и вообще время возрастания ребенка, должно быть всегда наказом, напутствием, которое пойдет с ним дальше в его самостоятельную жизнь. И, как напутствие, оно никогда не должно быть вызвано гневом, местью, желанием просто отлупить ребенка за нехороший поступок, а должно быть для него исполнено смысла, понимания, чтобы это стало хорошо выученным уроком и позволило в будущем избегать ошибок детства. И это во многом будет определяться нравственностью самих родителей и теми жизненными ориентирами, которые они заложат в своего ребенка.

Священник Димитрий Выдумкин

 30 апреля 2009 года

[1] «Ищите всюду духа, а не буквы». М.: Изд-во сестричества имени святителя Игнатия Ставропольского, 2008. С. 454. Далее высказывания святителя Игнатия (Брянчанинова) приводятся по этому изданию с указанием в скобках соответствующей страницы.

[2] Эта мысль принадлежит преподобному Антонию Великому (см.: Достопамятные сказания отцов. Гл. 29).

Так в первом поэтическом произведении царя Давида выражается мысль о практической ценности веры и благочестия: это жизненная сила, противостоящая угрозе небытия, всегда актуальной не только для отдельного человека, но и для целых народов. В тот момент, когда мировоззрение большинства людей ограничивается рамками бытового прагматизма, а добро и зло начинают мыслиться как сказочные категории (нечто вроде Бабы Яги и Доброй Феи), запускается роковой механизм утилизации культуры. Кризис веры – основная причина гибели государств и империй – от Рима и Византии до Советского Союза и современного Российского государства.

Как известно, империю трудно победить извне, но она способна успешно разрушить себя изнутри. Главная угроза бытию государства всегда исходит от его собственных граждан. В предельном выражении – это революции и гражданские войны. Однако существуют и менее радикальные, неявные формы опасности, еще не состоявшиеся как факт большой истории. В целом их можно назвать общегосударственным кризисом доверия.

Во-первых, этот кризис поражает горизонтальные связи общества: оно становится дискретным, распадаясь, в лучшем случае, на семьи и профессиональные корпорации. Местоимение «мы» в сознании людей фактически перестает означать народ (как предполагает первая строка Конституции) и начинает представлять клан, социальную страту, профессиональный цех, национальное или религиозное меньшинство... Если же большое «мы» перестает быть реальностью, то и все действия отдельных лиц, осуществляемые от его имени (будь то законы, налоги, политические технологии, национальные проекты и прочие инициативы власти) начинают восприниматься обществом скептически. Нормой жизни становится правовой нигилизм и экономическая безответственность.

Распад общества на отдельные кланы коренным образом изменяет практическую позицию каждого человека по отношению к государству. Если государство перестает быть сувереном, то служение национальному интересу сменяется стремлением защитить ту малую группу, с которой человек себя отождествляет. Мир людей, начинающийся за пределами своей группы, он начинает воспринимать примерно так же, как охотник воспринимает лес: с ним нужно вступить в борьбу, победить и захватить по возможности больший трофей. Собственности в лесу нет, поэтому ничто, добытое там, нельзя считать кражей. Право там тоже отсутствует, стало быть, всякое действие «лежит по ту сторону» справедливости и может быть оценено только с точки зрения его эффективности. Именно поэтому атомизация общества всегда влечет за собой господство частного интереса, небывалый масштаб коррупции и презрение к договору.

Во вторую очередь кризис доверия поражает вертикальные (властные) скрепы общества. Начальник любого уровня убежден: среди его людей практически нет тех, кто умеет работать. В результате он либо вводит прямое управление и берется лично контролировать работу каждого рядового сотрудника, либо создает сложный многоуровневый контролирующий аппарат, отвлекающий на себя большую часть ресурсов. Возможен и третий вариант: вообще устраниться от решения должностных задач и сосредоточиться на использовании служебного положения в личных целях, ибо «с этим народом все равно ничего не сделаешь».

С точки зрения типичного подчиненного, уверенного в том, что все должности продаются и покупаются, почти всякий современный начальник нелегитимен и безблагодатен. От него нельзя ждать мудрых решений, а потому его следует обманывать, или, по возможности, игнорировать вообще. Отсюда – изощренное искусство саботажа, умение изображать занятость при отсутствии ощутимых результатов работы.

Это взаимное недоверие, как и всякое неверие вообще, наполовину обусловлено объективно и отчасти произвольно. Тот, кто не верит в начальство и кое-как выполняет распоряжения, дает повод не доверять ему ответственных поручений. С другой стороны, прямое управление и перекрестный контроль уничтожают в человеке привычку к самостоятельности и чувство ответственности. (Совесть, действительно, «лучший контролер», но она может проявить себя только в отсутствие в салоне автобуса действительного контролера). Начальник, злоупотребляющий контролем, сам создает себе недееспособных подчиненных. Ситуация замыкается и состояние государственных дел усугубляется на каждом новом витке отношений.

Выйти из порочного круга можно только одним путем – тем же, каким вошли. Нужно проявить волю и поверить в Россию, что означает доверять своим согражданам. Но научившись доверять другим, нужно еще устранить сомнения окружающих относительно надежности тебя самого. Это будет возможным, если о тебе скажут, как об одном известном философе: «Легче Солнце сбить с его орбиты, чем Сократа – с пути добродетели». «Доверять и быть достойным доверия» – вот первый этап всякой «игры патриотов». Но именно этим двум вещам и учит людей вера в Невидимого Бога.

Так что прав Достоевский: без веры в Христа невозможна и Россия. Пушкин, чутко отзывающийся на вдохновение, точно указывает причины творческого бессилия, утверждая: «гений и злодейство – вещи несовместные». Вот и пророческий взгляд царя Давида ясно различает путь, ведущий к успеху и процветанию: это утверждение веры и благочестия, вопреки конъюнктуре момента, «ибо знает Господь путь праведных, а путь нечестивых погибнет».

Молитва значит вот что, как говорил один старец из «Патерика»: «Я повелел горе этой три дня подниматься к небу! И чтоб не спускалась оттуда три дня». Вот это молитва! Или как молился один старец из Скитской пустыни. Он, когда пришел к нему брат, спросил его:

– Чадо, а как теперь в Александрии? Что делают люди?

– Отче, там сильная засуха, – ответил брат.

– Так почему же вы не молитесь? – сказал старец.

– Да мы молимся, отче! Вышли в поле со святыми мощами и иконами, пришли священники, совершили елеосвящение с архиереями в открытом поле с большим крестным ходом. Молятся, а дождя все нет!

А старец сказал:

– Явно, что вы не молитесь!

Старец знал истинную молитву.

– Да нет, мы молимся, отче! – твердил брат.

– Чадо, если это так, тогда давай немного помолимся! – чтобы показать ему, какова истинная молитва.

Воздел старец руки, и пальцы его загорелись, как десять огненных факелов, а лицо засияло как солнце. И не опускал он рук целый час. И тогда как было ясно и сухо, набежали тучи, почернели облака, загремели громы и молнии, и полился такой обильный дождь вокруг них и во всем Египте, что брат вскрикнул:

– Отче, отче, опусти руки, а то меня потопит вода!

И тогда старец опустил руки, и лицо его снова стало таким, как прежде[1].

Ты видел, какова истинная молитва? Вот так надо молиться и нам! Молились тысячи и тысячи людей – и священники, и архиереи, но дождь не шел. А помолился один человек, но помолился как следует, и не прошло и часа, как начался и дождь, и тучи, и всё. Этой молитвой Илия разверз небо, которое пребывало заключенным три года и шесть месяцев (см.: 3 Цар. 18: 42–45). Это – молитва в экстазе, или восхищении.

Итак, когда молимся, будем знать, что мы далеки от молитвы все то время, пока ум наш обретается в нижних и нечист. Но не нужно отчаиваться, потому что Бог знает нашу немощь. И много раз бывает, что иной молится, бедняжка, удрученный каким-нибудь горем, и ему даже некогда в ту минуту почитать молитвы из «Часослова» или Псалтири. Говорит и он тоже немножко: «Господи, помилуй! Господи, прости!», – но говорит от всего сердца.

Когда ум его входит в сердце, он даже не может молиться продолжительной молитвой. Всего-то и говорит он, что: «Помилуй меня, Господи!», или «Милость моя!», или «Благосердие мое!», или «Боже мой!» Итак, когда ум сошел в сердце и вошел в клеть сердца, он всего-то и говорит, что: «Иисусе мой! Иисусе мой!» Потому что сердце тогда раскрывается и тут же закрывается. Сердце охватывает Иисуса, и Иисус – сердце!

Тогда уже нет времени для разговоров, ибо он стоит пред лицом Спасителя и боится говорить длинные речи, потому что отвлечет свое внимание. Ибо внимание есть сила молитвы пред лицом Спасителя. И тогда он говорит одно только: «Иисусе мой!» Но в этих словах столько слез изливается и столько любви Божественной, что человек весь делается как огонь во время молитвы.

Поэтому, когда молимся, будем говорить, как можем. Святой Макарий знал, что мы не умеем молиться, но дал нам совет: «Человек, я знаю, что ты не умеешь молиться! – он знал, что значит молитва, ибо он был великий столп Православия. – Но даю тебе совет: молись, как можешь, но молись часто!»[2] Ибо от частой молитвы человек начинает учиться молитве истинной.

А святой Иоанн Лествичник говорит: «Станем ли бросать молитву количественную?» Ибо молитва количественная – это та, которую мы совершаем во множестве, но умом своим не находимся в сердце и взор ума нашего не обращен к Богу. «Не станем оставлять ее! Ибо первая молитва является причиной второй»[3]. Количество рождает качество.

Есть поговорка: «Упражнение – мать ученья». Молись постоянно! Апостол Павел говорит: непрестанно молитесь (1 Фес. 5: 17)! Когда мы, немощные и рассеянные, будем молиться так, как можем, то Бог, видя нашу душу, что она сколько-нибудь хочет молиться, дает ей несколько минут чистой молитвы. И тогда она тотчас начинает молиться со слезами, с великой пылкостью.

Однако молитва эта, даже если она длится всего несколько минут, то эти несколько минут молитвы умом в сердце сильнее, чем если бы ты простоял целый месяц на молитве, читая Псалтирь или «Часослов». Такой великой силой она обладает. И тогда христианин, вкусив сладость этой чистой молитвы, говорит: «О, вот это молитва!» Но это вкушение чистой молитвы, молитвы благодатной, не приходит по нашему велению, когда хотим этого мы. Оно приходит, когда Бог желает помиловать нашу душу.

Слышишь, что говорит святой Исаак Сирин? «Признак милости Божией – слёзы на молитве»[4]. Когда мы видим, что Бог посещает нас многими слезами, – это признак того, что милость Божия коснулась глаз твоих и хочет этими слезами покаяния и великой любви очистить тебя, просветить, омыть от грехов и показать тебе, какова истинная молитва.

Итак, мы должны молиться, как знаем, как можем, начиная с предначинательных молитв: «Царю Небесный», «Святый Боже», «Пресвятая Троице», «Отче наш», «Верую» и других. Будем молиться, как можем, но будем молиться чаще.

Ибо слышишь, что говорят святые отцы? Святой Феофан Затворник с полным правом свидетельствует нам: «Кто молится часто, для того сама молитва становится великим учителем молитвы. Сама молитва может научить его восходить с самых нижних ступеней молитвы до самых высоких, и до экстаза, и до духовной молитвы». Значит, молитва научила святых молиться, потому что они молились все время.

Потому и сказано: непрестанно молитесь! То есть всегда. Дома ли ты, в пути ли, в келье или на работе — повсюду возноси ум свой к Богу. И как можешь, но твори молитву все время! Всякая молитва хороша, если ты произносишь ее со страхом Божиим и вниманием.

Помню одну неграмотную женщину, которая была как бы воплощением русского деревенского Православия, она вначале даже не понимала моих проповедей. Она меня научила говорить не птичьим языком, а нормальным. Я помню, раз после проповеди она ко мне подошла и говорит: “Ах, отец Антоний, как же Вы хорошо проповедуете! Я стою и плачу, плачу – потому что ни слова не понимаю”. После этого я понял, что надо говорит так, чтобы люди понимали.

________________________________________________________

Встретил в России одного монаха, священника, который провел в концентрационном лагере 26 лет. Он сидел передо мной на койке с сияющими, светящимися глазами и говорил: “Вы понимаете, Владыко, как Бог был добр ко мне! Меня, неопытного священника, Он избрал, на пять лет в одиночку посадил, в тюрьму, а потом на 26 лет в лагерь, для того чтобы я был священником там, где он больше всего нужен был и куда свободного священника не пускали…”. Все, что он вынес из этого ужаса, это благодарность за то, что он принес свет туда, где была тьма, надежду – туда, где не было надежды, любовь – и какую любовь он мог проявить! – туда, где любовь колебалась от ужаса, страха и страдания.

________________________________________________________

Я Вам расскажу о своей бабушке, которая достигла почтенного возраста девяноста пяти лет. Однажды, после тщетных усилий вымыть посуду, она ее выронила. Она позвала меня, показала осколки и сказала: "Почему Бог дает мне жить? Я уже никуда не гожусь". Помню, в ответ я привел ей две причины, которые мне действительно кажутся законными. Первая: У Бога наверняка уже столько старушек, что еще одна уж действительно может подождать; но вторая была, вероятно, более важна с точки зрения человеческой, - я сказал бабушке: "Знаешь, многое ты не умела делать так же хорошо, как другие, или лучше их. На протяжении твоих девяноста пяти лет, несомненно, были люди, которые умели лучше тебя мыть посуду. Но есть одно, чего не умел делать никто, кроме тебя, и это тебе удалось". Она с интересом насторожилась и спросила: "Что это?" - "Никто, кроме тебя, - ответил я, - не сумел быть моей бабушкой". Оно звучит шуткой, когда я Вам это так передаю. Но это действительно имело значение для этой женщины; она будто открыла в себе что-то настолько неповторимое, чего не могли задеть ни возраст, ни дряхлость, ни старость со всей ее силой разрушения".

Старый Новый год можем понять только мы. Вот скажите иностранцу, что вы собираетесь отмечать «Old New Year» – он ведь не поймет, о чем вы. Как такое возможно, чтобы новый год был одновременно старым? В принципе догадаться несложно, что дело в календаре – вернее, в каких-то изменениях в нем. Но каких? Итак, давайте разберемся в календаре и найдем разгадку такому парадоксальному явлению, как «Старый Новый год».

Что такое солнечный календарь и тропический год?

Более двух тысяч лет в Европе пользуются так называемым «солнечным календарем». Этот календарь определяет год как полный оборот планеты Земля вокруг Солнца или, по-другому, как время между двумя весенними равноденствиями. Период между двумя равноденствиями еще называют тропическим годом.

Все бы хорошо, но есть одна загвоздка с таким календарем. Дело вот в чем: за тропический год (время между двумя весенними равноденствиями) Земля делает не целое количество оборотов вокруг своей оси. То есть 365 оборотов – целые, состоящие из 24 часов, а 366-ой оборот – не полный. Он длится чуть меньше шести часов. Получается, что в тропическом году 365 полных суток и еще около шести часов.

Если действовать «топорно», то нужно объявлять наступление каждого нового года ровно через 365 дней и почти шесть часов после начала текущего года. Но ведь это неудобно! Удобно учитывать в календаре целые сутки и начинать отсчет нового года с 00 часов 00 минут.

Если объявлять новый год в ночь между 365-ым и 366-ым оборотом (что и происходит), то календарный год начинается раньше, чем тропический почти на шесть часов. За несколько лет этот разрыв будет уже очень существенным, и календарь начнет смещаться по отношению к временам года: весеннее равноденствие мы будем наблюдать в летний месяц по календарю, а листья с деревьев начнут падать, когда на календаре будет зима.

Чтобы разрыва не случилось, нужно раз в несколько лет добавлять к году еще один день. То есть три года подряд начинать год между 365-ым и 366-ым днем, а четвертый год – между 366-ым и 367-ым. А как называется год с дополнительным днем? Правильно, високосным. Дополнительный день добавляется раз в четыре года в феврале. Как люди пришли к решению о високосных годах? Случилось это во времена правления Юлия Цезаря – в 1-ом веке до нашей эры.

Юлианский календарь: как он появился и в чем его особенность?

До Цезаря и во времена его правления пользовались совсем не точным календарем, основанным на лунных циклах. Юлий Цезарь созвал к себе астрономов и дал им задание – придумать, как упорядочить календарь. Астрономы решили положить в основу календаря тот самый тропический год – то есть период между двумя весенними равноденствиями.

Астрономы Цезаря вычислили, что тропический год длится 365 полных суток и еще почти шесть часов – то есть 365 суток с четвертью. За четыре года эти четверти суток дадут целые сутки. Следовательно, чтобы выровнять календарь, достаточно вводить дополнительные сутки на каждый четвертый год.

Получается, что три календарных года опережают тропические годы, но благодаря дополнительным суткам, вводимым в календарь раз в четыре года, происходит выравнивание: четыре календарных года в итоге полностью равняются четырем тропическим годам.

Все было бы так просто, если бы в 365-ом дне тропического года было ровно 6 часов. Но это не так: на самом деле этот «хвостик» составляет ровно 5 часов  48 минут и 45 с половиной секунд. Но астрономы Цезаря не смогли вычислить длительность тропического года с точностью до секунды.

Получается, что календарные четыре года не совсем равны четырем тропическим годам – между ними разница в несколько минут. Казалось бы – что могут значить эти несколько минут раз в четыре года?

Однако эта разница за 128 лет выливается в целые сутки. Через 640 лет по такому календарю день весеннего равноденствия будет не 20 или 21 марта, а 15 или 16. А когда-нибудь весеннее равноденствие придется уже на февраль.

Григорианский календарь: когда он появился и чем он отличается от юлианского?

Юлианский календарь появился в 1-ом веке до нашей эры, а к 16 веку нашей эры он уже убежал далеко вперед от тропического года. Проблема смещения дат новолуний и равноденствий мешала в вычислении даты важнейшего христианского праздника – Пасхи. Папа Римский дал задание своим астрономам придумать что-нибудь для внесения ясности.

Именно астрономы Папы Римского смогли высчитать точное время тропического года. Раньше считалось, что он длится 365 суток с четвертью, но астрономы Папы Римского определили, что речь нужно вести не о целой четверти суток. Решено было уменьшить количество високосных лет, ведь для полного уравнения с тропическим годом нужно раз в четыре календарных года добавлять не сутки, а примерно 23 часа 15 минут. Но разве можно вводить в календарь укороченные сутки? Тем более продолжительность которых нужно вычислять с точностью до десятых долей секунды.

Так появился новый календарь, который был введен указом Папы Римского Григория XIII. По-прежнему каждый четвертый год являлся високосным. Однако високосными не являлись года, номера которых оканчивались на два нуля. Например, високосным не может быть 1800 или 1900 год.

Но так календарь все равно может сместиться по отношению к тропическому, но уже в другую сторону. Поэтому решено было, что високосными останутся те года, оканчивающиеся на два нуля, которые можно без остатка разделить на 4 — например, 1600 год или 2400 год.

Таким образом, в юлианском календаре в четырехстах годах – сто високосных лет. В григорианском же в четырехстах годах – всего 97 високосных лет. То есть за это время добавляется не 100, а всего 97 дополнительных суток. Так происходит выравнивание с тропическим годом.

Зачем Папе Римскому нужен был новый календарь?

Дата Пасхи вычисляется после определения дня весеннего равноденствия. В 325-ом году нашей эры прошел Никейский собор – тогда день весеннего равноденствия по юлианскому календарю случился 21 марта. Эта дата стала особой.  Но к 16-ому веку она сместилась аж на 10 дней.

В октябре 1582 года Папа Римский издал указ перескочить на 10 дней вперед – то есть люди легли спать 4-ого октября, а на утро у них было не 5-ое, а 15-ое октября. Дата весеннего равноденствия вернулась «на место», и с тех пор в Риме стали пользоваться григорианским календарем вместо юлианского. С григорианским календарем смещения календарного года по отношение к тропическому не происходит.

На григорианский календарь сразу же перешли все католические страны Европы. В 18-ом веке к ним присоединились протестантские страны (например, Англия). Православные государства, однако, не торопились с переходом на григорианский календарь, а пользовались юлианским.

Революция 1917 года, Рождество Христово, Православная церковь… И почему Старый Новый год?

Итак, православные страны противились переходу на григорианский календарь. Среди них была и Российская Империя. Начало 1917-ого года Россия отметила аж на 13 дней позже, чем большинство стран Европы – вот как сильно сместился юлианский календарный год по отношению к тропическому.

Рождество Христово в России отмечали, как и в других христианских странах, в канун 25 декабря – просто 25-ое декабря у нас наступало позже, чем в Европе. Это был большой праздник – гораздо более важный, чем Новый год.

В 1917-ом году в России произошла революция, власть сменилась. В.И.Ленин постановил ввести в России с 1918 года григорианский календарь. С 1918 года Россия стала жить по одному с Европой календарю.

Праздник Рождества был под запретом, как и празднества по поводу Нового года. Только в 30-ых годах в России (в СССР) вновь начали праздновать Новый год. Так как Рождество не отмечали, Новый год стал главным праздником в стране.

Но почему мы празднуем Старый Новый год? И почему теперь рождество у нас не 25-ого  декабря?

Дело в том, что Русская Православная церковь не перешла на григорианский календарь. Рождество так и празднуется у нас 25 декабря, но по юлианскому календарю. А по григорианскому, по которому мы и живем, в это время уже 7 января.

Когда по юлианскому календарю наступает ночь с 31-ого декабря на 1-ое января, по григорианскому календарю в это время – ночь с 13-ого на 14-ое января. Вот он – Старый Новый год! На самом деле, это обычный Новый год, но по юлианскому календарю.

Церковь отмечает Новый год по юлианскому календарю, а в народе его называют Старым Новым годом. Почему Старый Новый год так называется? Потому что до революции светский Новый год был в один день с церковным.  Старый – значит, тот, что был когда-то. А сейчас, по григорианскому календарю, он приходится на 14-ое. Сначала Старый Новый год праздновали лишь верующие люди, не желавшие полностью переходить на григорианский календарь. Но постепенно праздник этот стал доброй традицией, данью нашей истории и юлианскому календарю.

Итак, выясняется, что дурные мысли, греховные желания и стремления не являются кровной собственностью нашей души. Они приходят извне и могут быть как приняты и взращены нами, так и отринуты и изгнаны. На то нам и дана свободная воля.

Откуда же приходит все это? Говоря глобально, источник их один. Бог зла не сотворил, и первым, кто начал творить зло во вселенной, был сатана. «Кто делает грех, тот от диавола, потому что сначала диавол согрешил» (1 Ин. 3: 8), – говорит апостол Иоанн Богослов. И принимая крещение, мы «отрекаемся от сатаны и от всех дел его». То есть от дел греха. Поэтому люди, сеющие грех и соблазн, творят, конечно, дело диавола.

Дурные, греховные помыслы почти всегда рождаются от зрительных, слуховых и каких-либо других чувственных образов и впечатлений. Конечно, могут быть помыслы и прямо, непосредственно всеваемые сатаной, но их не так много, как порой кажется. Каковы эти внешние раздражители низменных инстинктов? На первом месте, без преувеличения, стоят современные источники массовой информации: телевидение, «желтая» и развлекательная пресса, радио, очень многие интернет-сайты.

Из-за того, что почти все масс-медиа у нас частные, а значит – коммерческие, их доход и благосостояние их владельцев зависит только от одного – от рейтинга. И чем большее число людей будут смотреть или слушать в данный час определенный канал, покупать то или иное издание, тем больше рекламных компаний будут вкладывать в него деньги – все очень просто. А чтобы привлечь зрительское или читательское внимание, нужно как можно больше развлекать, играть на самых низменных страстях и пороках, показывать что-то полузапретное (запретный плод, как известно, сладок). Но это только один аспект проблемы, ведь, кроме коммерческой стороны вопроса, есть иная, куда более важная, сторона – нравственная. Мы испытываем сейчас жесточайший натиск: огромные средства тратятся на то, чтобы разложить наш народ нравственно и духовно.

Но не только СМИ сеют грех. Греховные помыслы могут прийти к нам из всего того, что мы читаем, слышим, видим и чувствуем. То есть из книг, фильмов, разговоров, встреч и т.д.

Как же сохранить свою душу и ум в чистоте, если мы живем в мире, пропитанном информацией, если зрительные и звуковые образы пронизывают весь наш быт? Да, это, конечно, сложно, но возможно. В аскетике это называется хранение зрения, слуха и ума.

Начнем с того, что 90% информации, которую получает ежедневно современный человек, ему не только не нужны, но и очень вредны. Вдобавок, вся эта информация отвратительного качества. Помните, что говорил профессор Преображенский в романе М. Булгакова «Собачье сердце»? «Не читайте до еды советских газет» – можно испортить пищеварение. Думаю, что современную прессу и после еды читать не стоит.

Подавляющее большинство наших современников из-за любви к СМИ вообще отучились самостоятельно мыслить и анализировать. Да и времени на это нет, ведь нужно прочитать все те газеты и журналы, на которые подписались; посмотреть последние новости; пока стоишь в пробках, послушать любимую радиостанцию; да еще надо, чтобы вечером на сериал сил хватило. При этом человек находится в полной уверенности, что его мысли – это его собственные мысли. Он уже не понимает сам, где говорит за него Владимир Познер, где Александр Гордон, а где вообще Михаил Задорнов. Способность к самостоятельному мышлению почти утрачивается. Если и наблюдается еще какое-то разномыслие среди нашего населения, так это только потому, что люди смотрят разные передачи, точки зрения ведущих и участников которых не всегда совпадают. Как говорил Козьма Прутков, «многие люди подобны колбасам: чем их начинят, то и носят в себе». По этому принципу работает наша «четвертая власть», которая, действительно, является властью реальной, ибо способна манипулировать сознанием людей как угодно.

У нас частенько говорят о фальсификации выборов, о неправильном подсчете голосов и подложных бюллетенях. А ведь все это абсолютно ненужная вещь. Достаточно просто за несколько недель до выборов показывать по телевидению одно и то же лицо, и все как один за него проголосуют. Какими бы качествами кандидат ни обладал. Наполеон говорил: «Несколько газет могут сделать больше, чем целая армия». Что бы сказал Бонапарт, если бы был знаком с телевидением?! Но тема наша все-таки не политические технологии, а борьба со страстями, поэтому вернемся к ней.

Можно сказать совершенно точно: смотрение телевизора, чтение «желтой», бульварной прессы, общение с другими СМИ разжигают в нашей душе все восемь страстей.

Посмотрим, как же СМИ способствуют их пробуждению в душе человека.

Чревообъедение. Проявление этой страсти есть чревоугодие, пьянство, наркомания и курение. Телевидение и другие СМИ вообще нацелены на культ гедонизма, наслаждения. Вспомним хотя бы рекламные лозунги «Бери от жизни всё!», «Еда – это наслаждение, наслаждение вкусом!» и другие. Про явную и скрытую рекламу пива и иных алкогольных напитков можно и не говорить. Нам вообще всячески стараются внушить, что без алкоголя жизнь в принципе немыслима. В фильмах или сериалах о военных или милиционерах (то есть о «настоящих мужчинах») вся их жизнь постоянно сопровождается приемом спиртного (водки и пива). Притом, естественно, все это щедро проплачено спонсорами, чей товар рекламируют актеры. Почти все герои постоянно курят. К слову сказать, в голливудских фильмах уже практически нельзя увидеть положительного героя, который пьет спиртное или затягивается сигаретой. Американцы наконец поняли, какое действие подобные примеры оказывают на молодежь.

Но все это еще цветочки. Ведь на нашем телевидении нередки сцены, где вполне положительные герои употребляют наркотики и курят «травку». Помню, как в одном известном российском фильме, словно рекламный слоган, несколько раз звучит фраза: «Трава – не наркотик!».

Любодеяние. Ну, тут не стоит даже особенно много говорить, достаточно перелистать любую популярную газету или включить телевизор, особенно какой-нибудь молодежный канал, скажем, MTV. Весь теле- и радиоэфир наполнен непристойными сценами, разговорами на тему сексуальных отношений, шутками «ниже пояса» и передачами «про это». В европейских странах, и даже в Америке, фильмы и передачи эротического содержания уже давно показывают только в определенное время поздно вечером.

Сребролюбие. На тему культа алчности, жадности, сребролюбия существует масса теле- и радиопередач, в которых целенаправленно внушается, что без приложения особых усилий и труда можно «стать миллионером». Вместе с этим возбуждается обратная сторона алчности – зависть. Ведь тот уровень жизни, то есть товары и развлечения, которые рекламируют СМИ, доступны только небольшому кругу людей. А остальным остается только глотать слюнки и завидовать.

Гнев. Зависть вызывает гнев. Это понятно. Когда в стране очень многие сидят без работы, не получают месяцами зарплату и не могут прожить на пенсию, вполне понятно, что то, что эти люди видят по телевизору, вызывает раздражение и гнев: рейтинги самых богатых людей страны, реклама жилья за несколько тысяч долларов за квадратный метр и прочее. Любая сводка новостей – причина для гнева: коррупция, несправедливость, бездействие властей и правоохранительных органов. Прибавим к этому возбуждающие агрессию фильмы со сценами насилия и жестокости. И можно только догадываться, какое действие способно произвести на человеческую душу интервью с маньяком, рассказывающим, как он получает удовольствие от убийства.

Печаль, уныние. Те же новости, кроме печали, уныния и тревоги, ничего вызвать не могут. Катастрофы, ДТП, аварии, убийства, войны и локальные конфликты, кризисы и дефолты… И так каждый день.

Тщеславие. Гордыня. Если по ТВ, в прессе человек постоянно узнает о людских пороках и грехах, он начинает впадать в осуждение и превозношение: «Если звезды и политики погрязли в разврате и излишестве, то я еще очень даже ничего». С другой стороны, он начинает свыкаться с тем, что порок, грех – это норма жизни.

Пусть меня простят, что я так долго излагал всем хорошо известные вещи, но иногда в повседневной суете мы просто не задумываемся, каким зверям открываем ворота, когда включаем телевизор или берем в руки газету. То, о чем даже взрослый человек, скорее всего, никогда бы и не подумал, может быть вытащено наружу с помощью похабного фильма или развратной статьи. Совершенно ужасные мысли и инстинкты могут быть расторможены, если не хранить свое зрение и слух.

Что делать? Вековечный российский вопрос. Неужели жить в информационной изоляции и не знать ничего, что делается в мире и стране? Проблема эта сильно преувеличена. Мы живем не в пустыне, не на необитаемом острове. Поверьте, все новости, которые нам действительно нужны, мы узнаем и так. Ну, может быть, с опозданием максимум на один день. Нам все равно их сообщат на работе, друзья, знакомые, родственники. Но теряем мы, общаясь со СМИ, гораздо больше. Можно сказать совершенно определенно: тот, кто регулярно смотрит телевизор, слушает радио и читает прессу, не может сохранить свой ум, слух и зрение в чистоте.

Телевидение, кинематограф вообще очень агрессивная штука; по силе воздействия они стоят на первом месте. Ведь человеку вкладывается в сознание уже готовая картинка, ему не нужно раздумывать, включать воображение, ему предлагается готовый образ. И что самое страшное: этот образ он потом начинает считать уже порождением своего ума. Недаром Ленин – великий знаток манипуляции массовым сознанием – говорил: «Из всех искусств для нас важнейшим является кино».

Человек, который смотрит телевизор, не может заниматься уже ничем другим – ни делать дела (даже самые простые), ни даже вкушать пищу (доказано, что это очень вредно). Даже радио можно слушать и, например, мыть посуду, а делать это, смотря телевизор, нельзя.

Если профессия человека не связана с политикой или какими-либо сферами деятельности, где действительно нужны последние новости, то он ничего не потеряет, когда ограничит общение со СМИ до минимума. А приобретет очень многое: ясность ума, ограничение соблазнов и бездну свободного времени, которое можно потратить на чтение хорошей литературы, культурный досуг, общение с близкими и другие нужные дела. СМИ недаром разжигают все страсти, их действие подобно действию страстей, они дают зависимость, подсадку. Начав смотреть какой-нибудь фильм, можно потом часами не выключать телевизор, забыв обо всех делах.

Поэтому очень хорошо хотя бы сильно ограничить влияние на нас масс-медиа. Если в доме есть дети, то сделать это просто необходимо. Нужно постараться хотя бы постами, в среду и пятницу не смотреть телевизор. Иначе вся наша борьба со страстями будет очень неэффективной. А тем, кто боится остаться совсем без информации, можно посоветовать выбирать те радиопередачи, газеты и сайты, содержащие блоки новостей, которые являются наиболее нейтральными и безобидными. При нынешнем выборе таковые пока еще есть.

Священник Павел Гумеров

19 февраля 2009 года