А мы надеялись было...
(Лк. 24, 21)

Тяжелые разочарования приходится переживать, когда все рушится, на что надеялся: внутри смущенье - почему это так случилось? И впереди все темно и безотрадно! В такие минуты припоминаются слова: "отчего вы так печальны?.." (Лк. 24, 17) и все, что за этим последовало.

Печальные, глубоко разочарованные люди идут по дороге: они все потеряли, и им так тяжело! Иисус приблизился "и пошел с ними" - но они его не узнали! И к нам Он приходит, приближается и с нами идет, когда мы печальны, но мы смотрим в свое горе и его не узнаем! Долго не узнаем Того, Кто рядом идет!

Отчего вы печальны? Разве Он не знает? Почему же спрашивает? Конечно, знает, но Он хочет, чтобы они Ему высказали все сами, потому что именно это нужно им.

Они начинают изливать свою скорбь, которая заключается в разочаровании: "А мы надеялись было..." И все не узнают Его! Он говорит с ними так, что у них сердце горит от Его беседы, им делается светло, тепло, и хотя горе их еще как будто не снято, потому что они не узнали Его, но слова Его так утешительны, что они не могут расстаться с Ним и просят: "Останься с нами!"

И Он остался. Затем последовала радость и новая жизнь - "уверенность в невидимом" (Евр. 11,1).

Он скрылся с глаз их, но они твердо шли вперед, "зная, в Кого уверовали" (2 Тим. 1, 12), - и "печаль их обратилась в радость" (Ин. 16, 20).

Так, именно так и с нами: надо Ему все сказать, хоть и не знаем Его еще, потому что Он идет подле и заговаривает с нашей душой; пусть она ответит Ему Он ей опять ответит и, применившись к ее состоянию, захватит ее так Своею беседою, что в ней загорится новый огонь, и она скажет Ему: "Останься со мною!" И Он останется и откроется ей так, что она узнает Его, и возлюбит Его, возрадуется о Нем, доверится Ему и в этом доверии найдет мир.

Однажды мужчина встретил в городе прекрасную девушку, торгующую цветами, и сразу же влюбился в неё.
Он улыбнулся ей, она ответила ему тем же, после чего ушла, подарив ему цветок. Узнав её имя, мужчина послал ей записку, в надежде добиться встречи.

Шли дни, а ответа не приходило. Все мысли его были устремлены к возлюбленной, каждую минуту пред его глазами вставал её образ. Мужчина был столь взволнован, что даже потерял чувство гармонии и равновесия и более не мог молиться.

Спустя некоторое время его начали тревожить страхи и волнения. "А вдруг она сочла меня недостойным даже ответа и теперь смеётся над моими чувствами?" - думал мужчина.

Шло время и теперь уже ненависть и гордыня терзали его.
- Раз так, то более я не буду выпускать свои чувства на волю, ведь над ними лишь смеются. Никто не достоин моей любви! - сказал мужчина и бросил подаренный девушкой цветок в костёр.

После этого мужчина начал молиться, чтобы избавиться от любви. Он провёл три дня в молитве, после чего оказался в холодной комнате, так как огонь уже успел потухнуть, как и его чувства. Мужчина надеялся, что его испытание закончилось, но вместо спокойствия и гармонии, он обрёл лишь чувство одиночества и ненужности. "Я должен пойти к той девушке и спросить у неё, как мне быть!" - подумал мужчина и пошёл к её дому.

У дверей его встретил пожилой владелец дома.
- О, уважаемый господин, не подскажешь ли ты, где сейчас девушка, живущая здесь? - спросил мужчина у старца.

- Девушка, ранее жившая здесь, неделю назад попала в тюрьму за долги и сегодня утром умерла, - ответил старец.

Осознав произошедшее, мужчина упал на колени и заплакал.

- О, как я был слеп! Если бы я пошёл к ней сразу, я бы успел выкупить её, но пока я был поглощён своими чувствами и своими переживаниями, я совсем забыл про ту, к кому мои чувства были обращены!

Сокрушение и скорбь от сознания своей отдаленности от Бога или разлучения с Ним, есть духовный плач, о котором и говорит Христос в этой Своей заповеди. После нищих духом Христос причисляет к блаженным тех, кто слёзно скорбит о своём недостоинстве, как в покаянной скорби взывал царь Давид: ...каждую ночь омываю ложе моё, слезами моими увлажняю постель мою (Пс. 6: 7). Так скорбел и отрекшийся от Христа апостол: И вспомнил Петр слово, сказанное ему Иисусом: прежде нежели пропоёт петух, трижды отречешься от Меня. И вышед вон, плакал горько (Мф. 26: 75). Плакал ап. Петр постоянно. В его житии говорится, что каждый раз, когда он слышал глас петуха, он вспоминал своё отречение, и с чувством глубочайшего раскаяния до конца дней своих проливал горькие слезы.

«Наивен тот, кто думает, что путь вслед Христу возможно пройти без плача», - пишет архимандрит Софроний (Сахаров) в своей книге «Знать Бога как Он есть». «Возьми сухой орех, положи его под тяжелый пресс и увидишь, как потечет из него масло. Нечто подобное происходит с нашим сердцем, когда невидимый огонь слова Божия опаляет его со всех сторон. Окаменело сердце наше в своем животном эгоизме, и, что хуже, в своей гордой спазме. Но воистину есть такой Огонь (Лк. 12: 49), который способен расплавить даже крепчайшие металлы и камни».

Первое блаженство - нищета духа, рождает второе - блаженный плач. Человек, нищий духом, освобожденный от духовных и физических вожделений, не может не скорбеть о себе и вообще над падшим состоянием всего человечества. Над ужасами нашего безбожного мира, плененного собственными тщетными вымыслами, мира, считающего себя богатым и процветающим, не нуждающимся ни в чем, но который в действительности, по слову Апокалипсиса - несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг (Откр. 3: 17). Потому что зная всё, что даёт нам Бог, и всё, что на самом деле пребывает с Богом, можно только скорбеть и плакать: как пророки - над грешным Израилем, как Господь - над трупом Лазаря или градом Иерусалимским, или, наконец, в Гефсиманском саду, перед чашей Собственного страдания.

Отсутствие плача, по учению Отцов Церкви, есть показатель того что молитва наша еще не достигла своей первой ступени восхождения к Богу.

Кто в жизни не плакал? Мы знаем скорбь от потери родных и близких. Это естественная скорбь. Слезы - знак страдания. Но может ли страдание давать счастье и блаженство человеку? Не всегда. Если человек страдает из-за видимых благ, из-за гордости, страстей и самолюбия, то эти страдания только мучают душу и не приносят никакой пользы. Если же человек принимает страдание, как посланное Богом испытание, тогда горе и слезы очищают и омывают его душу, и даже в самом горе он находит радость и утешение.

Отцы Церкви учат нас различать источники слез. Так, преп. Ефрем Сирин пишет: «У людей бывают трёх различных родов слезы. Бывают слезы о вещах видимых, - и они очень горьки и суетны. Бывают слезы покаяния, когда душа возжелает вечных благ, и они очень сладки и полезны. И бывают слезы раскаяния там, где (по слову Спасителя) плач и скрежет зубов (Мф. 8: 12), - и эти слезы горьки, безполезны, потому что вовсе безплодны, когда уже нет времени покаянию».

Второй род слез, о котором пишет преп. Ефрем Сирин - благословенная скорбь о грехе, является необходимой частью духовной жизни. Такой плач считается благословенным потому, что в нем нет мрака и безысходности, но, напротив, победа Христова наполняет эту скорбь надеждой, светом и радостью.

Теперь я радуюсь не потому, что вы опечалились к покаянию, - пишет апостол Павел христианам в Коринфе, - ибо опечалились ради Бога, так что нисколько не понесли от нас вреда. Ибо печаль ради Бога производит неизменное покаяние ко спасению, а печаль мирская производит смерть. Ибо то самое, что вы опечалились ради Бога, смотрите, какое произвело в вас усердие... (2 Кор. 7: 9-11).

Преподобный Иоанн Лествичник, следуя за апостолом Павлом, в седьмом слове «Лествицы», говорит: «Плач по Богу есть сетование души, такое расположение сердца, которое с исступлением ищет того, чего жаждет... Плач есть златое жало, уязвлением своим обнажающее душу от всякой земной любви и пристрастия... С усилием держи блаженную радостную печаль святого умиления, и не переставай упражняться в сём делании, пока оно не поставит тебя выше всего земного и не представит чистым Христу... От ложного умиления рождается возношение, а от истинного - утешение. Размышляя о свойстве умиления, изумляюсь тому, каким образом плач и, так называемая, печаль заключают в себе радость и веселие, как мёд заключается в соте».

На эту же тему говорит другой великий христианский подвижник, преподобный Нил Синайский. В его слове «О молитве» мы читаем: «Не обращай же в страсть средства против страстей, чтоб еще более не прогневать Даровавшего тебе благодать сию (то есть слезы). Многие, проливая слезы о грехах, забывали цель слез и, вознеистовствовав, совратились с правого пути».

Святые при созерцании природы и ее явлений очень часто извлекали для себя поучительные уроки духовного плача, веры и благочестия. Так, например, делал преп. Ефрем Сирин.

«В один день, - пишет он, - встав очень рано, вышел я с двумя братьями из благословенного города Эдессы; возведя очи свои на небо, которое, подобно чистому зеркалу, со славой осиявало звездами землю, я в удивлении сказал: если звёзды сияют с такой славой, то не более ли воссияют неизреченным светом Спасителя праведные и святые, творившие волю святого Бога, в тот час, когда придёт Господь? Но лишь я вспомнил о том страшном пришествии Господнем, как содрогнулись кости мои, - пишет далее преп. Ефрем Сирин, - душа и тело затрепетали; я заплакал с болезнью сердечной и сказал, воздыхая: каким я, грешник, окажусь в тот страшный час? Как предстану престолу страшного Судии? Как мне, рассеянному, иметь место с совершенными? Как мне, безплодному, явиться в число тех, которые принесли плоды правды? Что мне делать, когда святые в чертоге небесном будут узнавать друг друга? Кто признает меня? Праведные будут в чертоге, нечестивые в огне; мученики покажут свои раны; подвижники - свои добродетели; а я что покажу, кроме лени и нерадения?»

Святые Отцы Церкви учат нас просить у Господа дар слез, потому что без слез не может быть настоящего покаяния, подлинного очищения души. Покаянные слезы, это своего рода второе крещение, смывающее всякую греховную грязь с души человека. «Как после проливного дождя, - говорит св. Иоанн Златоуст, - воздух делается чистым, так и по пролитии слез настаёт тишина и ясность, и мрак греховный исчезает (6-я беседа на Евангелие от Матфея).

«Плач о грехах, - пишет св. Димитрий Ростовский, - омывает душу, убеляет всякое потемнение, очищает совесть, просвещает ум, разрешает греховные узы, заглаждает рукописание беззаконий».

Скорбящие о своем падшем состоянии и о грешном мире возрадуются в будущем веке, по слову Спасителя: Истинно, истинно говорю вам: вы восплачете и возрыдаете, а мир возрадуется; вы печальны будете, но печаль ваша в радость будет (Ин. 16: 20). Плачущие в этой жизни возрадуются в жизни вечной, ибо подлинное, блаженное радостное утешение даётся только в вечном пребывании в Царстве Божием, ибо там, как сказано в Откровении Иоанна Богослова ...отрёт Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло (Откр. 21: 4).

© Прот. В. Потапов, 1993

Ей было всего-навсего семь годиков,когда она осталась без отца и без матери.Как плакала бедная девочка Изида,когда в последний раз прощалась со своей мамочкой.Папа умер раньше,и девочка не помнит его,какой он - ласковый или строгий.Но мама,родная мамочка,как она жалела сиротку, как плакала о ней,когда умирала на соломе в бедной хижине.
 - Иза, - плача,говорила мать девочке, - сердце моё предчувствует страшное о тебе,кто после меня тебя приголубит,кто приласкает бедную мою сиротку?
 Девочка тоже плакала и от слёз даже опухла вся.
 - И я пойду с тобой,мама, - говорила Изида. - Больше нет у меня никого здесь.
 - Потерпи,милая,и Дева Мария будет с тобой.Она тебя, детонька,не оставит,одну.А когда тебе очень будет скучно, приходи ко мне,где я буду лежать.
 - А ты,мама,далеко будешь жить?
 Нет, милая,за нашим хутором на бугорке,там где три пальмы.
 - Где три пальмы,мама?
 - Где три пальмы,деточка.
 Изида подумала,проглотила слёзы,потом сильно-сильно обняла мать и тихо,совсем шёпотом,спросила:
 Мама ты будешь где папа?
 - Да дитя моё.
 - Я приду к вам, - серьёзно сказала девочка, - мама,будешь меня ждать с папой?
 - Да дитя моё.
 Когда ранним утром занялась тихая заря,душа бедной Расаны тихо улетела в голубую небесную высь.Изида всю ночь не спала,она лежала на одной лежанке с умирающей матерью и не плакала.Она знала,что Дева Мария будет с ней жить,а к маме она будет ходить на место,где растут три большие пальмы.
 - Дева Мария да сохранит тебя,дитя моё, - были последние слова умирающей матери.
 Утром,когда мать давно уже перестала говорить и дышать, девочке стало холодно.Она пыталась заговорить с мамой, но она уже умерла,и тело её стало холодным.Она ничего не отвечала Изиде.Когда совсем рассвело,сиротка посмотрела на маму.Она лежала,как живая,и будто улыбалась. "Мама,мамочка, - закричала Изида, - ты спишь и сильно озябла"!Но Росана молчала и даже не открыла своих больших глаз.Девочке сделалось страшно,и она заплакала слабым,измученным голосом.Шатаясь от изнеможения, Изида села около умершей и всё смотрела и смотрела её в лицо.Так ей не было страшно.Но от усталости она задремала и увидела свою маму в венчальном платье. Улыбаясь девочке,она сказала:"А ты Иза,не плачь, молись Деве Марии,она возьмёт тебя к себе,и будешь с ней жить". Изида очнулась.Ей было хорошо.Она посмотрела на покойницу и пошла в угол молиться Деве Марии.В углу стояла икона Божией Матери,пред которой она часто молилась с матерью.Встав на голые коленочки,девочка стала молиться. "Дева Мария, - говорила она, - вот я осталась одна, мне теперь не с кем жить.Папа и мама ушли от меня,а больше у нас никого нет.Мама мне сказала,что я буду с тобой жить,Дева Мария". Добрые очи Пречистой Богородицы сочувственно смотрели на девочку.Казалось, что вот-вот Пречистая Дева Мария сойдёт с иконы,подойдёт к сиротке и возьмёт её на свои пречистые руки.Изида того и ждала,девочка ничуть и не сомневалась в том,что Дева Мария сейчас выйдет из угла иконы и, подойдя к ней, скажет ей хорошее слово.Но сколько ни говорила Изида с Девой Марией,она не отвечала ни слова,а только смотрела на неё добрыми глазами и будто немного стала улыбаться.
 - Дева Мария, - обращалась к иконе Изида, - или тебе некогда,что ты со мною не хочешь говорить?А мне больше идти некуда,кроме тебя.Я всё рано от тебя не отстану,Дева Мария.Ну,ты скажи мне,как мне теперь-то?
 Икона молчала… Девочка заплакала.Её тоненький жалобный голосок то взлетал до высоких ноток,как спутанная птичка,то опускался в изнеможении и затихал, замирал.Слышались отрывки слов:
 - Дева Мария…скажи мне что-нибудь…что-нибудь… скажи…я совсем одна…скажи…
 Склонив головку к земляному полу,она заснула.Измучилась, бедненькая,совсем,целую ночь не спавши и давно не евши. В хате наступила жуткая тишина.Солнышко уже поднялось,и его тёплые лучи зайчиками играли в окне…
 Если бы тебе мой друг,тихо войти в эту хижину и взглянуть, что там,ты бы содрогнулся от страха и… умиления.Среди бедной хаты на досках лежала умершая мать,а в углу на голой земле лежал почти голый ребёнок -девочка.Она тоже чуть жива,одинокая,бедная,никому ненужная сиротка.
 Но…что это такое!Какой ужас!Вы прячетесь за косяк двери и не в силах оторвать глаз от зрелища:около маленькой девочки стоит белая женщина.Она походит на царицу. Одежда её сияет и переливается цветами.Вся бедная хижина озарилась дивным светом,сильнее солнечного. Светлая женщина склонили свой лик к девочке и заметно что-то говорила ей хорошее.Потом она подошла к умершей матери и благословила её.
 В окно кто-то постучал,сначало тихо,потом сильнее.Девочка вскочила с пола.Её усталости и скорби как не было. Сияющая,побежала и открыла дверь.Вошла соседка и, увидев покойницу,остолбенела,потом громко заплакала.
 - А мне Дева Мария, - сказала Изида соседке, - велела завтра приходить туда,где наш папа.Она меня возьмёт к себе жить.
 Соседка не обратила внимание на её слова.Она побежала по хутору и рассказала всем,что бедная Росана умерла. Призвали священника,покойницу отпели и отнесли туда,где лежал её муж.Там было несколько могилок с крестиками,и стояли три пальмы.Изиду соседка взяла к себе ночевать.У неё была полная хата детей.Они знали девочку,но никто к ней не подходил,потому что у неё умерла мать. Проснувшись рано, Изида убежала на кладбище,где стояли три пальмы.На свежей могилке матери земля была мокрая. Плакать девочке не хотелось,но так как Дева Мария долго не приходила к ней, Изиде стало грустно.Она сидела на сырой земле и смотрела на папину и мамину могилки.
 "Дева Мария возьмёт тебя,и будешь с ней жить", -всмомнились Изиде слова матери.Но Дева Мария не приходила очень долго.Девочке стало скучно,и она заплакала."Мама, - говорила она сквозь слёзы, - милая моя мамочка,как мне плохо без тебя,и Дева Мария не идёт ко мне.Ей,наверное,опять некогда"…Вдруг точно вихрь рванул по кладбищу.Пальмы сильно зашумели.Изиде стало так страшно,что она,бедная, закричала и упала на могилку матери.В это самое время к кладбищу подошла высокая женщина.Она остановилась у крайнего памятника и прочитала на нём слова:
 НЕ ХОДИ,ПРОХОЖИЙ,НЕ ТОПЧИ НАШ ПРАХ;
 МЫ ТЕПЕРЬ УЖ ДОМА,ТЫ ЕЩЁ В ГОСТЯХ…
 Женщина глубоко вздохнула и задумалась.Потом она услыхала, будто кто-то жалобно стонет.Пройдя несколько шагов,она остановилась у свежей могилки,на которой,скорчившись, лежала маленькая девочка.Девочка услыхала шорох,вскочила. Она была вся в слезах,но радостная улыбка светилась на её личике.
 "Дева Мария,Дева Мария?" - закричала Изида и бросилась к женщине.Незнакомка погладила девочку по голове и спросила, откуда она её знает.
 "Мне мама говорила,что Дева Мария возьмёт меня к себе жить", - ответила сияющая девочка.
 "Дева Мария… - думала женщина. - Да меня зовут Мария и я дева,незамужняя,у меня детей нет,я одинокая".И вдруг ей стало всё ясно.Она схватила бедную Изиду на руки,прижала её к себе и заплакала.Потом Изида с Марией Павловной уехали в далёкую Россию,где был у них свой дом.Здесь Изида получила хорошее образование и стала врачом.Она до самой смерти ухаживала за своей благодетельницей Марией,и вместе они всегда горячо молились Деве Марии - Матери Божией, благодарили её за дивный промысел - устроение их жизни во спасение.

Захожу в маршрутку ,ищу в кошельке монеты на проезд. Достала двадцать рублей. Передаю впереди стоящему парню. Он тут же протягивает билет. Вопрошаю взглядом пассажиров, кому мол предназначено. Потом смотрю на контролершу: «Это мне?» Она широко улыбается : «Вам!» Глаза огромные карие, через плечо-коса девичья краса. Толи азербайджанка , толи армянка, не пойму. Такое спокойствие и материнская нега от нее исходят И всем, всем пассажирам она сначала билет протягивает , а потом деньги берет. И как будто заражает атмосферу и людей вокруг себя приветливостью.
Выходя из автобуса , ловлю взгляд и громко благодарю обычным словом : «Спасибо» Она отвечает : «Пожалуйста».Догадывается наверное, что благодарю ее за человечность.

Вот, Он убивает меня; но я буду надеяться.
(Иов. 13, 15)

Плывет корабль. И, как бы ни была глубока пучина морская, как бы ни были сильны волны, как бы ни свирепствовала буря, - все хорошо, пока вода в него не проникла. Не в том задача мореплавателя, чтобы вывести корабль из моря, а в том, чтобы вода его не залила. Так и задача жизни христианина состоит не в избежании забот, испытаний, искушений, а в том, чтобы все это не могло нарушить его душевный покой и залить его душу неудержимой волной, не оставляя места ничему другому.

Если оставить в своем сердце свободный доступ бесчисленным мелким и крупным заботам, постоянно осаждающим каждого из нас, они очень скоро породят в нас недовольство, раздражение, горечь, и мы будем в тягость себе и другим. Наше мрачное расположение духа будет бросать тень на все окружающее, и от нас будет веять холодом.

Научимся же не поддаваться нашим заботам и затруднениям и не будем преувеличивать их значение, тогда и душевный наш мир не будет нарушен, и среди всех этих бурь мы будем "всегда радоваться".

Нет ничего отраднее и утешительнее, чем видеть человека всегда спокойного, мирного, радостного даже среди многих и тяжелых забот. Такой человек светит ярко среди жизненного мрака, действует лучше всякой проповеди, может ободрить и поддержать унывающего брата и дать ему силу продолжать тяжелый путь.

"Нас наказывают, но мы не умираем, нас огорчают, а мы всегда радуемся" (2 Кор. 10, 6, 9).

Сила Моя в немощи совершается.
(2 Кop. 12, 9)

Когда мы считаем себя сильными, тогда-то мы всего слабее, потому что, полагаясь на себя, мы не взываем о помощи свыше. Но, когда мы сознаем себя слабыми и немощными, неспособными на борьбу, неумелыми в труде, тогда мы сильны тою Силою, которая "совершается в немощи". Мы поистине сильны, потому что обращаемся к Богу, умоляя о Его помощи, в которой Он не отказывает никогда. Увы, слишком часто, под предлогом слабости и неумения, мы отказываемся от предстоящей нам деятельности и, не чувствуя в себе способности к полезному труду, предпочитаем оставаться в полном бездействии.

Не лучше ли было бы передать наш труд в руки Господа, Который восполнит все наши пробелы и преобразит наши слабые способности, исполнив нас Своею силою? Он готов ежедневно творить такое чудо, ибо "сила Его в немощи совершается". Своею бесконечною премудростью Он заменяет нашу человеческую неспособность. Ал. Павел был глубоко проникнут этой мыслью, когда сказал, что хвалится немощами своими, чувствуя, что сила Божия проявляется в нем, и поэтому он сознавал вполне, что "когда он немощен, тогда силен" (2 Кор. 12, 10).

В разные годы, в разном возрасте, при разных обстоятельствах мы должны жить по-разному. Один французский стихотворец сказал:

 «В молодом человеке горит огонь, в старом человеке светит свет. Надо уметь, пока горит огонь – гореть, но когда прошло время горения, суметь быть светом. Надо в какой-то момент жизни быть силой, а в какой-то момент быть тишиной. И каждый из нас должен задуматься над тем, где он находится и умеет ли он совершить этот переход от творческой силы до созерцательного света. Людям порой больше нужен свет, чем наша деятельность; нужен свет, нужно молчание, нужна тишина, нужно то глубокое, безмолвное понимание, которое можно дать человеку только тогда, когда сам внутренне успокоишься, не путем застоя, а путем углубленной внутренней тишины.»

Из книги: Митрополит Сурожский Антоний. Радость покаяния (Из бесед во время Рождественского поста 31 декабря 1983 г.)

Царствие Божие внутрь вас есть...

 

Есть счастье истинное — и есть счастье ложное. Кто ищет Бога, тот ищет истинного счастья; по мере приближения к Богу увеличивается и счастье человека. А кто ищет богатства, славы, земных удовольствий, тот ищет ложного счастья. Истинное счастье состоит в уверенности, что Бог печется о нас, что ничто не происходит без воли Божией, что без воли Его и птичка не падает на землю, и волос с головы не погибнет; что любящим Бога все поспешествует во благое; что с Богом хорошо и в бедности, и в болезни.

Обретший Бога не боится и ада, ибо уверен, что лучше быть в аде, но с Богом, чем быть обладателем земли с ее удовольствиями, со всеми прелестями земными, но быть в то же время без Бога. На вопрос некоего учителя, встретившего счастливца в образе старца, одетого в рубище, как он один умеет избежать несчастий, тогда как жизнь всех людей наполнена бедами, нищий старец ответил ему: «Счастье мое в том и состоит, что я не желаю счастья. Боязнь счастья и несчастья опасна только тому, кто их боится; но я не забочусь о счастье и никогда не молюсь о нем Отцу Небесному, всем управляющему, и, таким образом, я никогда не бывал несчастливым, подобно тому, желания которого всегда исполняются. Голоден ли я, — благодарю за то Бога, как Отца, ведущего вся, ихже требуем (Мф.6:8). Холодно ли мне? Страдаю ли от непогоды? Также хвалю Бога. Смеются ли надо мною? Равно хвалю его, потому что знаю, что все это делает Бог, и невозможно, чтобы то, что Он делает, было худо. Таким образом, все приятное и противное, сладкое и горькое принимаю радостно, как от руки доброго отца, желаю только того, чего желает Бог, и потому все случается по моему желанию. Злополучен тот, кто ищет счастья в мире, потому что нет здесь другого счастья, как только полагаться во всем на волю Божию. Воля Божья и совершенно добра, и совершенно правосудна, она ни лучше не делается, ни худою быть не может». «Кто дал тебе эту премудрость?» — вопросил учитель у нищего. «Я целые дни провожу в молении, — отвечал последний, — и молюсь ли, упражняюсь ли в благочестивых мыслях, всегда забочусь об одном, чтобы крепко быть соединену с Богом; и соединение с Богом и согласие с Его волею всему научает». Итак, счастье не вне нас находится, внутри нас: там его и искать нужно. Если там нет его, то нигде не найдешь его. Чтобы быть счастливым, надо быть благочестивым. Злые люди, несмотря на свою веселость, внутренне, в душе своей, лишены того мира и спокойствия, коим обладают праведники. Несть радоваться нечестивым, рече Господь Бог. Мир мног только любящим закон Господень.

Источник: Митрополит Московский и Коломенский МАКАРИЙ (Невский). Избранные слова, речи, беседы, поучения (1884-1913). М.: Издательство «Отчий дом», 1996.

Каждое искушение имеет свои смысл и цель и дается нам неспроста.

Во всех испытаниях ищи терпения, а не избавления; если ты его заслуживаешь, оно скоро к тебе придет.

Мы должны крепиться и молить Бога, чтобы Он даровал нам терпение вынести все, что Он нам ниспошлет. Искушения, попущенные мудрым и любящим Отцом, предшествуют Его милостям.

Не падайте духом, а спокойно доверяйтесь воле Божией, и, что бы вам ни выпало, переносите все во славу Господа, так как после зимы следует лето, после ночи - день, а после бури - тишина.

Муж с женой решили отдохнуть, только муж на курорт приехал на день раньше. Приехал, снял номер. В комнате был компьютер с выходом в интернет. Решил написать сообщение жене, которая завтра должна приехать. Но адрес набрал неправильно, ошибся на одну букву. Получилось что он написал другой, женщине-вдове, которая сегодня похоронила мужа. Вдова решила проверить почту. Там было несколько сообщений с соболезнованиями иодно сообщение с заголовком: "моей жене, которая пока еще дома". Заходит сын вдовы к маме в комнату. Видит мама сползает со стула, бледная. Сын смотрит в монитор, а там сообщение: "Дорогая! Знаю, что ты не думала что я напишу тебе, но оказывается здесь есть интернет! Тока хотел сказать,что добрался нормально. Зарегистрировался. Готовлюсь к твоему прибытию. Надеюсь ты доберешься без происшествий, как и я! С нетерпением жду! Р.S. Здесь жарко!"

Сокрушение и скорбь от сознания своей отдаленности от Бога или разлучения с Ним, есть духовный плач, о котором и говорит Христос в этой Своей заповеди. После нищих духом Христос причисляет к блаженным тех, кто слёзно скорбит о своём недостоинстве, как в покаянной скорби взывал царь Давид: ...каждую ночь омываю ложе моё, слезами моими увлажняю постель мою (Пс. 6: 7). Так скорбел и отрекшийся от Христа апостол: И вспомнил Петр слово, сказанное ему Иисусом: прежде нежели пропоёт петух, трижды отречешься от Меня. И вышед вон, плакал горько (Мф. 26: 75). Плакал ап. Петр постоянно. В его житии говорится, что каждый раз, когда он слышал глас петуха, он вспоминал своё отречение, и с чувством глубочайшего раскаяния до конца дней своих проливал горькие слезы.

«Наивен тот, кто думает, что путь вслед Христу возможно пройти без плача», - пишет архимандрит Софроний (Сахаров) в своей книге «Знать Бога как Он есть». «Возьми сухой орех, положи его под тяжелый пресс и увидишь, как потечет из него масло. Нечто подобное происходит с нашим сердцем, когда невидимый огонь слова Божия опаляет его со всех сторон. Окаменело сердце наше в своем животном эгоизме, и, что хуже, в своей гордой спазме. Но воистину есть такой Огонь (Лк. 12: 49), который способен расплавить даже крепчайшие металлы и камни».

Первое блаженство - нищета духа, рождает второе - блаженный плач. Человек, нищий духом, освобожденный от духовных и физических вожделений, не может не скорбеть о себе и вообще над падшим состоянием всего человечества. Над ужасами нашего безбожного мира, плененного собственными тщетными вымыслами, мира, считающего себя богатым и процветающим, не нуждающимся ни в чем, но который в действительности, по слову Апокалипсиса - несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг (Откр. 3: 17). Потому что зная всё, что даёт нам Бог, и всё, что на самом деле пребывает с Богом, можно только скорбеть и плакать: как пророки - над грешным Израилем, как Господь - над трупом Лазаря или градом Иерусалимским, или, наконец, в Гефсиманском саду, перед чашей Собственного страдания.

Отсутствие плача, по учению Отцов Церкви, есть показатель того что молитва наша еще не достигла своей первой ступени восхождения к Богу.

Кто в жизни не плакал? Мы знаем скорбь от потери родных и близких. Это естественная скорбь. Слезы - знак страдания. Но может ли страдание давать счастье и блаженство человеку? Не всегда. Если человек страдает из-за видимых благ, из-за гордости, страстей и самолюбия, то эти страдания только мучают душу и не приносят никакой пользы. Если же человек принимает страдание, как посланное Богом испытание, тогда горе и слезы очищают и омывают его душу, и даже в самом горе он находит радость и утешение.

Отцы Церкви учат нас различать источники слез. Так, преп. Ефрем Сирин пишет: «У людей бывают трёх различных родов слезы. Бывают слезы о вещах видимых, - и они очень горьки и суетны. Бывают слезы покаяния, когда душа возжелает вечных благ, и они очень сладки и полезны. И бывают слезы раскаяния там, где (по слову Спасителя) плач и скрежет зубов (Мф. 8: 12), - и эти слезы горьки, безполезны, потому что вовсе безплодны, когда уже нет времени покаянию».

Второй род слез, о котором пишет преп. Ефрем Сирин - благословенная скорбь о грехе, является необходимой частью духовной жизни. Такой плач считается благословенным потому, что в нем нет мрака и безысходности, но, напротив, победа Христова наполняет эту скорбь надеждой, светом и радостью.

Теперь я радуюсь не потому, что вы опечалились к покаянию, - пишет апостол Павел христианам в Коринфе, - ибо опечалились ради Бога, так что нисколько не понесли от нас вреда. Ибо печаль ради Бога производит неизменное покаяние ко спасению, а печаль мирская производит смерть. Ибо то самое, что вы опечалились ради Бога, смотрите, какое произвело в вас усердие... (2 Кор. 7: 9-11).

Преподобный Иоанн Лествичник, следуя за апостолом Павлом, в седьмом слове «Лествицы», говорит: «Плач по Богу есть сетование души, такое расположение сердца, которое с исступлением ищет того, чего жаждет... Плач есть златое жало, уязвлением своим обнажающее душу от всякой земной любви и пристрастия... С усилием держи блаженную радостную печаль святого умиления, и не переставай упражняться в сём делании, пока оно не поставит тебя выше всего земного и не представит чистым Христу... От ложного умиления рождается возношение, а от истинного - утешение. Размышляя о свойстве умиления, изумляюсь тому, каким образом плач и, так называемая, печаль заключают в себе радость и веселие, как мёд заключается в соте».

На эту же тему говорит другой великий христианский подвижник, преподобный Нил Синайский. В его слове «О молитве» мы читаем: «Не обращай же в страсть средства против страстей, чтоб еще более не прогневать Даровавшего тебе благодать сию (то есть слезы). Многие, проливая слезы о грехах, забывали цель слез и, вознеистовствовав, совратились с правого пути».

Святые при созерцании природы и ее явлений очень часто извлекали для себя поучительные уроки духовного плача, веры и благочестия. Так, например, делал преп. Ефрем Сирин.

«В один день, - пишет он, - встав очень рано, вышел я с двумя братьями из благословенного города Эдессы; возведя очи свои на небо, которое, подобно чистому зеркалу, со славой осиявало звездами землю, я в удивлении сказал: если звёзды сияют с такой славой, то не более ли воссияют неизреченным светом Спасителя праведные и святые, творившие волю святого Бога, в тот час, когда придёт Господь? Но лишь я вспомнил о том страшном пришествии Господнем, как содрогнулись кости мои, - пишет далее преп. Ефрем Сирин, - душа и тело затрепетали; я заплакал с болезнью сердечной и сказал, воздыхая: каким я, грешник, окажусь в тот страшный час? Как предстану престолу страшного Судии? Как мне, рассеянному, иметь место с совершенными? Как мне, безплодному, явиться в число тех, которые принесли плоды правды? Что мне делать, когда святые в чертоге небесном будут узнавать друг друга? Кто признает меня? Праведные будут в чертоге, нечестивые в огне; мученики покажут свои раны; подвижники - свои добродетели; а я что покажу, кроме лени и нерадения?»

Святые Отцы Церкви учат нас просить у Господа дар слез, потому что без слез не может быть настоящего покаяния, подлинного очищения души. Покаянные слезы, это своего рода второе крещение, смывающее всякую греховную грязь с души человека. «Как после проливного дождя, - говорит св. Иоанн Златоуст, - воздух делается чистым, так и по пролитии слез настаёт тишина и ясность, и мрак греховный исчезает (6-я беседа на Евангелие от Матфея).

«Плач о грехах, - пишет св. Димитрий Ростовский, - омывает душу, убеляет всякое потемнение, очищает совесть, просвещает ум, разрешает греховные узы, заглаждает рукописание беззаконий».

Скорбящие о своем падшем состоянии и о грешном мире возрадуются в будущем веке, по слову Спасителя: Истинно, истинно говорю вам: вы восплачете и возрыдаете, а мир возрадуется; вы печальны будете, но печаль ваша в радость будет (Ин. 16: 20). Плачущие в этой жизни возрадуются в жизни вечной, ибо подлинное, блаженное радостное утешение даётся только в вечном пребывании в Царстве Божием, ибо там, как сказано в Откровении Иоанна Богослова ...отрёт Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло (Откр. 21: 4).

© Прот. В. Потапов, 1993

В глазах Иисуса ты дороже всех сокровищ.
И, умирая в крестных муках и скорбях,
Он показал, насколько дорого ты стоишь,
Тебя поставив выше Самого Себя.
А нам с тобой все также верить нелегко,
Что наша высота и от того зависит,
Насколько мы других ценили высоко...

Дитя Мое! Когда бывает трудно,
Когда нет сил, ни есть, ни спать, ни жить,
Когда молитва кажется занудной,
Дитя Мое! Тем более – молись!

Хоть шепотом, Я все равно услышу,
Твой шепот для Меня, как зов трубы.
Я знаю все, Я каждый шаг твой вижу,
Я помогу, ты только позови.

На ниточке висит освобождение
От горьких слез, от тяжести в груди,
От разочарований, от сомнений.
Молчанием его не оборви.

Молчание твое – набат беззвучный.
Слышнее грома эта тишина.
Ты так своим несовершенством мучим,
Так давит на тебя твоя вина.

Так тяжело! Я чувствую, как больно,
Израненное сердце так болит!
Дитя Мое! Остановись! Довольно!
Отдай! Весь груз твой Мне принадлежит!

Так тяжела, так непосильна ноша.
Я от нее тебя освободил!
Я отдал то, что Мне всего дороже,-
Я Сына отдал, чтобы ты ожил…

Он так страдал от жажды и от боли,
От голода, презрения, стыда,
Был мучим на кресте, не для того ли,
Чтоб ты Мой дорогой, так не страдал…

Ты для Меня смеющийся полезней.
Любовь и радость – Божий идеал.
Любовь и радость – это сила Бога.
Она к тебе приблизит небеса.

Дитя Мое! Молитва - есть дорога
К Совету милосердного Отца…

Протоиерей Алексей Уминский: Сегодня мы хотим поговорить о молитве и о молитвенном правиле. Правило — это то, что должно изменить к лучшему наш внутренний мир. Но часто бывает, что человек регулярно молится не первый год, вычитывает правило и в то же время чувствует, что его молитва становится формальностью. Святитель Феофан Затворник говорил о том, что молиться только по молитвослову — это примерно то же, что говорить с Богом по разговорнику. Что такое молитва и молитвенное правило? Каким оно должно быть? Об этом мы хотели бы поговорить сегодня. Моим собеседником будет настоятель храма святой мученицы Татианы при МГУ Протоиерей Максим Козлов.

Вопрос: Я пробовала молиться по молитвослову, но мне не все слова там понятны. А если я буду молиться ко Господу произвольными словами, это на что-то повлияет?

Протоиерей Максим Козлов: Вопрос частый и резонный. Я думаю, его нужно рассматривать в двух плоскостях.

 С одной стороны его можно поставить так: могу ли я полностью заменить молитвенное правило молитвой своими словами? Будет ли это хорошо? Здесь рано или поздно то, что мы говорим своими словами, скажем так, отольётся в определённого рода формулы, только формулы эти будут, с одной стороны, не так глубоки и часто не так правильны, как то, что мы читаем в молитвослове.

 С другой стороны, не всегда мы будем молиться о том, что нужно, потому что то, что мы читаем в церковных книгах, создаёт некий правильный вектор. Там мы не найдём молитвы о ниспослании нам мерседеса, о том, чтобы найти потерянный кошелёк, чтобы мы получили работу с зарплатой в десять раз больше, чем та, которая есть у нас теперь. А центром этих молитв всегда будет покаяние, благодарность Богу и устремление к Царствию Небесному. Поэтому иметь тексты, в том числе и тексты в обычном нашем молитвослове, как некий постоянный ориентир, по которому мы сверяем собственные добавления, — дело хорошее.

 Но отец Алексий привёл слова святителя Феофана, и с ними нельзя не согласиться. Конечно же, ограничение молитвы только вычитыванием (страшное слово на самом деле) текстов, неважно, на гражданском или церковнославянском шрифте, равно как ограничение присутствия на богослужении выстаиванием, то есть некоторым физическим упражнением, — это абсолютное искажение смысла христианской молитвы.

 Протоиерей Алексий Уминский: И вообще загонять духовную жизнь в какую-то жёсткую форму просто невозможно.

 Протоиерей Максим Козлов: Да, и причём если человек живёт с ощущением, что исполнением этой формулы он спасается, этим он, право же, не будет отличаться от тех исполнителей закона, о которых апостол Павел пишет, что зря они уповают на исполнение закона, зря думают, что исполнением закона обретается спасение…

 Протоиерей Алексий Уминский: …и в Евангелии Христос тоже обращает к ним самые жёсткие, самые негодующие слова.

Протоиерей Максим Козлов: Безусловно. Поэтому желательно соединение с церковной молитвой собственных молитвословий, — я бы даже шире сказал: некий творческий подход к тем текстам, которые мы имеем в молитвословах, при рассмотрении их как указания пути, а не как устава гарнизонной службы, который непременно нужно исполнить. Вот это было бы, наверное, более адекватным подходом.

 Протоиерей Алексий Уминский: Мне очень нравятся слова, которые в своё время сказал о молитвенном правиле святитель Игнатий Брянчанинов. Он сказал, что человек не должен становится рабом молитвенного правила. Он сказал, что то, что Господь сказал о субботе, относится и к молитвенному правилу: не человек для правила, а правило для человека.

Вопрос: Иногда приходишь с работы и так устаёшь, что переключиться на молитву, чтобы прочитать её с душой, нет сил. Как Вы считаете, можно ли заменить её коротким правилом преподобного Серафима Саровского?

 Протоиерей Максим Козлов: Думаю, что безусловно можно вспомнить слова преподобного Амвросия Оптинского: лучше покороче молиться, думая о молитве, чем молиться длиннее, и при этом думать, когда молитва закончится.

 Единственное, к чему я бы призвал, — всегда быть честными перед Богом. Бывает, мы пришли, занялись домашними делами, у нас действительно нет сил больше чем на три-пять минут сосредоточено встать перед иконами и душу свою вознести к Богу. А иной раз мы пришли, сделали домашние дела, посмотрели телевизор, приятно выпили чаю, позвонили другу или подруге…

Протоиерей Алексий Уминский: …минут на сорок…

 Протоиерей Максим Козлов: …приняли ванну. А потом очень хочется спать. И мы говорим что, ну, какая же тут молитва, и на Серафимово правило сил не находится уже… завтра на работу вставать… нет, никак не могу. И это будет уже не вполне честно. Главное — сохранять пред Богом искренность. Тогда на самом деле не будет проблемы выбора: когда-то действительно возможно сократить молитву, а когда-то нужно иметь мужество к тому, что мы называем правилом.

 Протоиерей Алексий Уминский: Давайте поговорим о правиле. Сказано, что оно древнее, но насколько вообще-то оно древнее, и насколько то, что мы читаем как необходимые утренние и вечерние молитвы, является такой уж жёсткой необходимостью? Обязательны ли именно эти молитвословия? Может быть, мы можем строить свои утренние и вечерние правила как-то по-другому?

 Протоиерей Максим Козлов: Действительно, есть одна справедливая мысль: эти молитвы — древние, если принять во внимание время составления каждой молитвы.

 Действительно, их составляли преподобные Антоний Великий и Макарий Великий, святитель Иоанн Златоуст, так что эти их молитвы сами по себе восходят к эпохе святых Отцов древней Церкви. Но если говорить о времени составления их в некое последование, то это с точки зрения исторического пути Церкви произошло совсем недавно.

 Наверно, многие наши зрители знают о существовании такой книги, как Домострой, где описывается идеальная, почти фантастическая русская семья XVI столетия. И вот там домашний молитвенный уклад описывается так: утром и вечером раскрываются церковные книги и читается утреня или вечерня. То есть предполагалось, что образованные московиты настолько разумеют церковный устав, что, по крайней мере, способны вычитать некий костяк последования. А вот уже в конце XVII века мы обретаем в качестве основы для молитвенного правила совсем другие книги, очень похожие на наши современные молитвословы. Интересно, что прообразом их является книга, которая называлась "Подорожная книжица”.

 Принадлежала она белорусу Франциску Скорине, который, между прочим, был католиком, а не православным. И, в общем-то, мы можем предположить, что в современном виде молитвословы скорее имеют юго-западное происхождение, едва ли не при соприкосновении с униатами, среди которых они прежде всего и распространились.

 Они возникли именно как замена церковных книг для мирян, а духовенству полагается вычитывать повечерие, вечерню, молитвы, которые есть в служебнике для подготовки к богослужению… а вот для мирян — некий такой упрощённый чин. Он, с одной стороны, хорош, потому что это древние и значимые молитвы, с другой стороны, он, конечно, предполагает некий творческий подход. Я могу предложить, по крайней мере, две идеи для внутреннего размышления в этом отношении.

Протоиерей Алексий Уминский: Очень интересно. На самом деле, это большая проблема, потому что в последнее время люди боятся своей собственной свободы. Боятся творчески подходить к молитве, к молитвенному правилу, к посту. Вот если у Вас есть советы, отец Максим, очень было бы интересно, чтобы Вы ими поделились.

 Протоиерей Максим Козлов: Чтобы было не так страшно, я прикроюсь святителем Феофаном. Он в ответ на многие письма людей, жалующихся, что у них сухость на молитве, что они устают от молитвенного правила, говорит так: заметь, сколько в среднем ты читаешь утренние и вечерние молитвы, и дважды или трижды в неделю ни в коем случае не пытайся прочитать правило целиком, но на эти пятнадцать-двадцать минут начни его с самого начала. Может быть, ты дочитаешь только до начальных молитв, но пусть каждая будет произнесена с полной мерой глубины и искренности. А чтобы тебе не было страшно, что это растянется на три часа, знай, что ты будешь молиться те же двадцать минут, но не вычитывать, а прорываться в предстояние пред Богом…

Протоиерей Алексий Уминский: …Отличный совет, замечательный…

 Протоиерей Максим Козлов: …И если каждый из нас будет пытаться делать это, хотя бы чередуя с обычным прочитыванием правил, это же очень хорошо.

 Второе размышление такого рода: вот если мы рассмотрим, из чего состоит наше богослужение, то увидим, что в нём неизменные составляющие сочетаются с такими, которые меняются раз в неделю, и с такими, которые повторяются только раз в год. Вот этот принцип соединения постоянного с изменяемым в сегодняшнем молитвословии у нас фактически отсутствует, а его, конечно, нужно применять.

 Иной раз мы причастились Святых Христовых Таин, душа просит благодарения Богу, — и в тот же вечер вычитывать обычные покаянные молитвы будет в какой-то степени неискренним, нечестным перед Богом, потому что хочется Его за сегодняшний день благодарить. Так откроем акафист или какой-то благодарственный канон, и прочитаем то, в чём преимущественно изливается наше благодарение Богу. Далее, готовясь в двунадесятый праздник к принятию Святых Христовых Таин, вместо обычных трёх канонов возьмём и почитаем канон двунадесятого праздника, но только подумавши над ним, постаравшись его уразуметь. Это принесёт нам больший духовный плод, даст нам значительно лучший результат, чем прочитывание в очередной раз одного из трёх канонов. Каждому нужно искать для себя пути к живой молитве.

Вопрос: На исповеди батюшка меня спросил: Вы полностью читаете молитвенные правила? Я говорю: Нет, читаю правило преподобного Серафима Саровского. А он: Я Вас к Причастию не допускаю. Правильно ли это, и что мне теперь делать?

Протоиерей Алексий Уминский: Я Вам очень сочувствую, думаю, что батюшка ошибся. Так нельзя относиться к человеку, который идёт к Причастию…

 Протоиерей Максим Козлов: Я бы в данном случае извинился перед нашей зрительницей за духовенство. Мы иной раз забываем, что священник — строитель Святых Таин, а не сторож при них, — сторож, который имеет право, зачастую по собственным вкусовым предпочтениям, сказать: тебе я разрешаю причащаться, а тебе нет. А нужно поставить человека перед некой нормой, которая предлагается Церковью, и сказать ему: ты знаешь, вот сегодня ты не помолился, но ты должен знать, что Церковь предлагает именно такой путь для подготовки, и ты это вообще-то на будущее знай, измеряй свою жизнь тем, что предлагается Церковью. А теперь спроси свою совесть, и если ты знаешь, что сделал то, что мог при своих обстоятельствах, то воздохни о своей немощи пред Богом и иди причащаться. Это было бы милостивее…


Источник: http://www.pravmir.ru

Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа.

Сегодня мы воспоминаем времена, когда от наших сродников, близких, предков потребовалось величайшее мужество и решимость исполнить заповедь Божию — «блажен иже положи душу свою за други своя».

Взирая на подвиг наших отцов и дедов, мы должны проснуться от долгого сна, мы должны образумиться и начать новую жизнь. Пускай их молитвы будут нам помощью в этом нелегком деле. Бывает, что человек, который долго-долго спал, не может никак проснуться. Когда проснулся, у него болит все тело, ему тяжело встать, но он знает, что ему необходимо подняться — и пересиливает себя. Нам, наследникам подвига наших отцов и дедов, пора проснуться от долгого сна.

Пускай в этот день, когда мы смогли победить захватчиков внешних, мы начнем бороться против захватчика внутреннего, который пытается захватить души наши и души наших детей.

Это нелегко, для этого нужно от многого отказаться — от греховного, но ставшего привычным. Это нелегко еще и потому, что мы-то с вами можем от этого отказаться, но наши родственники — они, уже будучи невоцерковленными, восприняли этот грех, они уже живут грехом и исправиться им намного сложнее, нежели нам.

Пускай святой великомученик Георгий Победоносец, все святые земли Российской, все святые, от века в Боге просиявшие,  помогут нам. Пускай молитвы тех, кто обрел Бога милость в годы Великой Отечественной войны, пробудят Русь от сна и соделают ее вновь оплотом мирового православия, центром христианства и домом Пресвятой Богородицы.

Аминь

Протоиерей Андрей Ефанов

Анна Данилова. " Монахиня Адриана (Малышева): Война — как фотография "

Майор Наталия Владимировна Малышева. Студенткой 3 курса ушла на фронт, через 2 недели убили ее жениха Михаила. Она прошла всю Великую Отечественную войну разведчицей, служила в штабе К. Рокоссовского, дошла до Берлина. После войны закончила МАИ, работала в конструкторском бюро С.П. Королева. Чтобы принять самое активное участие в восстановлении Пюхтицкого подворья в Москве ушла на пенсию, в 2000 году приняла монашеский постриг с именем Адриана. Скончалась 4 февраля 2012 года в возрасте 90 лет.

К изданию готовится книга воспоминаний матушки Адрианы о ее жизни. Матушка очень хотела дожить еще до одного дня Победы и очень радовалась, когда ей говорили, что ее рассказы помогают помнить о войне и народном подвиге в военные годы.

Предлагаем вниманию читателей удивительный рассказ матушки о Великой Отечественной войне.

ПЕРВОЕ ЧУДО


Молодая героиня Наталия Малышева. Фото для газеты

Это было в дни битвы под Москвой.

Мне кажется, я до сих пор ощущаю то волнение, которые мы все испытывали в первые минуты тревожного ожидания, когда в разведку ушли наши товарищи. Внезапно послышалась стрельба. Потом снова стало тихо. Неожиданно сквозь метель мы разглядели ковыляющего товарища – к нам шел Саша, один из ушедших в разведку. Вид у него был ужасный: без шапки, с искаженным от боли лицом. Он рассказал, что они наткнулись на немцев и Юра, второй разведчик, тяжело ранен в ногу. У Саши ранение было легче, он все равно не смог вынести товарища. Перетащив его в укрытое место, сам с трудом приковылял к нам для сообщения. Мы оцепенели: как спасти Юру? Ведь добираться до него надо было по снегу без маскировки.



Монахиня Адриана. Фото Юлии Маковейчук

А у меня сразу в сознании всплыли слова командира: «Не оставляй товарища…»

Сама не знаю, как случилось, но я стала быстро снимать с себя верхнюю одежду, оставшись только в белом теплом белье. Схватила сумку, в которой был комплект экстренной помощи. Сунула за пазуху гранату (чтобы избежать плена), перетянулась ремнем и бросилась по оставленному Сашей на снегу следу. Остановить меня не успели, хотя и пытались.

— Он ведь ждет помощи, нельзя его оставить там! — бросила на ходу, как бы подчиняясь властному внутреннему приказу, хотя страх сжимал сердце.

Когда я нашла Юру, он открыл глаза и прошептал: «Ой, пришла! А я думал, вы меня бросили!».

И так он на меня посмотрел, такие у него были глаза, что я поняла – если такое еще раз будет – пойду еще и еще раз, только бы вновь увидеть такую благодарность и счастье в глазах.

Нам надо было ползти через место, которое простреливали немцы. Одна я проползла его быстро, а как быть вдвоем? У раненого была разбита одна нога, другая нога и руки были целы. Я перетянула его ногу жгутом, соединила наши ремни, попросила помогать мне руками. Мы двинулись ползком в обратный путь.

И вдруг неожиданно пошел густой снег, как по заказу, словно в театре! Снежинки склеились, падали «лапками», и под этим снежным покровом мы проползли самое опасное место.

На полпути нам бросились навстречу наши ребята, взяли на руки Юру, да и меня тоже пришлось тащить — силы меня оставили.


В келье. Фото Юлии Маковейчук

ЧУДЕСНОЕ СПАСЕНИЕ

На Курской дуге мне надо было прослушивать телефонные переговоры немцев. За линию фронта меня переводил сопровождающий. У него была и схема проводной связи. Подключившись, я слушала и запоминала все важное, что передавало немецкое командование своим войскам. Затем возвращалась к своим и сообщала об услышанном в штаб.

Дважды такие операции прошли удачно. Но до конца жизни не забуду того, что случилось в третий мой рейд. Когда я уже отключилась и выбралась из укрытия, чтобы, дождавшись темноты, вернуться к своим, спиной почувствовала, что не одна. Быстро обернулась, выхватив пистолет – по инструкции надо было кончать жизнь самоубийством, чтобы не попасть в плен, — но тут же получила удар по руке. Мой пистолет мгновенно оказался у стоявшего передо мной немца. Я окаменела от ужаса: сейчас меня отведут в немецкий штаб.

Господи, только не это!

Я даже не разглядела, что это был за немец — ни звания, ни возраста не видела от страха. Сердце выскакивало из груди, я почти не дышала. И вдруг, схватив меня за плечи, немец рывком повернул меня спиной к себе. «Ну вот, сейчас он выстрелит», — даже с облегчением подумала я. И тут же получила сильный толчок в спину. Далеко впереди меня упал и пистолет.

— С девчонками не воюю! А пистолет возьми, иначе тебя свои же расстреляют…

Я обомлела, повернулась и увидела длинную фигуру, уходящую в глубь леса.

Ноги не повиновались мне, и я, спотыкаясь, побрела к месту, откуда с темнотой можно было выйти к своим. По дороге привела себя в более или менее нормальное состояние и вернулась как обычно. У меня хватило ума никому не рассказать о случившемся. Потом уже, значительно позже, поделилась с близкими друзьями. Сын одного из них, принявший впоследствии монашество, произнес, ставшие для меня не так давно откровением слова:


Майор Наталия Владимировна Малышева

— Неужели вы до сих пор не поняли, что вас все время хранил Господь, и кто-то сильно молился за вас и ваше спасение?..

ЛИНИЯ ФРОНТА-ЭТО МИФ

Линия фронта совсем не такая, как ее обычно представляют. В действительности ее просто нет. Это нечто визуальное. Мы сами определяли: вот здесь еще наша сторона, а там уже немцы; сами находили наиболее благоприятные места для выхода на свои позиции. Никогда точно мы не знали, перешли ли мы линию фронта или еще нет — только по отдельным признакам догадывались.



О ГЛАВНОМ ВОЕННОМ ИСПЫТАНИИ

Война дала мне очень много понять. Я поняла, что во время войны — как будто фотография проявляется. У кого хорошие черты заложены, они усиливаются, часто проявляются героически. А у кого поганенькое что-то было — черты со временем становятся страшными.

Источник: http://www.pravmir.ru/

Отец Петр встал коленями на половичок, постланный на льду у самого края проруби, и, погрузив в нее большой медный крест, осипшим голосом затянул:

 — Во Иордане крещающуся Тебе, Господи...

 Тут же молодой звонкий голос пономаря Степана подхватил:

 — Троическое явися поклонение...

 Вместе с ними запели Крещенский тропарь крестьяне села Покровка, толпившиеся вокруг купели, вырубленной в виде креста. К моменту погружения креста вода успела затянуться тонкой корочкой льда, так как январь 1920 года выдался морозный. Но тяжелый крест, с хрустом проломив хрустальную преграду, продолжая в движении сокрушать хрупкие льдинки, чертил в холодной темной воде себе же подобное изображение.

 Во время пения слов «И Дух, в виде голубине, извествоваше словесе утверждение...» Никифор Крынин, сунув руку за пазуху, вынул белого голубя и подбросил его вверх, прихлопнув ладонями. Голубь, вспорхнув, сделал круг над прорубью, полетел к небу. Крестьяне провожали голубя восторженными, по-детски обрадованными взглядами, как будто в самом деле в этом голубе увидели Святого Духа. Как только закончился молебен и отец Петр развернулся с крестным ходом, чтобы вернуться в церковь, толпа весело загомонила, бабы застучали ведрами и бидонами, а мужики пошли ко второй проруби, вырубленной в метрах двадцати выше по течению, чтобы окунуться в Иордань. Речка Пряда в этот день преобразилась в Иордань, протекающую за тысячи верст отсюда, в далекой и такой близкой для каждого русского сердца Палестине.

 Пономарь Степан, подбежав к отцу Петру, сконфуженно зашептал:

 — Батюшка, благословите меня в Иордань погрузиться.

 — Да куда тебе, Степка, ты же простывший!..

 — В Иордани благодатной и вылечусь от хвори, — с уверенностью произнес Степан. В глазах его светилась мольба, и отец Петр махнул рукой:

 — Иди...

 Подул восточный ветер. Снежная поземка, шевеля сухим камышом, стала заметать следы крестного хода. Когда подошли к церкви, белое марево застило уже все кругом, так что ни села, ни речки внизу разглядеть было невозможно.

 Отец Петр с Никифором и певчими, обметя валенки в сенях и охлопав полушубок от снега, ввалились в избу и сразу запели тропарь Крещению. Батюшка, пройдя по дому, окропил все углы крещенской водой. Затем сели за стол почтить святой праздник трапезой. Прибежавший следом Степан, помолившись на образа, присел на краешек лавки у стола. Вначале все молча вкушали пищу, но после двух-трех здравиц завели оживленную беседу. Никифор мрачно молвил:

 — Слышал я, у красных их главный, Лениным вроде кличут, объявил продразверстку, так она у них называется.

 — Что это такое? — заинтересовались мужики.

 — «Прод» — это означает продукты, ну, знамо дело, что самый главный продукт — это хлеб, вот они его и будут «разверстывать», в городах-то жрать нечего. — Что значит «разверстывать»? — взволновались мужики, интуитивно чувствуя в этом слове уже что-то угрожающее.

 — Означает это, что весь хлебушек у мужиков отнимать будут.

 — А если я, к примеру, не захочу отдавать? — горячился Савватий. — У самого семеро по лавкам — чем кормить буду? Семенным хлебом, что ли? А чем тогда весной сеять?

 — Да тебя и не спросят, хочешь или не хочешь, семенной заберут, все подчистую, — тяжко вздохнул Никифор. — Против рожна не попрешь, они с оружием.

 — Спрятать хлеб, — понизив голос, предложил Кондрат.

 — Потому и «разверстка», что развернут твои половицы, залезут в погреба, вскопают амбары, а найдут припрятанное — и расстреляют, у них за этим дело не станет.

 — Сегодня-то вряд ли они приедут — праздник, а завтра надо все же спрятать хлеб, — убежденно сказал Савватий.

 — Это для нас праздник, а для них, супостатов, праздник — это когда можно пограбить да поозоровать над православным людом. Но сегодня, думаю, вряд ли, вон метель какая играет, — подытожил встревоживший мужиков разговор Никифор.

 Тихо сидевшая до этого матушка Авдотья, жена отца Петра, всхлипнула и жалобно проговорила:

 — От них, иродов безбожных, всего можно ожидать, говорят, что в первую очередь монахов да священников убивают, а куда я с девятью детишками мал мала меньше? — и матушка снова всхлипнула.

 — Да вы посмотрите только на нее, уже живьем хоронит, — осерчал отец Петр. — Ну что ты выдумываешь, я че, в революцию, что ли, их лезу. Службу правлю по уставу — вот и всех делов. Они же тоже, чай, люди неглупые.

 — Ой, батюшка, не скажи, — вступила в разговор просфорница, солдатская вдова Нюрка Востроглазова. — Давеча странница одна у меня ночевала да такую страсть рассказала, что не приведи Господи.

 Все сидевшие за столом повернулись к ней послушать, что за страсть такая. Ободренная таким вниманием, Нюрка продолжала:

 — В соседней губернии, в Царицынском уезде, есть большое село названием Цаца. В этом селе церковь, в которой служат два священника: один старый уже — настоятель, другой помоложе и детишек у него куча, не хуже как у нашего отца Петра. Дошел до сельчан тех слух, что скачет к ним отряд из Буденновской конницы. А командует отрядом тем Григорий Буйнов. Молва об этом Буйнове шла нехорошая, что особенно он лютует над священниками и церковными людьми. Передали это батюшке-настоятелю и предложили ему уехать из села от греха подальше. А он говорит: «Стар я от врагов Божиих бегать, да и власы главы моей седой все изочтены Господом. Если будет Его Святая воля — пострадаю, но не как наемник, а как пастырь, который овец своих должен от волков защищать». Молодой священник быстро собрался: жену, детишек, скарб на телегу кое-какой покидал — и в степь. Но не избег мученического венца: его Господь прямо на отряд Гришки вывел, и тут же порубили их сабельками. А как к селу подскакали ироды окаянные, к ним навстречу в белом облачении с крестом вышел батюшка-настоятель. Подлетает к нему на коне Григорий, как рубанет саблей со всего плеча, так рука-то, в которой крест держал, отлетела от батюшки. Развернул коня и рубанул во второй раз. Залилась белая риза кровью алой. Когда хоронили батюшку, то руку его в гроб вместе с крестом положили, так как не могли крест из длани батюшкиной вынуть. А за день до этого одной блаженной в их селе сон снился. Видит она батюшку в белых ризах, а рука в отдалении на воздусе с крестом. Когда рассказала сон людям, никто не мог понять, почему рука отдельно от тела.

 — Ужасная кончина, — сокрушенно вздохнул отец Петр и перекрестился. — Не приведи, Господи.

 Степка, тоже перекрестившись, прошептал: — Блаженная кончина, — и, задумавшись, загрустил.

 Вспомнил, как ему, маленькому мальчику, мама по вечерам читала жития святых, в основном это были мученики или преподобные. Он, затаив дыхание, слушал и мысленно переносился во дворцы императоров-язычников и становился рядом с мучениками. Как-то и он спросил маму:

 — А можно нам тоже пойти во дворец к императору и сказать ему, что мы «христиане», пусть мучает.

 — Глупенький, наш император сам христианин и царствует на страх врагам Божиим. Мученики были давно, но и сейчас есть место для подвигов во имя Христа. Например, подвижники в монастырях, — и читала ему о преподобных Сергии Радонежском и Серафиме Саровском.

 Воображение Степки переносило его в дремучие леса к святым кротким подвижникам, и он вместе с ними строил из деревьев храм, молитвой отгонял бесов и кормил из рук диких медведей. Степан стал мечтать о монастырской жизни. Грянувшая революция и гражданская война неожиданно приблизили эту детскую мечту. Николай Трофимович Коренев, вернувшись с германского фронта, недолго побыл в семье, ушел в белую добровольческую армию. Мать, оставив работу в местной больнице, ушла вслед за отцом сестрой милосердия, оставив сына на попечение своего дяди, настоятеля монастыря архимандрита Тавриона. Вскоре монастырь заняла дивизия красных. Монахов выгнали, а отца Тавриона и еще нескольких с ним отвели в подвал, и больше они не возвращались. Степан скитался, голодал, пока не прибился к Покровской церкви в должности пономаря и чтеца.

 Встав из-за стола, перекрестившись на образа, он прочел про себя благодарственную молитву и подошел к отцу Петру под благословение.

 — Благослови, батюшка, пойти в алтарь прибраться.

 — Иди, Степка, да к службе все подготовь. Завтра Собор Иоанна Предтечи.

 Когда Степан вышел, удовлетворенно сказал:

 — Понятливый юноша, на Святках восемнадцать исполнилось, так вот беда: сирота, поди, от отца с матерью никаких вестей, а он все ждет их.

 В это время к селу Покровка двигалась вереница запряженных саней. Санный поезд сопровождал конный отряд красноармейцев во главе с командиром Артемом Крутовым. В каракулевой шапке, перевязанной красной лентой, в щегольском овчинном полушубке, перепоясанном кожаной портупеей, с маузером на правом боку и с саблей на левом, он чувствовал себя героем и вершителем человеческих судеб. Но истинным хозяином положения был не он, а человек, развалившийся в передних санях. Закутанный в длинный тулуп, он напоминал нахохлившуюся хищную птицу, словно стервятник какой-то.

 Из-под пенсне поблескивал настороженный взгляд темно-серых слегка выпуклых глаз, завершали его портрет крупный с горбинкой нос и маленькая бородка под пухлыми губами. Это был уполномоченный губкома по продразверстке Коган Илья Соломонович. Крутов, поравнявшись с его санями, весело прокричал:

 — Ну, Илья Соломоныч, сейчас недалеко осталось, вон за тем холмом село, как прибудем, надо праздничек отметить, здесь хорошую бражку гонят, а с утречка соберем хлебушек — и домой.

 — Пока Вы, товарищ Крутов, праздники поповские будете отмечать, эти скоты до утра весь хлеб попрячут — ищи потом. Надо проявить революционную бдительность, контра не дремлет.

 — Да какие они контра? Мужики простые, пару раз с маузера пальну — весь хлеб соберу.
 — В этом видна, товарищ Крутов, Ваша политическая близорукость; как Вы изволили выразиться, простые крестьяне прежде всего собственники, с ними коммунизм не построишь.

 — А без них в построенном коммунизме с голоду сдохнешь, — загоготал Крутов.

 — Думайте, что говорите, товарищ Крутов, с такими разговорами Вам с партией не по пути. Не посмотрим и на Ваши боевые заслуги перед Советскою властью.

 — Да я так, Илья Соломоныч, — примирительно сказал Крутов, — холодно, вот и выпить хочется, а с контрой разберемся, у нас не забалуешь. Вы мне задачу означьте, и будет все как надо, комар носу не подточит.

 — Я уже Вам говорил, товарищи Крутов, наш главный козырь — внезапность. Разбейте бойцов на группы по три человека к каждым саням, как въезжаем в село, сразу по избам и амбарам — забирайте все подряд, пока они не успели опомниться.

 — А по скольку им на рот оставлять? — поинтересовался Крутов.

 — Ничего не оставлять, у них все равно где-нибудь запас припрятан, не такие уж они простые, как Вы думаете, а пролетариат, движущая сила революции, голодает, вот о чем надо думать.

 Не успел Коган договорить, как вдали, словно гром, прогремел колокол, а потом зачастил тревожно и гулко, всколыхнув тишину полей и перелесков.

 — Набатом бьет, — заметил Крутов. — Это не к службе, что-то у них стряслось, пожар, может.

 — Думаю, Ваши такие «простые мужики» о нашем приближении предупреждают, контра, — и Коган зло выругался. — Только как они нас издали увидели? Распорядись, товарищ Крутов, ускорить передвижение.

 А увидел отряд продразверстки Степан. Прибрав в алтаре, почистив семисвечник и заправив его лампадным маслом, разложил облачение отца Петра и решил подняться на колокольню. Любил он в свободные часы полюбоваться с высоты звонницы, откуда открывалась удивительная панорама перелесков и полей, на окрестности села. С собой брал всегда полевой бинокль — подарок отца. Отец вернулся с фронта как раз на Рождество, а на третий день у Степана День Ангела, в празднование памяти его небесного покровителя первомученика и архидиакона Стефана. После службы, когда все пришли домой и сели за именинный пирог, отец достал бинокль.

 — На, Степка, подарок — трофейный, немецкий, четырнадцатикратного приближения. Будет тебе память обо мне.

 С тех пор Степан с биноклем никогда не расставался, даже когда изгнанный из монастыря красными, скитался голодный, все равно не стал отцов подарок менять на хлеб.

 Любуясь с колокольни окрестностями, Степан заметил вдали за перелесками на холме какое-то движение, он навел бинокль и аж отшатнулся от увиденного: остроконечные буденовки, сомнений не было — красные. «Наверное, продразверстка, о которой говорил Никифор Акимович». Первый порыв был бежать вниз предупредить, но время будет упущено: пока все село обежишь, они уж тут будут. Рука машинально взялась за веревку большого колокола. Степан перекрестился и ударил в набат. Он видел сверху, как выбегают из изб люди и растерянно озираются, многие с ведрами и, не видя пожара, бегут к церкви. Убедившись, что набат позвал всех, Степан устремился вниз по ступенькам с колокольни, навстречу ему, запыхавшись, бежали отец Петр и Никифор Акимович.

 — Ты что, Степан, белены объелся? — закричал отец Петр.

 Степан рассказал об увиденном.

 — Значит, так, мужики, — коротко распорядился Никифор, — хлеб — в сани, сколько успеете, — и дуйте за кривую балку к лесу, там схороним до времени.

 Въехав в село и наведя следствие, Коган распорядился посадить отца Петра и Степана под замок в сарай и приставить к ним часового. Прилетел на взмыленной лошади Крутов.

 — Ну, Илья Соломоныч, гуляем и отдыхаем.

 — Да ты что, товарищ Крутов, издеваешься, под Ревтрибунал захотел?! — вспылил Коган. — Сорвано задание партии: хлеба наскребли только на одни сани.

 — Да не горячись ты, Соломоныч, договорить не дал, нашелся весь хлеб, за оврагом он. Надо звонарю спасибо сказать, помог нам хлеб за нас собрать, — загоготал Крутов.

 — Кому спасибо сказать — разберемся, а сейчас вели хлеб привезти и под охрану.

 После уж примирительно спросил:

 — Как это тебе так быстро удалось?

 Крутов, довольно хмыкнув, похлопал себя по кобуре:

 — Товарищ маузер помог, кое-кому сунул его под нос — и дело в шляпе.

 Когда уже сидели за столом, Крутов, опрокинув в рот стопку самогона и похрустев бочковым огурчиком, спросил:

 — А этих попа с монашком отпустить, что ли?

 Коган как-то задумался, не торопясь и не обращаясь ни к кому, произнес:

 — Этот случай нам на руку, надо темные крестьянские массы от религиозного дурмана освобождать. Прикажите привести попа, будем разъяснительную работу проводить.

 Когда отца Петра втолкнули в избу, он перекрестился на передний угол и перевел вопросительный взгляд на Крутова, считая его за главного. Коган, прищурив глаза, презрительно разглядывая отца Петра, заговорил:

 — Мы вас не молиться сюда позвали, а сообщить вам, что губком уполномочил вас, саботажников декрета Советской власти о продразверстке, расстреливать на месте без суда и следствия.

 — Господи, да разве я саботажник? Степка — он по молодости, по глупости, а так никто и не помышлял против. Мы только Божью службу правим, ни во что не вмешиваемся.

 — Ваши оправдания нам ни к чему, вы можете спасти себя только конкретным делом.

 — Готов, готов искупить вину, — обрадовался отец Петр.

 — Вот-вот, искупите. Мы соберем сход, и вы и ваш помощник пред всем народом откажетесь от веры в Бога и признаетесь людям в преднамеренном обмане, который вы совершали под нажимом царизма, а теперь, когда Советская власть дала всем свободу, вы не намерены дальше обманывать народ.

 — Да как же так, — забормотал отец Петр, — это невозможно, это немыслимо.

 — Вот идите и помыслите, через полчаса дадите ответ.

 — Иди, поп, да думай быстрей! — заорал изрядно захмелевший Крутов. — А то я тебя, контру, лично шлепну и твою попадью, и вообще всех в расход пустим.

 Отец Петр вспомнил заплаканную матушку и деток, сердце его сжалось, и он закричал:

 — Помилуйте, а их-то за что?

 — Как ваших пособников, — пронизывая колючим взглядом отца Петра, тихо проговорил Коган.

 Но именно эти тихо сказанные слова на отца Петра подействовали больше, чем крик Крутова. Он осознал до глубины души, что это не пустые обещания, и сердце его содрогнулось.

 — Я согласен, — сказал он упавшим голосом.

 — А ваш юный помощник? — спросил Коган.

 — Он послушный, как я благословлю, так и будет.

 — Кравчук, — обратился Коган к одному из красноармейцев, — собирай народ, а этого, — ткнул он пальцем в сторону отца Петра, — увести до времени.

 Ошарашенный и подавленный отец Петр, когда его привели в сарай, молча уселся на бревно и, обхватив голову руками, стал лихорадочно размышлять. В сознании стучали слова Христа: «Кто отречется от Меня перед людьми, от того и Я отрекусь перед Отцом Моим небесным». «Но ведь апостол Петр тоже трижды отрекся от Господа, а затем раскаялся, и я, как уедут эти супостаты, покаюсь перед Богом и народом, Господь милостивый — простит и меня. А то как же я матушку с детьми оставлю, а могут и ее… Нет, я не имею права распоряжаться их жизнями».

 Степан сидел в стороне и молился. На душе его было светло и как-то торжественно. Дверь сарая открылась.

 — Ну выходи, контра.

 Отец Петр встал и на ватных ногах пошел, продолжая на ходу лихорадочно размышлять, ища выход из создавшегося положения и не находя. Он увидел на крыльце того самого комиссара, который угрожал ему расстрелом, сейчас он размахивал руками, что-то громко говорил толпе собравшихся крестьян; подойдя ближе, отец Петр услышал:

 — Сегодня вы протянули руку помощи голодающему пролетариату, а завтра пролетариат протянет руку трудовому крестьянству. Этот союз между рабочими и крестьянами не разрушить никаким проискам империализма, который опирается в своей борьбе со светлым будущим на невежество и религиозные предрассудки народных масс. Но Советская власть намерена решительно покончить с религиозным дурманом, этим родом сивухи, отравляющим сознание трудящихся и закрывающим им дорогу к светлому Царству коммунизма. Ваш священник Петр Трегубов как человек свободомыслящий больше не желает жить в разладе со своим разумом и совестью, которые подсказывают ему, что Бога нет, а есть лишь эксплуататоры епископы во главе с главным контрреволюционером — патриархом Тихоном. Об этом он сейчас вам сам скажет.

 Мужики слушали оратора, понурив головы, и ровным счетом ничего не понимали, услышав, что Бога нет, встрепенулись и с недоумением воззрились на говорившего, а затем с интересом перевели взгляд на отца Петра, мол, что он скажет. Отец Петр, не поднимая глаз, проговорил: — Простите меня, братья и сестры, Бога нет, и я больше не могу вас обманывать. Не могу, — вдруг навзрыд проговорил он, а затем прямо закричал: — Вы понимаете, не могу!

 Ропот возмущения прокатился по толпе. Вперед, отстраняя отца Петра, вышел Коган.

 — Вы понимаете, товарищи, как трудно это признание досталось Петру Аркадьевичу, бывшему вашему священнику, он мне сам признался, что думал об этом уже давно, но не знал, как вы к этому отнесетесь.

 — Так же, как и к Иуде! — крикнул кто-то из толпы.

 Но Коган сделал вид, что не услышал этих слов и продолжил:

 — Вот и молодой церковнослужитель Степан думает так же, и это закономерно, товарищи; им, молодым, жить при коммунизме, где нет места церковному ханжеству и религиозному невежеству, — и он подтолкнул побледневшего Степана вперед:

 — Ну, молодой человек, скажите народу слово.

 Отец Петр, как бы очнувшись, понял, что он не подготовил Степана и должен сейчас что-то сделать. Подойдя с боку, он шепнул ему на ухо:

 — Степка, отрекайся, расстреляют, ты молодой, потом на исповеди покаешься, я дам разрешительную.

 К нему повернулись ясные, голубые глаза Степана, полные скорби и укора:

 — Вы уже, Петр Аркадьевич, ничего не сможете мне дать, а вот Господь может мне дать венец нетленный, разве я могу отказаться от такого бесценного дара? — и, повернувшись к народу, твердо и спокойно произнес: — Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси во истину Христос, Сын Бога Живаго, пришедый в мир грешныя спасти, от них же первый есмь аз...

 Договорить ему не дали. Коган, переходя на визг, закричал:

 — Митинг закончен, расходитесь! — и, выхватив револьвер, для убедительности пальнул два раза в воздух.
 Зайдя в избу, Коган подошел к столу, налил полный стакан самогонки и залпом осушил его.
 — Ого! — удивился Крутов. — Вы, Илья Соломонович, так и пить научитесь по-нашему.

 — Молчать! — взвизгнул тот.

 — Но-но, — угрожающе произнес Крутов. — Мы не в царской армии, а вы не унтер-офицер. Хотите, я шлепну этого сопляка, чтоб другим неповадно было?

 — Не надо, — успокаиваясь, сел на лавку Коган. — Ни в коем случае теперь как раз нельзя из него мученика за веру делать. Надо сломить его упрямство, заставить, гаденыша, отречься. Эта главная идеологическая задача на данный момент.

 — Что тут голову ломать, Илья Соломоныч?! — в прорубь этого кутенка пару раз обмокнуть, поостынет, кровь молодая, горячая — и залопочет. Не то что от Бога, от всех святых откажется, — засмеялся Крутов.

 — Хорошая мысль, товарищ Крутов, — похвалил Коган. — Так говорите, сегодня у них праздник Крещения? А мы устроим наше, красное крещение. Возьми двух красноармейцев понадежней, забирайте щенка — и на речку.

 — Брюханова с Зубовым возьму, брата родного в прорубь опустят, глазом не моргнут.

 Идя домой, отец Петр ощущал странную опустошенность, прямо как будто в душе его образовалась холодная темная пропасть без дна. Придя в избу, он с видом побитой собаки прошел по горнице и сел у стола на свое место в красном углу.

 Матушка подошла и молча подставила перед ним хлеб и миску со щами. Он как-то жалостливо, словно ища поддержки, глянул на нее, но супруга сразу отвернулась и, подойдя к печи, стала греметь котелками. Дети тоже не поднимали на него глаз. Младшие забрались на полати, старшие сидели на лавке, уткнувшись в книгу. Четырехлетний Ванятка ринулся было к отцу, но тринадцатилетняя Анютка перехватила брата за руку и, испуганно глянув на отца, увела его в горницу. Отцу Петру до отчаяния стало тоскливо и неуютно в доме. Захотелось разорвать это молчание, пусть через скандал. Он вдруг осознал, что затаенно ждал от матушки упреков и укоров в его адрес — тогда бы он смог оправдаться, и все бы разъяснилось, его бы поняли, пожалели и простили, если не сейчас, то немного погодя, но матушка молчала, а сам отец Петр не находил сил, чтобы заговорить первым, он словно онемел в своем отчаянии и горе. Наконец, молчание стало невыносимо громким, оно стучало, словно огромный молот по сознанию и сердцу. Отец Петр пересилил себя, вышел из-за стола и, бухнувшись на колени, произнес:

 — Простите меня Христа ради...

 Матушка обернулась к нему, ее взгляд, затуманенный слезами, выражал не гнев, не упрек, а лишь немой вопрос: «Как нам жить дальше?»

 Увидев эти глаза, отец Петр почувствовал, что не может находиться в бездействии, надо куда-то бежать, что-то делать. И еще не зная, куда бежать и что делать, он решительно встал, накинул полушубок и выбежал из дома. Ноги понесли его прямо через огороды к реке, туда, где сегодня до ранней зорьки он совершал Великое освящение воды. Дойдя до камышовых зарослей, он не стал их обходить, а пошел напрямую, ломая сухой камыш и утопая в глубоком снегу. Но, не дойдя до речки, вдруг сел прямо на снег и затосковал, причитая:

 — Господи, почто Ты меня оставил? Ты ведь вся веси, Ты веси, яко люблю Тя? — славянский язык Евангелия ему представлялся единственно возможным для выражения своих поверженных чувств.

 Крупные слезы потекли из его глаз, исчезая бесследно в густой, темной с проседью бороде. Пока он так сидел, сумерки окончательно опустились на землю. Отец Петр стал пробираться к реке. Выходя из камыша, он услышал голоса, остановился, стал присматриваться и прислушиваться. Яркий месяц и крупные январские звезды освещали мягким голубым светом серебристую гладь замерзшей реки. Крест, вырубленный во льду, уже успел затянуться тонким льдом, припорошенным снегом, только в его основании зияла темная прорубь около метра в диаметре. Около проруби копошились люди. Приглядевшись, отец Петр увидел двух красноармейцев в длинных шинелях, держащих голого человека со связанными руками, а рядом на принесенной коряге сидел еще один военный в полушубке и попыхивал папироской. Человек в полушубке махнул рукой, и двое красноармейцев стали за веревки опускать голого человека в прорубь. Тут сознание отца Петра пробило, он понял, что этот голый человек — Степка.

 Брюханов с Зубовым, подержав Степана в воде, снова вытащили и поставили его перед Крутовым. Полушубок был на нем расстегнут, шапка сидела набекрень, по всему было видно, что он был изрядно пьян.

 — Ну, — громко икнув, сказал Крутов, — будем сознавать сейчас, или вам не хватает аргументов? Так вот они, — и он указал пальцем на прорубь.

 Степан хотел сказать, что он не откажется от своей веры, но не мог открыть рот, все сковывал холод, его начало мелко трясти. Но он собрал все усилия воли и отрицательно покачал головой.

 — Товарищ командир, что с ним возиться? Под лед его на корм рыбам — и всех делов, — сказал Брюханов, грязно выругавшись.

 — Нельзя под лед, — нахмурился Крутов. — Комиссар ждет от него отреченья от Бога, хотя хрен мы от него чего добьемся. Помню, в одном монастыре игумену глаза штыком выкололи, а он знай себе молитву читает да говорит: «Благодарю Тебя, Господи, что, лишив меня зрения земного, открыл мне очи духовные видеть Твою Небесную славу». Фанатики хреновы, у них своя логика, нам, простым людям, непонятная.

 — Сам-то, Соломоныч, в тепло пошел, а нам тут мерзнуть, — заскулил Зубов и, повернувшись к Степану, заорал: — Ты че, гад ползучий, контра, издеваешься над нами?! — и с размаху ударил Степана по лицу.

 Из носа хлынула горячая кровь, губы у Степана согрелись и он тихо проговорил:

 — Господи, прости им, не ведают, что творят...

 Не расслышав, что именно говорит Степан, но уловив слово «прости», Крутов захохотал:

 — Видишь, прощения у тебя просит за то, что над тобой издевается, так что ты уж, Зубов, прости его, пожалуйста.

 Холодная пропасть в душе отца Петра при виде Степана стала заполняться горячей жалостью к страдальцу.

 Хотелось бежать к нему, что-то делать, как-то помочь. Но что он может против трех вооруженных людей? Безысходное отчаянье заполнило сердце отца Петра, и он, обхватив голову руками, тихо заскулил, словно пес бездомный, а потом нечеловеческий крик, скорее похожий на вой, вырвался у него из груди, унося к небу великую скорбь за Степана, за матушку и детей, за себя и за всех гонимых страдальцев земли русской. Этот вой был настолько ужасен, что вряд ли какой зверь мог бы выразить в бессловесном звуке столько печали и отчаянья.

 Мучители вздрогнули и в замешательстве повернулись к берегу, Крутов выхватил маузер, Брюханов передернул затвор винтовки. Вслед за воем раздался вопль:

 — Ироды проклятые, отпустите его, отпустите безвинную душу.

 Тут красноармейцы разглядели возле камышей отца Петра.

 — Фу как напугал, — облегченно вздохнул Зубов и тут же зло заорал: — Ну погоди, поповская рожа, — и устремился к отцу Петру.

 Брюханов с винтовкой в руках в обход отрезал отцу Петру путь к отступлению. Отец Петр побежал на лед, но, поскользнувшись, упал тут же вскочил и кинулся сначала вправо и чуть не наткнулся на Зубова, развернулся влево — а там Брюханов. Тогда отец Петр заметался, как затравленный зверь, это рассмешило преследователей. Зубов весело закричал:

 — Ату его!

 И покатываясь со смеху, они остановились. Зубов, выхватив нож и поигрывая им, стал медленно надвигаться на отца Петра. Тот стоял в оцепенении.

 — Сейчас мы тебя, товарищ попик, покромсаем на мелкие кусочки и пошлем их твоей попадье на поминки.

 Отцу Петру вдруг пришла неожиданно отчаянная мысль. Он резко развернулся и что есть силы рванул к той проруби, о которой преследователи ничего не подозревали, она уже затянулась корочкой льда и была присыпана снежком.

 Не ожидая такой прыти от батюшки, Зубов с Брюхановым переглянулись недоуменно и бросились следом. Тонкий лед с хрустом проломился под отцом Петром, и уже в следующее мгновение Зубов оказался рядом с ним в темной холодной воде. Брюханов сумел погасить скорость движения, воткнув штык в лед, но, упавшее на лед, его тело по инерции прокатилось по льду до самого края проруби. Зубов, вынырнув из воды с выпученными от страха глазами, схватился за край проруби и заверещал, что было сил:

 — Тону, тону, спасите, Брюханов, руку, дай руку Бога ради!

 Брюханов протянул руку, Зубов судорожно схватился за нее сначала одной рукой, а потом другой, выше запястья руки Брюханова. Тот, поднатужившись, стал уже было вытягивать Зубова, но подплывший сзади отец Петр ухватился за него. Такого груза Брюханов вытянуть не мог, но и освободиться от намертво вцепившегося в его руку Зубова тоже не мог и, отчаянно ругаясь, стал сползать в прорубь, в следующую минуту оказавшись в ледяной воде. Неизвестно, чем бы это все закончилось, не подоспей вовремя Крутов. Он подобрал валявшуюся винтовку и, взявшись рукой за ствол, ударил прикладом в лицо отцу Петру. Отец Петр, отцепившись от Зубова, ушел под воду.

 В следующую минуту Крутов вытянул красноармейцев на лед. Из-под воды снова показался отец Петр.

 — Господи, Ты веси, Ты вся веси, яко люблю Тя, — с придыханием выкрикнул он.

 — Вот ведь какая гадина живучая, — озлился Зубов. — Дайте я его сам, — и, взяв винтовку, ударил отца Петра, целясь прикладом в голову, но попал вскользь, по плечу.

 Отец Петр подплыл к противоположному краю проруби, ухватившись за лед поднапрягся, пытаясь вскарабкаться, непрестанно повторяя:

 — Ты веси, яко люблю Тя...

 — Ну ты, Зубов, ничего не можешь толком сделать, — осклабился Крутов и, достав маузер, выстрелил в спину уже почти выбравшегося отца Петра.

 Тот, вздрогнув, стал сползать в воду, поворачиваясь лицом к Крутову, глаза его выражали какое-то детское удивление. Он вдруг широко улыбнулся, проговорив:

 — Но яко разбойника помяни мя...

 Дальше он уже сказать ничего не мог, так с широко открытыми глазами и стал погружаться медленно в воду. Крутов как-то лихорадочно стал стрелять вслед уходящему под воду отцу Петру, вгоняя в прорубь пулю за пулей, выстрелил всю обойму. Вода в проруби стала еще темнее от крови.

 — И впрямь красное крещение, — пробормотал Крутов; сплюнув на снег и засунув маузер в кобуру, скомандовал: — Пошли в избу, выпьем за упокой души.

 — А с этим как? — кивнул в сторону Степана Зубов.

 — Пусть с ним комиссар разбирается, — махнул рукой Крутов.

 Степан лежал в горнице дома отца Петра, и матушка меняла ему холодные компрессы на лбу, он весь горел от жара. Вдруг Степан открыл глаза и зашептал что-то. Матушка наклонилась к нему, чтобы расслышать.

 — Что же, матушка, вы их в дом не приглашаете?

 — Кого, Степа? — стала озираться матушка.

 — Так вот они стоят у двери: мой папа, мама, отец Таврион.

 — Бедный мальчик, он бредит, — всхлипнула матушка.

 — Я не брежу, матушка, я просто их вижу: папа в белом нарядном мундире с Георгиевскими крестами, мама в белом платье и отец Таврион, тоже почему-то в белом, ведь монахи в черном только бывают. Вот и отец Петр с ними, значит, Господь его простил. Они зовут меня, матушка, с собой. Почему вы их не видите, матушка? Помогите мне подняться, я пойду с ними, — и Степан, облегченно вздохнув и улыбнувшись, промолвил:

 — Я пошел, матушка, до свидания.
 - До свиданья, Степа,- сказала, смахнув слезу, матушка и осторожно прикрыла веки больших голубых детских глаз, застывших в ожидании Второго и славного
 пришествия Господа нашего Иисуса Христа.

Живущий под кровом Всевышнего, под сенью Всемогущего покоится, говорит Господу: прибежище мое и защита мой, Бог мой, на Которого я уповаю!"
(Пс. 90, l-2)

Милосердый Господь принимает с любовью всякого приходящего к Нему. Одни, как нищие, останавливаются у порога Его дома и стараются наполнить корзину свою только крохами, и их Он не отпускает с пустыми руками. Другие довольствуются положением слуг; они живут в Его доме, стараются исполнять Его волю, имеют с Ним отношения, но, исполнив назначенный им труд, не отдыхают внутри жилища Его, а переходят к своим делам.

Есть, наконец, и дети Божии; эти всегда пребывают с Ним, они живут в Его присутствии, всегда у Него дома, знают сердце Его, и им Он говорит: "сын Мой, ты всегда со Мною, и все Мое - твое".

Пусть каждый спросит у себя, кто он - проситель, слуга или сын. Слова псалма написаны человеком, который "пребывает" с Господом. Нашел в Боге покой, удовлетворение души и родной кров. Лишь тот, кто ищет, - найдет этот кров, эту благодать, о которой всякий может сказать: "она будет моею, я взыщу усердно, пока не найду ее". Но нерадивое сердце этого никогда не достигнет. Господь призывает всех нас к Себе, как детей Своих, Он предлагает нам кров Свой и под сенью Своей дает успокоение. Поспешим же укрыться в этом верном пристанище от злого веяния соблазна, от бури сомнения, от греха, от искушения, и, пребывая в Нем, мы найдем мир и покой душам нашим.

Учитывая современную обстановку, рекомендуется проявлять осторожность при требованиях к детям, которые могут давать в ряде случаев не положительные, а отрицательные результаты.

Религия - есть соль. "Соль - добрая вещь", - сказано Христом. Но что бывает с пищей, если ее пересолить?

Поэтому в воспитании детей в наше время нужна осторожность и осмотрительность, а не строгая схема "диссертации", потому что в нашей жизни наблюдается следующее:

Ребенок встает утром в школу с трудом, как это бывает у большинства детей. Никакой физзарядки он не делает, но родители следят, чтобы он встал на молитву. Так пусть же молитва крошки будет проста, но горяча, идущая от сердца: "Господи! Я иду в школу! Помоги мне быть внимательным, быть прилежным, сообразительным. Сохрани меня от злых людей, от бед, от ошибок. Пошли мне. Господи, ангела святого, чтобы он мне помог и хранил меня. Я иду по Твоей воле, так благослови же меня, Господи!" И перекрести его благоговейно, пусть бежит малыш с сознанием, что идет исполнять дело, порученное ему Богом.

Но что мы наблюдаем на деле? Малыш наспех твердит заученные, непонятные ему молитвы, небрежно крестится, кладет поклоны и косится на часы. "Ах, как длинна эта молитва!" - думает он. Но сократить нельзя, его слушает бабушка. Вдруг телефонный звонок. Бабушка уходит. Какое счастье! Можно уйти поскорее, чтобы порезвиться с ребятами лишние минуты на школьном дворе. Малыш упустил длинный ряд поминальных молитв и имен, но зачем ему они? Он не знал этих людей, имена которых ему велено произносить, так не все ли равно для крошки, что ждет за гробом их души. "Да притом же они и так в раю, ведь бабушка говорит, что они были хорошие люди", - рассуждает он.

В школе ребята аппетитно завтракают сосисками, колбасой и т. д. А наш малыш смотрит на них с завистью и с осуждением: "Греховодники! Ведь сегодня пост!" Постепенно недоброжелательство к товарищам, рожденное завистью и осуждением, растет у малыша. Он охотно дерется с товарищами и слывет за "нервного" и "недотрогу". Но проходит некоторое время и вот малыш уже дома не всегда и не сразу слушает родителей. Его наказывают, и он боится уже этих наказаний. Приходится ему скрывать свои проступки, опоздания, лень, шалости; приходится обманывать мать и отца. Так за чем же дело стало? Он вскоре купит себе в буфете сосисок, ведь "они" не узнают; а Бог? "Да я покаюсь на исповеди, скажу в общем: "не слушался", ну и все. Батюшка отпустит. Бог простит".

Так понемногу внутренне дитя "отделывается" от строгости и подвигов религии и начинает чувствовать себя бодрее и веселее. А кто как не родители виновны в том, что иго стало ребенку непосильным и он стремится его сбросить? Лучше бы они дали ему возможность питаться наравне с другими, играть и гулять вместе с товарищами, чем вынудили дитя свое скрывать, обманывать, лукавить и лицемерно молиться!

То же происходит и с телевизором, и с книгами, "Грех" не впускается в дом, и поэтому дитя стремится уйти из дома и насладиться тем, чем живут его товарищи. Длинные, непонятные церковные службы часто тяготят детей, они вздыхают и думают про себя: "Опять праздник! Опять пост! Как счастлив сосед, который часто ходит в кино и смотрит дома ТВ! Скорее бы вырасти и бежать из дома!"

Но эти мысли ребенок носит в глубине души, никому не говоря, ибо знает, что последуют нотации, длинные внушения, а то и наказания. До поры, до времени, пока дитя боится ремня, оно терпит.

Но вот уже 13-14 лет, и сын стал выше матери ростом. "С ним сладу нет - переходный возраст", - жалуется мать. О, нет, дорогая, теперь он вырвался, но жажда этой свободы зрела в нем давно - с 5-6 лет, и теперь родителям уже не взять его в руки. Надо было в 7-8 лет узнать душу его, не журить и таскать за собой по церквам, а пойти навстречу желаниям ребенка: купить ему ТВ, отменить (не следовало бы и начинать) посты и молитвословия, ибо молитве-то настоящей его не научили.

Молитва есть беседа души с Богом, как с любящим Другом, а вашему сыну религия и Бог были преподносимы, как бесконечные ограничения, томления и страдания.

Вера, которая должна бы его окрылять и делать счастливейшим из людей, стала с детства его бичом, отнимающим радости жизни; он рассуждал так: "Из-за того, что я верующий, мне нельзя, как всем, смотреть телевизор, а как это интересно! Нельзя читать ряд книг, а все о них говорят, все рассуждают, кроме меня. Я какой-то отщепенец. Из-за длинных бесконечных церковных служб не хватает времени на спорт, на гулянье - вот я слаб и не закален, я стал из-за этого посмешищем для товарищей!

К тому же я не могу позвать к себе моих школьных друзей, не могу быть ни с кем откровенным: родители меня не понимают, а от друзей я вынужден скрывать свою веру, иначе меня засмеют".

Подросток становится мрачен, озлоблен и скрытен, отказывается вскоре от всех внешних проявлений веры: от постов, от молитв, от церкви. Ужас родителей нельзя передать, но этого следовало ожидать, с того дня, как они увидели скуку и тоску в глазах ребенка в ответ на их призыв к молитве и церкви.

"Диссертация" толкует о благодатных утешениях, которые должны заменить верующей душе земные блага. Но ведь до благодатных-то утешений надо дорасти! Дух-то Божий надо стяжать! Надо побороть в себе дурные наклонности, а борец-то должен быть прежде всего с умом. А ума-то как раз и нет у дитяти. Поэтому "иго" религии его тяготит и сломит, если оно возложено на него с детства и не осторожно, а со строгой требовательностью.

Надо бояться "пересолить" больше, чем недосолить.

Не всякой душе дано с детства ощущать веяние Духа Святого. Насильно благодать душе не привьешь. Если тот, кому даны четыре таланта, чувствует Бога и отраду пребывания с Ним с младенчества, то тот, кому даны лишь два, почувствует эту же благодать лишь на краю могилы, свершив уже свой жизненный путь, полный подвига.

Так не надо нагружать дитя всеми внешними формами религии, чтобы отрок не отбросил свои два таланта, не закопал их, решив, что пять ему все равно не приобрести, так стоит ли стараться приобретать четыре?

Но Господь дал второму ту же награду, что и первому, потому что у Него в "хозяйстве" нужны всякие сосуды - и глина, и металл, и фарфор, и хрусталь.

Так и у всякого своя мерка на молитву, лишь бы она шла от сердца и горела любовью к Богу, чтобы религия была юной душе отрадой, опорой, руководством в жизни, а не тяжким бременем, мешающим идти.

Помоги Бог воспитателям, поистине мудрость "змеиная" нужна им, о чем да просят они Бога усердно и горячо.

Нельзя подходить всегда лишь схематично к вопросу воспитания детей.

Надо учитывать наследственность и то, что сами родители - грешные люди. Ведь в притче Своей Господь сказал: одному дано пять талантов, другому - два, иному - один. Если требовать с ребенка, которому дано два, то же, что с того, кому дано пять, то воспитатель промахнется: сломится его душа от излишнего напряжения.

А статьи "диссертации" написаны так, как будто родители уже святы и должны быть святы их плоды. На самом-то деле родители сами без конца падают (греховно), и дети с пеленок видят вокруг себя грех. Так как же их наказывать тем, кто сам не мог искоренить грех в себе и сам испортил свое дитя?

Не услышим ли мы голос Господа: "Сначала вынь бревно из своего глаза..."

Поэтому основное внимание родителей должно быть направлено на свой духовный рост, на воспитание себя самого.

Кто себя не сумел воспитать, как сумеет воспитать другую душу? До семи лет, пока ребенок слов не понимает, его можно заставить силой повиноваться, т. е. применить наказание. Но в отроческом возрасте надо действовать лишь убеждением, иначе будет одно зло: кончится дружба между воспитателями и детьми, кончится и влияние старших. Надо твердо помнить: "Насильно мил не будешь". Если ребенок не любит отца и мать, то зря они стараются подбирать ему книги, общество и т. п. Он ускользнет от их влияния. Поэтому прежде всего надо беречь любовь и уважение к себе детей. Потеряв это - потеряешь и детей.

Поэтому можно зачастую и сделать ослабление к своим требованиям, т. е. быть снисходительными и прощать, как и Христос прощает нас.

Бог - есть Любовь.

Если нарушен этот принцип - нарушено все в семье. Напрасны тогда иконы, лампады, посты, кресты, духовное чтение и молитвословия. Нет любви в семье - значит нет среди нас и Бога. А любовь не раздражается, не гордится, не ищет своего. А в какой семье нет подобного греха? Дети все чувствуют, чувствуют и уход благодати из семьи. Остается внешнее, без внутреннего содержания. Соль, потерявшая силу.

Слава Богу, что у нас есть Таинство покаяния, после которого надо начинать все сначала.

Прежде всего надо воззвать к Богу и попросить Его от всей души помочь подняться из той пропасти, в которой мы и находимся. А с ребенком нужно идти нога в ногу: вникать в его желания, объяснять их ему, помогать разбираться в картине, в книге, в жизни, указать, к чему что ведет, ибо грех в жизни часто украшен красивой, обольстительной оболочкой, а потому сильно влечет немудреную простую душу ребенка. Пусть лучше дети смотрят фильмы дома, чем на стороне, ибо дома есть родители. Если запрещать то, что дети желают, то они начнут обманывать, и один грех повлечет за собой другие. Наказание отшатнет детей окончательно, и все слова родителей будут "как об стенку горох".

Родителям надо учитывать, что враг беспрестанно сеет плевелы в душе неокрепшей, неразумной, податливой.

Поэтому надо засевать самим душу, интересоваться всем, чем интересуются дети и помогать им разбираться, что на пользу душе, а что во вред. Поэтому главное - контакт с детьми и добрая совесть перед Богом.

Родителям всегда надо учитывать, что душа изменчива и всю жизнь свою способна принимать как хорошие семена, так и плохие. Что касается "духовных радостей", то до этих радостей надо детям еще дорасти духовно, а пока надо дать им доступную радость.

 Жизнеописание равноапостольной святой мироносицы Марии Магдалины

Святая равноапостольная Мария Магдалина

Великая равноапостольная святая мироносица Мария Магдалина, особенно прославившаяся в Церкви христианской своею пламенною, непоколебимо самоотверженною любовью к Господу Иисусу Христу, была родом из богатого в то время города Магдалы, который находился в Галилейской области Палестины, на берегу озера Геннисаретского, или иначе моря Галилейского, между городами Капернаумом и Тивериадою. По происхождению из города Магдалы святую равноапостольную Марию и называют Магдалиною, для отличия ее от прочих благочестивых жен, упоминаемых в Евангелии с именем Марии.

Равноапостольная святая Мария Магдалина была истою галилеянкою. А галилеянин, галилеянка в проповеди и утверждении христианства означает очень много особенного. Галилеянином звали Самого Христа Спасителя (Мф.26:69), так как Он с младенчества рос и жил и потом много проповедовал в Галилее, и даже в четвертом веке греко-римский император Юлиан Отступник умер (в 363 г.) со словами, обращенными ко Христу:

— Ты победил меня, Галилеянин!

Первозванные Апостолы Христовы, которые навсегда оставались самыми близкими к Спасителю, все были галилеянами, исключая одного только Иуды Искариота-предателя не галилеянина. При явлении, после Воскресения, Христа Спасителя на горе в Галилее многочисленному сонму (более 500) верующих, большинство их состояло из галилеян, ходивших за Господом во время Его проповеди по Галилее, слушавших Его учение, бывших свидетелями Его чудес и на себе испытавших благость милосердного Целителя Иисуса]. И как вообще галилеяне воспринимали и распространяли учение Христово ревностнее иудеев прочих областей Палестины, поэтому в начале всех последователей Христа Спасителя называли «галилеянами» (Деян.1:11). Галилеяне же также много и резко отличались от иудеев прочих областей Палестины, как контрастно отличалась природа Галилеи от южной Палестины. В Галилее природа была жизнерадостна и население живое, простое; в Палестине южной — бесплодная пустыня и народ, не желающий признавать ничего, кроме буквы и формы правил. Жители Галилеи охотно воспринимали идеи духа закона; у иудеев же иерусалимских господствовала одна рутинная внешность. Галилея стала родиною и колыбелью христианства; Иудея была иссушена узким фарисейством и близоруким саддукейством. Галилеяне были пылки, отзывчивы, стремительны, благодарны, честны, храбры, — были восторженно религиозны, любили слушать поучения о вере и о Боге, — были откровенны, трудолюбивы, поэтичны и любили греческое мудрое образование… И Мария Магдалина, исцеленная Христом Спасителем, проявила в своей жизни много прекрасных отличительных свойств своих родичей галилеян, первых и ревностнейших христиан.

Относительно первой части жизни святой равноапостольной Марии Магдалины известно только то, что она была подвержена тяжкому, неизлечимому недугу, была одержима, по евангельским словам, «семью бесами» (Лк.8:2). Причина и обстоятельства возникновения этого ее несчастья неизвестны. Но святое Евангелие и отцы Церкви Христовой поучают, что такие особенные тяжкие страдания Провидение Божие допускает для того, чтобы «явились дела Божии», то есть чтобы явились особенные действия Божии в отношении к людям и особенные действия, совершаемые Богом чрез Мессию Христа, каково в настоящем случае исцеление от бесов, для славы Бога и Христа и для духовного просвещения, для спасения Марии Магдалины. По учению Христа Спасителя о подобных обстоятельствах следует полагать, что Мария Магдалина была одержима бесами не по причине грехов ее, или родителей ее, а Провидение Божие допустило это для того, чтобы Господь Иисус Христос явил дело Славы Божией, явил великое чудо исцеления Марии Магдалины, просветления ее ума, привлечения ее к вере во Христа Спасителя и к вечному спасению. Причина же тяжкого страдания Марии Магдалины от бесов, как причины и других неведомых, непостижимых для человека действий и попущений Божиих в отношении людей, заключается в мировых тайнах премудрости Божией, которых люди не могут постигнуть. Не страдая столь тяжко и неизлечимо, Мария Магдалина могла бы или вовсе оставаться в стороне от дела Христа Спасителя, или же относиться к чудесам Христа Богочеловека с любопытством и удивлением, но без живой и спасительной веры, и она не возвысилась бы до той высшей, ничем непоколебимой любви к Господу, за которую она была утешена явлением воскресшего Христа Спасителя прежде даже всех ближайших Его Апостолов (Мрк.16:9; Иоан.20:16). Но беспомощная в страданиях, не могла галилеянка Мария Магдалина быть равнодушна к слуху о Чудотворце, «исцеляющем всякую болезнь и всякую немощь в людях» (Мф.9:35). И вот она спешит найти этого Чудотворца, делается самовидицею, как «многих исцелил Он от болезней и недугов, и от злых духов, и глухих, и слепых, и хромых, и прокаженных, и мертвых воскресил» (Лк.7:21,22; Мф.11:5 и проч.), — и Мария пламенно верит в Его всемогущество, прибегает к Его Божественной силе, просит себе исцеления и, по вере, получает просимое: мучительная сила злых духов оставляет ее, она освобождается от порабощения бесам и жизнь ее освящается Божественным сиянием ее Исцелителя, Которому Мария Магдалина вполне себя и посвящает, как пылкая благодарная галилеянка.

С тех пор душа Марии Магдалины воспылала самою благодарною и преданною любовью к ее Спасителю Христу, и она уже навсегда присоединилась к Избавителю Своему, всюду следовала за Ним, чтобы воспринимать Его спасительные наставления и пользоваться каждым случаем служить Божественному Исцелителю своему. А по тогдашним земным обстоятельствам, в которые поставил Себя Христос, как Сын Человеческий, Он нуждался в служении и материальном Ему и делу Его. Ведь Христос родился в бедности в пещере, в которую в Вифлееме загоняли домашний скот и колыбелью Его там были простые ясли (Лк.2:7,12,16). Мать Его в жертву, полагавшуюся за новорожденного, могла принести в храм Божий только двух молодых голубей по семейной бедности (Лк.2:24). В маленьком Галилейском городке Назарете Христос до 29 лет жил так же в бедности, как усыновленный член семьи простого плотника. И во время проповеди Евангелия Царствия Божия, для того, чтобы в деле исполнения великой миссии Богочеловека было возможно меньше препятствий, Христос оставил совсем в стороне отношения к семье Своего усыновителя Иосифа (Мф. 12:46—50; Мрк.3:31—35; Лк.8:19—21), в которой воспитывался, и всякие попечения о Своем материальном благополучии и личной собственности. Поэтому Христос не имел никакого имущества, кроме носильной одежды странствующего галилейского учителя веры, так что, после трех лет Его общественного служения, Христос оценен был только в тридцать сребреников, то есть около 30 рублей, что составляло тогда в Палестине цену за самого бедного неимущего из рабов (Мф.26:15). На земле, которую Он пришел спасти, Христос не владел никаким клочком земли, никаким домом.

— Лисицы имеют норы и птицы гнезда, а Сын Человеческий не имеет, где преклонить голову (Мф.8:29), — сказал Сам Христос.

Без жилища и имущества и обыкновенная пища Спасителя состояла, как пища самого простого бедного галилеянина, из ячменного хлеба да изловленной в Галилейском озере и сваренной в кипятке там же на берегу рыбы, а по временам из куска дикого меда, который жители свободно собирали. Укор же лукавых фарисеев, что Сын Человеческий «любит есть и пить вино» (Мф.11:19), относился к тому, что Христос не отказывал разделять трапезу приглашавших Его, как общественного учителя, так как учители там пользовались гостеприимством (Лк., гл. 5,7 и 10). И хотя Апостолы и некоторые последователи Христа владели небольшим имуществом, — у Апостола Петра был дом в Капернауме, у Иоанна В Иерусалиме, — а другие почитатели Христа занимались некоторыми промыслами и имелся у них общий денежный ящик (Иоан.12:6; 13:29) для оплаты расходов на насущные потребности, на вспомоществование другим бедным и на милостыню нищим. Но даже небольшие суммы на крайние необходимости не всегда бывали там у них в наличности. Так что когда иудейские сборщики ничтожной подати на храм пришли к Апостолу Петру и сказали:

— Учитель ваш не даст ли дидрахмы (только около 40 копеек), — то ни у Христа Учителя, ни у учеников Его не оказалось подобной ничтожной суммы!.. (Мф.17:24—27)

А между тем о Христе и чудесах Его «шел слух по всей Сирии; и приводили к Нему всех немощных, одержимых различными болезнями, и припадками, и бесноватых, и лунатиков, и расслабленных, и Он исцелял их. И следовало за Ним множество народа из Галилеи, и десятиградия, и Иерусалима, и Иудеи, и из-за Иордана» (Мф.4:25; Лк.6:17; Мрк.3:7—8). И среди этого множества всякого народа из разных отдаленных местностей находилось много бедных, нуждающихся не только в пище, а даже и в одежде…

Так вот по всему этому-то многие благочестивые жены, которые исцелены были Христом от тяжких болезней и имели достатки от своих имущественных средств, сопутствуя своему Благодетелю в хождении Его с проповедью Евангелия, «служили Ему имением своим» (Лк.8:3), то есть, в случаях нужды, уплачивая расходы по насущным потребностям бедных, сопутствовавшим их Спасителю и, по указанию Его, оказывали необходимые пособия нуждающимся в материальной помощи. Из таких благодарных жен Евангелист Лука называет Марию Магдалину первою (Лк.8:2), потому что она первая подала другим пример такого признательного служения делу Богочеловека, или же она преимуществовала пред всеми прочими усердием в этом святом деле. А бескорыстное, ревностное их служение Христу Спасителю в то время, когда «Он не имел, где головы приклонить», и от большинства людей видел холодность, удивление или вражду, — было отрадно Господу Иисусу, много утешало Его сред постоянных трудов и частых оскорблений.

Особенно замечательна при этом была чрезвычайная стойкость и необыкновенное мужество, с которыми относилась святая Мария Магдалина к своему Избавителю. И не смотря на всякие препятствия и страшные опасности, даже в тяжкие дни и часы жестоких страданий Христа, Мария Магдалина явила себя мужественнее и преданнее Апостолов до того, что, когда почти все и Апостолы, не смотря на обещания свои умереть с Господом, побеждены были страхом от врагов Господних, «бежали» (Мф.26:56) и скрылись, — Мария Магдалина любовью победила страх и непоколебимостью своего участия к Страдавшему старалась смягчить тернистый путь, каким Он шел для спасения мира. Жестокие страдания Спасителя, распятого на кресте, усугубляли вызывающие наглые глумления иудейских первосвященников, книжников и старейшин, которые, не довольствуясь исполнением их гнусного мщения, находясь близ креста Распятого Христа, насмешливо высказывали бессовестные и дерзкие упреки Невинному Страдальцу, говоря:

— Других спасал (от смерти), а себя не может спасти. Пусть спасет Себя, если Он Христос, Царь Израильский, пусть теперь сойдет со креста, чтобы мы видели и уверуем в Него (Мф.27:41—43; Мрк.15:31—32; Лк.23:35)…

Также и воины римские ругались над ним и, подходя, говорили:

— Если Ты Царь Иудейский, спаси Себя (Лк.23:36—37)…

И разбойники, распятые с Ним, ругались над Ним и, злословя Его, один сказал:

— Если Ты Христос, спаси Себя и нас (Мф.27:44; Лк.23:39)…

И проходящие из толпы, злословили Его, кивая головами своими и говоря:

— Э, разрушающий храм и в три дня созидающий, если ты Сын Божий, сойди со креста (Мф.27:39—40; Мрк.15:29—30)…

И вот когда таким образом глупость и дикость толпы с низкой злобой иудейских старейшин окружали Распятого Христа, — мученический взор Его с утешением замечал слезы благочестивых женщин, между которыми Мария Магдалина была «из первых же» (Мф.27:55—56; Мрк.15:40; Лк.23:27). В этих сострадательных слезах как бы блеснул для Сына Человеческого луч света среди мрачного царства греха и этот луч от благодарных женщин утешил Невинного Страдальца свидетельством еще не в конец испорченной природы человеческой.

День великого искупления Богочеловеком падшего человечества был ясный. Время было уже около полудня, и по еврейскому названию времен дня, был час шестой (Лк.23:44; Мф.27:45; Мрк.15:43). Но вот в этот ясный полдень «меркнет солнце и делается тьма» до часа девятого, то есть, по современному названию часов дня, до третьего часа пополудни (Мф.27:45; Мрк.15:33; Лк.23:44). Страшное, величественное, внушительное небесное знамение — угасание солнца, тьма, обнявшая всё земное, среди полуденного яркого света, тяжело сдавила хулителей Невинного Христа, привела их в ужас и молчание. Знакомые же почитатели Распятого, сначала стоявшие вдали и смотревшие(Лк.23:49; Мф.27:55; Мрк.15:40), приблизились к Страдальцу, окружили крест Его и из них Евангелист называет Марию Магдалину опять первою (Мф.27:56; Мрк.15:40). Таким образом Мария Магдалина у ног Христа Спасителя не только чудотворца, прославляемого и воспетого младенцами, но и у ног Иисуса Назарянина, униженного, обесчещенного, позорно распятого, оставленного даже Его Апостолами!..

И после смерти Исцелителя Своего Мария Магдалина не покидает Его: она сопровождала перенесение тела Его Иосифом Аримафейским и Никодимом от креста ко гробу, была при погребении Его, смотрела, где полагали Христа (Мф.27:61; Мрк.15:47) и когда, чтобы отдать честь по закону Божию наступающему уже великому празднику Пасхи, оставила погребенное Его тело, то пламенная благодарная любовь Марии Магдалины в глубокой скорби открыла ей источник утешения. Любовь внушила ей желание оказать и с ее стороны возможную последнюю честь уничиженному иудеями ее Спасителю. Она покупает миро и ароматы (Лк.23:56), чтобы помазанием тела погребенного Христа воздать Ему, по еврейскому обычаю, возможную почесть.

Предприятие это, давшее Марии Магдалине наименование еще и мироносицы, принадлежало ей, так как два Евангелиста поставляют ее опять первою, между некоторыми другими женами, ей последовавшими в нем, а третий — только одну ее (Мф.28:1; Мрк.16:1; Иоан.20:1) и именует в этом благородном деле.

И вот среди ночного еще сумрака (Иоан.20:1), первого дня недели, после скорбной Субботы, среди опасности от озлобленных иудеев, уже покушавшихся наложить руки на учеников Христовых, и в то время, когда Апостолы Распятого с разбитою душою заперлись в своем помещении, — Мария Магдалина с некоторыми благочестивыми женами, презирая угрожающую опасность, бесстрашно идет ко гробу Спасителя, неся ароматы и миро (Лк.23:56; Мрк.16:1), приготовленные для помазания тела Христова, чтобы оказать Почившему последнюю дань любви и почитания. О страже, приставленной иудеями к пещере гроба Христова, и о запечатании первосвященниками входа в нее Мария Магдалина не знала, так как всё это произошло уже после удаления всех почитателей Иисуса из сада (Мф.27:62—66) Иосифа Аримафейского. Но теперь, на пути из Иерусалима к пещере гроба Христова, Мария Магдалина вспомнила, что вход в ту пещеру был закрыт Иосифом и Никодимом таким большим, тяжелым камнем, которого не в силах отвалить от входа ни она, ни спутницы ее. И вот, в смущении об этом препятствии, мироносицы говорят между собою:

— Кто отвалит нам камень от дверей гроба?.. (Мрк.16:3)

Размышляя об этом, Мария Магдалина, опередя прочих мироносиц и подойдя ближе к пещере гроба, взглянув, вдруг видит, что, смущавший ее камень уже отвален от входа в пещеру… (Иоан.20:1; Мрк.16:4).

У иудеев того времени, камень, закрывавший доступ ко гробу умершего, считался неприкосновенным, как бы освященным. И отваление камня от входа в пещеру гроба Христова показывало, что с телом Погребенного там произошло что-то особенное. Что же именно? — Проще и прежде всего была мысль, что тело Иисуса взято кем-либо из этой пещеры Иосифа Аримафейского и могло быть положено в другом месте. И эта мысль, лишиться возможности воздать Ему последнюю честь, столь поразила Марию Магдалину, что она немедля же, не входя в пещеру, побежала назад в Иерусалим, чтобы известить Апостолов Петра и Иоанна о случившемся при гробе Христовом. Она была уверена, что, извещенные ею, Апостолы примут самое деятельное участие в разыскании тела Иисуса:

— Унесли Господа из гроба и не знаем, где положили Его, — говорит она Апостолам (Иоан.20:2).

И действительно ревностнейшие Апостолы Петр и Иоанн тотчас пошли ко гробу. Они побежали оба вместе; но Иоанн бежал скорее Петра и пришел ко гробу первым; наклонившись, он увидел лежащие пелены, но не вошел в пещеру гроба. Вслед за ним приходит Симон Петр, входит во гроб и видит пелены лежащие и плат, который был на главе Иисуса, не с пеленами лежащий, но особо в другом месте, — и всё сложенное в порядке. Тогда вошел и Иоанн, увидел, и, молча, уверовал, что Христос воскрес; так как если бы кто перенес тело Иисуса в другое место, то сделал бы это, не обнажая его равно как если бы кто похитил его, то не стал бы заботиться о том, чтобы снять плат, свить его и положить на другом месте, но взял бы тело в том виде, в каком оно лежало; да и смирна с алоем, употребленные Никодимом при погребении Христа, очень крепко приклеивают пелены к телу, — поясняет святой Иоанн Златоуст (Иоан.20:3—9)… — Но не с одинаковым чувством отошли Апостолы от опустевшего гроба своего Учителя: Петр, вместо веры, только с удивлением «пошел назад, сам в себе дивясь происшедшему» (Лк.24:12)…

Когда в таком еще смутном и слабом настроении Апостолы ушли от опустелого Гроба Христова, к нему возвратилась опять Мария Магдалина. Дойдя до пещеры Гроба, она стала плакать и, безутешно скорбя, наклонилась (Иоан.20:11) в низкий вход пещеры, чтобы еще взглянуть туда, где был погребен ее Спаситель. И там видит, в белом одеянии сидящих, двух ангелов, одного у главы и другого у ног, где лежало тело Иисуса. И они говорят ей:

— Жена, что ты плачешь?

Мария отвечает им:

— Унесли Господа моего и не знаю, где положили Его!

Горе Марии было столь велико, что она не сообразила, что с ней говорят не люди, а ангелы, принявшие вид людей для облегчения ее горя светлым торжественным праздничным своим видом на месте печального погребения Христа, и она отвечает им всё теми же словами, какими говорила Апостолам об исчезновении из Гроба тела Христова. А ангелы, торжественным светлым явлением своим подготовляя Марию Магдалину к возвещению дивного воскресения Христова, однако не говорят ей, как прочим мироносицам, что Тот, Кого она с такою ревностью разыскивает, славно воскрес, потому что Господу угодно было причислить саму Марию Магдалину к непосредственным вестникам Воскресения Христова.

И вот в то время, когда Мария Магдалина в ответе своем ангелам поведала им причину своего плача, Христос Спаситель внезапно появился позади Марии, отчего ангелы приняли особо почтительное к Нему положение; Мария же Магдалина, заметя в них перемену, обратилась назад и увидела «Иисуса стоящего, но не узнала, что это Иисус» (Иоан.20:14). — Тягота горестных мыслей, обильные слезы мешали ей хорошо рассмотреть Стоящего позади нее, да, очевидно, и Самому Христу Спасителю не угодно было, чтобы она сразу узнала Его, как не вдруг открыл Он Себя Эммаусским путникам (Лк.24:13—32), и теперь Мария Магдалина приняла Его за садовника (Иоан.20:15) сада Иосифа Аримафейского, в котором помещалась эта пещера святого Гроба.

Не узнанный же Мариею Магдалиною, Христос говорит ей:

— Жена, что плачешь? Кого ищешь?

Слыша в этих словах сострадательное участие к ее скорби, Мария отвечает доверчивою просьбою:

— Господин, если ты вынес Его, скажи мне, где ты положил Его, и я возьму Его (Иоан.20:15).

Как много самоотверженной любви и глубочайшей преданности выразила Мария Магдалина в этих кратких и простых словах! Она не называет предполагаемому садовнику Иисуса Христа Его именем, а только говорит «Его»… Она столь высоко чтила своего Учителя сама, что полагает и другие должна знать Его и Им интересоваться. Она умоляет мнимого садовника открыть ей, куда унесено тело Иисуса, так как садовник этого сада должен был знать тайну исчезновения этого тела из гробницы Иосифа. Похищение не могло произойти без его ведома, потому что ему был поручен этот сад. А если бы сам Иосиф, владелец сада, переложил бы тело в другое место, то это также не могло бы совершиться без ведома садовника. И Мария Магдалина просит у этого садовника указания места нахождения тела Христова, чтобы ей взять Его:

— Я возьму Его, — говорит она.

При безмерной любви к Господу Мария совсем забывает о своих слабых силах и надеется взять и унести сама тело своего Спасителя. Усердие и любовь ее так велики и пламенны, что она считает себя чрезмерно сильною. И не получая быстрого ответа на свой живой вопрос, Мария Магдалина, как свойственно очень обеспокоенному человеку, опять обратилась в сторону ангелов, желая, может быть, от них слышать что-нибудь об Иисусе, или, чтобы узнать причину, побудившую их принять особенно благоговейное положение. Господь же, тронутый высотою и силой ее любви, уже знакомым Марии благодатным голосом, называет ее по имени:

— Мария! (Иоан.20:16)

Теперь Мария Магдалина услышала тот памятный на всю жизнь голос ее Спасителя, силою которого Он изгнал из нее толпу бесов, — тот небесный голос, который проникал и оживлял всякую душу, — тот дивный голос, который услаждал души слушателей Его небесным блаженством. И Мария почувствовала теперь близкое присутствие Божественного Учителя, в Котором заключались все блага ее, всё ее счастье, и несказанная радость наполнила всю душу Марии. От полноты счастья она не могла говорить и, опять обратясь к Господу, просветленным взором узнала Его и, с восторгом воскликнув только одно слово: «Учитель!» (Иоан.20:16) — бросилась к ногам Христа Спасителя…

В радостном восхищении Мария Магдалина еще не могла себе представить и сознать всего величия Христа Воскресшего. И потому Господь, чтобы просветлить ее помышления и научить об изменении чрез воскресение уже и плоти Его, кротко сказал ей:

— Не прикасайся ко Мне (Иоан.20:17), ибо Я еще не восшел к Отцу Моему.

Мария Магдалина восторженно выразила поклонение человечеству своего и Спасителя и Учителя, а Христос, запрещением ей прикасаться, возвышает, освящает ее помышления, научает более благоговейному обращению и дает разуметь Марии Магдалине, что время для теснейшего духовного общения с ним настанет тогда, когда Он совсем скроется от чувственных очей Своих учеников и взойдет на небо к Богу Отцу Своему. А так как и прочие ученики Христовы, при вести о воскресении Его, могли подумать, что теперь Он уже навсегда с ними на земле и, быть может, осуществит народные мечты о великом иудейском земном царстве, то Христос Спаситель посылает Марию Магдалину предостеречь их от таких мыслей и мечтаний. Удостоверяя теперь Апостолам Воскресение Христово ясным созерцанием ею Воскресшего и Его речью, она посылается Господом возвестить им, что Христос уже не долго будет на земле, что Ему с самым прославленным телом надлежит вскоре взойти к Богу Отцу. Но, чтобы весть об этом удалении не привела их в смущение и скорбь, Господь повелевает Марии Магдалине сказать ученикам Его, что Отец Его, к Которому Он восходит, есть вместе и их Отец, милостиво называя их при этом Своими братиями:

— Иди к братиям Моим и скажи им: восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему и к Богу Моему и Богу вашему… (Иоан.20:17)

Сказав так, Христос стал невидим. А обрадованная, осчастливленная Мария Магдалина идет и возвещает всё (Иоан.20:18), случившееся с нею Апостолам Христовым, и с восторгом утешает их скорбь дивными словами:

— Христос воскрес!

Вот поэтому-то, как первая, посланная от Самого Господа, благовестница совершившегося Христова Воскресения, Мария Магдалина Церковью христианскою признана «Равноапостольною».

Здесь светлейшая черта всего дивного служения Марии Магдалины Церкви Христовой. В утро Воскресения Христова она удостоена была видеть Господа воскресшего первая из всех учеников и учениц Его (Мрк.16:9; Иоан.20:14—17) и первая же по непосредственному повелению Господа сделана вестницею, проповедницею для них Воскресения Его. Апостолы проповедовали Воскресение Христово всему миру: Мария Магдалина проповедовала Воскресение Христово самим Апостолам — она была Апостолом для Апостолов!.. Святые отцы Церкви провидят в этом обстоятельстве особенную тайну и премудрость провидения Божия.

— Жена, — учит святой Григорий Богослов, — из уст змия приняла первую ложь, и жена же из уст Самого Воскресшего Господа первая услышала радостную истину, дабы чья рука растворила смертное питье, та же самая подала и чашу жизни…

Освященная созерцанием Воскресшего, восторжествовавшего над смертью, победоносного Христа, пламенная Мария Магдалина и без слов была полным, решительным свидетелем Воскресения Христова. Но благодатной ее вести о Воскресении Иисуса Учителя Апостолы и все, бывшие с ними в доме Иоанна Богослова, не поверили. Они «печалились, плакали и, услышав, что Христос жив и что она видела Его, не поверили» (Мрк.16:10—11; Иоан.20:18). — Почему же?..

Мария Магдалина пользовалась полным несомненным доверием Апостолов. Кроме того и между прочими мироносицами, которые также известили учеников Христовых о сообщенном им при Гробе Господнем ангелами восстании из мертвых их Учителя (Лк.24:9—11, 4—8; Мф.28:5—7; Мрк. гл. 16), — были мать Апостола Иоанна Богослова, и мать Апостола Иакова, и Марфа и Мария сестры Лазаря с прочими благочестивыми женами, которые все пользовались также полным доверием Апостолов; но они «не поверили им, почтя рассказ их за мечтание»… (Лк.24:9—11; Мрк.16:1; Мф.28:1) — Столь велико было тогда уныние небольшого общества учеников Христовых… — После того как первосвященники иудейские взяли и распяли их Учителя Иисуса, а Апостолы разбежались и скрылись, они внезапно лишились всего, всех своих личных и народных надежд; в них затмилась вера в Иисуса Мессию, в Его силу и славу; с потерею веры, потерялось и мужество духа; угнетало их и сознание не исполненного долга пред Христом Учителем, Которого они малодушно оставили одного в руках врагов и разбежались (Мф.28:56; Мрк.14:50), и, не имея никакой поддержки ни в себе, ни вне себя, они думали больше уже о сохранении своей собственной безопасности «страха ради от иудеев»… (Иоан.20:19) До смерти Христовой они всё «надеялись, что Он, — Учитель их, — есть Мессия, Который избавит Израиля» (Лк.24:21), откроет славное земное царство Израильское, но позорная Его смерть на кресте совсем разрушила эти их надежды и мечты. В глазах всех людей того времени распятие было самою ужасною и позорною смертию, оно было знаком страшного «проклятия» по закону Моисея (Втор.21:23; 1 Кор.1:23), и в душах учеников Иисуса после распятия Его осталась вера в Него только как в Пророка, «Который был сильный в деле и слове пред Богом и всем народом»… (Лк.24:19) — В тяжко угнетенном сознании учеников Христовых не укладывалась мысль о том, что истинный Мессия, Христос, Сын Божий может умереть, как человек, и так, как Иисус действительно умер на кресте. И хотя они видели чудотворное воскрешение Иисусом дочери Иаира (Мрк.5:41), сына вдовы Наинской (Лк.5:11—17) и Лазаря (Иоан.11:44), — но вот Сам Иисус умер, как и прочие пророки, то и воскреснуть может Он только со всеми людьми в последний день; а чтобы ранее этого чудотворцы пророки сами воскресали, не было примера никогда… — Петр же и Иоанн, видевшие гроб Христов, ничего не могли сообщить, как только то, что он был пуст. Об видении ангелов и Воскресшего сообщали только все женщины… Томительное, глубоко тяжкое, положение… И вот более пылкий Апостол Петр опять идет к святому Гробу, не давая себе отчета, не зная, — зачем пошел, так как сам уже видел пустое место, где был погребен Христос. Но теперь он скоро возвратился и с восторгом возвестил ученикам:

— Воистину воскрес Христос!.. Я сам видел Его: Он и мне явился на пути (Лк.24:33; 1 Кор.15:5).

Теперь, казалось довольно было свидетелей очевидцев Воскресшего для уверения истины Воскресения Христова, и многие ученики радостно поверили, но всё-таки еще не все. А Мария Магдалина с прочими мироносицами, сияющая счастьем и презирая все опасности от неистовых врагов Иисуса Христа, не могли оставаться спокойными на одном месте и переходя из дома в дом, от одних учеников Христовых к другим, в чистоте, простоте, глубине и крепости любви к Своему Исцелителю и Учителю, восторженно повторяли несчетное число раз отрадное благовестие:

— Христос Воскрес! Воистину воскрес!..

И благодатно, быстро стало расти из семени самого меньшего из всех зерновых семян огромнейшее дерево Церкви Христовой. Малая горсть искренно преданных Христу Спасителю учеников и учениц, из коих самою ревностнейшею была святая равноапостольная мироносица Мария Магдалина, восторжествовали над надменным суемудрием язычества, владели целыми царствами с их царями и Божественное учение Христово пронесли из края в край — во всю вселенную земли (Деян.1:8), повторяя торжественные слова первого благовестия святой Марии Магдалины:

— Христос Воскрес! Воистину воскрес!..

Вот, христиане, важнейшие черты жизни святой равноапостольной мироносицы Марии Магдалины, не подлежащие никакому сомнению, так как они засвидетельствованы самим словом Божиим в святом Евангелии. — Для чего же они сохранены и предлагаются Церковью, для чего читают их? — Не для прославления ли святой Марии Магдалины? — О нет! Святые, живущие во славе небесной, в высокой и вечной славе Божией не имеют нужды в славе земной, в ничтожной славе от человеков. Но таким воспоминанием их земного жития, подвигов и добродетелей дается нам самим наставление и побуждение к богоугодной жизни и к душеспасительным подвигам. Чрез святого Апостола Христова Павла Господь повелевает нам:

— Поминайте наставников ваших, которые проповедовали вам Слово Божие; и, взирая на кончину их жизни, подражайте вере их (Евр.13:7).

И вот святая Церковь Христова сохраняет нам и предлагает нашему вниманию очерки жизни святых людей для нашего самоиспытания, самоусовершенствования и спасения чрез подражание вере и духу этих Божиих святых, дабы мы не обленились, но подражали тем, которые верою и долготерпением наследуют обетования Божии… (Евр.6:12) — Святая равноапостольная мироносица Мария Магдалина самоотверженно исполнила первую и главную заповедь Христа Спасителя: «возлюбила Господа всем сердцем своим, всею душею своею, всем разумением своим и всею крепостию своею» (Мрк.12:30—33; Мф.22:37—40). Осуществление святою Мариею Магдалиною при всяких обстоятельствах такой истинной всецелой любви к Господу служит жизненным образцом для любви каждого христианина к Богу Спасителю нашему. И по примеру святой Марии Магдалины все мы, христиане, должны иметь и проявлять самоотверженную любовь к Богу, всем сердцем своим, всеми желаниями, стремлениями и силами души своей и всем разумением, всеми познавательными способностями своими, должны мы всецело прилепляться к Господу Спасителю нашему. Сила любви нашей к Богу должна быть такова, чтобы никто и ничто не могло отлучить нас от этой любви: «ни жизнь, ни смерть, ни высота, ни глубина, никакая тварь, ни ангелы, ни начала, ни силы, ни настоящее, ни будущее» (Рим.8:38—39).

Со времени описанных святыми Евангелистами явлений Воскресшего Христа Спасителя и вызванной этими явлениями пламенной проповеди святой Марии Магдалины о Воскресении, сохранившиеся новозаветные книги не сообщают более подробностей о деятельности равноапостольной святой Марии Магдалины и сведения о дальней шей жизни ее составляют теперь предмет предания. Предания же о последующей ее жизни нескольких местных христианских церквей много разнятся по местности, откуда исходят; по существу однако везде предания эти сообщают о ревностной равноапостольной деятельности святой Марии Магдалины. И разность этих преданий зависит от того, кого или каких именно из святых евангельских жен разумеют эти церкви под именем святой равноапостольной Марии Магдалины? Некоторые христианские церкви запада и также отцы Церкви с учеными богословами объединяют в одну, или в две личности трех евангельских жен: грешницу, которая в доме Симона фарисея покаялась, обливала ноги Христа Спасителя своими слезами, отирала своими волосами и помазала драгоценным миром (Лк.7:37—38; Мрк. гл. 14; Мф. гл. 26), — потом еще Марию из Вифании, сестру Лазаря (Лк.10:39; Иоан.11:28), — и еще Марию Магдалину, которая была освобождена Христом Спасителем от семи бесов (Иоан. гл. 11, 12, 19 и 20; Мрк.16:3; Мф.27:7). Но Восточная греко-российская православная Церковь ныне, как и прежде признает все эти, упоминаемые Евангелиями с разными признаками, три личности за различные, особые, не желая основывать исторические сведения на произвольных, только вероятных толкованиях. Вследствие этого предание Восточной греко-русской православной Церкви сообщает, что, после Евангельских явлений Воскресшего Христа до Вознесения Его и после, святая равноапостольная Мария Магдалина пребывала с Пресвятою Богородицею и Апостолами и была деятельною споспешницею первых успехов распространения христианской веры сначала в Иерусалиме. Но, полная усердия, пылкой веры и ревностной любви к благовестию Божию, она затем проповедовала и по другим странам, всюду возвещая небесную благодать, радость и спасение всем, уверовавшим в Спасителя мира Христа Воскресшего.

Посетив, между прочим, Италию, святая равноапостольная Мария Магдалина изыскала случай явиться к царствовавшему в то время императору Тиверию и поднесла ему, по общепринятому восточному обычаю, яйцо, окрашенное в красный цвет, сказав при этом:

— Христос воскрес!

Не удивила императора бедность подношения святой Марии Магдалины, впервые явившейся к нему, потому что он знал древнее обыкновение, вообще на Востоке и также у иудеев, являясь в первый раз к высшим, или в торжественном случае к знакомым или покровителям, подносить в знак почтения дар, с каким-либо известным, или с особым, специальным, символическим значением. Примеры этого находятся в иудейской ветхозаветной истории (Быт.43:11; 3 Цар.10:2), и также представляют дары, поднесенные богатыми волхвами родившемуся Иисусу Христу в Вифлееме иудейском. А люди бедные в подобных обстоятельствах приносили в дар разные плоды своей местности или яйца птиц. Так, следуя отчасти этому древнему обычаю и с целью красным цветом поднесенного яйца и неслыханными до того словами «Христос Воскрес!» — возбудить любопытство подозрительного императора Тиверия, святая равноапостольная Мария Магдалина с разъяснения значения такого ее поднесения начала свою горячую проповедь о Воскресении и учении Христа Спасителя. Она с большим вдохновением и убеждением рассказала императору о жизни, чудесах, распятии и воскресении Иисуса Христа и прямым, простодушным изложением чрезвычайно несправедливого, пристрастного суда над Иисусом Христом озлобленных членов Иерусалимского Синедриона и попустительства при этом малодушного римского правителя Иудеи Пилата Понтийского, к осуждению на распятие Иисуса Христа, навлекла на них гнев императора. Тиверий предал их суду, которым Пилат лишен был власти и сослан в Галлию, в город Виенну, где, по одному преданию, удрученный угрызениями совести и отчаянием, сам лишил себя жизни. По другому же преданию, приговоренный судом к смертной казни, Пилат раскаялся, обратился с молитвою ко Христу, и был Спасителем прощен, в знак чего, по отсечении головы его, она была принята ангелом.

Вместе со святою равноапостольною Мариею Магдалиною отправились, по преданию, в Италию сестры Лазаря Марфа и Мария; а Пилат, узнав, об этом и боясь разоблачений христианами его противозаконных действий, сам отправил императору Тиверию донесение об Иисусе Христе, в котором он свидетельствовал о благодетельной жизни Христа, об исцелении Им всяких болезней, увечий, даже воскрешении умерших и о прочих великих чудесах Его. Пилат утверждал, что, проверив обвинения иудеев, он не нашел в Иисусе Христе никакой вины; много подвизался избавить Его от рук крамольных иудеев, но не мог достигнуть Его избавления и отдал Иисуса на их волю, ради народного крика и крамольного обвинения иудеями самого Пилата… А по распятии иудеями Иисуса совершились страшные знамения в природе, и много людей умерших воскресло, когда на третий день воскрес Иисус, и Пилат, как свидетель, одержимый великим страхом, доносил державному кесарю о всём содеянном с Иисусом Христом, Который стал предметом веры, как Бог…

После таких свидетельств со стороны римского правителя Иудеи и со стороны почитателей Христа Спасителя, император Тиверий, по преданию, сам уверовав во Христа Спасителя, предложил причислить Иисуса Христа к лику богов римских и даже тогда, когда Римский Сенат отверг такое его предложение, Тиверий царским указом грозил наказывать всякого, кто осмелился бы оскорблять верующих во Иисуса Христа.

Таким образом ревностною бесстрашною проповедью о Христе Спасителе святая равноапостольная Мария Магдалина, с прочими благочестивыми христианами, побудила и языческого правителя Иудеи письменно засвидетельствовать всемирное событие Воскресения Христова пред миром языческим и самого языческого императора, всемирной тогда, империи Римской, побудила признать величие и Божественное могущество Христа Спасителя, облегчив всем этим распространение христианства.

Христиане же того времени, узнав о значении и силе впечатления, произведенного подношением святою Мариею Магдалиною императору Тиверию красного яйца со словами: «Христос Воскрес!» — начали подражать ей в этом и, при воспоминании Воскресения Христова, стали дарить красные яйца и говорить:

— Христос Воскрес!.. Воистину Воскрес!..

Так мало-помалу обычай этот распространился повсюду, сделался всеобщим между христианами всего мира. И яйцо при этом служит символом, или видимым знаком, воскресения Христова и воскресения мертвых и нашего возрождения в жизнь будущую, которого залог имеем мы в Христовом Воскресении. Как из яйца рождается птенец и начинает жить полною жизнию, по освобождении от скорлупы, и ему открывается обширнейший круг жизни, — так и мы, при втором пришествии Христа на землю, сбросив с себя с телом земным всё тленное на земле, силою Христова Воскресения воскреснем и возродимся для другой, высшей, вечной, бессмертной жизни. Красный же цвет пасхального яйца напоминает нам то, что искупление человечества и наша будущая новая жизнь приобретены излиянием на кресте пречистой крови Христа Спасителя. Таким образом, красное яйцо служит напоминанием нам собою одного из важнейших догматов нашей Божественной веры.

Святая равноапостольная Мария Магдалина долго продолжала проповедовать благовестие Христа Воскресшего в Италии и в городе Риме, и при первом посещении Рима Апостолом Павлом и после отбытия его чрез два года оттуда. Кроме предания, свидетельство об этом можно видеть в характерном привете святой Марии Апостолом Павлом в послании его из торгового греческого города Коринфа к христианам, находившимся тогда в Риме (Рим.28:6). Святой Иоанн Златоустый поучает об этом, что, воздавая каждому верующему соответствующую ему похвалу, Апостол Павел приветствует святую равноапостольную Марию, как уже много потрудившуюся и посвятившую себя апостольским подвигам. Труды ее, упоминаемые здесь Апостолом, были подвигами Апостолов и Евангелистов, — следовательно равноапостольными; она служила, — добавляет святой Златоуст, — и деньгами, и неустрашимо подвергалась опасностям и совершала тяжкие путешествия, разделяя с Апостолами всякие труды проповедничества.

Из Рима, по преданию Церкви, святая равноапостольная Мария Магдалина прибыла в город Ефес, тогда особенно знаменитый в Малой Азии. В Ефесе, по преданию и свидетельству многих святых отцов и церковных писателей, святая равноапостольная Мария Магдалина помогала святому Апостолу и Евангелисту Иоанну Богослову в благовестнических трудах, оставаясь там до мирной своей кончины, и в Ефесе же она была похоронена.

Нетленные прославленные мощи святой равноапостольной Марии Магдалины в девятом веке при императоре Льве VI, философе, торжественно перенесены были из Ефеса в Константинополь и помещены были в храме монастыря святого Лазаря. Таково предание православной Восточной христианской Церкви.

Но нельзя решительно утверждать, что мощи святой равноапостольной Марии Магдалины навсегда всецело остались в Константинополе. Они могли быть перенесены самими верующими в другое место из опасения от победоносных нападений турок; они легко могли быть взяты и на запад, в Рим, из Константинополя, когда им овладели в начале XIII века итальянцы с крестоносцами четвертого похода, так как тогда мощи святых многих юго-восточных областей были уносимы и разделяемы по разным городам западных стран Европы.

Римско-католическая церковь утверждает, что мощи святой равноапостольной Марии Магдалины, за исключением ее главы, покоятся в Риме, около Латеранского дворца римских пап в главном храме святого Иоанна Латеранского, под алтарем, который папа Гонорий III], сам там похоронивший ее мощи, освятил в честь святой равноапостольной Марии Магдалины. И кроме того открытыми мощами этой святой римско-католическая церковь почитает с 1280 года мощи, разделенные на части, во Франции в Провансе близ города Марселя, где над теми мощами в уединенной долине, у подошвы крутых гор, воздвигнут величественный храм во имя святой Марии Магдалины.

Православная греко-российская восточная христианская Церковь и западная римско-католическая, равно как и англиканская, церкви празднуют память святой равноапостольной Марии Магдалины 22 июля; в некоторых местных церквах это самый заповедный праздник.

Вот всё, что известно до сих пор о святой равноапостольной мироносице Марии Магдалине несомненно истинного, преданного нам святым Евангелием, и вероятного по преданиям местных церквей христианских, для которых равно как и для всех святая равноапостольная Мария Магдалина была, по непосредственному от Христа Спасителя повелению, первою из людей проповедницею спасительного Христова Воскресения.

— Воскресение же Христово есть для всех нас, — поучает великий святитель Церкви, — источник размышления, созерцания, удивления, радости, благодарности, надежды, всегда полный, всегда новый, сколь ни давно, сколь ни часто из него почерпаем; оно есть вечная новость!.. И надобно ли основать веру, возбудить надежду, воспламенить любовь, просветить мудрость, воскрылить молитву, низвести благодать, уничтожить бедствие, смерть, зло, дать жизненность жизни, сделать, чтобы блаженство было не мечта, но существенность, слава — не призрак, но вечная молния вечного света, всё озаряющая и никого не поражающая?.. — На всё сие найдется довольно силы в одном чудодейственном слове: «Христос Воскресе!»

Откликнемся же и мы, христиане, на такое чудодейственное благовестие великой посланницы Самого Спасителя нашего святой равноапостольной Марии Магдалины восторженным: воистину, воистину Христос Воскрес!

Тропарь, глас 1:

Христу нас ради от Девы рождшемуся честная Магдалина Мария последовала еси, того оправдания и законы хранящи: темже днесь всесвятую твою память празднующе, грехов разрешение молитвами твоими приемлем.

Кондак, глас 3:

Предстоящи преславная у креста Спасова со иными многими, и Матери Господни состраждущи, и слезы точащи, сие в похвалу приношаше глаголющи: что сие есть странное чудо; содержай всю тварь пострадати изволи: слава державе Твоей.

В епархию меня вызвали сразу же после Богоявления. Зима 1990 года была холодной и снежной. Первый утренний пассажирский автобус до областного центра выходил лишь только тогда, когда шахтные трактора расчистят дорогу.

Владыка об этом, конечно, знал, но вызвал…

Значит, что-то срочное.

Отслужил я к тому времени после рукоположения, аккурат, два месяца, с небольшим хвостиком. Только первые буквы богослужебной практики освоил, да пару литургий самостоятельно осилил.

Призыв священнический в конце 80-х — начале 90-х оригинальный был. Приходы по епархиям открывались десятками, а священства подготовленного не было. Три семинарии на весь СССР чуть больше пятидесяти подготовленных к священству воспитанников в год выпускали, а у дверей каждой епархии многочисленная очередь ходоков из городов и весей: «Дайте священника!».

Поэтому и готовили священство по принципу «взлет-посадка». И ведь управил Господь: большинство, в тех непростых годах рукоположенных, добрыми пастырями стали, хотя и исключения были. Священническое служение свои искушения и преткновения имеет. Светскому человеку часто и не понять их.

Одной из таких проблем были сельские храмы, где прихожане сами порушенную церковь восстанавливали или новую строили, а затем «с позиции силы» к правящему архиерею ехали.

- Владыка, давай батюшку, храм пустой стоит и в совете по делам религий мы уже все документы выправили. Не дело, церковь есть, а службы нет.

Сидя в холодном автобусе, не быстро пробирающимся через снежные заносы, я догадывался: перевести меня хотят. Вот только куда?

В городе я был третьим священником. Есть кому подсказать, показать и научить, да и диакон с регентом наличествовали. Даже если ошибешься – поправят. Общем, служи не тужи, ума разума набирайся.

Естественно, даже перспектива настоятельского ранга на селе особо не радовала и откровенно страшила.

Предчувствие не обмануло. Не успел зайти в кабинет архиерейский и благословение у епископа взять, как тут же секретарь епархиальный бумажку мне с Указом: «назначаетесь на настоятельское служение в Свято-Духов храм села Ребриково».

Пока соображал, где это Ребриково находится и что там за приход, владыка мне напутственное слово сказал, отеческое наставление дал и с настоятельским чином поздравил.



На все мои возражения, что, мол, не готов, не умею и не смогу ответ был один:

- Там приход хороший, староста силен, книги служебные есть и бабули службу знают.

- Владыка, — нашел я последний аргумент, так мне говорили, что в Ребриково новый храм, его еще строить и строить, а какой я строитель?

Аргумент не сработал. Епископ был непреклонен.

- Без тебя церковь достроят, ты служи.

И благословил, на «подвиги» настоятельские.

В храме не было полов, и по земле кружилась поземка. Крыша присутствовала, но без кровли. По стропилам рубероид положили, а где его не хватило, шахтным вентиляционным брезентом небо холодное прикрыли. Алтарь был уже почти «готов». В нем настланы полы, а также наличествовали престол, жертвенник, пономарский стол и иконостас. Престол с жертвенником выглядели почти «канонично», а пономарский стол недавно исполнял кухонные обязанности в чьей-то хате. Более всего впечатлял иконостас: три простыни натянутые на алюминиевой проволоке, причем средняя из них с разрезом по середине именовались Царскими вратами. На простынях, то бишь на иконостасной перегородке, были булавками приколоты бумажные иконы.

Эту картину внутреннего убранства я видимо рассматривал со столь трагическим выражением лица, что суетящийся рядом староста даже прекратил рассказывать о дальнейших планах строительства и начал меня уговаривать «трошки» потерпеть.

Мне не хотелось терпеть ни минуты…

Да как же тут служить! – кричало все внутри.

Сзади хлопнула дверь. Обернулся. В валенках, теплом ватнике, закутанная в большой пуховый платок, вся в снегу и инее, вошла пожилая женщина. За собой она тащила санки, груженные чем-то тяжелым.

- Зоя! Я же тебе сказал, что на санях приеду и заберу! Чего ты надрываешься? – сокрушенно спросил староста, и добавил, уже ко мне обращаясь:

- Вот, батюшка, в соседнем селе живет и по такому морозу и снегу на санках кирпич за два километра возит.

- Какой кирпич? – не понял я.

- Да старую пристройку у нас в хате разобрали, а кирпич остался, вот и вожу. Глядишь, и хватит на столбики для пола – ответила уже Зоя, и добавила:

- Благословите, батюшка.

Я молча смотрел на санки. На них было двенадцать кирпичей. Больше просто не вмещалось. Как не вмещалось и у меня в сознании то, что делала эта женщина, и что заставило ее по балкам, снегу, в метель тащить этот груз.

Пока складывал в голове мысли, зашла вторая заснеженная прихожанка, с мешком в руках. Поздоровалась, благословения попросила, и вытащила из мешка валенки.

- Это, тебе, отец Лександра. Замерзнешь ты завтра на службе в ботиночках своих.

Первую литургию служил на следующий день. Вместе с утреней. В холодном храме было человек семьдесят. Почти все исповедовались и причащались. Когда причастил народ и на престол потир ставил, рука не хотела разгибаться. Замерзла. И не мудрено, в храме градусов десять мороза. Чуть не заплакал.

Вышел из алтаря, а меня бабушки окружили, чтобы спасибо сказать и уговорить:

- Ты, батюшка, не горюй. Сретение скоро, а там тепло, весна. Достроим мы церкву. Не бросай только нас…

И каждая к себе домой приглашает. Отобедать, да согреться.

Вот тогда и дошло до меня, священника молодого, да неопытного, что такое жены-мироносицы. По Евангелию я знал, кто это такие, а вот, что наяву с ними познакомлюсь, никогда не предполагал.



Источник: http://www.pravmir.ru/ 

Архиепископ Иоанн (Шаховской). В гостях у Иова

Эти маски, эти роли
Так препятствуют блаженству!
Тело нам дано для боли,
Как душа для совершенства.

Иов старый мыслил быстро
И имел большое знанье:
«Мы приходим на страданье,
Чтоб стремиться вверх, как искры».

Истинной живой веры мало у нас, но зато мы предельно поражены суевериями. Суеверия, "суея", - пустая, ложная вера. И чем только не заменяем мы истинной веры! Верим в какие-то "счастливые" дни и боимся начать даже доброе дело в день " несчастливый", нисколько не задумываясь, что до другого можем не дожить.

Мы верим всяким приметам и говорим, что не верить им нельзя, потому что они исполняются. А вот преподобный Серафим Саровский отвечал в таких случаях: "А ты не верь - и не будут исполняться!».
Архимандрит Иоанн (Крестьянкин).

Удивительно, но факт: для Церкви, которая обязана бороться с предрассудками, эти самые предрассудки являются одной из самых серьезных проблем, и связаны они ни с чем иным, как с церковным преданием. Со времен князя Владимира Церковь обличает суеверия, пишутся книги, но, к сожалению, многим из прихожан больше нравится доверять устным источникам информации — нашим незабвенным бабушкам, и что примечательно: «духовными чадами» этих бабушек становятся люди образованные, интеллигентные. Значит, любовь наших людей к суевериям просто безграмотностью не объяснить, здесь все гораздо сложнее. Так что же у нас в Церкви религия, а что миф? И чем религия и миф отличаются друг от друга?

Для человека характерно стремление к духовной жизни, жажда богообщения есть у каждого, независимо от национальности, возраста или профессии. Но если человек лишен знания о богооткровенной религии, то его дух начинает работать «в автономном режиме», и естественное религиозное чувство начинает синтезировать свою религию. Иногда это бывает массово, иногда индивидуально, продолжительно или кратковременно.

Бог же не утесняет свободу. Но истинную религию придумать невозможно — она дается непосредственно Богом в Откровении. В дохристианский период такой религией было ветхозаветное иудейство, но суеверия, предрассудки встречались и там: это постоянное стремление впасть в идолопоклонство, и другая крайность — часто осуждаемые Христом предания старцев. (Мк. 7:3, Мф. 15:3.)

Если человек лишен веры в истинного Бога, то во что бы он ни верил — он язычник, язычество пронизывает все сферы его жизни, его мировоззрение, особенно на уровне быта. Лишенное религиозной составляющей, язычество трансформируется в идеологические и социальные формы, вспомним хотя бы советское время: религии, в обычном понимании этого слова, не было, а культ остался: вера в «светлое будущее» заменила чаяние жизни будущего века. Язычество — это психология, это когда духовность подменяется душевностью, это и есть состояние души без Бога. Такое, как ни странно, часто можно наблюдать и в церковной ограде.

Родная сестра язычества — магия, т.е. стремление человека подчинить себе духовный мир, быть как Бог (Быт. 3:5). Вот что об этом пишет о. Александр Мень: «Для мага радости мистического богообщения — пустой звук. Он ищет только достижения могущества в повседневной жизни — на охоте, земледелии, в борьбе с врагами этот антагонизм оставался даже тогда, когда магия стала переплетаться с религией. Магизм ждет от Неба только даров, природу он хочет поработить, в человеческом обществе он воцаряет насилие. Племя и власть становятся над духом. Человек, сливаясь с родом, попадает под гипноз коллективных представлений». Таким образом, в основе магизма лежит принцип: «ты — мне, я — тебе».

Такое отношение к Богу зачастую можно наблюдать у наших современников, помните пословицу: «Гром не грянет — мужик не перекрестится». Ох, как часто мы ведем себя именно так.

Люди бегут в храм ставить самые толстые свечи, как будто Бог в них нуждается, в полной уверенности в том, что все проблемы в жизни происходят из-за того, что их «испортил» соседский колдун. С тем же успехом такие товарищи обращаются ко всевозможным «бабкам» и экстрасенсам.

Другая крайность — это когда ритуал является не религиозным, а чисто психологическим понятием без глубокой духовной составляющей. Такие люди ходят в церковь «поплакать». Приходилось видеть, как какая-нибудь дама после слезной «молитвы» и воздевания рук горе совершенно ничего не могла сказать на исповеди, аргументируя это тем, что у нее «нет грехов». А когда я отказался ее причащать, все ее «благочестие» улетучилось, и на меня обрушился целый поток негодования. Для нее священник и церковные правила — ничто. Она пришла в храм «потреблять» благодать, ничего не давая взамен.

Возвращаясь к теме «свечного благочестия», не могу не заметить, что для многих людей элементарнейший акт возжигания свечей в храме является чуть ли не самым основным в их духовной жизни. (Это все равно, если бы человек, желающий купить ювелирное изделие, ограничился бы только тем, что выкрутил бы в ювелирном магазине дверную ручку и, по уши довольный, даже не заходя в магазин, отправился бы домой, гордясь приобретением.) Боже упаси кого-нибудь передать свечку левой рукой или переставить ранее поставленные кем-нибудь свечи. Это моментально вызовет бурю гнева, и посягнувший на чужую свечу может быть даже обвинен в колдовстве.

Многих прихожан надо просто «купать» во время водосвятного молебна, слова «капля освящает море» не для них — дескать, меня водой облили — теперь и здоровье будет, и грехи простятся.

В списке церковных суеверий на особое место надо поставить геронтоманию — поиск старцев, а если быть точнее — вещунов и волхвов, которые удовлетворили бы жажду духовного рабства, взяв на себя заботу о чужом спасении. Тем более, что сейчас мы переживаем время очередного эсхатологического психоза в виде ИННенизма и авторитет т.н. «старцев», которые противопоставляют себя и свою доктрину Церкви и ее учению.

Сюда же можно отнести и технофобию — страх перед прогрессом. По мнению технофобов, компьютеры, банкоматы, сотовые телефоны и т.п. суть бесовщина. «Старец», боязнь техники и отождествление ИНН с «печатью» антихриста обычно идут рука об руку.

Стоит упомянуть еще т.н. церковный национализм. Например, некоторые считают, что нельзя читать книги некоторых православных богословов только под предлогом того, что у них нерусские фамилии (Керн, Мейендорф, Шмеман, Блюм), во всем непонятном видятся происки врагов православия, загнанного в рамки одной поместной Церкви. Таким образом, психология «мелкого лавочника» заменяет соборное сознание. Не приемлются даже ничтожные отличия в традициях между разными приходами: «... а вот в нашей церкви всегда выносят обеденные записки на молебен!»

Мне, как священнику, чрезвычайно часто приходится сталкиваться с целым комплексом суеверий, которые можно объединить под названием некрофобии — боязни покойников и всего, что с ними связано. Этот первобытный магический страх не имеет ничего общего с христианским отношением к смерти.

Люди, занимающиеся колдовством, стараются заполучить воду, которой обмывали покойника, или тряпки, которыми ему связывали ноги и руки, в тщетной надежде, что эти предметы помогут им в богопротивных делах. Не отстает от колдунов и родня покойного. После поднятия гроба переворачивают табуретки, на которых гроб стоял, что бы никто из живых не сел на них. Зеркала и другие отражающие поверхности завешивают, но не для того, чтобы в день траура не прихорашиваться, а чтобы не увидеть в зеркале душу покойного; землю после заочного отпевания боятся нести домой. Зато никто не боится превращать поминальный обед в вакханалию.

Конечно же, я перечислил не все суеверия и предрассудки, которые надежно прописались в церковном быту. Я не упомянул еще суеверия, связанные с причастием, то, что оно лучшее средство от болезней желудка и повышает гемоглобин. А то, как «надо» причащаться и что делать до и после этого — тема для отдельной статьи.

Важно другое: люди ищут в христианстве магию, житейскую пользу, не стремясь очистить свою душу и посвятить свою жизнь Богу, как того требует православная Церковь.

Я уверен, что если человек верит во Христа, то он стремится как можно глубже и подробнее узнать о своей вере, как истинно любящий человек желает знать все о предмете своей любви.

Поэтому лучшее лекарство от лжи и заблуждений — это любовь к Богу, к Его святому закону и к Церкви как вместилищу Божественной благодати, а любовь эта достигается через покаяние, осознание собственно греховности. Каждому верующему необходимо понять, что он сам в силу своей греховности является причиной своих духовных и житейских проблем, а не колдунья, живущая по соседству. Вот осознание своей греховности — самое неприятное, но и самое необходимое в жизни христианина. Именно от этой неприятности многие бегают как от огня.

Несомненно, велико искушение превратить христианство в мистический бытовой придаток, но христианство — это религия спасения. Об этом забывать нельзя. Сон духа способен породить еще больших чудовищ, чем сон разума.

Иерей Александр Пикалев

Испокон веков Русь была светильником православной веры. Велика она своими монастырями и храмами, праведниками, преподобными и святыми.

Есть в Калужской области небольшое село Спас-Прагнанье, и стоит в нем храм Спас-Преображение. В советское время это место стало обителью покаяния. Здесь с 1942 по 1978 год подвизался схиархимандрит Амвросий (Иванов). Отрочество и юность он провел в Оптиной пустыни, постриг принял в честь Оптинского старца Амвросия (Гренкова) и через всю свою жизнь пронес оптинский дух кротости, смирения и подлинного старческого служения. Многие называли его последним Оптинским старцем...

В 1879 году в селе Копыл Тамбовской губернии в семье крестьянина Иванова родился мальчик, нареченный в святом крещении Василием. Мать его была глубоко верующей, паломничествовала даже ко Гробу Господню в Иерусалим. Отец умер рано, в 33-летнем возрасте. Мать предложила сыну разойтись по монастырям. Василий согласился и отправился в Оптину, где уже подвизался брат матери, его дядя – отец Иоанн. Определили его петь на клиросе. Так 18-летний Василий стал послушником. В те годы духовником братии был старец иеросхимонах Иосиф, любимый ученик преподобного Амвросия, и духовные качества его и других старцев не могли не отложиться в юной душе послушника.

Освоив клиросное пение, Василий стал регентом в больничном храме, помогал старцам – отцу Иоанникию, отцу архимандриту Серапиону, отцу игумену Варлааму. Восемь лет прожил Василий в Оптиной пустыни. В 1904 году взял его к себе в Пафнутиево-Боровский монастырь в качестве регента настоятель отец Венедикт, бывший когда-то письмоводителем у Амвросия Оптинского. Отец Венедикт стал восприемником Василия в монашестве и досрочно постриг его в 1911 году с именем Амвросий – в честь Оптинского старца. А в 1913 году его рукоположили в иеромонахи.

Когда в 1923 году монастырь закрыли, отец Амвросий стал служить неподалеку – в селе Иклинском. В 1930 году, когда начались массовые гонения на православных христиан, его арестовали и сослали в Семипалатинск. Заключенных везли стоя в переполненных вагонах, почти без остановок. В ссылке отец Амвросий на всю жизнь получил неизлечимую болезнь. А в тюрьме его ставили в бочку с холодной водой и требовали отречения от веры. Но избранник Божий был верен Господу, и Господь явил Свою милость через немощь человеческую. У начальника тюрьмы заболела жена, и, когда все средства лечения были испробованы, обратились к батюшке Амвросию. По его молитвам женщина исцелилась. Стали его отпускать в воскресные дни на службу в храм. Оттуда нес он своим собратьям-заключенным целые сумки еды. Отцу Амвросию сократили срок, но о многом говорят слова, сказанные им после возвращения из ссылки: "Да, тюрьма, тюрьма и этапы... Кто там не был, дай Боже и не быть. А кто был, тому до смерти не забыть всех пережитых лишений и обид".

В 1933 году вернулся отец Амвросий на калужскую землю в свой храм села Иклинское. А с 1942 года по благословению местоблюстителя Патриаршего престола Сергия (Страгородского) стал приходским священником в селе Спас-Прагнанье, в храме Спас-Преображение, где и служил до своей кончины в 1978 году.

Когда батюшка начал свое служение там, храм был запылен, ризница почти пустая. Но постепенно вырастал здесь, незаметно для глаз, монастырь. По благословению патриарха Алексия (Симанского) с начала 60-х годов отец Амвросий начал совершать обряд пострижения в монашество. В те годы это преследовалось, местные жители писали жалобы. Не раз приходили к нему из райисполкома уполномоченные по делам религии. Но отец Амвросий не терялся: "А мы и из райисполкома стрижем!" На вопрос кого-то: "Нужно ли сейчас это делать?" – отец Амвросий отвечал: "Я вот тоже сомневался, но мне Господь сказал, что тем самым я спасаю грешников, ибо Слово Божие таково: Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию".

Около 800 человек постриг отец Амвросий, и большинство из них были женщины. И не случайно, наверное, появилась в храме села икона "Игуменья Божия Матерь".

"Христос посреди нас, Он и спасет нас... – так начинал письма отец Амвросий своим духовным чадам. – Вы пишете, все какие-то у вас грехи большие. Ведь есть точное сказание: «Един Бог без греха», а грешников Бог прощает только кающихся. Так и вы, и мы грешные, будем сознавать свое недостоинство и просить Его о прощении грехов наших вольных и невольных. И в то же время молиться и хвалить Бога и благодарить Его за великое милосердие к нам, грешным. Затем, простите, остаюсь Ваш смиренный богомолец схиархимандрит Амвросий”.

Простота, кротость и смирение влекли к старцу каждого. В праздничные дни дом его всегда был переполнен. До 100 человек собиралось на трапезу. Постоянно здесь были юродивые, а люди образованные и простые в нем души не чаяли. Отец Амвросий очень любил играть всем приходящим на фисгармонии. Скрывая свой дар, сам писал духовные песнопения.

Место служения старца стало некой обителью покаяния. Придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас, – заповедал Господь. И к старцу шли. Шли к белокаменному храму, издалека виднеющемуся среди волнистого простора русских полей. Шли, будто по нетронутой России, как вспоминает одна из матушек. И однажды узрели они духовным взором, как идут в сторону батюшки Иоанн Предтеча и Серафим Саровский, свидетельствуя тем самым о высокой духовной жизни старца.

Кто хоть раз побывал у него, ощущал после встречи прилив радости и любви в душе. Верующие укреплялись духом. Неверующие обращались на путь покаяния. Находящиеся в отчаянии и унынии обретали покой. Многие получали исцеление от опасных или неизлечимых болезней, расслабленные вставали на ноги, а бесноватых он отчитывал. На исповеди часто сам называл забытые согрешения и плакал, сердцем скорбя за грехи людей.

Спал он мало. Ночью молился, стоя на коленях пред иконами, за всех приходящих к нему, за весь мир. "Надо за весь мир помолиться", – говорил он, уходя к себе в келью, вспоминали его духовные чада. "Все мы очень холодные, а молитва нужна горячая, может, один из сотни да спасется". А если днем кто-то заставал старца одного, то видел на его глазах слезы.

В последние годы жизни ноги у него отекали, были черные, тепла не чувствовали – сказывался Семипалатинск. Любящие чада сделали своими руками телегу и на себе возили его на службу.

Местные жители особой любви к храму не питали. То украдут что-нибудь, то поломают, то к самому батюшке в дом ночью залезут или стекла побьют. Да и местные власти не оставляли отца Амвросия в покое: были и издевательства, и изнуряющие допросы. Приходили к нему домой и били. Но отец Амвросий никогда не жаловался, только говорил: "Что Господь дал – все мое". И служил. В одном из писем своим духовным чадам он писал: "...По совету одного батюшки буду служить сидя, а если совсем невмоготу, то лежа. Пою Богу моему дондеже есмь".

Как-то в разговоре с отцом Амвросием один священник сказал, что родился в праздник Покрова Пресвятой Богородицы. "Это что, – оживился старец, – вот ты умри на Покров". Отец Амвросий умер на второй день Покрова, 15 октября 1978 года (обретение мощей преподобного Амвросия Оптинского празднуется 16 октября). Перед смертию он своих духовных чад исповедовал в епитархили Серафима Саровского. А за несколько минут до того, как душа его отошла к Господу, он сказал: "Вот и папа с мамой пришли. Пчелы. Какой сладкий мед". И еще: "Приходите ко мне как к живому. И все ваши просьбы будут услышаны, и во всем вам помогу".

Подобно Серафиму Саровскому, отец Амвросий ни на кого не возлагал тяжелого бремени, сам неся крест Христов со всеми скорбями. Особого молитвенного правила никому не давал. Самое главное наставление – делать все по рассуждению и за все благодарить Господа. Когда одна из прихожанок созналась, что в постные дни съела мороженое, он ей сказал: "А ты Бога-то поблагодарила?"

Никогда не забывай,
Даже в самые тяжелые
Дни своей жизни,
Благодарить Бога за все.
Он ждет этого.
И пошлет тебе новые блага и дары.
Человек с благодарным сердцем
Никогда и ни в чем не нуждается.

Это стихотворение отца Амвросия было любовно сохранено его духовным чадами.

 Сто лет прожил этот великий старец, охраняя незримо горящую в веках лампаду русской духовности. И сейчас те, кто с верой приходят на его могилу, получают просимое от Господа по молитвам батюшки.

Татьяна Дашкевич

 

 «что ты смотришь на сучек в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь?» (Мф. 7:3)

 Что это за бревна такие, которые видеть не мешают, а вот жить не дают? Почему у соседа, или напарника, или коллеги и денег больше, и дом – чаша полная и дети умницы? А у себя, куда взгляд не кинь – всюду клин. Самое удивительное то, что жалуются все: и те, которые, по мнению других, живут припеваючи, и те, кто по собственному разумению, обойдены и проигнорированы. Не может же быть такого, чтобы всех и вся обходили милости Божии, и на всех нас лежала печать постоянной нужды и искушений.

 Два недавних, случившихся со мной события, кое-что прояснили.
 Сломался у меня компьютер. Вечером работал, а утром, когда решил забрать пришедшую электронную почту, «хмыкнул» пару раз что-то про себя, а включаться не захотел. Повез я его в ремонт, печально рассуждая, как же быть? На «выходе» церковный, многостраничный «Светилен», пасхальные поздравления необходимо закончить, да и еще масса дел неотложных, которые, начатые и завершенные, лежали в памяти машины, в столь не нужный момент, так меня подведшей.

 В тот же день необходимо было ехать на приход, попросили окрестить ребенка.
 В церкви, кроме молодых родителей, восприемников и дитяти, была еще одна женщина, наша недавняя прихожанка.

 - Ну вот, - подумалось мне, - Искушения продолжаются.
 Дело в том, что много горечи и хлопот приносила с собой эта дама. Озлобленность на мир, на всех и вся, была, как мне казалось, в ней патологическая. Её исповедь или просто разговор звучали как обвинительный акт. Доставалось всем, но больше всего, естественно, непутевому мужу и непослушным детям. Когда же я пытался сказать, что, следует искать причину и в себе, то в ответ получал хлесткие обвинения в своей предвзятости и не сочувствии.

 В конце концов, уговорил я ее поехать к более опытному, чем я многогрешный, старцу духовнику, хотя уверенности в том, что поездка состоится или, что-либо принесет, у меня не было.
 После крестин и состоялся наш разговор.

 Предо мной был иной человек. Спокойствие, рассудительность, какая-то полнота в мыслях и, самое главное, ясный, не бегающий и не изменяющийся взгляд.

 - Батюшка, я пришла поблагодарить вас, слава Богу, у нас все наладилось, да и я успокоилась.
 - Что же сделал-то с вами, отец N., что вы преображенная ныне и видом, и словами?
 - Да я, монаху-то, все рассказала, целый час говорила, он молча слушал. Потом положил мне руки на голову и молитвы читал.
 - И все?
 - Нет, благословил мне коробочек запечатанный и ленточкой заклеенный и сказал, чтобы я ехала домой. Еще он попросил, чтобы я, по приезду, в хате побелила, покрасила подоконники, сыновьям и мужу купила по рубашке, а доченьке платьице, а потом мы должны были вместе сесть за стол с обедом, «Отче наш» прочитать и коробочек этот открыть.
 - Ну, а дальше? Меня уже начало одолевать любопытство.
 - Я, два дня колотилась, к субботе, как раз управилась, ну и сели мы за стол. Открыл муж коробочку, а там пять красненьких, с орнаментом, деревянных пасхальных яичка. Посмотрела я на них, а потом на мужа и детей и такие они все радостные, да чистенькие, да светленькие и … расплакалась. А в доме тоже хорошо, уютно и все беленькое. И родное все, родное.

 Передо мной был другой человек. И внешность та же и голос тот же, а человек – другой.

 Порадовался я молитве монашеской, уму и прозорливости старца и поехал домой. По дороге, зашел за компьютером.

 - Отремонтировали? Наверное, что-то серьезное? Ждать придется? – с порога начал вопрошать мастеров, заранее как бы подготавливая себя в неизбежности долгого ожидания и непредвиденных растрат.

 - Сделали, отец Александр, сделали, - успокоили меня, и, видя мою радостную физиономию, добавили:
 - Отец Александр, вот мы смотрим и такая на вас рубашка нарядная, да красивая, да чистая.
 - Ну вот, - подумалось, - опять пятно посадил или в краску где то влез.
 Огляделся. Да нет, вроде и не порвано и не выпачкано. Вопросительно глянул на улыбающихся компьютерных спецов.
 - ?!
 - Да вот, вы, батюшка и чистый и глаженный, а в компьютере, под кожухом пыли грязи было столько, что и работать ему невмоготу стало. Чистить хоть иногда же надо пылесосиком. Сами, небось, каждый день моетесь…

 Тут мне стало стыдно. Чуть же позже – понятно. Не вокруг тебя грязь да нечисть, а в тебе самом, внутри она гнездиться. Вот о каком «бревне» Господь говорил.

 Внедрится соблазн греховный в душу нашу, оккупирует сердце, приживется там и начинает нам лень духовную прививать, да на язык слова оправдательные посылать, и пошла жизнь наперекосяк. Зло на зло набегает, да гневом питается. А выход то, простой, хотя и не легкий. Уборку сделать надо, и внутри и вокруг себя. К чистому чистое приложиться, а грязное, всегда грязь найдет, как та свинья, знаменитая…

 «Поверни зрачки свои вовнутрь себя - советуют многомудрые старцы, и добавляют, - причина бед твоих в сердце твоем».

  Протоиерей Александр Авдюгин.

- Апостол Павел говорит, что плод духовный есть любовь, радость. Это значит, что радость - это свидетельство правильной жизни?

- Да, ибо есть радость мирская и есть Божественная. От чего-либо нечистого, недуховного в душе не бывает истинной радости и умиротворения. Радость, которую ощущает человек духовный, совсем не такая, к которой сейчас многие стремятся. Не надо смешивать разные понятия. Радовались ли святые так, как мы сегодня хотим радоваться? Божия Матерь имела ли такую радость? Смеялся ли Христос? Кого из святых в земной жизни миновали скорби? Кто из святых имел такую радость, которой ищут многие современные христиане, которые и слышать не хотят ничего неприятного, чтобы не огорчиться, не лишиться покоя? Если я бегу от тревог, чтобы быть радостным, чтобы не нарушать своей безмятежности, чтобы пребывать в расслаблении, значит, я безразличен! Одно дело духовная кротость, совсем другое - мягкотелость от равнодушия. Иногда приходится слышать: "Я христианин, и мне нужно быть умиротворенным и радостным". Но это не христианство. Это безразличие, это мирская радость. В человеке духовном нет места такой мирской безмятежности. Его душа - открытая рана. Она болит за людей, за то, что творится вокруг. И за эту скорбь Господь дает ему утешение свыше. Он ощущает боль, но получает и Божественное утешение, потому что Господь низводит с небес в его душу благословения, и он ликует от Божественной любви. Вот какова подлинная, духовная радость - неизъяснимая и переливающаяся из сердца.

Истинную, чистую радость можно обрести только близ Христа. Сочетавшись с Ним через молитву, ты ощутишь свою душу полной до краев. Мирские люди ищут радости в удовольствиях. Некоторые духовные люди ищут радости в богословских спорах, духовных беседах и т.п. Но когда разговоры заканчиваются, они остаются с душевной пустотой и не знают, чем им еще заняться. Каким бы ни было такое времяпрепровождение - греховным или нейтральным, - результат один и тот же.

Тот, кто потакает своим мирским душевным склонностям, - не имеет душевной радости, его преследует тревога. А духовные люди чувствуют беспокойство от мирской радости, неподлинной и непостоянной. Мирские радости не напитывают душу, а засоряют ее. Познав радость духовную, мы не пожелаем радости плотской. Мирская радость не добавляет сил духовному человеку, а отнимает их. Современные люди не думают о вечной жизни. Самолюбие помогает им заглушить память о том, что они всего лишатся. Они не поняли глубочайшего смысла жизни и познали высших, небесных радостей. Душа таких людей не рвется восторженно к чему-то возвышенному.

О мире душевном (Наставления преп. Серафима Саровского)

Мир душевный приобретается скорбями. Писание говорит: проидохом сквозе огнь и воду, и извел еси ны в покой (Пс. 65, 12). Хотящим угодить Богу путь лежит сквозь многие скорби. Как ублажать нам святых мучеников за страдания, которые претерпели они ради Бога, когда мы не можем стерпеть и единой искры?

 Ничто так не содействует стяжанию внутреннего мира, как молчание и, сколько возможно, непрестанная беседа с собою и редкая – с другими. Ничто же лучше мира во Христе, т.к. в нем разрушается всякая брань воздушных и земных духов. Ибо несть наша брань к крови и плоти, но к началом и ко властем и к миродержителем тьмы века сего, к духовом злобы поднебесным (Ефес. 6, 12).

 Признак духовной жизни есть погружение человека внутрь себя и сокровенное делание в сердце своем. Благодать Божия осеняет такого человека и он бывает сперва в мирном устроении, а путем сего переходит в премирное: в мирном, т.е. с совестью благою; в премирном же, когда его ум созерцает в себе благодать Святого Духа.

 Можно ли, видя солнце чувственными очами, не радоваться? Но сколько радостнее бывает, когда ум видит внутренним оком Солнце правды – Христа! Тогда воистину радуется он радостью ангельской. Святые отцы, имея мирное устроение и будучи осеняемы благодатью Божией, жили долго.

 Когда человек придет в мирное устроение, тогда он может от себя и на других изливать свет просвещения разума. Этот мир, как некое бесценное сокровище, Господь наш Иисус Христос оставил Своим ученикам перед Своей смертью, говоря: мир оставляю вам, мир Мой даю вам (Ин. 14, 27). Итак, мы должны все свои мысли, желания и действия сосредоточивать к тому, чтобы получить мир Божий, и с Церковью всегда взывать: Господи Боже наш, мир даждь нам (Ис. 26, 12).

О хранении мира душевного

 Нужно всеми мерами стараться, чтобы сохранить душевный мир и не возмущаться оскорблениями от других; для этого нужно всячески удерживаться от гнева и посредством внимания оберегать ум и сердце от непристойных колебаний.

 Оскорбления от других должно переносить равнодушно и приобщаться к такому расположению духа, как бы они не до нас касались. Такое упражнение может доставить нашему сердцу тишину и соделать его обителью Самого Бога.

 Образ такого незлобия мы видим в жизни св. Григория Чудотворца, от которого некая женщина блудница всенародно требовала мзды, якобы за грех с ней содеянный; а он, ни мало не разгневавшись на нее, кротко сказал некоему другу своему: дай скоро ей цену, сколько она требует. Женщина, как только взяла неправедную мзду, подверглась нападению беса; святитель же изгнал из нее и беса молитвою.

 Если же невозможно, чтоб не возмутиться, то по крайней мере нужно удерживать язык по слову псалмопевца: я был в смятении и не говорил.

 В этом случае мы можем взять в образец себе свят. Спиридона Тримифунтского и преп. Ефрема Сирина. Первый так перенес оскорбление: когда по требованию греческого царя входил он во дворец, то один из слуг, сочтя его за нищего, смеялся над ним, не пускал в палату и даже ударил его по щеке. Св. Спиридон, будучи незлобив, обратил ему по слову Господню и другую.

 Преп. Ефрем, постясь в пустыне, раз лишен был пищи таким образом: ученик его, неся пищу, нечаянно разбил по дороге сосуд. Преподобный, увидев ученика печальным, сказал ему: «не скорби, брат; если не захотела пища к нам прийти, то мы пойдем к ней». Итак, преподобный пошел, сел при разбитом сосуде и, собирая снедь, вкушал ее. Так-то он был безгневен.

 А как побеждать гнев, этому можно поучиться из жития Паисия Величковского, который просил Господа Иисуса Христа, явившегося ему, чтобы Он освободил его от гнева. И Спаситель сказал ему: «если хочешь победить гнев и ярость, ничего не желай, никого не ненавидь, никого не унижай».

 Чтобы сохранить душевный мир, нужно отгонять от себя уныние и стараться иметь дух радостный. Для сохранения мира душевного также всячески нужно избегать осуждения других. Снисхождением к брату и молчанием сохраняется мир душевный. Когда в таком устроении бывает человек, то получает божественные откровения.

 Чтобы не впадать в осуждение ближних, нужно внимать себе, ни от кого не принимать худых вестей и быть ко всему мертвым.

 Для сохранения душевного мира нужно чаще входить в себя и спрашивать: где я? При этом нужно наблюдать, чтобы телесные чувства, особенно зрение, служили внутреннему человеку и не развлекали душу чувственными предметами: ибо благодатные дарования получают только те, которые имеют внутреннее делание и бдят о душах своих.

Гуляет по просторам Мироздания?

Невиданной красы пленящий свет?

Благословляя в путь, нам дал Отец задание?

Дарите миру Радость и несите Свет!!!

Дарите люди радость всем живущим!

Пусть в каждом сердце зацветёт волшебный сад.

Как мудр и светел, Радость человек несущий,?

Он светит всем и этому он рад.?

Пусть каждый человек подымет к небу руки,?

Мирам далёким передаст привет.

?Нет на земле важнее и сильней науки,?

Чем та, что даст в себе увидеть Божий Свет.?

Дарите всем свои прекрасные улыбки!?

Дарите счастье и дарите свет!?

Не бойтесь делать радости ошибки?

И вы увидите, придёт любви рассвет.

??Живущие на всей планете люди,

?Я об одном Всевышнего молю!?

Пусть каждый на земле в себе разбудит?

Отцом подаренную РАДОСТИ ЗАРЮ!

НЫНЕ ОТПУЩАЕШИ

 На Сретение в храме за Всенощной народу множество, этот праздник один из любимых у прихожан. Маленькая бабушка в сером пуховом платке подходит к ящику, жалуется:
 -Ох, упала я!
 -Что случилось с Вами?
 -Ууу-паалаа! Шла к храму из дома и поскользнулась.
 -Ушиблись?
 -Ой, ушиблась! Весь бок отбила.
 -Может, вам помочь как?
 -Помоги, доченька! Мне бы скорую вызвать и в травмпункт.
 Звоним в скорую. Нам отвечают, что при простых ушибах они не приезжают.
 -Бабушка, на приедет скорая...
 -А что же делать мне-то, милая?
 -Ну, может, посидите на лавочке... А мы вас отведем после службы домой.
 -Мне бы в травмпункт...
 -В травмпункт отведем!
 Седой высокий мужчина, стоящий рядом, поворачивается:
 -А, давайте, я Вас отведу прямо сейчас в травмпункт! - предлагает.
 -Вы? - недоверчиво смотрит бабушка.
 -Я!
 Мы все ее уговариваем, мол, мужчина - наш постоянный прихожанин, мы все знаем его хорошо, он поможет, доведет. Бабушка нехотя соглашается. Мужчина берет ее под руку и они уходят.
 Дня через два встречаю этого мужчину в храме:
 -Ну, как бабушку довели?
 -Довел!
 -Все в порядке?
 -В порядке. Бабушка такая славная оказалась. Полпути всё пилила меня, что я не знаю дороги, что веду ее неаккуратно, что слишком быстрый шаг. А потом вдруг хвалить начала. Дескать, какой молодец, старушку в травмпункт повел. Обещала молиться за меня, поминать всех моих родных. До травмпункта я ее довел. А там она остановилась, перекрестила меня широко и сказала - "Все отпускаю тебя - иди с Богом, обратно в храм. Дальше я сама дойду. Да и бок не болит больше".
 -И что отпустила?
 -Отпустила!
 -И вы обратно в храм пришли?
 -Пришел! Прямо к " Ныне Отпущаеши" успел...

 СОСЕД

 Лифт остановился, открылись двери и в кабину вошел мужчина. Точнее - впрыгнул: он был на костылях - правая нога после лодыжки культяпкой свешивалась вниз. Мужчина повернулся ко мне спиной и нажал на кнопку первого этажа.
 Он был высокого роста, в коричневом пальто и полосатом шерстяном шарфе. Наверное, лет шестьдесят пять. Знакомая фигура - так это наш! наш сосед по подъезду, у него еще есть собачонка такая забавная, маленькая, а дети - взрослые, не живут с ним уже, как же зовут его? неужели он? А почему, как случилось, что у него ноги нет?
 Я подняла глаза - мужчина смотрел на меня в зеркало лифта. Испытующим тяжелым взглядом, словно пытаясь узнать- жалею ли я его, и тут же обозлится на мою жалость. "Меня жалеть не надо!" - хмурилось в его бровях. Я растерянно улыбнулась, кивнула здравствуйте, и закрыла глаза. Когда-то я читала, что жалость бывает унизительна для человека, что когда мы жалеем, мы невольно превозносимся над тем, кого жалеем. жалеть нельзя, но можно попробовать - понять, и подбодрить. Я вас жалеть не буду! А посочувствовать? Но ведь со-чувствовать значит чувствовать то же, что и человек, а у меня две ноги, мне хочется бежать и прыгать от того, что весна на дворе. Могу ли я посочувствовать? могу ли понять? Хочу ли?
 Кнопка лифта громко щелкнула. Я открыла глаза. мы приехали. Мужчина выпрыгнул из кабины, и доковыляв до лестницы, остановился, будто разглядывая мягкие игрушки, лежащие на столике возле перил. Я обогнала его, пролетела вниз по лестнице, выбежала на улицу и захлопнула за собой дверь. Во дворе ярко светило солнце, теплое, весеннее, радостное, дети шли в школу с рюкзаками, о чем-то разговаривая между собой, пели птицы, мчался трамвай. И мне надо бежать, я опаздываю на работу...я, я? я....Я снова открыла дверь в подъезд и тихонько взглянула. Мужчина всё еще стоял наверху лестницы и растерянно смотрел на нее. Я вошла в подъезд.
 -Вам помочь? - спросила неуверенно.
 Он посмотрел на меня, пожал плечами..
 -Да, нет, я...Всё хорошо! - он отвернулся.
 Я забралась на верхнюю ступеньку. - Давайте вместе спустимся.
 Он отдал мне свои костыли, и держась обоими руками за перила, допрыгал до низу. Там я вернула костыли. Его руки дрожали, на лбу показалась испарина, но лицо - лицо было спокойно.
 Теперь на улицу мы вышли вместе.

Источник: http://omiliya.org

Облако было легким и воздушным, нежным, серебристым и очень мягким. Все любовались на облако и радовались ему…пока оно не превращалось в тучу. Тогда облако становилось серым, мрачным, и очень раздражительным, с ним было душно и неприятно. Завидя почерневшее облако, все скорбно качали головами и прятались от него в своих домах.
Да и самому облаку не нравилось быть тучей, такое состояние тяготило облако, утяжеляло, мешало и даже останавливало его полет. Облако-туча нависало грозно и обреченно, и долго мучилось от своей мрачности. Оно чернело, гремело и росло, покуда, наконец, не проливалось слезами. Слезы оживляли его. И часто, наплакавшись вдоволь, оно из тучи снова становилось облаком. Еще не таким легким и воздушным, еще печальным и задумчивым, но уже прозрачным и мягким.
Однажды после очередной грозы, облако плакало: «Почему со мною так происходит? Почему я всегда не могу быть светлым? Почему я мрачнею и превращаюсь в страшную тучу?»
Выглянувшее солнышко улыбнулось облаку: «Потому что ты не зовешь меня на помощь!»
Облако удивилось и заметило: «Но когда мне плохо, я не хочу звать тебя, не хочу никого звать, я хочу быть одно..»
Солнце вздохнуло: «Оттого ты и мрачнеешь все больше и больше…»
Облако взглянуло на собеседника и упрямо добавило:
«Но ты же не ветер – ты не можешь разогнать мой мрак!»
«Я – свет, а где свет, там тьмы не бывает!» - просто сказало солнце.
Но облако не верило – «У тебя столько дел, ты не будешь слушать меня каждый раз, когда мне это нужно…»
«Все мои дела о том, чтобы было всем светло и радостно!» - говорило тихонько солнце.
«Но это так трудно… – позвать тебя!» - пролепетало облако.
«Это намного легче, чем самой терпеть грозу! Ведь я же – рядом! Я сразу приду и помогу тебе!»
«А почему… - обидные мысли все еще тревожили облако – почему ты не приходишь само, если рядом, если видишь, что мне нужна помощь?»
«Потому что быть тучей – твой выбор, и я его принимаю… любя..» - еле слышно промолвило солнце.
Облако замолчало, задумавшись.
Солнце и не ждало ответа. Оно спокойно легонько улыбалось и согревало облако, делая его все светлее, чище и прозрачнее.
Мой выбор… - думало облако – выбор…

Источник: http://omiliya.org

Жил когда-то на свете один мельник. Его маленькая водяная мельница стояла на берегу небольшой речушки. На опушке леса мельник перегородил речку большой плотиной. За плотиной собиралось много-много воды, так что получалось целое озеро. По специальной трубе вода стекала с большой высоты на мельничное колесо и тем приводила его в движение. Ежедневно он перемалывал на своей мельнице много мешков зерна.

Однажды мельник заметил небольшую трещину в стене плотины. Ему посоветовали сразу же отремонтировать её, чтобы не случилось какого несчастья. Но мельник сказал, что о такой мелочи даже говорить не стоит и что несколько капель, которые просачиваются сквозь трещину, не смогут повредить плотине. На самом же деле, ему просто не хотелось тратить время и деньги на ремонт. Вечером трещина стала шире. Рабочие на мельнице обратили на это внимание мельника и попросили его заделать трещину. Но усталость мельника взяла верх.

— Сегодня уже поздно, — сказал он, — подождём до завтра.

В полночь мельник проснулся от сильного шума. Он вскочил с кровати, сбежал по лестнице вниз и увидел, что плотину прорвало, и вода из запруды растекается. Мельник увидел, что почти все его поля залиты водой.

Маленькая причина, а какие большие последствия!

Познать Его, и силу Воскресения Его
(Флп. 3, 10)

Христос умер на Кресте. Каково же было апостолам, друзьям Его, всем Его ученикам пережить это? До последней минуты они надеялись, такая развязка казалась им невозможною, немыслимою. Они ожидали чуда, которое должно было отвратить это бедствие. Но нет, неумолимая смерть разрушила все их надежды.

Не случалось ли и некоторым из нас испытать нечто подобное? Не встречались ли и на нашем жизненном пути необъяснимые события, раздирающие душу испытания, таинственные несообразности, неразгаданные задачи?

Тяжелые удары судьбы обрушиваются на нас неожиданно; среди ключом бьющей жизни вдруг является смерть, отнимает у нас самое дорогое, и мы как бы каменеем от горя. Тяжелее всего для учеников Спасителя было то, что они, по скудному своему разумению, видели в этой смерти противоречие своим ожиданиям. Из Его Слов они поняли, что Он Сам - Жизнь и Истина, что, веруя в Него, они не увидят смерти, что Отец пребывает в Нем; как же могли они объяснить себе Его смерть? Но может ли человек понять пути и намерения Божий? Найти причину и объяснение всякого события? Где же тогда наша вера? Только из полного мрака, из совершенной слепоты возникает вера живая и истинная. Полное доверие к Богу является только тогда, когда мы ни осязать, ни видеть ничего перед собой не можем. Как часто наше возрождение совершается среди горя, бури, разочарования, разбитых надежд.

Умерщвлением плоти нашей, сокрушением, уничтожением нашей гордости достигается беспрекословное подчинение Закону любви.

 Воскресение Христа явилось так же внезапно, как землетрясение. Этого ожидали всего меньше - оно казалось невозможным. Но "сила Воскресения Его" освободит и вас. Оставайтесь тверды во мраке, и свет, сила и любовь озарят вас; не отказывайтесь от надежды! Вам Он кажется мертвым, но Он вовеки живой и возлюбил вас любовью вечною. Ваша победа послужит победой и для других. Господь проявит Свою силу в вас; люди увидят вашу веру, вашу покорность в испытании, ваше долготерпение, вашу духовную радость среди горя, ваш невозмутимый мир среди житейских бурь, и они скажут: "Вот плод, вот "сила Воскресения Его!"

 Этою силою Христа, совершающейся в вашей немощи, вам дано будет исполнить даже неисполнимое и достигнуть недостижимого.

Дела их идут вслед за ними.
(Откр. 14, 13)

Влияние, которое имеет на окружающих наша земная жизнь и деятельность, простирается далеко за гробом.

 В природе ни один звук не пропадает, он несется в бесконечном пространстве и передается далеко за пределы нашего слуха. Поверхность моря зашелохнется от брошенного камушка, и зыбь эта пойдет, переливаясь, все дальше и дальше, бесконечным движением переходя в другие моря и океаны.

Так и каждое доброе слово, сказанное на земле, каждая благая мысль, каждое доброе намерение и начинание обретет, неведомо для нас самих, нескончаемое, непредвиденное нами влияние. В этом смысле и дела наши следуют за нами. То, что мы совершаем во Христе и для Него, то, чего Он источник и цель, семя добра, посеянное нами в юную душу, хорошее побуждение, которому мы поддаемся, - все это с нами не умрет. Духовные плоды на удобренной почве человеческого сердца произрастут так же несомненно, как ежегодно созревают на наших глазах древесные плоды. Наконец, вращающаяся в бесконечном обновлении природа не указывает ли нам на несомненную, безграничную действительность благотворного влияния? Давно умер и забыт насадивший когда-то дерево, под тенью которого веками отдыхают усталые путники.

Почти три тысячи лет прошло с тех пор, как умер псалмопевец Давид. Однако слово его звучит и доселе во всем христианском мире, и влияние его псалмов отражается на бесчисленном множестве человеческих сердец. Ал. Павел и многие другие давно почившие праведники действуют и теперь повсюду, где читается их слово или повествуется о них.

Так и самая скромная жизнь, посвященная Богу, самый смиренный труд на ниве Господней, несомненно, оставят след на земле, и долго, долго после смерти этих никем не замеченных тружеников нравственный облик их будет жить, влияние их будет действовать и приносить пользу многим.

Отче! о, если бы Ты благоволил пронесть чашу сию мимо Меня!
Впрочем, не Моя воля, но Твоя да будет.
(Лк. 22, 42)

Кто может измерить всю бездну страдания, вызвавшую этот вопль нашего Божественного Спасителя?

 Сошедший на землю, чтобы принести величайшую жертву искупления - для спасения рода человеческого, Он скорбел при приближении часа этой жертвы. И тогда Он, Богочеловек, несший страдания всего человечества, воззвал к Отцу Небесному, умоляя Его об избавлении от этой чаши страданий. Но прибавил те слова, которые должны быть основой каждой нашей мысли, каждого чувства: "Не моя воля, но Твоя да будет".

Когда нам кажется, что мы готовы на любую жертву, кроме именно той, которая в эту минуту нужна Господу, когда мы всеми силами души взываем к Нему о пощаде, - все же сильнее всего должно быть в нас чувство: Его воля, а не наша да будет! Господь не запрещает нам молиться во время тяжких испытаний, напротив, Он Сам дал нам образ молитвы и Своим Божественным примером указал нам, как можно и должно молиться. Но в нас не должно возникать чувства горечи или смущения тогда, когда наша молитва остается как бы без ответа. Вспомним, что даже молитва Самого Христа, излившаяся из Его страждущего сердца, не была исполнена: чаша не миновала Его! Как же можем мы, смертные, грешные существа, удивляться тому, что наши молитвы остаются часто, по-видимому, без ответа. Будем молиться непрестанно, но и непрестанно повторять с полною верою, упованием и покорностью: "Господи! да будет воля Твоя!"

Когда наука бессильна, Бог творит свою волю.

Митрополит Месогийский Николай рассказывает чудесную историю, произошедшую с его знакомой семьей и старцем Порфирием Кавсокаливитом…

 Молодая воцерковленная пара была по-настоящему счастлива и всегда уповала на милость Бога в своей жизни, за что Он благословлял их во всех начинаниях. Они были знакомы с отцом Порфирием (старец Порфирий Кавсокаливит – прим. ред.), известным святым наших дней.

 Родители – это защита для детей от любой опасности, их молитва позволяет преодолевать многие жизненные трудности. Итак, Бог дал этой семье пять детей (две девочки и три мальчика), которые стали полнотой благодати и радости.

 Старшая – девочка по имени Ева. Она была весьма талантлива и мудра, будто зрелый человек. Ее поведение радовало родителей, Еву любили все. Когда она достигла двенадцати лет, то многие сравнивали ее с ангелом. «Бог споспешествует всем праведным». Я прославлял Бога: «Господи, какое счастье!».

 Вдруг в один прекрасный день Ева пересекает улицу без разрешения отца, и водитель автомобиля через несколько минут сообщает отцу, что Ева попала в аварию и сейчас отправлена в больницу. Оттуда она перешла в иной мир, где нет «ни болезни, ни печали, ни воздыхания, но только жизнь бесконечная». За несколько минут Бог забрал на небеса Еву, однако это привело родителей к невыносимым страданиям и потрясению…

 Отец Порфирий с большой любовью помогал им справиться с этим несчастьем, прося у Бога великих милостей и любви. Сам же отец жил в великой доброте, вере и любви и считал, что какое-либо сомнение в Боге является ошибкой.

 Время шло. Другие дети подросли, и их жизнь помогла матери отвлечься от скорби и вернуться к счастливой жизни вместе с отцом.

 Семья со смирением приняла волю Божию. Их поддержкой стала вторая дочь, Деспина. Она очень отличалась от Евы: находилась в постоянном движении, была живой, всегда с улыбкой. Деспина стала олицетворением радости, надежды, счастья, беззаботности и невинности. Глядя на таких существ, понимаешь, что они ничего общего не могут иметь с грехом, болезнью и смертью. Когда вы начинаетесь общаться с ними, то забываете все отрицательное, все опасности, все темное.

 В один весенний день вся семья находилась в монастыре в Эпире, недалеко от границы. Друг семьи стал монахом. Он был немного игривым и забавным, хорошим другом детей, простым человеком с добрым сердцем. Он дополнял атмосферу радости, которой пользовалась Деспина. Все было настолько изящно, красиво и божественно, что, казалось, ничто не сможет омрачить эту радость.

 Однако не бывает ничего невозможного. Через четыре дня после монашеского пострига я был в Афинах, и мне поступил звонок от друга-стоматолога.

 - Готовьтесь, отец, вы не поверите, услышав кое-что от меня!

 - Что случилось, скажите мне?

 - У Деспины появились боли, и они длились в течение нескольких дней. Не было ничего экстренного, и я попросил, чтобы они сообщали новости после возвращения из Эпира. Но после того как снимки были сделаны, я понял, что у нее форма рака кости челюсти! Я не мог в это поверить!

 Я знал, что это означает: челюсть будет устраняться. Это очень болезненный метод лечения, который отразится на всей последующей жизни, но самое главное – возможность выжить при такой операции составляет всего 10%!

 Я не мог смириться с таким ходом вещей, я полагал, что Бог не должен допустить этого. Поэтому я спросил своего друга-стоматолога:

 - Не может ли здесь быть какая-то ошибка? Не следует ли снова провести анализ?

 - К сожалению, рак нижней челюсти очень легко диагностируется, поэтому нынешние прогнозы весьма отрицательны. Вы должны помочь поехать семье сразу в Америку. Мы не можем терять ни минуты!

 Когда-то давно я был в Америке в подобной ситуации, был переводчиком для врачей. Каждый раз вспоминаю о мальчике-блондине семи лет, его образ возникал передо мной и тогда. Это был мальчик, который не смог пройти всю процедуру лечения. Ему проводилось боронование в течение нескольких месяцев, но наука и мир не смогли ему помочь.

 Я думал: мне придется воспроизвести этот сценарий еще раз. Родители поедут в Америку с надеждой, потому что в этой стране работают самые блестящие врачи мира, которые позволят вернуться в Грецию с верой. Они останутся с больным ребенком, однако необходимо будет жить дальше.

 Отец Деспины, настоящий герой, услышав всю правду, не слишком вдавался в подробности, но сразу же вместе с семьей отправился к своему духовнику, отцу Порфирию, чтобы взять благословение. Все они были в глубокой скорби и боли, им нужна была поддержка. И духовная помощь была единственным окошком, через которое к ним поступало немного света. Поэтому отец сохранял в сердце невыразимую муку вместе с любовью и надеждой на то, что все пройдет хорошо.

 Через неделю родители взяли своего ребенка и уехали в Америку, куда-то в штат Огайо. Это было необычное путешествие. В них было смешано ожидание чего-то ужасного, отчаяние и надежда. В этой поездке их спутником был Отец Порфирий – оплот надежды и утешения. Он помогал им своими молитвами и своей надеждой, которая не может быть бессильной.

 Дела пошли очень быстро. В течение трех дней после их прибытия они уже определились с днем и временем операции. Все анализы и снимки были сделаны повторно, и болезнь – подтверждена.

 День операции. Время в Греции – 16:10. Мой телефон звонит. На другом конце звучит голос матери:

 - Отец, скажите что-нибудь! Я уже не могу терпеть. Деспину положили на операционный стол. Мне сказали, что все произойдет в течение семи часов. Я скоро сойду с ума! Вчера я узнала, как правильно питаться после операции. Они мне дали необходимые инструменты, потому что рот дочери будет открываться механически! Мне показали другого ребенка, которого прооперировали на прошлой неделе. Я никак не могу к этому привыкнуть, я чуть не упала в обморок. Я больше не могу вытерпеть этого, отец, не могу! Давайте будем молиться. Попросите об этом отца Порфирия, он почему-то не отвечает на телефонные звонки. Если бы только он молился за нас!

 Я не знал, что сказать. Я повесил трубку. Время в Америке в штате Огайо – примерно 8:15 утра. Она попросила меня молиться! Но мои молитвы очень слабы, я думал, что действительно помочь здесь может только отец Порфирий… Мне стало стыдно…

 Наконец я начал произносить слова, которые были похожими на молитву. Я начал просить Бога спасти наши души. Я подумал, что Бог, увидев этих бедных родителей, которые духовно мучаются, должен смилостивиться над ними ради Своей Церкви.

 А время шло. В 16:20 телефон позвонил снова. На другом конце мать Деспины из Америки:

 - Отец, происходит что-то невероятное. Похоже, проблема решается при помощи простого удаления зубов! Врачи сказали, что там просто большой корень, который растет, как шипы. Что это, отец? Я думаю, что они говорят правду. Если бы вы попытались связаться с отцом Порфирием, потому что мы не можем дозвониться. Он должен знать правду…

 Я слегка улыбнулся, но внутренне я оставался в сомнении и поэтому повесил трубку. Я подумал, что это совершенно невозможно. Нельзя даже было о таком подумать!

 После этого я позвонил своему греческому другу-стоматологу и рассказал ему все новости. Мы поговорили несколько минут, проанализировали все наши мысли и подозрения, и он сказал мне как специалист: диагноз рака костей в нижней челюсти был явным, после он был подтвержден американскими специалистами. Разница же с шипами в корневой системе зубов очень большая и очевидная. Скорее всего, во время операции врачи обнаружили, что ситуация весьма плоха, и поэтому они решили радикально не вмешиваться в ситуацию. Возможно, они не сказали этого матери, поскольку она была бы не в состоянии принять истину.

 Я подумал, что к этому времени отец Порфирий уже смог пообщаться с отцом Деспины и имеет более объективную картину ситуацию. Я позвонил ему, отец Порфирий поднял телефонную трубку и сказал:

 - «Мы вошли в огонь и в воду, и Ты вывел нас на свободу» (Пс. 65:12). На самом деле не было ничего серьезного. Вытащили лишь маленький зуб и все. Теперь мы должны возблагодарить Бога и больше ничего!

 - Отец, вы говорили о случившемся с отцом Деспины?

 - Нет, я еще никому этого не говорил. Я молился. Деспине сейчас хорошо. Вы можете поговорить с ее родителями и сказать, чтобы они не торопились возвращаться. Они полагают, что осталось около недели пребывать в Америке.

 Врачи обнаружили ткани не от рака, а небольшой кисты. Вместо устранения нижнечелюстной кости был удален только зуб. Вместо того чтобы встретиться с лицом смерти, мы все вмести прожили настоящее чудо, чудо обетования Божия. Кто знает, что было бы, если бы не было отца Порфирия.

 Деспина окончила среднюю школу и вышла замуж. У нее есть дети, ее доброе сердце открыто для всех. Она полна жизни и веры, потому что ее жизнь – это чудо. Единственное, что ей не хватает, это просто… зуб. Зуб, который даже не виден. И если бы кто и увидел, что его нет, то это означало бы только одно: благодать проявляется там, где Бог захочет.

 Перевод с румынского из журнала «Familia Orthodoxa»

Два пути спасения указаны нам, во-первых, апостолами Христовыми, великими Святителями Божьими, и, во-вторых, преподобными отцами и матерями нашими. Эти пути совсем различны, но хочу, я чтобы вы поняли, что оба эти пути одинаково велики, и святы, и совершенны.

 Путь апостолов ярко являет нам св. апостол и евангелист Лука и, конечно, и все другие апостолы, но евангелисты больше их всех.

 Какой же путь указан нам святыми апостолами? Каким путем шел св. апостол и евангелист Лука? Это путь деятельной жизни, путь деятельного, активного служения Богу и людям. Это путь великих подвигов и страданий, это путь заботы о спасении всего человечества.

 Апостолов послал Господь проповедовать Евангелие всем языкам, всем народам. И они были теми великими, которые светом Христова учения просветили все народы того времени, а потом чрез их преемников – епископов были просвещены и до сих пор продолжают просвещаться и самые темные, и самые некультурные народы.

 Труды святого апостола Луки были огромны, скажу даже – безмерны. Он был одним из 70 апостолов, он совершил, вместе с остальными, великое дело, на которое послал их Господь Иисус Христос, ибо Христос повелел им идти ко всем народам, во все города и повсюду проповедовать Евангелие правды и больных исцелять.

 И знаете вы, с каким восторгом говорили господу Иисусу Христу по возвращении из своих странствований святых 70 апостолов, как радовались они тому, что даже духи нечистые повинуются им. Они были в великой радости от того, что Господь дал им силу чудодейственную для исцеления больных и бесноватых. И апостол Лука в числе их совершил множество чудес, исцелил множество больных. А он был, как знаете вы, по образованию врачом, обычным врачом телесным. Он лечил и лечебными средствами исцелял многих больных, но от Господа Иисуса получил силу неизмеримо большую – призыванием имени Христова исцелять все болезни, и те, которых не могут излечить врачи – и тогда не могли, и доселе не могут.

 Святой апостол Лука ногами, обутыми только в сандалии, проходил огромные расстояния: он сопутствовал святому апостолу Павлу во втором его апостольском путешествии по Малой Азии, по Македонии и Греции. Он ходил вместе с апостолом Павлом в Иерусалим, когда Павел Духом Святым был предупрежден, что великие скорби и опасности ждут его в Иерусалиме.

 Он неотлучно был с апостолом Павлом, когда был Павел отправлен в Кесарию и 2 года содержался под стражей. Он сопутствовал ему в его крайне опасном морском путешествии в Рим из Кесарии. Он был при апостоле в Риме и тогда, когда во второй раз пришел в Рим святой апостол Павел; опять "врач возлюбленный" был с ним, когда большинство учеников оставили его.

 Он ходил с Павлом в Македонию и Ахаию и был епископом города Фессалоник, разделял с ним все опасности пребывания в Ахаии. Когда был епископом Фессалоникийским, 3 года учил там, просвещал светом Христовым македонян. А по смерти апостола Павла ходил он еще во многие, многие страны, – и все пешком ходил. Он проповедовал и в Галатии, и в Далмации, и в Македонии, и в Паннонии, и, наконец, в глубокой старости отправился в Египет.

 Знаете ли, каким путем шел он в Египет? Он переплыл Средиземное море и высадился на африканском берегу его, в Ливии, и пошел пешком в Египет; а Ливия – огромная страна, и всю ее святой Лука прошел пешком.

 В Египте ожидали его тяжкие гонения за Христа. Едва живым вернулся он в Грецию, а в Греции, в глубокой старости, 84-х лет кончил жизнь свою мученически: он был повешен, за неимением креста, на дереве, и так умер.

 Велики и преславны эти труды апостола Луки, о которых я только что сказал, но неизмеримо более велико его главное дело – написание им Евангелия Христова, которое по глубине содержания должно быть поставлено на второе место после великого Евангелия Иоанна Богослова. У него находим много весьма важного, что не было написано другими евангелистами.

 Написал он и Деяния апостолов, эту благодатную книгу, из которой почерпаем сведения о деятельности апостолов, и прежде всего, апостола Павла. Кто же сравнится по величию и трудам с великим апостолом и евангелистом Лукой? Вот я и говорю вам, что своей жизнью, как и другие апостолы, как и великие святители, он дал пример того, как нужно служить Богу, спасая не только свою душу, но и души множества людей.

 Это первый путь, великий путь деятельной любви. Но по пути этому не можете идти вы все; это путь, предназначенный для нас, священников и епископов, для проповедников Евангелия. Это образец для нас.

 А о каком втором пути скажу я вам? Это путь великих подвижников, отшельников, монахов, пустынников, которых было чрезвычайно много. Это путь совершенно другой: они активно не служили людям, не только не служили, а уходили от людей в дикие непроходимые леса, в африканские пустыни и жили десятки лет в пустыне, скрываясь от мира.

 Дерзкие люди говорят о них, что они были себялюбцами, что спасали только себя, а не ближних своих. Нет, нет! Клевета это, клевета на них, ибо и они подавали всем людям величайший пример.

 Вспомните хотя бы великую Марию Египетскую, которая проводила развратную жизнь в Александрии, и ушла в дикую Заиорданскую пустыню, и там прожила 53 года со зверями, не видя человеческого лица.

 Что же, скажет ли кто-нибудь, что подвиг ее был подвигом спасения только своей души? Не смеем этого говорить, ибо Бог открыл ее всему миру незадолго до смерти ее чрез преподобного Зосиму, который видел ее молящейся в воздухе высоко над землей.

 Он видел ее также переходившей Иордан как посуху. Она знала в совершенстве св. Писание, никогда не читавши его.

 Были и другие, подобные Серафиму Саровскому, Сергию Радонежскому, Антонию и Феодосию Печерским, Нилу Сорскому, Кириллу Белозерскому, Зосиме и Савватию и Герману Соловецким – эти люди ушли из мира как будто только для того, чтобы спастись самим, но именно только как будто, потому что в конце жизни Бог открывал их людям, показывая, до какого совершенства дошли они в своей пустыне, как очистили сердце свое и соделали его обителью Святого Духа.

 Эти великие преподобные, из которых некоторые, подобно Марии Египетской, молились стоя над землей, стоя в воздухе, как наш Серафим Саровский, – эти великие люди изнуряли плоть свою тяжким постом, непрестанной молитвой, бдением, борением со сном, лежанием на камнях и поленницах дров.

 Эти люди велики как пример для всего мира, их тоже открывал Бог людям в конце подвига их.

 К Серафиму приходили многотысячные толпы народа и получали благодатное озарение святостью его. Это ли не великое приобретение для мира? Разве не нужен был людям пример этого пути, пути порабощения плоти духом?

 Итак, вот два крайних и противоположных пути: путь деятельный – апостолов, святителей, и путь созерцательный – путь самоуглубления и очищения сердца своего, явленный преподобными мужами и женами.

 Какое же заключение сделаем мы для себя, узнав об этих двух путях?

 Вы скажете, и справедливо скажете, что не можете совершать такого светозарного пути, какой совершили апостолы и святители Божии.

 Скажете не менее справедливо, что не можете подвизаться в пустыне, не можете оставить мир, оставить семью свою. Конечно, так, но надо вам знать, что есть средний путь, а средний путь Святые Отцы называют царским путем.

 Так вот, всем вам надлежит идти путем средним, путем царским, подражая, во-первых, тем, кто шел путем деятельной любви – подражая их милосердию, их добрым делам, их служению людям. Во-вторых, надлежит подражать, хоть в малой мере, и монахам – их молитве, их посту, не угождать своей плоти и похотям, а прежде всего наблюдать за сердцем своим, изгоняя из него тех нечистых змей и жаб, которых найдем в нем, и потом омывать сердце слезами покаяния.

 Вот это путь средний – путь царский. Идите им. Будьте деятельны в любви и милосердии. Будьте созерцателями и очистителями сердец своих.

 Аминь.

Архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий)
 1 ноября 1953 г.

Есть и еще сокровища, открывающиеся одинаково душам Марфы и Марии. Это - постижение красоты Божьего творения.

Чрезвычайно многообразна эта красота. Она дышит в природе, в ее бесконечно разнообразных и прекрасных формах. И христианин не может не любить природы как Божьего творения. Через нее он постигает неизмеримую премудрость и величие Творца вселенной.

Совершенная радость всегда будет наполнять сердце, когда оно научится так воспринимать природу, как воспринимал ее св. Иоанн Дамаскин (в посвященной ему поэме А.К.Толстого).

Благословляю вас леса,
Долины, нивы, горы, воды,
Благословляю я свободу
И голубые небеса.
И посох мой благословляю,
И эту бедную суму,
И степь от края и до края,
И солнца свет и ночи тьму,
И одинокую тропинку,
По коей, нищий, я иду,
И в поле каждую былинку,
И в небе каждую звезду.
О, если б мог всю жизнь смешать я,
Всю душу вместе с вами слить;
О, если б мог в мои объятья
Я вас, враги, друзья и братья,
И всю природу заключить.

А вот как воспринимал природу поэт К.Р.

Бывают светлые мгновенья:
Земля так несравненно хороша.
И неземного восхищенья полна душа.
Творцу миров благоуханье
Несет цветок, и птица песнь дарит:
Создателя Его созданье благодарит.
О, если б воедино слиться
С цветком и птицею, и всей землей
И с ними, как они, молиться одной мольбой;
Без слов, без думы, без прощенья
В восторге трепетном душой гореть
И в жизнерадостном забвенье благоговеть.

Здесь уместно будет вспомнить слова Дарвина, что "красоты мира постигаются лишь верующими людьми".

По красотам этого мира христианин может предощущать и красоты и радости Царства Небесного.

Как пишет священномученик Петр Дамаскин: "Если этот временный мир, называемый местом изгнания и осуждения преступивших заповедь Божию, так прекрасен, во сколько же раз более прекрасны вечные и непостижимые блага, которые Бог уготовал любящим Его!"

Когда душа христианина очистится, то он начинает чувствовать и радость любви к себе животного мира, отданного во власть человеку по первоначальному плану мироздания (Быт. 1, 26).

Еще недавно в Оптиной пустыни жил лесник, старый монах-отшельник. Десятки лет он один жил в лесу и был незлобив и прост, как дитя. Не раз видели, как выйдя на лесную поляну, он начинал звать: "Птички, птички, птички".

И тогда со всех сторон слетались к нему лесные птички и садились на его плечи и голову и он из рук кормил их.

Его спрашивали - в чем находит он радость, живя в таком уединении. "Господь так милостив ко мне, - отвечал старец. - Он дает мне так много радости, позволяя всегда прославлять имя Его святое".

О если бы и нам научиться этой его святой и всегда и всем доступной радости!

И еще есть радость у христианина.

Душа его начинает постепенно порывать с окружающей его житейской обстановкой и приобщаться к невидимому миру, открывающемуся его духовным очам, и жить вневременными событиями. Тогда внешний мир с его соблазнами и суетой отходит от души, становится нереальным, забывается, не замечается и пренебрегается.

Глубоко чувствуя любовь Небесного Отца, христианин перестает видеть в Нем Судию и постепенно переходит от страха к любви, от положения раба и наемника - в положение друга и сына. "Совершенная любовь изгоняет страх", - пишет Ап. Иоанн (1 Ин. 4, 18).

Ведь любовь только милует. И блудный сын, хотя он еще далек от дома, но он уже видит бегущего навстречу Отца, видит Его руки, простертые для объятий. И хотя он еще не успел вступить в Дом Отчий, но он уже пережил сладкий миг объятий и поцелуев Отца и увидал свои новые одежды, обувь и перстень.

Отец всего его исполнил радости Своим всепрощением и возвращением полной меры Отчей любви. А впереди пир в доме Отца, жизнь всегда с Ним, возможность доказать Ему свою ответную любовь, преданность и возможность навеки загладить старый грех ухода из Отчего дома.

Итак, Отец без заслуг дает блудному сыну - покаявшемуся грешнику - предвкушение Своей любви, украшает его новым светлым одеянием и драгоценностями. Это все Он дает ранее заслуг только за смирение, за глубину сознания своего греха, своей нищеты, своего падения.

Вновь приступая к работе в доме Отчем, блудный сын начинает находить радость в постоянном исполнении воли благого Отца. Когда спросили преп. Антония Великого: "Что есть радость о Господе?", он ответил: "Делом исполнять какую-нибудь заповедь, с радостью во славу Божию - вот что есть радость о Господе".

Слезы! В мире это обычно символ горя, несчастья и страданий. Здесь редки слезы радости.

Не то это в мире духа. Здесь слезы - это награда - это веяние Духа Божия, это сладость утешения, это ответ души, чувствующей объятия Отца и его поцелуи.

"Дар слез" - как много иноков вздыхают о нем. И если вы в некоторые минуты покаяния, смирения и очищения души, приобщились к этим благодатным слезам и почувствовали объятия Отца, то вы должны уже потерять вкус к миру, к его удовольствиям и развлечениям.

Вы уподобитесь Лермонтовской душе, несомой Ангелом, для которой

"Звуков небес заменить не могли
Ей скучные песни земли".

Как это ни парадоксально, но у святых радость вызывали и скорби вообще и в особенности скорби, которые они терпели ради веры во Христа.

Они помнили обещание Господа тем, которых на земле "будут поносить... и гнать и всячески неправедно злословить за Меня". Господь говорит таким: "Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах" (Мф. 5, 11-12).

И когда первых Апостолов били за проповедь о Христе, то "Они же пошли из синедриона, радуясь, что за имя Господа Иисуса удостоились принять бесчестие" (Деян. 5, 41).

По словам праведницы Елизаветы Венгерской "в мире радостей всех выше - это радости страданий".

Откуда такая радость?

Святые так глубоко переживали крестные страдания Господа, что, испытывая сами страдания, радовались своему единению в них с Самим Господом.

Как писал Франциск Ассизский: "Знаете ли, в чем завидуют нам ангелы? Ни в чем, кроме того, что мы можем страдать ради Бога, а они никогда ради Него не страдали".

Наконец, у христиан-подвижников могут быть и еще радости, которые неописуемы и неоценимы.

Это особые переживания от осияния души человеческой Духом Святым Божиим, те переживания, о которых не рассказывают и которые не описать словами.

Их нельзя искать или к ним стремиться, всегда считая себя недостойным их. Это особая милость Божия и награда тем, которые доказали жизнью и подвигами свою горячую любовь к Богу, которые все в мире оставили ради этой любви и смело и дерзновенно пошли в жизни за Христом.

Про эту радость так говорит преп. Варсонуфий Великий:

"Кто изобразит или кто может исследовать неизглаголанную радость Святых, неизреченное их веселие и несравненный свет; как Господь здесь открывает им явление Своих дивных и преславных тайн и уготованные им славу и покой; как отрешает их ум от здешнего мира, и они всегда видят себя на небе со Христом и Его ангелами.

Ни голод, ни жажда, ничто земное не причиняет им скорби; ибо они уличили свободу от житейских укоризн, страстей и грехов".

Вот еще какими словами описывает состояние души духовно созревшего христианина старица Ардалиона из Усть-Медведицкого монастыря.

"Душа видит весь мир, как Божий дом, видит премудрые пути Божии, Его силу, действующую в мире, Его любовь, постоянно являемую твари; видит самую тварь, как Божие достояние, и в этом богатом имении своего Господа она, как верная раба, ничего не имеющая, радуется за все, как за свое собственное, как будто она всем обладает, и постоянно говорит: как велик мой Господь, как Он славен.

И блаженство ее так велико, что она не видит непостоянства времени, - оно для нее пребывает неподвижно, у нее нет ни прошедшего, ни будущего, одна настоящая минута, как бы она тяжела ни была по обстоятельствам внешней жизни, или по естественной немощи души или тела, но эта настоящая минута для нее составляет все блаженство, потому что она живет в доме Божием. Она не чувствует времени, потому что уже вышла из временного, жизнь ее не заключается в преходящем, но в вечном.

Это состояние настолько удовлетворительно для души, настолько блаженно, что если бы Господу угодно было навсегда ее оставить на земле, в трудах жизни, оставить именно в том состоянии, в какое она пришла, то она была бы на это согласна".

Через приобщение к совершенной радости душа укрепляется в силах, чтобы идти тесным путем несения своего креста.

Имея в себе реальные залоги спасения, душа христианина не может не радоваться счастью встречи со своими старшими братьями и сестрами во Христе - Святыми Торжествующей Церкви.

"... не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его", - говорил Апостол Павел (1 Кор. 2, 9).

"Радость моя, - говорил преп. Серафим одной из своих духовных дочерей, - если бы в этой временной жизни твое тело было бы одним струпом, и в язвах твоих уже при жизни кишели черви, и ты сама была бы погружена в смрадных червей, то все это ты ни во что бы почла, если бы узнала радость блаженства будущей жизни".

Для души, предвкусившей радостей духовных, не страшны уже житейские скорби, болезни и тяготы жизни. Они утрачивают свое жало и перестают вводить душу в уныние, в печаль, в тоску и отчаяние.

Вот почему Апостол Павел пишет: "нас огорчают, а мы всегда радуемся" (2 Кор. 6, 10).

Откуда же печаль, если всегда со мной Отец и Он Сам снова вводит меня - блудного сына, в родной, Отчий дом. Ведь Он так милосерд, так любвеобилен - Он все простил. Если на теле раны, Он их залечит. Если одежда изорвана и замарана, Он заменит ее новой.

Он заботлив в большом и малом и все, что в дальнейшем ни случится с сыном в Отчем доме, ему "... все содействовать будет способствовать ко благу" (Рим. 8, 28).

Даже скорби, лишения и болезни - все это ничто иное, как Его промыслительная забота о сыне, те лекарства, которыми Он лечит его больную душу. Поэтому "Слава Богу за все!"

Один, много пострадавший христианин (Н.С.), так записал в своем дневнике:

"Жизнь есть не простое существование, а участие в великой мистерии домостроительства Божия.

Какова бы ни была роль, выпавшая на долю человека - пусть самая трагическая - она полна возвышенного значения и потому прекрасна.

Тот, кому дано познать эту истину, вступает в священную радость уже сейчас, в условиях земной жизни, при любой формации общества".

А преп. Аполлон Египетский о радости говорил так: "Пусть печалятся язычники, пусть евреи проливают слезы, пусть грешники непрестанно вздыхают.

Но христиане должны радоваться. Ибо, если те, которые любят земные вещи, полагают радость в том, чтобы владеть легко и быстро гибнущими благами, то почему нам не быть полными радости, если нас наполняет надежда на обладание бесконечной славой, на наслаждение вечным блаженством".

И не зовет ли нас к этому Апостол словами: "Всегда радуйтесь, непрестанно молитесь, за все благодарите".

Да и все Св. Отцы говорят так: "С тех пор, как воскрес Христос, душе христианской надлежит только радоваться".

А преп. Макарий Великий писал:

"Невозможно выразить или описать неизмеримое, беспредельное и непостижимое богатство христиан".

Вместе с тем, нам надо помнить и следующее заключение Е.Н.Трубецкого (из его работы "Умозрение в красках"):

"Как в иконе, так, очевидно, и в жизни - важнейшим является радость окончательной победы Богочеловека над зверочеловеком, введение во храм всего человечества и всей твари; но к этой радости человек должен быть подготовлен подвигом: он не может войти в состав Божьего храма таким, как он есть, потому что для необрезанного сердца и для разжиревшей, самодовлеющей плоти в этом храме нет места".

Тонок и нежен цветок духовной радости. Его надо лелеять и мудро оберегать.

Грех, страсти и все, что лишает пребывания в нас Духа Божия - все это лишает нас и духовной радости.

Надо тщательно оберегать этот цветок и от смятения мира и от тех, кто несет это смятение. Надо научиться жить в миру, но как бы вне мира.

В этом отношении будем "... мудры, как змии и просты, как голуби" (Мф. 10, 16).

Будем, как птицы, мысленно улетать от мира, не спускаясь к его суете.

Будем, как змеи, проходить через узкие расщелины подвига во Христе, чтобы обновить свою кожу - духовные одежды.

Будем тщательно подбирать себе такую обстановку, где бы в тиши рос невидимый для других нежный благоухающий цветок духовной, совершенной радости.

Перепечатано с книги: Пестов Н.Е. Современная практика православного благочестия

За все благодарите, ибо такова о вас воля Божия.
(1 Фес. 5, 18)

Что может облегчить и возвысить нашу душу, разогнать уныние и даже сомнение? Что может ободрить нас на жизненном пути? Благодарение - т.е. сознательная, живая, сердечная благодарность Богу за все.

 Один человек верующий часто предавался унынию, тем не исполняя воли Божией, о которой говорит апостол Павел. Ему кто-то посоветовал записывать в особой книжечке все милости, которые посылал ему Господь. Через несколько месяцев вся книжка была полна. Милости, так быстро забываемые, начертались на бумаге и на сердце, но уныние, все-таки, иной раз охватывало его душу. "Стоило мне тогда, - говорил он, - лишь заглянуть в мою книжку, вновь окунуться в испытанную мною любовь Божию, чтобы мгновенно рассеялись все тучи: теплой волной радости и упования переполнялось сердце, и хотелось только благодарить и славить Бога без конца". Да, но не все посылаемое Богом кажется нам милостью: иное кажется тягостью, бременем непосильным; и тут благодарение сменяется жалобой.

Пойми, верующая душа, что все без исключения в жизни твоей - милость, под каким бы черным покрывалом она ни являлась. Пусть вера приподымет покрывало, и милость тебе явится и проникнет в тебя. Так было с царем Езекией, когда он, припоминая пережитое испытание, говорил: "Вот, во благо была мне сильная горесть, и мы во все дни жизни нашей будем воспевать песни в доме Господнем, ибо во всем этом жизнь моего духа" (Ис. 37, 14). Всякая скорбь, всякая теснота и труд посланы, чтобы усилить жизнь нашего духа, который научается благодарить и за то, что заставляло нас плакать, потому что это же самое научило нас хвалить.

Жила была бедная старушка.

 Такая она была бедная, что порой ей даже не из чего было хлеба испечь. И была у нее соседка-злыдня, которая эту старушку непрестанно бедностью ее попрекала. И вдруг заметила соседка: как только она принимается хлеб печь, у старушки тоже из трубы дым идет, будто хлеб печется.

 Неужто эта нищенка тоже разбогатела? — удивилась соседка. — Надо бы заглянуть к ней, проверить.

Заходит соседка к старушке, а та действительно каравай из печи вынимает.

Посадила старушка соседку за стол, хлебом свежим ее угощает.

Удивилась соседка:

— Откуда же у тебя хлеб? Недавно ты была беднее бедного, а теперь каждый день хлеба печешь?

И рассказала ей старушка, что устала она от попреканий в бедности. И стала головню дымящуюся в печь подкладывать, когда соседка принималась хлеб печь. Неделя так проходит, другая, вот старушка и придумала:

— А дай-ка я буду Бога о милости Его просить каждый раз, как головню в печку кладу.

Так и стала поступать. Положила она головню в печку, помолилась, и вдруг кто-то стучится в окошко. Стоит старик нищий, весь в лохмотьях, хлебушка просит. А хлеба-то в доме ни куска. Отдала старушка старичку последнюю свою картофелину. Тот ее съел и снова хлеба просит.

Откуда же я тебе, старче, хлеба возьму? — говорит старушка.

— А ты из печи достань, — отвечает старичок.

Заглянула старушка в печь, а там и впрямь готовый каравай лежит. Охнула она, достала каравай из печи, стала старичка кормить. Он съел весь каравай и еще просит.

— Нет у меня больше хлеба, — говорит старушка.

— А ты снова из печи достань, — говорит старичок.

Смотрит старушка — там опять каравай лежит.

Достает она каравай из печи, а сама вслух удивляется:

— До каких же пор Бог хлеба мне будет даровать?

— А до тех пор, пока с чистым сердцем будешь делиться со всеми голодными, — ответил старик.

Вот с тех пор и не переводится никогда в доме у доброй старушки хлеб.

История хранит немало удивительных случаев. Один из них произошел с часами, которые находятся на башне старинной ратуши города Плимута на юге Англии.

Была полночь, два человека стояли у ратуши и слушали равномерный бой часов, сверяя с ними свои часы. И вдруг после двенадцатого удара они услышали еще один - тринадцатый! Удивленные, они посмотрели друг на друга, покачали головами и разошлись в разные стороны. Одного из них звали капитан Яргис.

Прошло немало времени с тех пор, и вот однажды капитан проснулся на рассвете, ощущая в душе странное беспокойство, словно он забыл сделать что-то очень важное.
Он оделся, недоумевая по поводу своего состояния, вышел из дома и увидел своего слугу, державшего на поводу оседланного коня.

- Разве я просил подать мне коня?

- Но я почему-то был уверен, что вы должны куда-то торопиться...

- Что ж, - сказал капитан. - Посмотрим, что из этого выйдет.

Он забрался в седло и предоставил возможность коню самому выбирать дорогу.
Тот пустился рысью вдоль речного берега и замер у паромной переправы.
Причем паромщик тоже как будто ждал кого-то. И тут же, едва капитан оказался на пароме, перевез его на другой берег.

- Что-нибудь произошло в этом городе? - спросил он, минуя заставу.

- Ничего особенного, хотя в судебном зале слушается дело какого-то преступника, кажется, убийцы...

Капитан отпустил поводья, и конь сам дошел до здания суда, где действительно проходило заседание. В тот миг, когда капитан открывал двери, судья спрашивал обвиняемого:

- Сможете ли вы еще что-либо добавить в свое оправдание?

- Мое алиби мог бы подтвердить только один человек, - понурив голову, произнес обвиняемый. Но я не знаю ни его имени, ни его адреса.
В ту полночь часы на башне ратуши Плимута пробили 13 раз, и мы оба удивились этому обстоятельству. Этот человек мог бы подтвердить, что в момент убийства я находился в Плимуте, а, следовательно, не мог быть убийцей. Но где он, неизвестно.

- Я здесь! - крикнул капитан. Невиновность человека была доказана, и его освободили.

Кто создал обстоятельство, которое стало решающим во всех последующих событиях?
Кто провел капитана неисповедимыми путями к спасению невиновного от неминуемой, казалось бы, смерти?

Это, конечно, был Великий, Милосердный и Всемогущий Отец Небесный.

Отец Паисий говорил, что у человека есть две радости. Какие же?

Одна радость, когда ты от кого-то что-то принимаешь. Другая - когда что-то отдаешь. Вторая радость - больше.

"Помню, - рассказывал он, - однажды, во время войны, был сильный обстрел. Я вырыл себе маленький окопчик.

Вдруг вижу - ползет к моему окопу солдат, просит пустить его. Потом - другой. Я пустил их в окоп, а сам остался снаружи.

Наступила ночь, и обстрел стал еще сильнее. Вдруг чувствую: по моей голове что-то чиркнуло. Я крикнул:

- Ребята! В меня осколок попал!

Щупаю голову - крови нет. Оказалось, что осколок только сбрил часть волос на моей голове, оставив чистую полоску.

Понимаете, если человек все время думает о других, то о нем все время думает Бог.

Тот, кто делает добро, радуется. Ведь Господь воздает ему Божественным утешением.

А тот, кто делает зло, переживает муку".

Зашли на остановке молодая мама, мальчик трех лет и бабушка.
 Сели недалеко от меня: женщина с ребенком на коленях у окна, бабуля у прохода. Мальчик в окно смотрит, пальцем по стеклу водит.

 – Ма, смотри, какая у папы машина!

 Пауза и недовольное ерзанье бабушки.

 – Ма, а это папина машина?

 – Нет, это другого дяди машина.

 – А почему в ней тетя?

 Бабушка фыркает. Мама просто улыбается.

 – Значит, это тетина машина.

 – А где папина машина?

 Бабушка кряхтит что-то вроде «охо-хо».

 – В гараже.
 Это мамочка отвечает. А бабушка усмехается.

 – Мама, а когда папа придет?

 – Папа работает. Ему некогда.

 – И ночью тоже работает?

 – И ночью тоже.

 – Так он что ли совсем не спит?

 – Конечно, спит. Все спят.

 – Тогда почему он с тобой не спит?

 Короткий торжествующий смешок, ставшей уже мне неприятной, бабушки и неловкая улыбка в сторону молодой мамы.

 – Папа занят.

 – Мама, давай найдем папу. Я по папе соскучился. Мама, а ты по папе соскучилась?

 Бабушка обернулась к малышу и принялась поправлять ему курточку.
 – Женечка, папа уже не придет. Папа нашел другую тетю.

 – Мама! - это уже гневный и какой-то раненый крик молодой женщины.

 Бабушка — вся торжество и независимость.

 И тут сидящий впереди парень лет двадцати пяти оборачивается к мальчику, не обращая внимания на дам.
 – Братишка, так тебя Женей зовут?

 Растерянный малыш недоверчиво смотрит на него, прижимается к своей матери и тихо так:
– Меня Женя зовут.

 Незнакомец радостно улыбается и протягивает большую ладонь со сбитыми костяшками пальцев:
 – Тогда привет! Меня Дима зовут.

 Маленький Женя прижимает кулачки в груди и испуганно смотрит на руки нового знакомого. Бабушка источает подозрительность и брезгливость, мама — что-то вроде недоумения и смущения.

 – А я тебя, братишка, все искал. Мы с твоим папой вместе работаем. Вот, видишь, — он протягивает мальчишке левую ладонь, где на костяшках совсем свежие рубцы, — я поранился, и он вместо меня работает. Папа по тебе очень соскучился, только у нас начальница злая, не отпускает его. Он дал мне твой адрес, просил подарок передать, только я адрес потерял. Уж извини, Женёк, так получилось. Ты на меня не сердишься?

 Мальчик с интересом смотрит на нового знакомого, пинает ногами спинку переднего сиденья.

 – А где подарок? - застенчиво и тихо спрашивает он.

 – Вот, держи, — парень протягивает глянцевый журнал с автомобилями.

 Женя хватает и прижимает к груди журнал, а бабушка презрительно и гневно открывает рот, явно собираясь что-то сказать.

 – Не нужно слов, — проговаривает парень негромко, но так, что каждая буква впивается в повисшую тишину.

 Один лишь мальчишка увлечен журналом и ничего не слышит.

 Незнакомец встает и, раздвигая помертвевших пассажиров широкими плечами, пробирается к выходу.

 – Пока, Женёк! — уже от выхода кричит он мальчику.

 Женек, уже увлеченный журналом, рассеянно ищет Диму глазами и машет ему рукой.

 На глазах у молодой мамы слезы. Бабушка смущенно кашляет, но под осуждающими взглядами окружающих не решается что-либо сказать.

 Троица вышла раньше меня остановки на три. Малыш крепко держал папин подарок и уже болтал с мамой о всяких глупостях. Бабушка, насколько я мог видеть, молчала…….

Вчера у меня был потерянный день. Это случилось как-то само собою, но вечером я почувствовал всем своим существом, что день этот для меня погиб.

Как только я проснулся, мною овладели заботы: выдвинулись всевозможные жизненные затруднения, осложнения и прямые опасности, целое змеиное гнездо. Напрасно я пытался отделаться от него презрением или юмором; напрасно корил себя за робость и пессимизм; напрасно искал спокойствия в молитве. Как будто давящий туман надвинулся на мою душу; узлы не распутывались, надежды гасли. Воображение рисовало надвигающиеся беды и унижения: когда жизнью овладевают черствые фанатики, духовные идиоты, то надо готовиться ко всему. Горечь и отвращение овладели мною. Сердце судорожно сжалось и ожесточилось. Надо было бороться. И так начался этот погибший день.

Нужно было собрать все силы и проламывать стены — одну за другою. Надо было найти спокойствие в самой тревоге, сосредоточиться, все взвесить, выработать план и с достоинством встретить опасность. Надо было перейти в наступление: идти от человека к человеку, будить друзей, уговаривать жестоковыйных, заклинать врагов. Надо было доказывать бесспорное, дробить камни, плавить железо... Есть же на свете счастливые люди, которые и не подозревают, во что превращается жизнь под управлением бессердечных доктринеров, какую ложь, какую мертвость, какое опустошение и какую грязь они несут людям и что приходится переживать из-за них...

Вечером, когда я вернулся домой и все узлы оказались каким-то чудом распутанными, — я чувствовал себя смертельно усталым. Все удалось, успех превышал всякие надежды, но день был потерян.

Он был потерян потому, что сердце мое пребывало в судорожном ожесточении, а оно ожесточилось оттого, что я видел вокруг себя ожесточенный мир и не заметил, как он меня заразил и отравил. Когда сердце ожесточается, то оно уже не способно к любви: оно не поет и не светит; оскорбленное и онемевшее, оно погружается в темное молчание; в нем нет ни ласки, ни улыбки; и к молитве оно уже не способно. Оно каменеет. А когда сердце окаменело, то человек не может быть орудием Божиим; и день оказывается погибшим.

Это был погибший день потому, что я думал только о себе и хлопотал только за себя. Надо же было спасаться как-нибудь из этого жизненного тупика... И все-таки... О, этот страх за свою шкуру, как будто она так необходима и драгоценна. Жизнь становится вращением вокруг себя самого, как если бы ни на земле, ни в небе не было ничего лучшего, высшего... Человек слепнет и глохнет для всего остального страдающего мира; и живая ткань Божия, ради которой только и стоит жить на земле, как бы перестает существовать для него. И день проносится в душе, мертвый и пошлый; и уходят в прошедшее, как нерасцветший цветок.

Этот день пропал для меня потому, что я боролся с людьми, я старался подчинить себе их волю, использовать их, как свое орудие, и не было во мне живой любви к ним — ни к одному. Я подходил к ним осторожно и ловко, я уговаривал и доказывал, я внушал им необходимое, но сам я оставался сухим и деловитым и только пристально и зорко рассматривал их, как каменщик рассматривает свои неуклюжие кирпичи. Мало того. Они все время были противны мне, эти жестокие, самодовольные, заносчивые выскочки; и отвращение царило в моей встревоженной душе. И отвращение это надо было скрывать; и лицемерить, и лгать, ненавидя... Куда мне девать теперь это бремя? Как мне смягчить и разбудить мое сердце? Проснется ли оно опять к любви?.. Уходи же, уходи, пропащий день, чтобы можно было забыть тебя и исцелиться.

Да, день был пропащий, потому что все прекрасное и нежное на свете не существовало для меня. Птички не пели мне. Цветы не радовали мою душу и не благоухали мне. Я не видел ни одной детской улыбки. Я совсем не мечтал о красоте. Холодный ветер проносился надо мною, как над уличным фонарем. Я даже не помню, было ли вчера солнце на небе. И самое внутреннее пение мое, вечно поющее во мне о далях и глубинах, смолкло, и ручей его иссяк. Мир, как нежная тайна, мир, как живой гимн, мир, как чудо Божие — не существовал для меня. Нет, это была не жизнь; я не жил в этот день...

Он погиб для меня, потому что я не нашел ни одной нити, ведущей к Царству Божьему, и взор мой ни разу не коснулся его дивной, сияющей ткани. В такие дни жизнь лишается смысла и святыни, как бы ни везло человеку и как бы удачны ни были его земные дела. Ибо человек строит свою жизнь не делами, а деяниями; он дышит сверхчеловеческими веяниями; он живет близкими лучами, приходящими из священной дали; он живет дыханием Божиим...

Прощай же, пропащий день. Угасай в забвении. Один-единственный дар останется мне от тебя: что я увидел твою пустоту и понял, что потерял тебя в жизни.

Некий монах сказал старцу:

 — Если я увижу брата, о котором слышал, что он находится в падении, то неохотно принимаю его в свою келью, а брата, имеющего доброе имя, принимаю с радостью.

 Старец ответил ему:

 — Если ты делаешь доброму брату добро, то для падшего сделай вдвое потому, как он слаб.

Из дневника иеромонаха Никона (Беляева) О самоукорении25 октября 1908г.

 Вчера на благословении я каялся Батюшке, что проспал раннюю обедню. На это Батюшка ответил:
 —Бог простит. Укоряйте себя.
 —Батюшка, как же надо укорять себя?
 —Как укорять? Очень просто. Совесть сразу заговорит, сразу будет обличать, а вам останется только согласиться, что плохо сделали, смиренно обратиться к Богу с молитвой о прощении.
 —Да, Батюшка, сначала станет как бы неприятно, укоришь себя, обличишь, и через очень короткое время забудешь об этом, как будто ничего и не было.
 —Хоть минуту, хоть полминуты, а надо обязательно укорять себя так. Наше дело — укорить себя хотя бы на очень короткое время, а остальное предоставим Богу... А были св. отцы, у которых вся жизнь была сплошное самоукорение... Но нам до этого далеко. Когда мы себя укоряем, мы исполняемся силы, становимся сильнее духовно. Это закон духовной жизни.

 Как в нашей телесной жизни мы подкрепляем силы пищей, так и в духовной жизни наши духовные силы подкрепляются самоукорением. Вы только приняли пищу в желудок, а как пища переваривается в питательные соки, ваше тело питается ими, вы не знаете. Точно также и в духовной жизни: мы питаемся самоукорением, которое, по учению св. отцов, есть невидимое восхождение, но почему и как — мы не знаем. Это закон духовной жизни. Когда мы питаемся духовным, мы духовно становимся крепче, сильнее.

 А что такое самоукорение? — смирение. А что такое смирение? — это риза Божества, по слову Лествични-ка... Мы идем и касаемся этой ризы тогда, когда укоряем себя...

Дорожите счастьем, дорожите!
Замечайте, радуйтесь, берите
Радуги, рассветы, звезды глаз -
Это все для вас, для вас, для вас.
Услыхали трепетное слово -
Радуйтесь. Не требуйте второго.
Не гоните время. Ни к чему.
Радуйтесь вот этому, ему!
А для очень, очень добрых глаз
Нет ни склок, ни зависти, ни муки.
Радость к вам сама протянет руки,
Если сердце светлое у вас.
Красоту увидеть в некрасивом,
Разглядеть в ручьях разливы рек!
Кто умеет в буднях быть счастливым,
Тот и впрям счастливый человек!

Радоница — 9 день от Пасхи — родительский день, день особого поминовения усопших. В 2012 году Радоница – 24 апреля.

 «Для посещения кладбища Церковь назначает специальный день – Радоницу (от слова радость – ведь праздник Пасхи продолжается) и этот праздник совершается во вторник после пасхальной недели. Обычно в этот день после вечернего богослужения или после Литургии совершается полная панихида, в которую включаются и пасхальные песнопения. Верующие посещают кладбище – помолиться об усопших.

 Нужно помнить, что традиция оставлять еду, пасхальные яйца на могилах – это язычество, которое возродилось в Советском Союзе, когда государство преследовало правую веру. Когда преследуют веру – возникают тяжелые суеверия. Душам наших усопших близких нужна молитва. Неприемлем с церковной точки зрения обряд, когда на могиле ставят водку и черный хлеб, а рядом – фотографию усопшего: это, говоря современным языком – новодел, т.к., например, фотография появилась немногим более ста лет назад: значит, и традиция эта новая.

 Что касается поминовения усопших спиртным: любая пьянка недопустима. В священном Писании разрешается употребление вина: «Вино веселит сердце человека»( Псалтирь 103:15), Но предостерегает от излишества: «Не упивайтеся вином, в нем же есть блуд» (Еф. 5:18 ). Можно выпить, но нельзя напиваться. И снова повторю, усопшим нужна наша усердная молитва, наше чистое сердце и трезвенный ум, милостыня, подаваемая за них, но никак не водка», напоминает священник Александр Ильяшенко.

 По свидетельству святителя Иоанна Златоуста (IV в.), этот праздник отмечался на христианских кладбищах уже в древности. Особое место Радоницы в годичном круге церковных праздников — сразу после Светлой пасхальной недели — как бы обязывает христиан не углубляться в переживания по поводу смерти близких, а, наоборот, радоваться их рождению в другую жизнь — жизнь вечную. Победа над смертью, одержанная смертью и воскресением Христа, вытесняет печаль о временной разлуке с родными, и поэтому мы, по слову митрополита Антония Сурожского, «с верой, надеждой и пасхальной уверенностью стоим у гроба усопших».

 Как относиться к могиле православного христианина

 Кладбища — это священные места, где покоятся тела умерших до будущего воскресения.
 Даже по законам языческих государств усыпальницы считали священными и неприкосновенными.
 Из глубокой дохристианской древности идет обычай отмечать местопогребения устройством над ним холма.
 Переняв этот обычай, христианская Церковь украшает могильный холм победным знамением нашего спасения — Святым Животворящим Крестом, начертанным на надгробной плите или поставленным над надгробием.
 Мы называем наших покойных усопшими, а не умершими, потому что в определенное время они встанут из гроба.
 Могила — это место будущего воскресения, и поэтому необходимо соблюдать ее в чистоте и порядке.
 Крест на могиле православного христианина — молчаливый проповедник блаженного бессмертия и воскресения. Водруженный в землю и возвышающийся к небу, он знаменует веру христиан в то, что тело умершего находится здесь, в земле, а душа — на небе, что под крестом сокрыто семя, которое произрастает для жизни вечной в Царстве Божием.
 Крест на могиле ставят у ног покойного так, чтобы Распятие было обращено к лицу покойного.
 Надо особо следить, чтобы крест на могиле не покосился, был всегда окрашен, чист и ухожен.
 Простой скромный крест из металла или дерева более приличествует могиле православного христианина, нежели дорогие монументы и надгробия из гранита и мрамора.

 Как вести себя на кладбище

 Придя на кладбище, надо зажечь свечку, совершить литию (это слово в буквальном смысле означает усиленное моление. Для совершения чина литии при поминовении усопших надо пригласить священника. Более краткий чин, который может совершить и миряни, приведен ниже «Чин литии, совершаемой мирянином дома и на кладбище»).
 По желанию можно прочитать акафист о упокоении усопших.
 Затем прибрать могилу или просто помолчать, вспомнить покойного.
 Не нужно есть или пить на кладбище, особенно недопустимо лить водку в могильный холм — этим оскорбляется память покойного. Обычай оставлять на могиле рюмку водки и кусок хлеба «для усопшего» является пережитком язычества и не должен соблюдаться в православных семьях.
 Не надо оставлять на могиле еду, лучше отдать ее нищему или голодному.

 Как правильно поминать усопших

 «Постараемся, сколько возможно, помогать усопшим, вместо слез, вместо рыданий, вместо пышных гробниц — нашими о них молитвами, милостынями и приношениями, дабы таким образом и им, и нам получить обетованные блага», — пишет святитель Иоанн Златоуст.
 Молитва за усопших — это самое большое и главное, что мы можем сделать для тех, кто отошел в мир иной.
 По большому счету, покойник не нуждается ни в гробе, ни в памятнике — все это дань традициям, пусть и благочестивым.
 Но вечно живая душа почившего испытывает великую потребность в нашей постоянной молитве, потому что сама она не может творить добрых дел, которыми была бы в состоянии умилостивить Бога.
 Вот почему домашняя молитва за близких, молитва на кладбище у могилы усопшего — долг всякого православного христианина.
 Особенную помощь почившим оказывает поминовение в Церкви.
 Прежде чем посетить кладбище, кому-либо из родственников следует прийти в храм к началу службы, подать записку с именем усопшего для поминовения в алтаре (лучше всего, если это будет поминание на проскомидии, когда за усопшего вынут из особой просфоры частичку, а затем в знак омовения его грехов опустят в Чашу со Святыми Дарами).
 После литургии нужно отслужить панихиду.
 Молитва будет действеннее, если поминающий в этот день сам причастится Тела и Крови Христовой.
 В определенные дни года Церковь творит поминовение всех от века преставльшихся отцев и братий по вере, сподобившихся христианской кончины, равно и тех, кто был настигнут внезапной смертью, не был напутствован в загробную жизнь молитвами Церкви.
 Панихиды, которые совершаются в такие дни, именуются вселенскими, а сами дни — вселенскими родительскими субботами. Все они не имеют постоянного числа, а связаны с переходящим великопостно-пасхальным циклом.
 Это дни:
 1. Суббота мясопустная — за восемь дней до начала Великого поста, накануне Недели о Страшном Суде.
 2. Родительские субботы — на второй, третьей и четвертой неделях Великого поста.
 3. Троицкая родительская суббота — накануне дня Святой Троицы, на девятый день после Вознесения.
 Накануне каждого из этих дней в храмах служатся особые заупокойные всенощные бдения — парастасы, а после литургии бывают вселенские панихиды.
 Кроме этих общецерковных дней, Русская Православная Церковь установила еще некоторые, а именно:
 4. Радоница (Радуница) — пасхальное поминовение усопших, бывает на второй неделе после Пасхи, во вторник.
 5. Димитриевская родительская суббота — день особого поминовения убитых воинов, первоначально установленный в память о Куликовской битве, а впоследствии ставший днем моления за всех православных воинов и военачальников. Бывает в субботу, предшествующую восьмому ноября — дню памяти великомученика Димитрия Солунского.
 6. Поминовение усопших воинов — 26 апреля (9 мая нового стиля).
 Кроме этих дней общецерковного поминовения, каждый усопший православный христианин должен ежегодно поминаться в дни его рождения, кончины, в день именин. Очень полезно в памятные дни жертвовать на церковь, подавать милостыню нищим с просьбой молиться об усопших.

 Молитва об усопшем христианине

 Помяни, Господи Боже наш, в вере и надежди живота вечнаго преставльшагося раба Твоего, брата нашего (имя), и яко Благ и Человеколюбец, отпущаяй грехи, и потребляяй неправды, ослаби, остави и прости вся вольная его согрешения и невольная, избави его вечныя муки и огня геенскаго, и даруй ему причастие и наслаждение вечных Твоих благих, уготованных любящым Тя: аще бо и согреши, но не отступи от Тебе, и несумненно во Отца и Сына и Святаго Духа, Бога Тя в Троице славимаго, верова, и Единицу в Троице и Троицу во Единстве, православно даже до последняго своего издыхания исповеда. Темже милостив тому буди, и веру, яже в Тя вместо дел вмени, и со святыми Твоими яко Щедр упокой: несть бо человека, иже поживет и не согрешит. Но Ты Един еси кроме всякаго греха, и правда Твоя, правда во веки, и Ты еси Един Бог милостей и щедрот, и человеколюбия, и Тебе славу возсылаем Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

 Молитва вдовца

 Христе Иисусе, Господи и Вседержителю! В сокрушении и умилении сердца моего молюся Тебе: упокой, Господи, душу усопшия рабы Твоея (имя), в Небеснем Царствии Твоем. Владыко Вседержителю! Ты благословил еси супружесткий союз мужа и жены, егда рекл еси: не добро быти человеку единому, сотворим ему помощника по нему. Ты освятил еси союз сей во образ духовнаго союза Христа с Церковию. Верую, Господи, и исповедую, яко ты благословил еси сочетати и мене сим святым союзом с единою из рабынь Твоих. Твоей же благой и премудрой воле изволися отъяти у мене сию рабу Твою, юже дал еси мне, яко помощницу и сопутницу жизни моея. Преклоняюся пред сею Твоею волею, и молюся Ти от всего сердца моего, приими моление мое сие о рабе Твоей (имя), и прости ей, аще согреши словом, делом, помышлением, ведением и неведением; аще земное возлюби паче небеснаго; аще о одежде и украшении тела своего печеся паче, неже о просвещении одеяния души своея; или аще небреже о чадех своих; аще преогорчи кого словом или делом; аще поропта в сердце своем на ближняго своего или осуди кого или ино что от таковых злых содела. Вся сия прости ей, яко благий и человеколюбивый: яко несть человек, иже жив будет и не согрешит. Не вниди в суд с рабою Твоею, яко созданием Твоим, не осуди ю по грехом ея на вечныя муки, но пощади и помилуй по велицей милости Твоей. Молю и прошу Тя, Господи, сил даруй ми по вся дни жизни моея не преставая молитися о усопшей рабе Твоей, и даже до кончины живота моего просити ей у Тебе, Судии всего мира, оставления согрешений ея. Да яко же Ты, Боже, положил еси на главу ея венец от камене честна, венчая ю зде на земли; тако увенчай ю вечною Твоею славою в Небеснем Царствии Твоем, со всеми святыми, тамо ликующими, да вкупе с ними вечно воспевает всесвятое имя Твое с Отцем и Святым Духом. Аминь.

 Молитва вдовы

 Христе Иисусе, Господи и Вседержителю! Ты плачущих утешение, сирых и вдовиц заступление. Ты рекл еси: призови Мя в день скорби твоея, и изму тя. Во дни скорби своея прибегаю к Тебе аз и молюся Ти: не отврати лица Твоего от мене и услыши моление мое, приносимое Тебе со слезами. Ты, Господи Владыко всяческих, благоволил еси сочетати мя с единым из рабов Твоих, во еже быти нам едино тело и един дух; Ты дал еси мне сего раба, яко сожителя и защитника. Твоей же благой и премудрой воле изволися отъяти от мене сего раба Твоего и оставити мя едину. Преклоняюся пред сею Твоею волею и к Тебе прибегаю во дни скорби моея: утоли печаль мою о разлучении с рабом Твоим, другом моим. Аще отъял еси его от мене, не отыми от мене Своея милости. Яко же некогда приял еси вдовицы две лепты, тако приими и сие моление мое. Помяни, Господи, душу усопшего раба Твоего (имя), прости ему все согрешения его, вольная и невольная, аще словом, аще делом, аще ведением и неведением, не погуби его со беззаконми его и не предаждь вечной муке, но по велицей милости Твоей и по множеству щедрот Твоих ослаби и прости вся согрешения его и вчини его со святыми Твоими, идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь безконечная. Молю и прошу Тя, Господи, даруй ми во вся дни жизни моея не преставати молитися о усопшем рабе Твоем, и даже до исхода моего просити у Тебе, Судии всего мира, оставления всех согрешений его и вселения его в Небесные обители, яже еси уготовал любящим Тя. Яко аще бо и согреши, но не отступи от Тебе, и несумненно Отца и Сына и Святаго Духа православно даже допоследняго своего издыхания исповеда; тем же веру его, яже в Тя, вместо дел ему вмени: яко несть человек, иже жив будет и не согрешит, Ты един кроме греха, и правда Твоя — правда во веки. Верую, Господи, и исповедую, яко Ты услышиши моление мое и не отвратиши лица Твоего от мене. Видя вдовицу, зельне плачущу, умилосердився, сына ея, на погребение несома, воскресил еси: тако умилосердився, утиши и скорбь мою. Яко же отверзл еси рабу Твоему Феофилу, отшедшему к Тебе, двери милосердия Твоего и простил еси ему прегрешения его по молитвам Святыя Церкве Твоея, внемля молитвам и милостыням супруги его: сице и аз молю Тя, приими мое моление о рабе Твоем и введи его в жизнь вечную. Яко Ты еси упование наше. Ты еси Бог, еже миловати и спасати, и Тебе славу возсылаем со Отцем и Святым Духом. Аминь.

 Молитва родителей о почивших детях

 Господи Иисусе Христе, Боже наш, Владыко живота и смерти, Утешителю скорбящих! С сокрушенным и умиленным сердцем прибегаю к Тебе и молюся Ти: помяни. Господи, во Царствии Твоем усопшего раба Твоего (рабу твою), чадо мое (имя), и сотвори ему (ей) вечную память. Ты, Владыко живота и смерти, даровал еси мне чадо сие. Твоей же благой и премудрой воле изволися и отъяти е у мене. Буди благословенно имя Твое, Господи. Молю Тя, Судие неба и земли, безконечною любовию Твоею к нам, грешным, прости усопшему чаду моему вся согрешения его, вольная и невольная, яже словом, яже делом, яже ведением и неведением. Прости, Милостиве, и наша родительская согрешения, да не пребудут они на чадех наших: вем, яко множицею согрешихом пред Тобою, множицею не соблюдохом, не сотворихом, якоже заповедал еси нам. Аще же усопшее чадо наше, нашея или своея ради вины, бяше в житии сем, работая миру и плоти своея, и не паче Тебе, Господу и Богу своему: аще возлюби прелести мира сего, а не паче Слово Твое и заповеди Твоя, аще предавшеся сластем житейским, а не паче сокрушению о гресех своих, и в невоздержании бдение, пост и молитву забвению предавше — молю Тя усердно, прости, преблагий Отче, чаду моему вся таковыя прегрешения его, прости и ослаби, аще и ино злое сотвори в житии сем. Христе Иисусе! Ты воскресил еси дщерь Иаира по вере и молитве отца ея. Ты исцелил еси дщерь жены-хананеянки по вере и прошению матери ея: услыши убо и молитву мою, не презри и моления моего о чаде моем. Прости, Господи, прости вся согрешения его и, простив и очистив душу его, изми муки вечныя и всели со всеми святыми Твоими, от века благоугодившими Тебе, идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь безконечная: яко несть человек, иже жив будет и не согрешит, но Ты Един еси кроме всякаго греха: да егда имаши судити мирови, услышит чадо мое превожделенный глас Твой: приидите, благословенные Отца Моего, и наследуйте уготованное вам Царствие от сложения мира. Яко Ты еси Отец милостей и щедрот. Ты живот и воскрешение наше, и Тебе славу возсылаем со Отцем и Святым Духом, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

 Молитва детей об усопших родителях

 Господи, Иисусе Христе, Боже наш! Ты сирых хранитель, скорбящих прибежище и плачущих утешитель. Прибегаю к тебе аз, сирый, стеня и плача, и молюся Тебе: услыши моление мое и не отврати лица Твоего от воздыханий сердца моего и от слез очей моих. Молюся Тебе, милосердый Господи, утоли скорбь мою о разлучении с родившим и воспитавшим {родившей и воспитавшей) мя родителем моим (материю моею), (имя) (или: с родившими и воспитавшими мя родителями моими, имена их) — , душу же его (или: ея, или: их), яко отшедшую (или: отшедшие) к Тебе с истинною верою в Тя и с твердою надеждою на Твое человеколюбие и милость, приими в Царство Твое Небесное. Преклоняюсь пред Твоею святою волею, еюже отъят (или: отъята, или: отъяты) бысть у мене, и прошу Тя, не отыми точию от него (или: от нея, или: от них) милости и благосердия Твоего. Вем, Господи, яко Ты Судия мира сего, грехи и нечестия отцев наказуеши в детях, внуках и правнуках даже до третьяго и четвертого рода: но и милуеши отцев за молитвы и добродетели чад их, внуков и правнуков. С сокрушением и умилением сердца молю Тя, милостивый Судие, не наказуй вечным наказанием усопшаго незабвеннаго (усопшую незабвенную) для мене раба Твоего (рабу Твою), родителя моего (матерь мою) (имя), но отпусти ему (ей) вся согрещения его (ея) вольная и невольная, словом и делом, ведением и неведением сотворенная им (ею) в житии его (ея) зде на земле, и по милосердию и человеколюбию Твоему, молитв ради Пречистыя Богородицы и всех святых, помилуй его (ю) и вечныя муки избави. Ты, милосердый Отче отцев и чад! Даруй мне, во все дни жизни моея, до последняго издыхания моего, не преставати памятовати о усопшем родителе моем (усопшей матери моея) в молитвах своих, и умоляти Тя, праведнаго Судию, да вчиниши его (ю) в месте светле, в месте прохладно и в месте покойне, со всеми святыми, отнюду же отбеже всяка болезнь, печаль и воздыхание. Милостиво Господи! Приими днесь о рабе Твоем (Твоей) (имя) теплую молитву мою сию и воздай ему (ей) воздаянием Твоим за труды и попечения воспитания моего в вере и христианском благочестии, яко научившему (научившей) мя первее всего ведети Тя, своего Господа, в благоговении молиться Тебе, на Тебе Единаго уповати в бедах, скорбех и болезнех и хранити заповеди Твоя; за благопопечение его (ся) о моем духовном преуспеянии, за тепле приносимыя им (ею) о мне моления пред Тобою и за все дары, им (ею) испрошенные мне от Тебе, воздай ему (ей) Своею милостию. Своими небесными благами и радостями в вечном Царствии Твоем. Ты бо еси Бог милостей и щедрот и человеколюбия, Ты покой и радость верных рабов Твоих, и Тебе славу возсылаем со Отцем и Святым Духом, и ныне и присно и во веки веков. Аминь.

 Чин литии, совершаемой мирянином дома и на кладбище

 Молитвами святых отец наших, Господи, Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас. Аминь.
 Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе.
 Царю Небесный, Утешителю, Душе истины, Иже везде сый и вся исполняяй. Сокровище благих и жизни Подателю, прииди и вселися в ны, и очисти ны от всякия скверны, и спаси, Блаже, души наша.
 Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас. (Читается трижды, с крестным знамением и поясным поклоном.)
 Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне и присно и во веки веков. Аминь.
 Пресвятая Троице, помилуй нас; Господи, очисти грехи наша; Владыко, прости беззакония наша; Святый, посети и исцели немощи наша, имене Твоего ради.
 Господи, помилуй. (Трижды.)
 Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне и присно и во веки веков. Аминь.
 Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго.
 Господи, помилуй. (12 раз.)
 Приидите, поклонимся Цареви нашему Богу. (Поклон.)
 Приидите, поклонимся и припадем Христу, Цареви нашему Богу. (Поклон.)
 Приидите, поклонимся и припадем Самому Христу, Цареви и Богу нашему. (Поклон.)

 Псалом 90

 Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небесйаго водворится. Речет Господеви: Заступник мой еси и Прибежище мое. Бог мой, и уповаю на Него. Яко Той избавит тя от сети ловчи, и от словесе мятежна, плещма Своима осенит тя, и под криле Его надеешися: оружием обыдет тя истина Его. Не убоишися от страха нощнаго, от стрелы летящия во дни, от вещи во тме преходящия, от сряща, и беса полуденнаго. Падет от страны твоея тысяща, и тма одесную тебе, к тебе же не приближится, обаче очима твоима смотриши, и воздаяние грешников узриши. Яко Ты, Господи, упование мое, Вышняго положил еси прибежище твое. Не приидет к тебе зло, и рана не приближится телеси твоему, яко Ангелом Своим заповесть о тебе, сохранити тя во всех путех твоих. На руках возмут тя, да не когда преткнеши о камень ногу твою, на аспида и василиска наступиши, и попереши льва и змия. Яко на Мя упова, и избавлю и: покрыю и, яко позна имя Мое. Воззовет ко Мне, и услышу его: с ним есмь в скорби, изму его, и прославлю его, долготою дней исполню его, и явлю ему спасение Мое.
 Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне и присно и во веки веков. Аминь.
 Аллилуиа, Аллилуиа, Аллилуиа, слава Тебе, Боже (трижды).
 Со духи праведных скончавшихся, душу раба Твоего, Спасе, упокой, сохраняя ю во блаженной жизни, яже у Тебе, Человеколюбче.
 В покоище Твоем, Господи, идеже вей святии Твои упокоеваются, упокой и душу раба Твоего, яко Един еси Человеколюбец.
 Слава Отцу и Сыну и Святому Духу: Ты еси Бог, сошедший во ад и узы окованных разрешивши. Сам и душу раба Твоего упокой.
 И ныне и присно и во веки веков. Аминь: Едина Чистая и Непорочная Дево, Бога без семени рождшая, моли спастися душе его.

 Кондак, глас 8:

 Со святыми упокой, Христе, душу раба Твоего, идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь безконечная.

 Икос:

 Сам Един еси Безсмертный, сотворивый и создавый человека: земнии убо от земли создахомся и в землю туюжде пойдем, якоже повелел еси, Создавый мя, и рекий ми: яко земля еси и в землю отъидеши, аможе вей человецы пойдем, надгробное рыдание творяще песнь: Аллилуиа, Аллилуиа, Аллилуиа.
 Честнейшую Херувим и славнейшую без сравнения Серафим, без истления Бога Слова рождшую, сущую Богородицу Тя величаем.
 Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне и присно и во веки веков. Аминь.
 Господи, помилуй (трижды), благослови.
 Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас. Аминь.
 Во блаженном успении, вечный покой подаждь. Господи, усопшему рабу Твоему (имя) и сотвори ему вечную память.
 Вечная память (трижды).
 Душа его во благих водворится, и память его в род и род.

Источник: http://www.pravmir.ru

Протоиерей Владимир Вигилянский, пресс-секретарь Святейшего Патриарха Кирилла, показал журналистам иконы и рассказал о волне антицерковных акций этой весны.

- Церковь в очередной раз столкнулась с активизацией антихристианских сил в нашем обществе. Посмотрите: кандидат в президенты Путин общается с руководителями религиозных организаций, а на следущий же день выходит статья «религиоведа» — раскольника, человека, ненавидящего Московский Патриархат, который произносит «новые факты» из жизни Патриарха, например, что у него на счетах 4 миллиарда долларов. Известнейший блогер говорит, что Патриарх носит часы стоимостью в 100 автомобилей и это перепечатывают многие газеты. Первая попытка с кощунственными словами в адрес Церкви прошла 20 января на Красной площади, на Лобном месте – за месяц до акции в храме Христа Спасителя.

- С чем вы связываете эту цепь акций?

- Конечно, это была политическая акция, потому что небольшой части оппозиции не понравилось, что Патриарх привел убедительные доводы в отношении того, чего мы можем опасаться до или после выборов. Патриарх очень убедительно сказал о том, что лимит на разделение и на революцию наш народ исчерпал. Это был очень сильный довод для многих людей, но часть оппозиции посчитала это агитацией за одного из кандидатов. Но если этого кандидата можно унижать только в блогах, а в открытой печати надо приводить доводы, то Церковь можно открыто унижать и в открытой печати.

- Почему?

- Церковь не подает в суд на своих клеветников. За 20 лет новейшей истории Церкви не было ни одного случая, когда Церковь подавала бы в суд за клевету.

Господь Иисус Христос сказал: Вас будут гнать за Меня и будут вас ненавидеть. Весь антихристианский дискурс есть в Евангелии, в тех историях суда над Христом, который проводил Пилат, Ирод, фарисеи, саддукеи. Все обвинения Христа были построены на клевете, предательстве, политических доносах.

- А в современных кампаниях?

- Абсолютно то же самое надо искать во всех антихристианских кампаниях, включая и современные.

Одновременно на подготовленную средствами массовой информации почву в начале февраля несколько известных блогеров выплеснули материалы, связанные с Церковью – разнообразные, по разным поводам, чтобы посмотреть, на что клюнут. Не на все клевали.

Наши «жрецы свободы», «оракулы либерализма», те, кто писали и науськивали людей на эти акции, кто одобрительно говорил о них и выходил с портретами кощунников – они и людям не помогли, и себя дискредитировали. Я не удивлен, что по некоторым опросам те или иные представители оппозиции стали терять рейтинг. Если они будут защищать клеветников и сами участвовать в этих кампаниях, все это сойдет на нет.

- Вы считаете, что идет именно спланированная атака?

- Если у кого есть подписка на специальные поисковые системы, можно составить график упоминания Церкви и Патриарха в негативном контексте, то мы увидим эти пики. И пусть мне кто-нибудь скажет, это атака или не атака, если до этого так не было.

Во всех этих историях, конечно, выстраивается определенная линия, и наивен тот человек, который ее не видит. Тот, кто набросился в Ставрополье на Крест – это нездоровый человек. Но сколько в нем силы: маленький, худощавый человек ворочал тяжелейшими предметами, раскидал пятерых человек, как маленьких детей. А те, кто разрисовывал свастикой архиерейский дом в Перми или храм Благовещения? Следы от топора, следы от охотничьего ножа – что это?

На иконе святого Прокопия Устюжского — самого чтимого святого Великого Устюга – 4 следа от топора. Такими же следами топора, но только словесными, эмоциональными стала реакция общества.

Я знаю людей, которые, слыша о произошедшем в храме Христа Спасителя, испытывали реальную боль. Они очень близко это восприняли, ведь это то, что для них святее много другого.

- Как вы можете прокомментировать последнюю информационную кампанию против Патриарха?

- Я решил, что не буду давать комментариев о квартире и часах. Мне звонили из сотен изданий – и ни одно из них не дало мой комментарий. А я говорил, что из нашего общества хотят сделать лакеев, чтобы мы в замочную скважину подслушивали, подглядывали, обсуждали в лакейской, как живут наши господа. Это сильные слова, и они бьют в самую точку, в самое сердце.

- Что будет 22 апреля в Москве? Почему молебен, почему не по всем храмам, а в кафедральных соборах?

- 22 апреля православные соберутся у храмов, чтобы помолиться. А что еще делать православным, как не молиться? Это главное их оружие. Количество людей, которые придут на молебен, храм Христа Спасителя не вместит, и потому молебен совершается на улице, чтобы могли прийти все люди. Важно, чтобы была совместная молитва. А вокруг чего собираться – где епископ, там и Церковь. Епископ в воскресенье служит в кафедральном соборе. Люди собираются, потому что знают «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них»…

Не сейчас это придумано. Достаточно посмотреть на летописи. Когда приходили татары, люди выходили и молились и о себе, и о том, чтобы Господь защитил их. Будет собрание для молитвы, это в традиции русского благочестия.

Когда некоторые узнали, что соберутся для молитвы, пресса написала: «Церковь зовет на борьбу», но слова «борьба» не было в заявлении Высшего Церковного Совета. Церковь борется только с грехом.

Источник: http://www.pravmir.ru/prot-vladimir-vigilyanskij-ob-atakax-2012/

Как же ему хотелось к свету! Но сколько он ни тянулся, сколько ни толкал твердыню над головой, — пробиться не удавалось. Толща асфальта разделяла его и солнце. Воля к жизни была велика, жажда света была ещё большей. И он всё толкал и толкал мрачную и равнодушную к его устремлениям твердыню. Нежная головка хрупкого одуванчика поднимала над собой и разламывала тяжёлый асфальт.

— Я люблю, люблю тебя, дорогое солнце! — кричал он в предельном напряжении, чувствуя, что твердыня уступает его напору.

— С-О-Л-Н-Ц-Е !

Взрывом необычайной радости оглушил маленький одуванчик всю округу. Ещё бы, ведь он расцвёл! Он преодолел непреодолимое препятствие и пробился к солнцу! Он сам стал маленьким солнышком на радость всему миру!

Но что это? Откуда-то доносятся крики недовольства? Одуванчик огляделся и заметил неодобрительно кивающие головки цветов, растущих близ дороги.

— Какое безобразие! Какая невоспитанность! — долетело до его светящейся солнцем головы.

— Какая чудовищная несдержанность! — послышалось где-то совсем рядом.

Одуванчик смутился. Неужели здесь никто не рад ему? Может быть, найдётся хоть кто-нибудь, кто сумеет понять и разделить его радость? Он пробежал глазами по безучастным лицам. Никого...

Полевые цветы росли без затруднений и преодолений. Они привыкли, что солнце щедро одаривает их теплом и светом, а потому были равнодушны к нему. Им была непонятна шумная и безудержная радость одуванчика.

— Сол-нце! Здрав-ствуй! — прокричал одуванчик, светясь счастьем.

— Здравствуй, одуванчик! — ответило ему солнце.

Другие цветы не услышали это радостное приветствие, потому что были всецело поглощены своим недовольством и галдели о чём-то своём. И только маленький одуванчик, пробившийся сквозь толщу асфальта, по-настоящему радовался и благодарил солнце. Его весёлый голосок снова и снова возносил хвалу нежным лучам, ласкавшим крохотную жёлтую головку.

— И чему так радуется этот дурачок? — удивлялся колокольчик, росший на обочине. — Его стебель и листья — кривые и мелкие, у него лишь один маленький цветок. Вот проедет какая-нибудь телега и раздавит его нервозные стебли.

И цветы вокруг стали повторять чуть ли не хором:

— Раздавит! Раздавит! Раздавит!

Но одуванчик улыбался солнцу, и солнце улыбалось одуванчику.

Одуванчику не было дела ни до злобы цветов, ни до телеги, которая, конечно, может проехаться по его нежным стеблям. Тому, кто сумел пробиться сквозь толщу асфальта, нет дела до таких мелочей, если он видит солнце, и солнце видит его.

Дивный путь малых дел, пою тебе гимн! Окружайте, люди, себя, опоясывайте малыми делами добра – цепью малых, простых, легких, ничего нам не стоящих добрых чувств, светлых мыслей, слов и дел. Оставим большое и трудное. Оно для всех, кто любит его, а не для нас, еще не полюбивших большого, Господь милостию Своею приготовил, разлил повсюду, как воду и воздух, малую любовь. Эта малая, но непрестанная любовь есть неугасимая лампада Богу в храме души. Она есть тихое дыхание человеческое, без которого у человека нет жизни...

Архиепископ Сан-Францисский Иоанн (Шаховской).

  Духовная жизнь человека живущего во Христе, по-преимуществу - жизнь внутренняя, протекающая в глубинах души, в недрах человеческого духа и имеет личностно-сокровенный характер в непрестанном богообщении.

Спаситель наш может и должен в нас духовно зачинаться, рождаться, креститься, преображаться, умудрять нас и умирать за нас и воскресать в нас и для нас, с всё возрастающей глубиной и силой, и нашей ответной любовью к Нему.

"Я есть путь...", говорит сам Христос (Ин. 14,6), указывая этим единственный путь к цели нашего
бытия - к Богу. Путь этот – Христос, жизнь в Нем и с Ним, жизнь Его в душах наших.

Прежде всего, Христос должен родиться в глубине души, в тайниках нашего духа. Но для этого внутри нашего «я» должна наступить невозмутимая, благостная тишина (характерная душе после покаяния, всепрощения и примирения), святой вифлеемской ночи. Непорочная чистота Пресвятой Девы должна стать уделом души (попостившейся и целомудренно-настроенной на встречу с Богомладенцем), собирающейся родить в себе – в недрах души - Христа. Дух Святой преобильно в святые дни праздника Рождества Христова должен прийти и осенить её. В глубине благоговейно-трепетной души должны быть приготовлены ясли полного смирения: «я - раба Господня; да будет мне по слову твоему» (Лк. 1, 38). Когда все это совершится, раздастся в нашей душе ангельское славословие, и родится долгожданный Богомладенец - Христос.

 Тихо будет лежать он в яслях умиротворенного духа, и преклонится перед Ним и вера наша в образе пастырей и мудрость знания, в образе волхвов, и смиренно сложит мудрость наша эмблемы обретённого прежде знания, к колыбели родившегося Христа.

 И тихо будет возрастать в душе нашей Христос, ничего не давая о Себе знать, кроме постепенно возрастающей вместе с Ним тишины, благости и любви к Нему, Божьему миру и людям.

 Достигнув отроческого возраста, войдет Христос в храм духа нашего, и вступит там, в мудрую беседу с «учителями и книжниками», то есть со всем тем земным мудрованием, что приобрели мы до рождения в нас Христа; и поразится дух наш глубине учения Божественного Отрока, и преклонятся пред Ним прежние знания, и никогда уже не смолкнут в нас Его благостные слова зовущие к вере, покаянию, милосердию и любви.

 И снова скроется Христос в душе, предоставив нам самим воспитывать Его в тайниках нашего духа, пока не достигнет Он полного возраста, пока «не придет час Его» /Ин.2,4/. Тогда сотворит Он в нас первое чудо - претворение воды в вино, то есть одухотворение и преображения нашего естества деятельным началом любви Божественного учения.

 С этого момента Христос начнет в духе нашем Свою спасительную проповедь, сопровождая ее рядом изумительных чудес. Раздастся в глубине нашего духа нагорная проповедь, откроются очи наши, как очи слепорожденного, изгонит Он из нас легион бесов в образе бесчисленных прегрешений наших, удалит торгующих из храма, то есть очистит дух наш от помыслов страстных и суетных и грозно обличит мудрования ума человеческого и узкое толкование Его благостного учения, как некогда обличил Он книжников и фарисеев.

 Одна за другою будут раскрываться перед нами притчи Спасителя в их глубоком сокровенном значении, а потом скажет нам Христос: «Вам дано разуметь тайны Царствия Небесного» (Мф. 13,11), и наступит для нас тайная ночная беседа духа нашего со Христом; и как некогда Никодиму, откроет нам Христос сокровенные глубины своего учения.

 И в тайниках духа нашего преобразится Христос, и увидим мы духом, как просветятся ризы Христовы «как снег» (Мф.17, 2), и рядом со Христом увидим мы во образе Илии и Моисея сокровенные тайны ветхозаветного учения и поймем смысл пророческого слова и свяжем в одно неразрывное целое учение о Боге и Духе, раскрытое перед нами в сиянии преображенного Христа. И скажет наше человеческое начало, пораженное величием картины, пред нами раскрывшейся: «я хочу остаться «здесь» и «построить три кущи» (Мф.17,14), и пребывать в вечном общении с Тобой, Господи». Но надо не то. Надо вернуться в жизнь и «молчать о происшедшем до времени» (Мф.17,9), как велел Христос ученикам, и, впитав духом дивное видение преображенного Христа, нести миру то, что открылось духу нашему в эти светлые мгновения сокровенного духовного переживания.

 И посетит нас Господь в Духе, как посетил Марфу и Марию. И человеческое в образе Марфы будет заботливо служить Ему, а дух в виде Марии будет сидеть у ног Его, внимая Его благостному учению, и никогда «не отнимется от него благая часть» (Лк. 10,42).

 И приступят к Нему в душе нашей книжники и фарисеи, искушая Его. И будут ставить они всевозможные сложные вопросы, и отойдут от Него, посрамленные простотою Его ответов и ясностью духовного смысла сокрытого в них. То будут мудрования человеческого разума, требования человеческого начала, восстающего на дух просветленный. Но не устоять им против голоса Христа, живущего в нас. И умрет человеческое, как умер Лазарь, и воскресит его Христос. И отвалят по слову Его камень от гроба, камень плоти человеческой, и воззовет Христос к духу нашему: «Лазарь, гряди вон» (Ин. 11,43), и выйдем мы из гроба плоти нашей, воскрешенные Духом, получившие благодать Христа, и просветлеет в нас человеческое начало, и заговорим мы духом, и через нас будет говорить Христос, обитающий в нас. Но и одухотворенное человеческое по примеру Христа будет распято в Нем, как был распят Иисус. И будет оно страдать, искупая свои грехи кровью Спасителя, и в духе нашем будет ликовать Христос, побеждающий грех и смерть и тление. И умрет на Кресте человеческое, и воскресит его Христос и выведет из гроба, но выведет не в мир, как при первом воскресении наподобие Лазаря, а в царство вечного совета сияющей Истины, в Царствие Божие, куда вошел и Сам Христос по Своем Воскресении.

 Велико тогда будет счастье духа нашего, и никакими словами нельзя передать его, но и это еще не конец. Впереди еще вознесение к Отцу светов, то есть в высь недосягаемую, в свет неизреченный, в блаженство непостижимое, к престолу Царя Славы.

Ты можешь хворь любую исцелить,
Простишь меня и примешь покаянье.
Лишь Ты умеешь так любить
И понимать телесные страданья.

Ты путь прошел от ясель до креста,
Господь,принявший облик человечий.
Твоя непостижима доброта,
Ты был,и есть,и неизменно вечен!

Храни детей моих среди невзгод.
Не допускай угрозы смертной битвы!
И верю я,от зла их сбережет
Моя,слезой омытая,молитва...

О,Господи,как краток путь земной,
Свечу мою задуть стремиться ветер...
Молю,Ты смерть не посылай за мной,
Пока во мне нуждаться будут дети...

Этот источник находится в Константинополе. Однажды* воин Лев Маркелл в пустынном месте встретил слепого, который совсем изнемог от жары и усталости. Лев Маркелл посадил его в тень под дерево, а сам стал искать воду, чтобы напоить и умыть его. И был ему голос Божией Матери: "Не трудись, Лев, искать воды далеко: она близко - здесь".

Матерь Божия указала ему чудотворный Живоносный источник, сокрытый под слоем тины, и наставила, как поступить. Лев Маркелл взял тину из источника и помазал ею очи слепого, а потом дал ему попить чудотворной воды. Слепой сразу прозрел и побежал в город, благодаря Богородицу за милость и чудеса.

Через несколько лет Лев Маркелл стал царем византийским. Тогда он велел очистить Живоносный источник и воздвиг над ним церковь в честь Богоматери.

Прошли годы, и другой царь - Иустиниан I - заболел неизлечимой болезнью. Он уже готовился к смерти, но однажды в полночь вдруг услышал голос Богородицы: "Ты не сможешь получить исцеление, если не напьешься из источника Моего".

Царь не знал о Живоносном источнике и поэтому очень опечалился. Но Сама Богородица явилась ему и указала место. Умирающий царь попил чудотворной воды и вскоре поправился. Благодаря Матерь Божию за исцеление, он построил церковь поблизости от источника и при ней основал монастырь. С тех пор и поныне от святого источника источаются исцеления и чудеса.

Это было в середине V века.

Осудил один человек другого и вскоре сам впал в тот же самый грех. Хотя раньше никогда и помыслить о нем не мог. А тут такая вдруг страсть обуяла...

Понял он, в чем причина всего. Бухнулся в ноги тому, кого осудил, попросил прощения, сходил на исповедь, и страсть сразу же отступила.

Словно ее и не было!

С тех пор, если он кого осуждает, то лишь одного себя. За свои грехи и за то, что прежде осуждал других!

Жил-был старый священник, который никогда плохо ни о ком не думал.
Однажды он сидел в кафе за чашечкой кофе - большего он себе позволить не мог, ибо в этот день нужно было поститься и максимально во всем себя ограничивать, когда к огромному своему удивлению, увидел молодого прихожанина церкви, пожирающего огромный ломоть говядины за соседним столиком.
- Надеюсь, я не шокировал вас, - сказал молодой человек с улыбкой на лице.
- Ах! Насколько я понимаю, ты просто забыл, что сегодня день поста и воздержания, - ответил старик.
- Да, нет. Я прекрасно об этом помню.
- Ну, тогда ты, наверное, болен. Врач, должно быть, запретил тебе голодать.
- Вовсе нет. Я прекрасно себя чувствую.
Услышав эти слова, старик поднял глаза к небу и сказал:
- Какой пример подает нам подрастающее поколение. Этот молодой человек скорее признается в своих грехах, чем солжет!.........

 Направо - Лавра, слева - скит,
 А посреди - дорога.
 Красивой ленточкой лежит,
 Ведет дорога к Богу.
 Ведет от зла и суеты
 В Небесную Обитель,
 По ней шагаем я и ты,
 Мой Ангел, мой Хранитель.
 Молитвы тихие слова
 Поем вдвоем с тобою.
 Над нами неба синева
 И солнце золотое.
 Одно желание иметь
 Хочу я в жизни грешной:
 Вот так всегда идти и петь
 Слова молитвы нежной.
 Чтоб рядом ты со мной шагал,
 Мой Ангел,мой Хранитель.
 Чтоб от грехов оберегал.
 Чтоб дьявол-искуситель
 Не дал свернуть с пути того
 На старую дорогу.
 Чтоб слушать Бога одного
 И верить только Богу.

В не раз уже заштопанном халате,
Из яркого цветного волокна,
В больничной переполненной палате,
Стоит старушка, плачет у окна.

Её уже никто не утешает,
Все знают о причине этих слёз.
Соседок по палате навещают,
А ей, лишь раз, сынок халат привёз.

Про тапочки забыл, сказал смущённо:
— Я завтра привезу! Потерпишь, мать?
— Конечно, потерплю. Я ж на перинке
И в шерстяных носках могу лежать.

Куда мне тут ходить? Простора мало.
Покушать санитарки принесут.
Меня болезнь настолько измотала,
Что мне б лишь полежать, да отдохнуть...

Вздохнул сынок, отвел глаза в сторонку:
— Тут… Понимаешь…Дело есть к тебе…
Всё это очень путано и тонко…
Но ты не думай плохо обо мне!

Квартира у тебя стоит пустая,
И мы с женой подумали о том,
Что ты, то там, то тут… Одна… Больная…
Поправишься… — к себе тебя возьмём!

И внуки будут рады, ты же знаешь!
Они души в тебе не чают, мать!
Всё! Решено! Ты к нам переезжаешь!
Твою квартиру будем продавать!

Достал бумаги, молвил без сомненья:
— Я все продумал, мне доверься, мам…
Как только мы увидим улучшения,
Отсюда сразу жить поедешь к нам.

Что скажешь тут? Он сын ей, кровь родная…
А внуки — ради них и стоит жить!
И подписала, не подозревая,
Как все на самом деле обстоит.

Проходят дни, проходят и недели…
Сынка все нет. И вряд ли он придёт.
Старушку утешали и жалели…
Но кто же и чего тут не поймет?

А с каждым днём старушка всё слабеет,
И по ночам все чаще снится сон,
Как кашку по утрам сыночку греет,
Но плачет и не хочет кушать он.

И первые шаги сынка-малышки,
И слово, что сказал он в первый раз,
И первые царапины и шишки,
И детский сад, и школа — первый класс…

Врачи молчат, стараясь что есть силы,
Хоть как-то ей страданья облегчить.
А родственники строго запретили,
Старушке про диагноз говорить.

Она не знает, что больница эта —
Не городской простой стационар,
Что шансов на поправку больше нету…
Но, для нее незнанье — не кошмар.

Табличка «Хоспис» на стене у входа,
Ей ни о чём плохом не говорит.
На странные слова давно уж мода,
И нужно ли кого за то винить?

Она не знает, что сынок исправно,
Звонит врачам, в неделю раза два:
— Вы ж говорили — умирает…
Странно…Что до сих пор она ещё жива…

Она жива. Она всё ждет и верит,
Что сын придёт, обнимет, объяснит,
Откроются сейчас палаты двери,
Она же всё поймёт и всё простит.

С последних сил встаёт она с кровати.
Держась за стенку, подойдёт к окну.
Насколько ей ещё терпенья хватит,
Так верить безразличному сынку?

Она готова до конца стараться.
И сил, что нет, она должна найти.
Вдруг он придёт? Она должна дождаться!
Придёт. Ну как он может не придти?

Стоит и плачет… Ждёт от сына вести…
На небо лишь посмотрит невзначай,
И теребит рукой нательный крестик—
Мол, подожди, Господь, не забирай!

Для того, чтобы любить жизнь, не будем искать в ней то, что она нам может дать, а то, что мы сами должны ей принести. Хочешь полюбить жизнь - рассмотри, какую пользу ты можешь в ней принести другим? Неужели на твоем пути не нашлось никого, кому бы нужна была твоя любовь, кого бы ты мог утешить, поддержать, привести к Господу? Освещаясь делами любви, вся жизнь наша преобразится и расцветет при свете этой любви.

"Старайся ежедневно, - сказал кто-то, - отбавлять хоть немного от огромной горы человеческого страдания и прибавлять к малому холмику человеческой радости". Не возлюби своей жизни в смысле эгоизма, но возлюби ее ради Господа твоего, потому что это есть то поле битвы, на котором ты можешь постоять за Христа против греха. И помни, что только тогда начнется жизнь настоящая, когда ты отдашь ее в полное распоряжение Того, Кто тебе ее дал.

Мария Сеньчукова. Смерти нет! Об одной Христианской кончине на Пасху

В ночь на Пасху, в начале полунощницы, прямо во время пения «Волною морскою» в моем родном храме умерла пожилая прихожанка. Положила поклон перед Плащаницей, приложилась, упала, и тут же сердце остановилось.
Вокруг засуетились, конечно, — сразу же скорую вызвали, все врачи, которые в храме были, сбежались — массаж сердца, искусственное дыхание — да только все напрасно. Скорая помощь приехала только минут через двадцать, сделать уже ничего не смогла.
Тело рабы Божьей Надежды (так ее звали) увезли, а душа, должно быть, шла крестным ходом в честь Воскресшего Христа с ангелами.
И вот ведь что интересно. Всю жизнь хожу в этот храм, все время ее видела стоящей возле Казанской иконы Божией Матери, приветливую и тихую, а как-то внимания не обращала.
После службы стали про нее вспоминать.




Что до пенсии она работала медсестрой в поликлинике, и ее там помнят и тепло вспоминают.
Что она очень любила пешие паломничества по Москве.
Что она, всю жизнь проведшая в храме, до конца дней своих ходила в воскресную школу.
Что первую и Страстную недели Великого поста она ничего не ела.
Что на службы она ходила чуть ли не каждый день.
Что за пять минут до своей кончины она к Пасхе подарила своему духовному отцу сто рублей.
Что она очень любила молиться и дома и все переживала, что телевизор мешает — супруг ее часто смотрел новости. Но она не роптала и не осуждала, а укоряла себя.
Что Великим постом она уже неважно себя чувствовала и часто говорила: «До Пасхи бы дожить! Ну, как Господь даст!»
И другие вроде бы мелочи, а вроде и не мелочи — камушки в мозаике, из которых складывается какая-то удивительно красивая и радостная картина достойной и праведной человеческой жизни. И, кажется, именно эта картина, так напоминающая канонично написанную икону, называется святостью.
Святые такого типа — живущие в миру, в семьях, верные мужья и жены, заботливые отцы и матери — при жизни не пользуются славой чудотворцев и великих молитвенников. Потом их Церковь прославляет как «праведных». В Предании встречаются рассказы других святых, в том числе пустынников-аскетов, с радостью и даже удивлением замечающих, что эти люди, которым для доброй христианской жизни не нужны были ни пустыня, ни удаленный монастырь, во многом превзошли великих святых монахов — преподобных отцов и матерей.
Я не очень люблю всякие околоцерковные пасхальные народные приметы. Именно в Чистый четверг надо убираться в доме, печь куличи и красить яйца, на Пасху должно выглянуть солнышко, а кто умирает на Пасху, идет в рай без мытарств. Складывается у меня впечатление, что очень уж они упрощают понимание Пасхального торжества.
Но солнышко в этом году выглянуло как раз в Великую субботу, а раба Божья Надежда умерла, как жила — в храме, в молитве и в ожидании Воскресения. И очень естественно звучало изумленное и почти радостное восклицание всех свидетелей этого события: «Да, такую кончину заслужить надо!»
Отпевать ее будут на Светлой седмице, под непрекращающееся «Христос воскресе!» и радостный канон Пасхи.
Смерть, где твое жало? Ты всего лишь счастливый конец доброй истории — жизни, ставшей предисловием к Вечности.

Источник: http://www.pravmir.ru/

В Киево-Печерском монастыре был инок Арефа; он имел значительное богатство и хранил сокровище в келлии, будучи крайне скуп не только к нищим, но и к самому себе. Воры ночью обокрали его. Арефа впал в тоску, едва не наложил на себя рук; стал разыскивать об украденном имении и подвергать неприятностям многих невинных. Братия упрашивали его прекратить такие разыскания и возложить печаль свою на Господа; но он не хотел и слышать увещаний, отвечал на них жестко и грубо. Чрез несколько дней Арефа впал в тяжкую болезнь, и приблизился к смерти. Братия собрались к нему; он лежал, как мертвый, ничего не говоря; потом внезапно, вслух всем, начал вопиять громким голосом: «Господи помилуй! Господи прости! Господи согрешил! имение — Твое! не жалею о нем!» Он немедленно выздоровел, и так поведал братии о причине своих восклицаний: «Я видел, говорил он, что пришли ко мне Ангелы и полк бесов. Они начали препираться обо мне по поводу украденного моего богатства. Бесы говорили: «Он по этому случаю не воздал хвалы Богу, но роптал, и потому он наш, и должен быть предан нам». Ангелы сказали мне: «Несчастный человек! если б ты, при случившемся похищении у тебя имения, принес Богу благодарение, то похищение имения вменилось тебе в милостыню, как Иову. Когда кто подает милостыню — это велико пред Богом, потому что подавший поступает так из своего благого произволения; претерпевающему же с благодарением насильственное похищение вменяется искушение, нанесенное диаволом, в благое произволение. Диавол, хотя ввергнуть человека в злохуление, устрояет похищение его имения; но человек, который благодарит Бога, все предавая Богу, поступает одинаково с милостивым раздаятелем». Когда Ангелы сказали мне это, я воскликнул: «Господи, прости! Господи, я согрешил! имение принадлежит Тебе; не жалею о нем!», тогда бесы исчезли, а святые Ангелы возрадовались и, вменив мне украденные деньги в милостыню, удалились. После этого видения Арефа изменился и в образе мыслей и в нраве, проводил самую добродетельную, подвижническую жизнь, богатея в Бога: он сподобился блаженной кончины, и блаженство свое засвидетельствовал нетлением мощей своих: они почивают в пещерах с мощами прочих преподобных Отцов, к лику которых Арефа справедливо причислен Святою Церковию.

 Печатается по книге Игнатия Брянчанинова "Слово о смерти". - ПСС. т.З

 Ибо знаю, что это послужит мне во спасение, по вашей молитве и содействием Духа Иисуса Христа
(Флп. 1, 19)

Когда an. Павел писал эти слова, он находился в весьма тяжелом положении, был в тюрьме и, быть может, накануне мученической смерти. Многие братья изменили ему, "думая увеличить тяжесть уз его" (Флп. 1, 16), а забота о всех насажденных им Церквах постоянно угнетала его.

Однако все это представляется Павлу в ясном свете, и он видит во всем благое значение. "Я знаю, - говорит он, - что это послужит мне во спасение". Все, что случилось с ним в Риме, представлялось Филиппинским друзьям его большим бедствием, но у Павла другая точка зрения: он во всем видит "спасение", успех благовествования, победу над злом и ожидает самых лучших последствий от всех постигших его напастей.

Только при ниспосланной свыше благодати Божией возможен такой благоприятный исход переносимых испытаний, достижимый "молитвой" и "содействием Духа". Сами по себе никакие обстоятельства не послужат нам во благо. Только перенесенные с молитвой и смирением, они могут достигнуть цели. Действие молитвы поразительно: как часто она превращает зло в добро! Под ее влиянием из тьмы появляется свет, горе обращается в радость, среди бури возникает тишина и утихает всякая боль. Ответом на молитву прежде всего бывает "содействие Духа", и только при Его божественном содействии все то, что бы с нами ни случилось, послужит нам "во спасение".

 









Оказывается ,что б добраться до благословения, потрудиться нужно…





Старайся каждый день дарить кому то радость!

Учи ближних собственным примером!

Как же надежно и радостно в Божьих руках!
 

Симеон Афонский

Не будь спорливым, помни, что молчание – лестница в Небо.

Попробуйте поспорить с тем, что христиане едва ли грешат больше когда-либо, чем в праздничные периоды. Умеющие отделять время для воздержания и посильных аскетических трудов, мы гораздо меньше способны правильно вести себя в то время, когда праздники пришли. Это тождественно умению войти в голодовку, но неумению из нее выйти.
Что ни говори, а умение быть сдержанным в дни радости стоит не меньше (если не больше), чем умение с терпением переносить невзгоды.

Достойная оценка этому умению была известна в глубокой древности. «Умеешь побеждать, Ганнибал, но не умеешь пользоваться победой», — говорили римляне. Наголову и многократно разбивая противника, североафриканский гений войны все же сам был разбит терпеливыми и упорными потомками Ромула и проиграл войну. И если победивший Ганнибала Рим чем-то мог гордиться, то именно умением и невзгоды терпеть, и после победы не расслабляться.

То, что в теории эта истина нам тоже известна, говорит хотя бы широко распространенная пословица об огне, воде и медных трубах. Искушения расположены по мере нарастания. Воду с огнем местами можно менять, но медные трубы должны оказаться в конце. Человек, обожженный, но не сгоревший, прошедший воду и не утонувший, наибольшую угрозу встречает в конце пути. Угроза эта – безопасность, похвала, утрата бдительности, состояние законной «расслабухи» победителя. Именно, когда трубят в твою честь, и нет никакой видимой опасности, человека подстерегает опасность самого высшего порядка.

Что Святки, что Светлая седмица требуют особого трезвения в условиях, когда поста уже нет, и славянская душа склонна хлопнуть шапкой оземь, махнуть рукой в смысле «один раз живем», и …. Далее по тексту. Кто не знает, что богатства разного рода накапливаются годами, а теряются в минуты? Кто из нас на себе не испытал то чувство позорного опустошения в душе после того, как трудился-трудился, а потом сотворил глупость, неправильно повел себя, и все накопленное потерял раньше, чем ахнуть успел?

Это напрямую относится к праздничным периодам. Посреди праздников Бога можно прогневать еще быстрее, чем посреди поста и скудости, вольной и ли невольной. У Исайи сказано: «Слушайте слово Господне, князья Содомские; внимай закону Бога нашего, народ Гоморрский! К чему Мне множество жертв ваших? говорит Господь. Я пресыщен всесожжениями овнов и туком откормленного скота, и крови тельцов и агнцев и козлов не хочу. Когда вы приходите являться пред лице Мое, кто требует от вас, чтобы вы топтали дворы Мои? Не носите больше даров тщетных: курение отвратительно для Меня; новомесячий и суббот, праздничных собраний не могу терпеть: беззаконие — и празднование! Новомесячия ваши и праздники ваши ненавидит душа Моя: они бремя для Меня; Мне тяжело нести их» (Ис. 1:10-14)

Это сказано не Содомляном, а евреям, современным Исайе, людям, погрязшим в самых разных злодеяниях и уже обреченных на кару тяжелую и неотвратимую. То, на что они полагались, как на фактор освящения и близости к Богу — всесожжения, кровь жертв, курения, субботы и новомесячия – именно это раздражало Господа.

Все это терпеть Он не мог, потому что велика была разница между грехами в быту, нежеланием исправляться и, вмесите с тем, надеждой на Бога. Не знаю, право, не знаю, так ли мы грешны, как они, или меньше. А может, больше? Честно говорю, не знаю. Но одно словосочетание часто приходит на ум именно из приведенных слов Исайи. «Беззаконие и празднование»

Я снова повторяю, что не знаю, так ли мы грешны, как те евреи, или меньше. Но слова о сочетании празднования и беззакония, без сомнения, касаются у нас того языческого разгула, которым отмечены все вообще наши праздники, включая церковные.

Народ, как и человек, способен меняться и воспитываться. Если не способен, то он обречен. В чем нам нужно меняться и в какую сторону воспитываться? Нам нужно научиться не губить плоды поста пьянством, праздностью. Еще — болтовней и пустым времяпрепровождением. Это – тяжелая задача особого рода. Дело в том, что грешное естество чистой радости не вмещает и долго радоваться не способно. Если бы мы были способны чисто и долго радоваться, мы были бы уже насельниками светлого Рая. Но именно неумение правильно радоваться и праздновать есть показатель нашей еще неготовности к участию в Небесной Литургии.

Торжества наши смиряют душу и рождают временами особую скорбь. Они показывают, на каком далеком от совершенства уровне мы топчемся годами и столетиями, как мы подмешиваем языческое буйство или обжорство в благодатные торжества. Ведь иначе мы можем и торжества не почувствовать, и праздник будет для многих не совсем праздником. Жалко, что мы такие, и в этом отношении весьма слабо меняемся на протяжении долгих временных периодов.

Но время движется в сторону вечности, и время есть фактор становления человека и человечества. Меняться можно и нужно, пока это самое время есть. Пока один из Ангелов Апокалипсиса не поднял руку к небу и не поклялся Живущим во веки, что времени больше не будет.

Нам, конечно, нужно учиться посту и воздержанию. Но нужно также учиться не позорить прошедший пост и наступивший праздник поведением суетным и развязным.

Не терять плоды поста нужно научиться в праздники. Среди разносолов на столе не забывать пищу Слова Божия. Вместо пьянства мерзкого, наследственного, ликероводочного прилежать к Божественному опьянению Литургической молитвы. В общем, в любой праздничный период нас ждет очередное испытание праздником, испытание, требующее трезвения, веры, и настоящей, а не суетной радости.

Протоиерей Андрей Ткачев
Источник: http://www.pravmir.ru/ispytanie-prazdnikom/

Архимандрит Иоанн (Крестьянкин) О несении креста

Я должен добровольно взять свой крест, я должен полюбить его, признать себя вполне достойным его, как бы труден и тяжел он не был.

Взять крест — это значит великодушно переносить насмешки, поношения, гонения, скорби, которыми греховный мир не поскупится одарить послушника Христова.

Взять крест — это значит претерпеть без ропота и жалоб тяжкий, невидимый никому труд над собой, невидимое томление и мученичество души ради исполнения евангельских истин. Это и борьба с духами злобы, которые яростно восстанут на того, кто возжелает свергнуть с себя иго греха и подчиниться Христу.

Взять крест — это добровольно и усердно подчиниться лишениям и подвигам, которыми обуздывается плоть. Живя во плоти, мы должны научиться жить для духа.

И надо обратить особое внимание на то, что каждый человек на своем жизненном пути должен поднять именно свой крест. Крестов бесчисленное множество, но только мой врачует мои язвы, только мой будет мне во спасение, и только мой я понесу с помощью Божией, ибо он дан мне Самим Господом.

Как бы не ошибиться, как бы не взять крест по своему произволу, тому произволу, который в первую очередь и должен быть распят на кресте самоотвержения! Самовольный подвиг — это самодельный крест, и несение такого креста всегда оканчивается падением великим.

А что же значит свой крест? Это значит идти по жизни по своему пути, начертанному для каждого промыслом Божиим, и на этом пути подъять именно те скорби, что попустит Господь. (Дал обеты монашества — не ищи женитьбы, связан семьей — не стремись к свободе от детей и супруги.)

Не ищи больших скорбей и подвигов, чем те, что есть на твоем жизненном пути, — это гордость сбивает с пути. Не ищи освобождения и от тех скорбей и трудов, что посланы тебе, — это саможаление снимает тебя с креста.

Свой крест — это значит довольствоваться тем, что по твоим силам телесным. Дух самомнения и самообольщения будет звать тебя к непосильному. Не верь льстецу.

Как разнообразны в жизни и скорби и искушения, которые посылает нам Господь для врачевания нашего! Какое различие у людей и в самих телесных силах и здоровье! Как разнообразны и наши греховные немощи!

Да, у каждого человека — крест свой. И этот свой крест заповедано каждому христианину принять с самоотвержением и последовать Христу.

А последовать Христу — это изучить святое Евангелие так, чтобы только оно стало деятельным руководителем в несении нами нашего жизненного креста. Ум, сердце и тело всеми своими движениями и поступками, явными и тайными, должны служить и выражать спасительные истины Христова учения. И все это значит, что я глубоко и искренне сознаю врачующую силу креста и оправдываю суд Божий надо мною. И тогда мой крест становится Крестом Господним.

От креста нам не уйти. Но есть во спасение, который несут с помощью Господа и по Его благословению, а есть самодельный, под которым человек часто падает, ибо нет ему помощи свыше, и этот крест не утешает человека надеждой на спасение.

 Светоносное слово «люблю» прошептали уста,
 И далекая чья-то душа стала ближе.
 Раскаленною лавой скатилась по сердцу слеза,
 Когда кто-то сказал: «Я тебя ненавижу».

 Улыбнулся немного кому-то один человек,
 И согрелось озябшее сердце другого.
 Посмеялся над горем чужим и изранил навек
 Кто-то злой, не сказав ни единого слова.

 Как подснежник весной на проталине первой цветет,
 Облаченная в плач покаянный душа.
 И холодная вьюга из гордого сердца метет,
 Добродетель грехами укутать спеша.

 По зеленой лозе разливается солнечный свет.
 В винограднике Божьем плоды созревают.
 А сухую лозу, на которой плодов уже нет,
 Собирают работники всю и сжигают.

 Светоносное слово «люблю» повторяли уста,
 И заря невечерняя в сердце зарделась.
 Собирала на небе нетленное злато душа,
 Добротой победившая тленную серость.

 Протоиерей Василий Мазур
 1.05.2011 г

В приюте для животных города Шрусбери (Shrewsbury), графства Шропшир, Великобритании живут два друга: слепая собака Лили и её верный друг Мэддисон. Отдавать их собираются исключительно вместе, так как порознь они уже существовать не смогут.

У Лили с рождения было редкое отклонение строения век: ресницы были направлены внутрь, постоянно царапая глазные яблоки. Хозяин не обращал внимания на страдания животного и запустил эту болезнь. Ресницы начали вростаться в глазное яблоко, болезнь была запущена, и когда в полтора года её отвезли к ветеринару, было уже поздно и пришлось вырезать глаза целиком.

Казалось, что нормальная собачья жизнь у неё закончилась, но когда её привезли домой, неожиданно для всех её друг, дог по кличке Мэддисон взял на себя функции поводыря и стал водить Лили везде рядом с собой.

Но однажды хозяева решили, что больше не могут содержать их, и собаки очутились в приюте.

Удивительно то, как эти собаки передвигаются — слепая Лили нежно трогает Меддисона и они обе идут, куда ведет Меддисон. Собаки много двигаются, активно играют, ведут полноценный образ жизни. Благодаря своему верному другу-поводырю Мэддисону Лили ведёт себя так естественно, что случайные свидетели, наблюдающие за их поведением, не сразу понимают, что эта собака слепа. Собаки пользуются своим языком, много "разговаривают" разной высоты голосом, когда им надо решать свои вопросы. Спят эти два дога тоже рядом, свернувшись клубочком. Лили ни на шаг не отходит от своего друга Мэдисона, который не сводит с нее глаз уже более 5 лет!

После потери зрения другие чувства Лили усилились, однако она не отходит от Мэдисон надолго. Работница приюта мисс Кэмпбелл говорит: "Они постоянно спят вместе и часто общаются при помощи голоса. Мы специально не анализировали их лай, но если Лили хочет пройти, а Мэдисон оказывается у нее на пути, она лает по-особому. Они очень близки и им нравится быть вместе”.

Даже проведя в приюте уже довольно много времени, Лили и Мэдисон не унывают. Главное, что они вместе и наслаждаются жизнью. Тот факт, что придется забрать сразу двух собак, причем немолодых, значительно сокращает количество потенциальных хозяев. Кто бы ни решился на это, должен оценить уровень ответственности.

"Они вполне заслуживают того, чтобы прожить остаток жизни в комфорте," – говорит работница приюта мисс Кэмпбелл.

 

- Ну как же мне противиться бесу, - почти со слезами говорит юная инокиня матери игуменьи, - он такой ведь сильный, горами ворочает, а я что? Былинка в поле.
 - Трудно, трудно, дитя моё, - утешая,говорила инокине игуменья, - но ведь Господь дал тебе оружее непобедимое.
 - Какое же?
 - Чётки и всесильное имя Иисуса Христа.
 - Но я не умею ещё этим оружием пользоваться.
 - Учись,учись,дитя моё,имя Иисуса Христа крепче стали.
 - Но я вспоминаю Иисусову молитву,а бес меня вперёд поражает.
 - Поразит,но не убьёт,это ему не дано.
 - А что же мне тогда делать?
 - Плакать и каяться.
 - А потом?
 - Потом опять бороться с дьяволом.
 - А если снова сразит?
 - Ты опять плачь и кайся.
 - И до каких это пор будет,мать моя?
 - До тех пор,пока не научишься поражать беса именем Иисуса.
 - А если так и не научусь?
 - Будешь до смерти падать.
 - И погибну?
 - Нет! Бог возьмёт твою душу в момент покаяния и плача твоего,чтобы ты снова не упала.О,Боже, - взмолилась старая игуменья, - какое же сильное оружие Ты дал в наши слабые руки.Оно крепче стали.Но сможет ли слабая девичья рука удержать это оружие,чтобы враг одним ударом не выбил его из рук?!
 - Может, - был голос с неба. - Любовь ко Христу слабое делает сильным.
 - Иди, милая дочь моя, - мягко сказала игуменья юной инокине. Она положила свою сухую руку на голову девушке и добавила: "Будешь и ты сильна,Христос с тобой"…
 Юная инокиня поклонилась игуменье в ноги и пошла,утирая тихие слёзы с белых ланит…
 Смотря вслед маленькой и хрупкой девушке,старая игуменья плакала.Она благодарила Бога,Который подаёт Свою силу слабым людям в борьбе с сатаной,и не только борется с бесом,но и побеждает его.

Игумен Савва (Мажуко). Изумленное молчание субботы

Возлег уснул еси яко лев, — так пелось на субботней утрене. Древние христиане вспоминали в этом песнопении пророчество Иакова о пришествии Примирителя: Преклонился он, лег, как лев и как львица: кто поднимет его? (Быт 49:9).



Христос-Примиритель лежит во гробе. И люди и природа безмолвствуют в изумлении: Так многие народы приведет Он в изумление; цари закроют пред Ним уста свои, ибо они увидят то, о чем не было говорено им, и узнают то, чего не слыхали (Ис 52:15). В этом дивном безмолвии творится новый мир, мир бессмертия и жизни с избытком, мир, в котором нет вражды между Богом и человеком, где нет чужих, но все и каждый — свои Богу (Еф 2:19).

В этом изумлённом молчании — предчувствие неудержимой радости и торжествующего ликования перед грядущей новизной мира. Я творю новое небо и новую землю, и прежние уже не будут воспоминаемы и не придут на сердце (Ис 65:17). Время печали и отчаяния умирает вместе с умерщвлённой смертью, и уже ничего не страшно. Се, творю все новое (Откр 21:5).

Начальник этого нового мира — Христос, как "зерно… в бока земли сеется”. Зерно нового мира, где не будет вражды между землёй и небом. И из этого корня вырастет Церковь — единство людей в любви, плод мира. Если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода (Ин 12:24).
Стража у Гроба Господня

Многоплодная новизна соединится в единстве небесного и земного под главою Христом (Еф 1:10). Но слава нового мира ещё не явлена нам. Перед нами только гробный камень с глупыми печатями. Верные жёны несут миро для Божественного мертвеца, ученики молчат и таятся в недоумении, стражники даже не предполагают, кто разбудит их в этот раз. Мы уже знаем, что Христос воскрес, но ещё не явлен любящим Его. Но перед тайной Воскресения, перед тайной нового мира бессильны слова. Тайне прилично молчание: цари закроют пред Ним уста свои (Ис 52:15).

Христиане апостольского века верили, что Христос вернётся в день Пасхи. Поэтому весь последний день Страстной седмицы бодрствовали до полуночи в ожидании Жениха-Христа, Грядущего во славе. Это радостное ожидание пронизано предчувствием пасхальной радости, радости победы над смертью и тлением. Молодой лев Иуда, с добычи, сын мой, поднимается (Быт 49:9). Сияние Пасхи пробивается сквозь дремотный покой субботнего дня.

Ей, гряди, Господи Иисусе! (Откр 22:20).

Это событие происходит каждый год накануне православной Пасхи в Великую Субботу в Иерусалимском храме Воскресения, который накрывает своей громадной кровлей и Голгофу, и пещеру, в которой был положен снятый с креста Господь, и сад, где Мария Магдалина первой из людей встретила Его воскресшего. Храм воздвигнут императором Константином и его матерью царицей Еленой в 4 веке, и свидетельства о чуде восходят уже к этому времени.

Вот как оно происходит в наши дни. Примерно в полдень со двора Иерусалимской Патриархии выходит крестный ход во главе с Патриархом. Процессия входит в храм Воскресения, направляется к часовне, возведенной над Гробом Господним, и, трижды обойдя ее, останавливается перед ее вратами. Все огни в храме потушены. Десятки тысяч людей: арабов, греков, русских, румын, евреев, немцев, англичан - паломников со всего мира - в напряженном молчании следят за Патриархом.

Патриарх разоблачается, полицейские тщательно обыскивают его и самый Гроб Господень, ища хоть чего-то, что может произвести огонь (во время турецкого владычества над Иерусалимом это делали турецкие жандармы), и в одном длинном ниспадающем хитоне предстоятель Церкви входит внутрь. На коленях перед Гробом он молит Бога о ниспослании Святого огня. Долго длится иногда его молитва... И вдруг на мраморной плите гроба появляется как бы огненная роса в виде шариков голубоватого цвета. Святейший прикасается к ним ваткой, и она воспламеняется. Этим прохладным огнем Патриарх зажигает лампаду и свечи, которые затем выносит в храм и передает Армянскому Патриарху, а затем и народу. В это же мгновение десятки и сотни голубоватых огней вспыхивают в воздухе под куполом храма.

Трудно представить себе, какое ликование охватывает многотысячную толпу. Люди кричат, поют, огонь передается от одного пучка свечей к другому, и через минуту - весь храм в огне.

Вначале Благодатный огонь имеет особые свойства - он не обжигает, хотя у каждого в руке горит пучок из 33 свечей (по числу лет Спасителя). Поразительно наблюдать, как люди умываются этим пламенем, проводят им по бородам и волосам. Проходит еще некоторое время, и огонь приобретает естественные свойства. Многочисленные полицейские заставляют людей тушить свечи, но ликование продолжается.

Людей, находящихся в это время в храме, переполняют непередаваемые и ни с чем несравнимое по своей глубины чувство радости и духовного успокоения. Из храма очевидцы выходят как бы заново родившимися, как они сами говорят, - духовно очистившимися и прозревшими.

Святой огонь нисходит в храм Гроба Господня в Великую Субботу накануне православной Пасхи, хотя празднуется Пасха каждый год в разные дни по старому Юлианскому календарю. По традиции, огонь принимает и раздает верующим Вселенский православный Патриарх.

Как-то раз (в 1579 г.) другая христианская община, живущая в Иерусалиме, - армяне, - подкупив турецкие власти, изгнали православных из Храма, чтобы единолично праздновать Пасху и принимать Благодатный Огонь.

Долго и безуспешно молились армянские первосвященники, а православный Иерусалимский Патриарх вместе со своей паствой плакал на улице у запертых дверей храма. И вот неожиданно как бы молния ударила в мраморную колонну, она рассеклась, и из нее вышел столп огня, который зажег свечи у православных.

С тех пор никто из представителей многочисленных христианских конфессий не решается оспаривать у православных право молиться в этот день в Гробе Господнем.

В мае 1992 года впервые после 79-летнего перерыва Благодатный огонь был вновь доставлен на русскую землю. Группа паломников - священнослужителей и мирян - по благословению Святейшего Патриарха пронесла Благодатный огонь от Гроба Господня в Иерусалиме через Константинополь и все славянские страны до Москвы. С тех пор этот неугасимый огонь горит на Славянской площади у подножия памятника святых учителей словенских Кирилла и Мефодия.

 В Пятницу Святую
 Все должны молчать,
 О Христовых муках
 Крестньх размышлять.
 Вспомним день великий,
 Как Христос за нас
 Пострадал и умер
 В страшный крестный час!
 В Пятницу всяк верный
 Заключи уста
 И почти молчаньем
 Крест и смерть Христа.
 Вместо уст пусть сердце
 В денъ сей говорит;
 А душа пусть мыслью
 Пред Крестом стоит.

"Убеждаю вас ободриться" (Деян.27,22)

 Апостол Павел среди других узников плыл в Италию. Неожиданно поднялась сильная буря и обрушилась на корабль... Небо потемнело, ветер обратился в ураган, волны бешено били в борт судна, бросая его, как щепку. В корабле открылась течь... Четырнадцать суток, не видя ни солнца, ни звезд, носились, отдавшись волнам. Каждую минуту все ожидали смерти, не ели, не пили. На корабле было 276 душ.

 Один только человек - святой апостол Павел - был вполне спокоен: он твердо верил Богу, Который обещал спасти его и плывших с ним. Мужественно возвысив голос, Апостол сказал: "Мужи и братия, я убеждаю вас ободриться, потому что ни одна душа из вас не погибнет... Так сказал мне Ангел в эту ночь..." Действительно, с наступлением дня все увидели залив с отлогим берегом. То был остров Мелит. Никто не погиб - все спаслись.

 Друзья мои, нужно быть мужественными, решительными. Ничего славного нельзя сделать без мужества. Легко делать только худое. А разве не мужество увенчало святых мучеников вечной славой? А пустынники, подвижники, столпники?.. Все великие ученые достигали открытий настойчивостью, мужеством. "Каким образом Вы открыли закон всемирного тяготения?" - спросили однажды Ньютона. "Неотступностью, постоянно думая о нем", - отвечал он. А Архимед и другие ученые?..

 Мужество нужно, чтобы усиленно работать, учиться, подвизаться, встать пораньше на молитву (на братский молебен), потерпеть с любовью посты, длинные богослужения, найти пути примирения с обиженным другом... Особенно когда спасение так трудно дается, какое надо мужество, чтобы до конца все перенести!..

 Мужество нужно и чтобы безропотно терпеть страдания. Мало мы пожили, но уже и нас страдания коснулись своим огненным крылом. Ведь страдания, под разными видами (например, болезни, горе, нужды, тревоги, унижения), занимают огромное место в нашей жизни. "В мире скорбни будете" (Ин. 16, 33), - сказал Господь. "Претерпевый же до конца, той спасен будет" ((Мф. 10, 22).

 Мужество требуется и для того, чтобы говорить правду. Говорить правду - это основа всех добродетелей. Это достоинство каждого человека, христианина. Честность, правдивость - украшение верующего человека. "Блажени алчущие и жаждущие правды: яко тии насытятся" (Мф.5,6). Посмотрите на человека, любящего правду: он открыт, ясен, благороден; добрые, чистые глаза. Он внушает доверие... А на другого посмотрите: он хитрит, лицемерит, в поведении отпечаток низкого человекоугодия... Он не может прямо смотреть вам в глаза...
 А какое мужество нужно для того, чтобы устоять против искушений! Чтобы в самой трудной обстановке вести себя и говорить так, как подобает христианину, любящему своего Господа!

 Дело было холодной зимой. Воспитанник 3-го класса семинарии оказался среди неверующих товарищей. Они потащили его в ресторан на берегу Волги. Усадили... "Пей с нами, дружок, в попы записался... Ты не хочешь - пережиток ты, такой отсталый, эгоист..." В эту минуту с улицы послышался вдруг душераздирающий крик... Семинарист вскочил и мигом исчез за дверью... Вскоре, еле переводя дыхание, он вылезал из ледяной воды... Кровь текла по лицу: острая льдина ударила его по голове... На руках он держал мокрую полузамерзшую трехлетнюю девочку... Мужество!

 Что нужно для того, чтобы иметь мужество? Корень мужества - искреннее желание делать людям добро. И в этом надо закалить волю.
 Если вы наметили себе высокую цель - быть верными Господу, - стремитесь быть мужественными. Для этого надо возлюбить Бога, людей, укрепить в добре свою волю и просить помощи у Бога - и вы будете мужественны.

 Царство Небесное дается людям мужественным, энергичным, стойким, преданным до конца Господу. Спаситель говорит: "Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его" (Мф. 11,12).

 Только с этим прекрасным качеством - мужеством - вы сумеете выполнить свой христианский долг. Сумеете хорошо трудиться, нетрепетно говорить правду, найдете силы перенести жгучие страдания - окажетесь победителем в любых огненных искушениях и своим мужеством, самоотвержением дадите прекрасный пример своим собратьям верующим и даже в инакомыслящих вызовете законный восторг и уважение.

 Мужество – это сила.

Таинственный, непостижимый час! Сын Божий преисполнен внутренних и внешних скорбей до последней степени, до последнего вздоха. И не бе утешаяй, и не бе скорбяй. Утеха Израиля, друг и покровитель всех угнетенных, забытых, несчастных и отверженных, всеми оставлен. Он, Спаситель, взывал к Богу Отцу: Боже Мой! Боже Мой! вскую Мя еси оставил (Мф. 27:46). Целитель сокрушенных сердец испытал боль заушения, терноношения, бичевания. Он вопиял воплем крепким, со слезами, ибо видел, что удалить страдания невозможно. Но что значит эта боль в сравнении с душевными страданиями, испытанными Иисусом Христом при виде бессердечности окружавшей Его среды? Этими печалями неисцелимо болела Божественная душа до минуты, когда предала Себя в руки Бога Отца. Предательство Иуды, сон и бегство учеников, отречение любимого, искреннейшего Петра, издевательство прислуг первосвященника, бессмысленные вопли неблагодарной черни, насмешки от Ирода, глумление от воинов, сопоставление с разбойником, неправедное осуждение, крестоношение по улицам многолюдной столицы, стыд обнажения среди самодовольно-невежественных зрителей, злорадования, брань сораспятого злодея… О, поистине возлюбленный Спаситель наш понес на Себе наказание и грехи всего мира. Только разве вечная мука может быть равной болезни неисцельной, какую испытало сердце Человеколюбца.

Начальник жизни, Чудотворец, возвращавший других к жизни, обречен на смерть. Умирает Он. Умер. За грехи наши умер!

Вечное Слово Отчее, создавшее всяческая и возвестившее миру беспредельное милосердие к грешникам, смолкло.

Солнце правды, воссиявшее миру, чтобы рассеять глубокую, мертвую мглу извращенных дел и всем явить правду Божию, светлую, яко свет… и яко полудне, зашло при непроницаемом мраке клеветы, даже с укорами в богохульстве. Страшный, непостижимый сей час! Нашим бренным очам видится один образ Божественного и живоносного тела Господа нашего Иисуса Христа, тела безмолвного и бездыханного. Он не имеет ни вида, ни славы, ни доброты, умален, отвращен, поруган.

Слушайте и смотрите! Вот Царь царствующих и Господь господствующих имеет на Своей главе венец, не драгоценными камнями украшенный, а сплетенный из терния. Кто сплел для Жизнодавца этот многоболезненный венец? Человеческая гордость, безумное тщеславие. О, если мы действительно любим своего Спасителя, то в кротости, смирении и терпении сохраним закон веры и послушания слову Его во все дни жизни нашей, пока бьется в нас жизнь сердца. Если любим нашего Христа Спасителя, если нам кажется страшным день воспоминания Великой Пятницы, страданий Иисуса, то не прибавляйте к болезненному Его терновому венцу терний своих грехов и беззаконий.

Митрополит Вениамин (Федченков).

В 1913 году я во второй раз гостил в Оптиной пустыни. Меня поместили с одним иеромонахом, студентом Казанской Духовной Академии, о. А., в скиту. Как-то, выходя на литургию, мы забыли взять ключ и захлопнули за собою дверь; она механически заперлась, и чтобы её отворить, нужен был особый винтовой ключ.

 Что делать? Не разбирать же стекло в окне?

 После литургии рассказали эконому о. Макарию о нашей оплошности. Он был человек молчаливый и даже немного суровый. Да в экономы в монастыре и нельзя выбирать мягкого и любезного — слишком расточал бы добро.

 Ничего не сказав, он взял связку ключей и пошёл к нашему жилищу. Но оказалось, что сердечко подобранного им схожего ключа было меньше, чем горлышко нашего замка. Тогда он поднял с полу тоненькую хворостинку, отломил от неё кусок, приложил к сердечку ключа и стал вертеть... Но сколько мы ни трудились, было напрасно, ключ беспомощно кружился, не вытягивая запора.

 — Батюшка, — говорю я ему, — вы, видно, слишком тоненькую вложили хворостинку! Возьмите потолще, тогда туже будет!

 Он чуточку помолчал, а потом ответил:

 — Нет, это не от этого... А от того, что я без молитвы начал.

 И тут же истово перекрестился, произнося молитву Иисусову:

 — Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго.

 Начал снова крутить с тою же хворостинкою, и замок сразу отпёрся.

 После я и на своём, и на чужом опыте много раз проверял, что употребление имени Божия творит чудеса даже в мелочах. И не только сам пользовался и пользуюсь им доселе, но и других, где можно, тому же учу.

 Вот другой пример.

 Был я на одном съезде христианской молодёжи в Германии. Начали устраивать церковь.

 Молодой человек, по прозвищу Шу-Шу (сокращённо — Шура-Шурович, Александр Александрович) развешивал иконы на стене.

 Здание было каменное. Ударит он молотком по гвоздю, а тот и согнётся — на камень попал. Вижу я неудачу его и говорю:

 — Шу-Шу! А вы бы перекрестились да сказали бы «во имя Отца и Сына и Святаго Духа». Вот тогда у вас дело пойдёт.

 Он поверил. Смирился. Ведь молодому-то не так это и легко. Перекрестился, упомянул имя Божие, наставил гвоздь в другое место, ударил молотком и попал в паз. И дальше вся работа пошла удачно.

 Рассказал я этот случай как-то недавно в кружке знакомых. Спустя несколько дней одна женщина, вдова К., недавно потерявшая мужа, рассказала мне: «Пришла я после вашего рассказа домой и ложусь спать. А у меня давно уже бессонница... Нервы сдают, видно. И вдруг я вспомнила — вы велели поминать имя Божие даже и в малых вещах. И сказала я: „Господи! Дай мне сон!" И даже не помню, кажется, сию же минуту и заснула. А до сих пор долго мучилась бессонницей».

 Читал я у одного современного писателя рассказ о силе имени Божия. То было в немецкую войну. Перевозили на позицию пушки.

 Прошёл дождь. Дорогу развезло. Тяжесть неимоверная. Несколько пар лошадей. Пушка завязла в выбоине. Солдаты бьются, мучаются, сквернословят, хлещут лошадей. Ни взад, ни вперёд...

 И чем бы кончилось это бесплодное мучение и людей и лошадей, Бог весть. Но в это время к этому месту подошёл один благообразный, пожилой уже, мужичок.

 Этот почтенный старичок сначала ласково приветствовал солдат. Потом во имя Божие пожелал им успеха. Погладил лошадок. А потом, когда они и солдаты немного отдохнули, он предложил попробовать двинуться ещё раз. И так ласково обратился к солдатам. Они кто к лошадям, кто к пушке. И старичок тут же.

 — Ну-ка, милые, с Богом!

 Солдаты крикнули, лошади рванули, и пушка была вытянута. Дальше уже легко было.

 А сколько таких случаев! Только мы, слепые, не замечаем. Но хорошо, что говорим языком, и это одно нередко ограждает нас от силы вражьей.

 Между тем в новое время стали стыдиться употребления этого спасительного имени.

 И нередко мы слышим или горькую жалобу на тяжкое житьё, или, наоборот, легкомысленные похвалы:

 — Превосходно, превосхо-о-дно!

 А иногда и безумные речи: «адски хорошо», или с употреблением «чёрного слова». И жалея его же, хочется поправить его.

 Бывало, услыша хвалу, я или сам добавлю, или говорящего попрошу добавить:

 — Скажите: «слава Богу!»

 — А зачем?

 Вот и расскажешь ему такую историю. Иной и примет во внимание...

 Советы афонского старца Паисия.Природа гнева.

—?Геронда, я хочу освободиться от гнева. Вижу, насколько неуместен для монаха гнев.

—?Гнев, чистый гнев — это сила души. Если человеку, от природы кроткому, это свойство его характера помогает в духовном совершенствовании, то человеку гневливому в два раза больше пользы от силы, которая заключена в его характере, только бы он эту силу гнева использовал против страстей и против лукавого. Если он не будет пользоваться этой силой правильно, то ей воспользуется диавол. Если человек, по природе мягкий, не постарается приобрести мужества, то не будет способен к большим делам. А гневливый, если решится на что?то большое и обратит свой гнев против зла, то, считай, дело сделано. Поэтому высот в духовной жизни достигают люди, в которых есть искра сумасбродства.   
—?Значит, геронда, мне нужно было бы гневаться на диавола, а не на сестер.

—?Видишь ли, вначале человек гневается на других, потом, если будет подвизаться, станет гневаться на тангалашку (так старец называл диавола. — Ред.), а в конце приходит к тому, что гневается только на своего ветхого человека, на свои страсти. Потому старайся гневаться только на тангалашку и на свои страсти, а не на сестер.
—?Геронда, мои гнев и упрямство — это детские страсти?

—?Нет, дорогая! Понятно, если маленький ребенок злится, стучит ножками и кричит «не хочу, не буду!». Но с возрастом он должен от этого избавиться, сохранить только детскую простоту, непосредственность, а не свои детские глупости. Видишь, некоторые потом до чего доходят! Бьются в гневе головой о стенку — хорошо, что Бог так устроил, что у людей крепкая голова, поэтому с ними ничего не случается! Другие рвут на себе одежду! Был человек, который каждый день в гневе рвал на себе рубашку. Рвал на кусочки, чтобы не срываться на других.   
—?Получается, что гнев — это вымещение злобы?

—?Да, но не лучше ли вымещать злобу на своем ветхом человеке, чем на других?
Почему мы гневаемся
—?Мне кажется, что я не гневаюсь, а просто раздражаюсь.

—?Это как? Если раздражаешься, то должна посмотреть, нет ли в тебе страсти гнева. Одно дело, если человек в раздражении скажет резкое слово, потому что он устал, у него что?то болит, есть какие?то проблемы и т.  д. Иной и на приветствие может ответить: «Да отстань ты!» — хотя ему ничего плохого не сказали, сказали только «здравствуй». Но человек устал, ему больно, поэтому так и реагирует. Ведь даже самый терпеливый ослик, если его перегрузить, будет лягаться.  
 —?Когда у меня нет мира с собой, то меня раздражает любая мелочь.

 —?Если у тебя нет мира с самой собой — значит, у тебя духовное недомогание, и неудивительно, что ты так реагируешь. Если человек болен, он иногда устает даже от звуков речи. То же самое, когда он в плохой духовной форме, у него нет трезвения, терпения, снисходительности.
 —?Геронда, почему я гневаюсь по малейшему поводу?

—?Гневаешься, потому что думаешь, что всегда виноваты другие. В тебе гнев происходит оттого, что ты принимаешь относительно других помыслы, приходящие слева. Если будешь принимать помыслы, приходящие справа, то не будешь обращать внимания на то, что тебе сказали и как сказали. Будешь принимать ответственность на себя и не будешь гневаться.   
—?Но, геронда, я не могу поверить, что всегда виновата именно я.

—?Похоже, что в тебе есть скрытая гордость. Смотри, осторожно, ведь гнев несет в себе самооправдание, гордость, нетерпение, наглость.  
—?Геронда, почему сегодня люди так легко раздражаются?

—?Сейчас и мухи раздражаются! У них упрямство, настойчивость! Раньше, если ты муху отгонял, она улетала. Теперь упорно сидит… Но правда и то, что сегодня и некоторые виды деятельности не только не помогают обретению душевного спокойствия, но могут и спокойного от природы человека сделать нервным.
«Гневаясь, не согрешайте»
—?Почему теперь, когда живу в монастыре, не гневаюсь, а в миру сильно гневалась?

—?Часто из?за внешних причин человек испытывает недовольство и срывается, потому что не испытывает удовлетворения от того, что делает, и хочет чего?то другого. Но такое раздражение — как внешняя пыль, оно исчезает, когда человек находит то, к чему стремится.
—?Геронда, негодование происходит от эгоизма?

—?Не всегда. Есть и праведный, священный гнев. Пророк Моисей скрижали с заповедями держал в руках, но, когда увидел, что израильтяне приносят жертву золотому тельцу, в священном гневе бросил их на землю и разбил (см.: Исх. 32: 1–24). Прежде чем подняться на гору Хорив, где он должен был получить заповеди, Моисей сказал израильтянам, что они должны делать до его возвращения. К тому же они и сами видели молнии и слышали гром на вершине Хорива, но, так как Моисей долго не возвращался, они стали искать себе бога. Пошли к Аарону и сказали ему: «Мы не знаем, что случилось с Моисеем. Кто нас теперь поведет? Сделай нам богов, чтобы они вели нас». Аарон сначала не соглашался, но потом уступил. Люди взялись за работу. Построили печь, побросали в нее все золото, которое им дали египтяне перед исходом из Египта, и сделали целого золотого тельца. Водрузили его на большой камень и стали пить и веселиться. «Он поведет нас», — говорили люди. Тогда Бог сказал Моисею: «Иди скорее вниз, потому что народ изменил Мне». Спускаясь, Моисей услышал крики. Иисус Навин, который ждал его внизу, говорит: «Что случилось? Пришли иноплеменники?». «Это не боевые крики, это веселье», — ответил ему Моисей. Они подошли ближе, увидели, как люди веселятся, потому что золотой телец поведет их в землю обетованную! Видишь, телец?то был золотой!.. Вознегодовал Моисей, бросил на землю и разбил скрижали с заповедями. Человек духовный может рассердиться, вознегодовать, закричать, но по серьезному духовному поводу. Внутри у него нет зла, и другим он зла не причиняет. «Гневаясь, не согрешайте» (Пс. 4: 5) — не так ли говорит ли пророк Давид?
«Уготовихся и не смутихся»
—?Геронда, как же мне преодолеть гнев? —?Задача в том, чтобы не доходить до гнева. Молоко, если не успеешь вовремя снять его с огня, поднимается и сразу убегает.

—?А как не доходить до гнева?

—?Необходимо бодрствование. Следи за собой и сдерживай свой гнев, чтобы страсть не пустила в тебе корни. А иначе, даже если ты потом захочешь вырубить ее топором, она постоянно будет давать новые побеги. Помни сказанное пророком Давидом: «Уготовихся и не смутихся» (Пс. 118: 60). Знаешь, как один монах поступал? Выходя из кельи, он крестился и говорил: «Боже мой, сохрани меня от искушений». Он был готов ко встрече с искушением. Словно стоял на страже. Смотрел, с какой стороны придет искушение, чтобы защититься от него. Если какой?нибудь брат делал ему что?то плохое, он был готов и отвечал ему кротостью и смирением. То же делай и ты.
—?Геронда, иногда, когда бывает искушение, я себе говорю: «промолчу», но под конец не выдерживаю, срываюсь.

—?Что значит «срываюсь»? А сорванное потом куда девается? Сгорает? Похоже, в тебе мало смирения, поэтому ты доходишь до определенного предела, а потом срываешься. Нужно еще чуть?чуть смирения. Прежде чем заговорить, прочитай два-три раза молитву Иисусову, для просвещения. Одна женщина, когда сердилась, сначала читала «Верую» и потом открывала рот. Мирские люди, а, видишь, как подвизаются!   
—?Что делать, если мне не нравится манера поведения одной из сестер?

 —?Относись к сестре по?доброму. Постарайся оправдывать ее с любовью. Это поможет тебе приобрести естественным образом постоянное хорошее духовное расположение. И когда к тебе придет страсть гнева, то найдет твое сердце занятым любовью и, не имея места, где остановиться, уйдет.
Смирением и молчанием мы побеждаем гнев
—?Геронда, как человек может победить гнев?

—?Смирением и молчанием мы побеждаем гнев. Почему мы называем змею мудрой? Хотя у нее есть сильное оружие, яд, и она может причинить нам вред, но, стоит ей услышать небольшой шум, она сразу уползает: не идет напролом, уступает место нашему гневу. Так и ты, если кто?нибудь заденет тебя словом, не отвечай. Молчанием ты обезоруживаешь человека. Однажды кот Дикас у меня в келье собирался придушить лягушонка. Лягушонок сидел без движения, и Дикас оставил его в покое и ушел. Лягушонок своим молчанием и смирением… победил кота. Но стоило бы ему хоть немного пошевелиться, Дикас схватил бы его, стал бы бросать и бить, как бубен.   
—?Когда у нас с сестрой бывают разногласия и каждая стоит на своем, то мы заходим в тупик, и под конец я раздражаюсь.

—?Видишь ли, одна из двух должна смириться и уступить, иначе никак. Если два человека хотят пронести в маленькую дверь длинную доску, кто?то из них должен зайти первым, другой за ним — по?другому они не смогут ее занести. Когда каждый стоит на своем, это все равно, что бить камень о камень — только искры летят! Жители Фарас, когда кто?то стоял на своем, говорили: «Пусть твой козел будет козочкой, а мой козленком» — и так избегали ссоры. Во всяком случае, тот, кто уступает, оказывается в выигрыше, потому что чем?то жертвует, и это приносит ему радость и мир.   
—?А если человек внешне ведет себя правильно и уступает, а в душе возмущается?

—?Это значит, что в нем еще жив ветхий человек, и он с ним борется.   
—?Но почему, геронда, хотя он и правильно себя ведет, но внутреннего мира не имеет?

—?Как же у него будет мир? Чтобы у человека был мир, он должен и внутренне быть правильно сориентирован. Тогда уходит гнев, беспокойство, и в человека входит мир Божий. А когда приходит душевный покой, то уничтожает чад гнева: душевные очи очищаются, и человек начинает видеть ясно. Поэтому Христос именно о «миротворцах» говорит, что они «сынове Божии нарекутся» (Мф. 5: 9)

Любовь покрывает множество грехов.(1 Петр. 4, 8)

Вот что делает любовь! Вся сила и вся суть христианства выражается апостолом Петром в этих словах. Любовь христианская не останавливается на чужих недостатках - она покрывает их. Каждый из нас имеет свои недостатки, свои неприятные для других особенности, и в ежедневной жизни приходится на каждом шагу встречаться с этим. Жизнь была бы невыносима, если бы мы стали считаться с каждым взрывом неудовольствия, с каждым порывом нетерпения, требовать объяснения и извинения за каждое оскорбление; тогда семейные отношения сделались бы невозможными. Вся премудрость общежития состоит в той мягкости характера, в той обходительности, которая умеет сглаживать угловатости других характеров.

Любовь покрывает грехи, ища и находя для них извинение. В душе каждого, даже самого грешного человека, есть зародыш добра, и само зло бывает иногда последствием искаженного доброго начала.

Любовь понимает и разделяет все - сочувствием. Любовь любит во всем находить добро, она в него верит, его везде ищет. Эта благодать Божия побуждает человека с каждым днем относиться мягче к недостаткам других, оставаясь всегда строгим к себе. Не малодушие тому причиной, а та высшая небесная любовь, которая, вместо того чтобы углубляться во тьму обращается к светлой стороне человека.

Итак, любовь прощает даже жестокосердие и извиняет осуждающего. Самая тяжелая задача любви - это прощать отсутствие ее в других, находить извинение для нетерпимости, прощать того, кто сам прощать не умеет. Нет на свете более умилительного и чудного зрелища, чем любовь, заслоняющая собою величайшее преступление - отсутствие любви.

Христос так любил: "будучи злословим, Он не злословил". Ничто не могло поколебать или ослабить в Нем хоть на минуту ту силу любви, доказательством которой было "положить душу Свою". Будем же помнить, что настоящая, непоколебимая любовь не от нас исходит, а только от Него. Чем ближе будем мы жить к Источнику, тем постояннее будем наполняться от Него.

Более же всего, имейте усердную любовь друг к другу.(1 Петр. 4, 8)

Любовь Божия, как любовь совершенная, ведет нас к высшему благу, желает для нас прежде всего достижения цели, указанной Господом.

Итак, вот о какой любви говорит ап. Петр, называя ее "усердною", призывая нас к возрастанию в ней, т. е. к развитию ее в себе. Усердная любовь - значит, которая "долготерпит, не раздражается, не ищет своего, всего надеется, все переносит" (1 Кор. 13, 5-7). Христианская любовь не мечта идеалиста или теория философа, она - действительность, и жизнь должна быть всецело пропитана ею не в чувстве только, но на деле.

Каким же образом можем мы возрастать в любви? Силой сделать это невозможно. Сила, напротив, убивает любовь. Любовь, так же как и вдохновение, не может быть вызвана нами самими: она приходит извне, т. е. свыше. Но будем помнить, что если нам еще недоступен путь любви, то открыт путь послушания Богу, и этим часто достигается любовь. Господь в Своем бесконечном милосердии так создал природу человека, что по мере того, как он исполняет долг по убеждению, пробуждается в нем и чувство. Если в нас нет теплого чувства, не будем ждать, когда оно придет. Начнем и без него делать то, на что двинула бы нас любовь. И делами любви смягчится и согреется наше холодное сердце. Как часто услуга, оказанная ближнему, возбуждает в нас участие к нему. Участие же со временем переходит в сердечную привязанность!

Исцеление сухорукого, о котором читаем в Евангелии (Лк. 6, 10), поясняет нам это живым образом. Христос велел больному протянуть к Нему руку, когда она была еще суха и неподвижна. Больной силою веры смог протянуть ее и исцелился. И мы протянем сухое сердце ко Христу, будем служить ближнему за послушание Богу, пока еще нет любви - и любовь придет.

Трое друзей собрались пообедать...
 Уселись за стол и один из них сказал: - Уж очень я есть захотел, с утра ничего не ел!
 Двое его приятелей дружно воскликнули: - И мы ничего не ели, даже животы заболели!
 Тут первый из друзей подумал и проговорил: - Правду сказать, я утром еще поел творожку!
 А двое остальных ответили: - Честно говоря, и мы съели по пирожку!
 Тогда тот, кто съел творожок, покраснел и пробормотал: - Скрывать не буду, я еще съел пюре и котлету.
 А двое приятелей стыдливо признались: - И мы съели еще по салату и по омлету...

 Чем больше повинишься сам, тем больше повинятся и другие:

 Сначала себя смири –
 А на других не смотри.

«Давайте, и дастся вам: мерою доброю, утрясенною, нагнетенною и переполненною отсыплют вам в лоно ваше; ибо, какою мерою мерите, такою же отмерится и вам»
(Лк. 6, 38).

Встреча после двух-трехнедельного перерыва.
- Где ты? Как ты?
- Мама в больницу попала. Я за ней ухаживала. Прединсультное состояние.
- С чего это вдруг? Еще молодая для инсульта.
- Да так. Сама говорит: «Бог наказал». Несколько месяцев тому назад мы одолжили у соседей сто долларов на проценты. А они потом попросили свое назад. Мама пошла, отдала деньги и, подходя к их дому, пожелала: «Чтоб вам эти деньги на лекарства ушли!» Вскоре ее замучило давление. Что ни делали, никак не могли сбить. Пришлось уложить ее в больницу. Лекарства, врачи. Пришлось опять в долг брать. В общем, двести лар ушло, пока мы ее оттуда вывели.
Удивительно, что точно такая сумма, как она для других пожелала, ушла на ее лечение.



Даже святые не были свободны от последствий собственных ошибок.
В житии преп. Пимена Палестинского (память 9 сентября н.ст.) можно прочесть следующее...
...Он жил в VI веке в пещере пустыни Рува.
Однажды зимой к нему пришел для наставления инок Агафоник и остался ночевать в соседней пещере. Утром он рассказал святому, что очень страдал от стужи. Преподобный Пимен ответил, что был наг, но не ощущал холода, потому что к нему пришел лев, который лег рядом и согревал его. «Однако, - добавил подвижник, - знай, что я буду съеден зверями, потому что когда я жил в миру и был пастухом овец, мимо моего стада проходил человек; на него бросились мои псы и растерзали его. Я мог бы спасти его, но не сделал этого. Мне было открыто, что я сам умру такой смертью».
Так и случилось: спустя три года стало известно, что святой пустынник Пимен Палестинский был растерзан дикими зверями.



Сегодняшняя встреча стала дополнением на эту тему.
...Разговор крутился вокруг и около платных родов.
- ...В городе должна быть хоть одна безплатная больница,- доказывал муж жене (он недавно вернулся на родину из России).
- Нету, ты понимаешь, нету безплатных, - втолковывала ему беременная жена. - Вот два года назад какой случай произошел. Один таксист, курд, увидел на улице мальчика, истекающего кровью, и привез его в 9-ю больницу. Его даже принимать не хотели. Медсестры вокруг бегают, охают и ничего не делают. Врач и не думает подходить. Какой, говорит, смысл делать операцию? Вдруг он умрет, кто мне тогда заплатит? И сидит себе в кабинете, не спускается.
- А что, сестры сами не могли кровь остановить? - хмыкнул супруг, не отрываясь от голубого экрана.
- Значит, не могли, - продолжает рассказчица. - Тогда курд снял золотую цепь с крестом и говорит: «Вы люди или кто? Вот вам! Пусть хирург придет!»
Пока врач спустился, мальчик скончался от потери крови. Когда врач к нему нагнулся и всмотрелся - узнал собственного сына...
- Бывает, - повел плечом телезритель.

9 месяцев назад маленькая 9-летняя Рейчел из Сиэтла завела страничку в интернете, где просила близких и друзей не дарить ей подарки на День рождения, а пожертвовать деньги в помощь страдающим от нехватки питьевой воды.

…Как-то в ее город приехала с лекцией благотворительная организация по борьбе с нехваткой чистой воды в беднейших странах. И Рейчел была потрясена: она впервые в жизни видела кадры, на которых сотни истощенных людей пьют воду из луж и болот, грязную воду с червями и отходами… а потом умирают от страшных болезней из-за такой воды. Умирают сотнями, тысячами – это как если бы ежедневно разбивался самолет!

Рейчел решает спасать их.

…И вот благотворительная страничка создана – Рейчел мечтала собрать хотя бы 300$, чтобы 15 человек смоли получить доступ к чистой воде.

Вскоре Америку потрясла страшная новость: на шоссе в Сиэтле произошла катастрофа – столкнулись 20 автомобилей. В одном из них была Рейчел с семьей. Десятки людей выживают, но Рейчел умирает в больнице….

И тут на Той Самой Страничке Рейчел начинают происходить странные вещи: деньги потекли ручьем! Организаторы перестали понимать, что происходит: сотни, тысячи людей со всего мира писали трогательные письма; дети из разных стран вытряхивали свои копилки и просили родителей перечислять деньги на счет Рейчел – родители не могли не добавить свои купюры.

Страничка с последним желанием Рейчел собрала уже не 300$ - а 1 миллион 200 тысяч долларов!

Этого хватало уже на спасение не 15 человек, а 60 тысяч!

Мама Рейчел, оправляясь от ужасного горя – всё чаще появляется на экранах телевизоров, благодарит всех за участие и щедрость. Сейчас родителей девочки приглашают на телешоу, стадионы их встречают стоя овациями.

А в годовщину гибели дочери - они будут переезжать из одной африканской деревни в другую, где уже сейчас есть вода благодаря Рейчел. Они встретятся с тысячами и тысячами людей, которым их маленькая дочь принесла здоровье, счастье и новую жизнь.

Кстати: Рейчел при жизни дважды отращивала и отрезала свои косы – на парики лысым детям, больным раком; а ее органы после смерти спасли жизнь человеку.

• • • • • • • •

Так Красота ли спасёт этот мир? А может быть, Любовь и Сострадание?

Хотя знаете… наверно лишь всё это вместе и есть – истинная КРАСОТА ДУШИ.

Некоторые сердца продолжают спасать мир даже после своего последнего удара.

Одна из сестёр Шамординской обители за невольный проступок получила от настоятельницы строгий выговор. Сестра попыталась было объяснить причину своей повинности, но разгневанная начальница не хотела ничего слушать и тут же при всех пригрозила поставить её на поклоны. Больно и обидно стало шамординской насельнице. Однако она подавила в себе самолюбие, замолчала и смиренно попросила прощения у настоятельницы.

Придя к себе в келью, сестра вдруг вместо стыда и смущения ощутила в своём сердце неизъяснимую радость. Вечером того же дня она сообщила о всём случившемся преподобному Амвросию Оптинскому, который, выслушав её рассказ, сказал:

— Этот случай промыслителен. Помни его. Господь захотел показать тебе, как сладок плод смирения, чтобы ты, ощутив его, всегда понуждала себя к смирению: сначала к внешнему, а затем и к внутреннему. Когда человек понуждает себя смиряться, Господь утешает его внутренне, и это-то и есть та благодать, которую Бог даёт смиренным. Самооправдание только кажется облегчающим средством, а на самом деле приносит в душу мрак и смущение.

Живи незаметно, ищи мир души и спасешься!

 Взялся однажды монах помогать людям. Много доброго сделал он для людей, но в себе не обнаружил никакой особой перемены, даже еще больше осуетился. Видя такое дело, уединился, а чтобы в уединении зря не сидеть, взялся за труды. Постоил несколько келий, завел огороды, посадил сад. И так за хлопотами не заметил, что начал стареть и сил значительно поубавилось.

 А сомнения не ушли, даже стало их еще больше – так ли он живет или не так? Но как-то пришли ему на ум слова его старца: «Живи незаметно, ищи мир души и спасешься!»

 Затворился он в хижине, оставил себе лишь кое-какое рукоделие, а все оставшиеся силы отдал молитве. Незаметно для себя забыл он о всем мире и его суете, потом забыл даже и то, есть ли у него тело или нет, и не знал уже, на земле он живет или на Небе... Так и прожил он мирно и тихо, благодаря со слезами Бога за милости, а своего старца за добрый совет.

 Сказал старый монах: «Сделай свою жизнь непрестанной молитвой, все остальное – пустая трата времени».

Все, что бы ни делал человек, он должен делать ради Бога. Сердцевиной каждого движения человека должен быть Христос. Требуется много внимания, ибо если мы делаем что-либо с целью понравиться людям, это не принесет нам никакой пользы.

 На небо восходят не мирским подъемом, но духовным спуском. Тот, кто идет низко, всегда идет уверенно  и никогда не падает.

— Геронда, бывает, когда меня просят о помощи, я с готовностью ее оказываю, но в спешке что-то немножко порчу, а потом, когда мне делают замечание, стараюсь оправдаться...

— Если, желая сделать доброе дело, ты что-то немножко испортила, то тебе нужно [смиренно] принять замечание за совершенную оплошность — чтобы получить награду сполна. Диавол очень лукав. Свое ремесло он знает просто бесподобно. Так что же — разве он не использует свой столь многолетний опыт? Это он подстрекает тебя оправдываться, чтобы ты потеряла пользу от сделанного тобой добра. Если ты видишь, как человек, обливаясь потом, взваливает на плечи какую-то ношу, и хочешь переложить ее на свои плечи, чтобы ему стало легче, то это, можно сказать, естественно. Увидела, как он нес на себе эту тяжесть, и, движимая любочестием, поспешила ему помочь. Однако понести на себе тяжесть нанесенной кем-то несправедливой обиды — имеет гораздо большую цену. Если нам делают замечание и мы тут же начинаем оправдываться, это свидетельствует о том, что в нас еще в полной мере живо мирское мудрование.

— Геронда, так в чем же причина самооправдания?

— В эгоизме. Самооправдание — это падение, оно изгоняет Благодать Божию. Человек должен не только не оправдываться, но и возлюбить ту несправедливость, которая совершается по отношению к нему. Ведь что как не самооправдание изгнало нас из Рая? Разве не в этом заключалось Адамово падение? Когда Бог спросил Адама: "Может быть, ты вкушал от древа, с которого Я возбранил тебе вкушать?", Адам не сказал: "Да, Боже мой, согреших", но стал оправдываться: "Жена, которую Ты мне дал, дала мне от древа, и я ел". Тем самым он все равно сказал Богу: "Это Ты виноват, потому что Еву сотворил Ты". Но разве Адам был обязан слушаться Еву в этом вопросе? Бог задал тот же вопрос и Еве, но и она начала оправдываться: "Змей прельстил меня". Если бы Адам сказал: "Согрешил, ошибся, Боже мой", если бы Ева тоже признала свою ошибку, то все опять встало бы на свои места. Но нет: оба они стали наперебой себя оправдывать.

Старец Паисий Святогорец
 

Насколько мы забываем себя, настолько Бог помнит о нас.

 На войне идет борьба жизней, твоей и чьей-то еще. Отвага заключается в том, чтобы спешить на помощь другому человеку, но если отсутствует жертвенность, то каждый стремится спасти самого себя. Но вот что замечено: на войне снаряд или мина находят того, кто старается улизнуть. Такой человек вроде бы желает избежать опасности, но тем скорее сворачивает себе шею. Поэтому не надо стремиться улизнуть от опасности и особенно за счет других. Помню один случай, происшедший на албанской войне. У одного солдата была каменная плита, и он укрывал за ней голову от пуль и осколков. Когда ему понадобилось отойти за чем-то в сторону, он поставил плиту на дно траншеи, прислонив к стенке. Увидев это, его сосед тут же схватил эту плиту и забрал ее. "Сейчас, - подумал он, - подвернулся удобный случай взять ее себе". Однако в тот самый момент его накрыла мина, и не осталось даже мокрого места. Видя, как вокруг рвутся снаряды, несчастный взял эту плиту, но о том, что ее хозяин вернется, он не подумал. Он подумал только о себе и своему поступку нашел оправдание: "Раз он отошел, то я могу взять эту плиту себе". Да, уйти-то он ушел, но плита ведь оставалась его собственной. А еще один отлынивал от службы все время, пока шла война. Не думал ни о ком. Другие отдавали за Родину свою жизнь - он же сидел дома. До последнего часа, когда положение осложнилось, он стремился избежать опасности. Потом, когда пришли англичане, он постарался попасть в расположение их войск, представился Зерве и, поскольку имел также и американское гражданство, воспользовался случаем и убежал в Америку. Только он до нее доехал - сразу умер! Его жена, бедняжка, говорила: "От Бога хотел улизнуть!" Итак, он умер, в то время как другие, бывшие на войне, остались в живых.

Старец Паисий Святогорец

О богопознании и оправдании. Иеромонах Самсон (Сиверс)

...Крест — оружие. Вера — стена. Молитва — щит. Милостыня — шлем. Пост — воздержание, отсекающее от сердца злобу. Тогда будет венец в день Суда....

От молитвенного делания появляется боговедение, богопознание. Богопознание невозможно приобрести книгами, чтением, а только молитвенным деланием, плачем и воплем, коротенькими маленькими молитвами. Вот епископ Феофан замечательный педагог был. Он как раз подтвердил правильность педагогическую: научить людей молиться маленькими молитвами и Иисусовой. И человек молится не только всем своим умом, а всеми своими жилами. Все его жилочки, все его косточки молятся. Он "выдирается" от любви к Богу.

Епископ Феофан говорил, что "ты защити себя на часах". Как тебе положено, скажем. Положено читать утренние молитвы 20 минут - 20 минут стой перед иконами и на иконы не смотри, и 20 минут читай одну и ту же молитву. Вот это и будет молитва. Медленно, очень медленно, через каждую букву, чтобы был пронизан мозг, ум, а не только на каждое слово. Вот почему он предлагал самим людям сочинять свое правило и читать его, свое.

"Царю Небесный" - 4 раза, "Святый Боже" - 9 раз, "Пресвятая Троице" - 6 раз, "Отче наш" - 3 раза. Богу ведь нужно сердце, да? Не молитвы, а сердце нужно. Надо его так переделать, перестроить, смягчить - сделать это сердце огненное, огнеобразное... Чтобы был огонек, огонь или факел. Как преподобный Серафим Саровский был факелом. Это представить себе даже невозможно. Он стоял босыми ногами на снегу, и вокруг него таял снег, потому что он молился. Это был огонь. Он попалял буквально все. Это и есть молитва. Это не только разговор.

Вести разговор с Богом - это огонь, пылающий огонь. Этот огонь очищает, обновляет, оживляет, делает человека новым, из совершенно больного делает совершенно здоровым, и никакие лекарства ему не нужны. Научись молиться - и будешь здорова. Из самого хилого, больного человека молитва делает здорового, крепкого, выносливого, энергичного. Только молитва. Конечно, законная молитва, не какая-нибудь! Только православная молитва, от духа сокрушенна и смиренна. Весь секрет в этом. Кто не молится и когда он не молится от духа сокрушенна и смиренна, тот - горох, который мы кидаем о каменную стену.

Незаконно просим, да? А мы молимся в состоянии смущенности, мы чувствуем, что мы дерзко просим и молимся. Нам не хочется сказать: "Да будет воля Твоя во всем, во всем Да будет воля Твоя". Это наше несмирение, наша непокорность. Когда мы с таким состоянием молимся, у нас бывает состояние нерадости, нетихости - это барометр молитвы. А барометр услышания - мирность, тихость, тихая радость. А когда этой тихой радости нет - что-то такое было незаконно. Потому что даже печаль может быть законная, но без оттенка языческого отчаяния. Конечно, мы люди, у нас печали бывают неисцельные, даже если мы приносим печали в молитвенном делании, перебивая эту стену, это облако печали. И Иисусовой - лучше всего! Надоедливой "Всемилостивой". Надоедливая - она как-то забивает печаль. Почаще надо повторять: "Во всем, во всем - да будет воля Твоя. Но во всем, во всем - да будет воля Твоя".

Мне очень тяжело оставлять некоторых здесь, которые, по-моему, не успели приготовить себя к вечному радованию. Я себя ежедневно к этому готовлю. Я гляжу на них, и мне горько плачется, что я не смею показать себя этим людям, потому что вовремя они не проявили энергию, настойчивость... От веры... Себя перестроить, себя перебороть, себя переделать. Нежили себя, откладывали на потом, мол, успею. Но последнее, конечно, утешение - это надежда на Божию Матерь. Даже в таких случаях и для таких людей. Если они эту последнюю зацепку не используют...

Надо надоедать. При всех слабостях, страстях и привычках, упущенном времени. И надоедливое надоедание Божией Матери - каждый день. Они будут принуждать, заставлять себя, даже роптать иногда: "С какой стати я буду вставать должна?" - и т.д. А потом, через несколько лет, они поймут - через эту единственную зацепочку будет им вечное радование. Вот таким я предлагал и предлагаю акафист "Успению Божией Матери" в 12 часов. То есть, поужинать часов в 9, уложить себя спать, поспать 2 часа, поставить будильник на 12 часов, прочесть обычное начало, молитвы: "Царю Небесный" и т.д. Потом пропеть, прочесть три раза "Се Жених грядет в полунощи", и читать акафист Успению Божией Матери. Акафист длинный, трудный - ничего! Эта похвала, единственная похвала, которая написана настоящим, подлинно величанием Божией Матери. Равного на земле акафисту Успению Божией Матери - нет! С длинной молитвой, которая на 4-х листах. И медленно читать, со смирением, на коленях. И потом прочитать "Достойно есть, яко воистину", "Молитвами Святых отец наших", раздевайся и - спать, И так год - до пасхальной недели. Пасхальная неделя освобождает нас от Успенского акафиста. А с Фоминой недели опять Успенский акафист.

Но держать это в тайне от всех, как тайный подвиг, личный секрет, чтобы бесы как-нибудь на своем хвосте не замазали вас личинами тщеславия. Помните, что бес будет непременно вас пугать, стращать, мешать, лишь бы отнять у вас эту единственную зацепку. И вы увидите, что акафистом Божией Матери вы постепенно совсем переделаетесь.

В 12 ночи, и так - всю ночь! И так - всю жизнь! Всю жизнь! А вы спросите: "А когда мы бываем постельные больные?" - А попросить постараться кого-нибудь из своих духовных подруг читать акафист тоже. "Приди, почитай мне акафист Божией Матери на ночь". После молитв на сон пусть читает акафист. Постепенное чтение молитв невольно заставит память этот акафист знать наизусть. Кто бы ни читал, ты все равно будешь читать по-своему, да? И чужое чтение не помешает усвоению сердцем текста акафиста Успению Божией Матери. И так до смерти. Ты будешь очень богатая. Богаче на земле нет таких людей. Что наши земные богатства?! Это мусор, - как кто-то сказал, навоз.

Ну, если этого не послушают, я не знаю! На их месте я приложил бы последнюю меру - милостыню. Милостыня выкупает грехи, милостыня выпрашивает прощение грехов. Постарайтесь убедить таких людей, приучить их все продавать, все отдавать и искать самому, как бы отдать, но, конечно, не богатеям, а тем, кто нуждается. Это основная, первая задача - искать этих нуждающихся бедняков и тратить на них деньги.

Были такие юродивые угодники Божии, подвижники 18-го столетия: они свое имущество несли на толчок-базар, продавали, чтобы эти деньги отдать милостыней. Какие они были хитрые! Все утро стоят на толчке, продают свои юбки, свои рубашки, свои разные имущества - фонари свои, там, керосиновые лампы. Возьмет самовар, продаст. Продавец, может, думал: за эти деньги я что-нибудь куплю - мои грехи останутся, фонарь, самовар будет мне выкупом какого-нибудь моего греха, а кому-нибудь в радость. А он стоит с утра, самовар продает, чтобы заработать, скажем, 2.5 рубля и отдать это старухе какой-нибудь. Вот эти люди спасутся милостыней! Все продавать. Керосиновые лампы, тазы, да мало ли что! Какое-нибудь хорошее пальто, оставь себе плохое пальто. Надо быть подвижником, конечно.

Тот, кто правильно совершает над собой духовную работу, для всех находит смягчающие вину обстоятельства, всех оправдывает, в то время как для себя не ищет оправдания никогда — даже если прав. Он всегда называет себя виноватым, поскольку думает о том, что не использует тех благоприятных возможностей, которые ему даются. К примеру, если такой человек видит, как кто-то ворует, то думает о том, что и сам воровал бы еще больше, если бы сбился с правильного пути. "Бог мне помог, — говорит такой человек, — однако я приписал Его дары себе самому. Это воровство большее, чем то, что совершает мой ближний: разница лишь в том, что его воровство заметно, а мое остается скрытым". Таким образом, человек со строгостью осуждает себя и со снисхождением судит ближнего. Или, увидев в ближнем какой-то — большой или малый — недостаток, такой человек оправдывает его, включая в работу добрые помыслы. Он думает о том, что и сам имеет недостатков, которые заметны другим. Ведь если копаться, то в себе можно отыскать такое множество недостатков! Тогда оправдывание ближнего станет очень легким делом. Сколько же мы дров наломали! "Гре?х ю?ности моея? и неве?дения моего? не помяни?, Го?споди."

Старец Паисий Святогорец

Когда я служил в селе Жарки, у нас как-то собралось котов пятнадцать, а то и больше. И кошек, и котят, всех вместе. И они всегда все спали на широкой лавке у печки, там, где было тепло. Старые коты ложились вниз, а помоложе наверх. Так получалась целая куча котов. И конечно, у каждой кошки был свой характер и свое имя.

 Зайка была вся белая, без хвоста. Она в поле ловила мышей.

 Черная кошка всегда мяукала, чтобы ей дверь открывали. Прижмется к полу и на печку - шурш. Сверху на всех поглядывает. Увидит рыбу, подлетает и хватает ее. Я назвал ее Нахалка.

 Умница всегда ловила огромных крыс и приносила их к дому, показывала свою работу.

 Был у нас и Черноморец. Когда рыбу чистили, то Умница и Черноморец всегда сидели рядом с закрытыми глазами, чтобы не соблазняться. Лишь изредка глаза откроют и тут же снова закрывают. Никогда из рук рыбу не вырывали, не нахальничали. Терпеливо ждали, когда им головки и хвостики отрежут.

 И вот, когда мне дали другой приход, возле Палеха, в селе Красном, я с собой забрал только одного Черноморца, потому что он такой скромный и тихий был. И он у меня но новом месте в церковном домике хозяйничал.

 Однажды пришла к дому заблудшая кошка, грязная, голодная. Решила выгнать моего Черноморца. Вижу: сидит он, а она его по мордочке лапами бьет. А он только мордочку поворачивает то в одну сторону, то в другую. Я тогда подумал: "Какой Черноморец смиренный, по-евангельски живет: ударили по одной щеке, вторую подставляет".

 Била она его - била, пришлось ее прогнать. И так каждый раз, как приходит, начинает задираться. А потом такая скромная, мирная стала, как сам Черноморец. И уже стало жалко ее выгонять, потому что она стала очень хорошей кошечкой. Вот так Черноморец евангельски смирил эту заблудшую кошку.

Всего-то навсего: полюби,
сердечком-свечкою засветись!
Тогда, как рыба в речной глуби,
вверху увидишь иную высь.

Всего-то навсего - не суди,
как Бога сплюнувшая толпа.
Твое призвание впереди -
тобой нехоженная тропа.

Всего-то навсего: полюби,
Кого-то малого приголубь!
Тогда как вольный орёл в степи
Внизу увидишь иную глубь.

Всего-то навсего: не тужи,
что беды с горестями в судьбе:
Но благодарность в всю жизнь вложи
Тому, кто Жизнь подарил тебе.

Всего-то навсего - полюби,
Всего-то навсего - не суди,
Всего-то навсего - не грусти,
Всего-то навсего - всех прости!

Спаситель мой! Твои веленья
 Так легки для меня,
 Когда пример смиренья
 В Тебе вдруг вспомню я!
 С любовию священной
 Своим ученикам
 Ты, Царь и Бог вселенной,
 Омыл стопы их Сам,
 Не ноги мне водою —
 Всего меня омыл
 Ты Кровию святою
 И вечность подарил.
 И впредь с меня, как прежде,
 Смывай всю грязь, любя,
 Чтоб я в Твоей одежде
 Достоин был Тебя.
 Дух кротости, смиренья
 Мне в сердце обнови,
 Чтоб я в уничиженьи
 Мог всем служить в любви.

 Схиигумен Савва (Остапенко; 1898–1980)
 

Дай святость мне, Боже!
 Дай кротость, Твой страх,
 Дай твердость в страданьях,
 Дай плач о грехах,
 Умножь в Христа веру
 И чувства к Нему,
 Дай радость в молитвах
 И в службе Ему,
 Дай мне благодарность
 В надежде всего,
 Дай веровать в славу
 И в слово Его.
 С Ним в горе, в страданьи..
  Дай слезы, чтоб я,
  Смирясь в испытаньи,
 Прославил Тебя.
 Дай чистое сердце
 И дух правый мне,
  Чтоб, бросив земное,
 Стремиться к Тебе.
  Быть к Царству готовым:
 Мир, святость стяжать,
 Чтоб жизнью, делами
 Тебе подражать.

 Схиигумен Савва (Остапенко; 1898–1980)
 

Священник Павел Гумеров. О вреде некоторых источников информации

Итак, выясняется, что дурные мысли, греховные желания и стремления не являются кровной собственностью нашей души. Они приходят извне и могут быть как приняты и взращены нами, так и отринуты и изгнаны. На то нам и дана свободная воля.

Откуда же приходит все это? Говоря глобально, источник их один. Бог зла не сотворил, и первым, кто начал творить зло во вселенной, был сатана. «Кто делает грех, тот от диавола, потому что сначала диавол согрешил» (1 Ин. 3: 8), – говорит апостол Иоанн Богослов. И принимая крещение, мы «отрекаемся от сатаны и от всех дел его». То есть от дел греха. Поэтому люди, сеющие грех и соблазн, творят, конечно, дело диавола.

Дурные, греховные помыслы почти всегда рождаются от зрительных, слуховых и каких-либо других чувственных образов и впечатлений. Конечно, могут быть помыслы и прямо, непосредственно всеваемые сатаной, но их не так много, как порой кажется. Каковы эти внешние раздражители низменных инстинктов? На первом месте, без преувеличения, стоят современные источники массовой информации: телевидение, «желтая» и развлекательная пресса, радио, очень многие интернет-сайты.

Из-за того, что почти все масс-медиа у нас частные, а значит – коммерческие, их доход и благосостояние их владельцев зависит только от одного – от рейтинга. И чем большее число людей будут смотреть или слушать в данный час определенный канал, покупать то или иное издание, тем больше рекламных компаний будут вкладывать в него деньги – все очень просто. А чтобы привлечь зрительское или читательское внимание, нужно как можно больше развлекать, играть на самых низменных страстях и пороках, показывать что-то полузапретное (запретный плод, как известно, сладок). Но это только один аспект проблемы, ведь, кроме коммерческой стороны вопроса, есть иная, куда более важная, сторона – нравственная. Мы испытываем сейчас жесточайший натиск: огромные средства тратятся на то, чтобы разложить наш народ нравственно и духовно.

Но не только СМИ сеют грех. Греховные помыслы могут прийти к нам из всего того, что мы читаем, слышим, видим и чувствуем. То есть из книг, фильмов, разговоров, встреч и т.д.

Как же сохранить свою душу и ум в чистоте, если мы живем в мире, пропитанном информацией, если зрительные и звуковые образы пронизывают весь наш быт? Да, это, конечно, сложно, но возможно. В аскетике это называется хранение зрения, слуха и ума.

Начнем с того, что 90% информации, которую получает ежедневно современный человек, ему не только не нужны, но и очень вредны. Вдобавок, вся эта информация отвратительного качества. Помните, что говорил профессор Преображенский в романе М. Булгакова «Собачье сердце»? «Не читайте до еды советских газет» – можно испортить пищеварение. Думаю, что современную прессу и после еды читать не стоит.

Подавляющее большинство наших современников из-за любви к СМИ вообще отучились самостоятельно мыслить и анализировать. Да и времени на это нет, ведь нужно прочитать все те газеты и журналы, на которые подписались; посмотреть последние новости; пока стоишь в пробках, послушать любимую радиостанцию; да еще надо, чтобы вечером на сериал сил хватило. При этом человек находится в полной уверенности, что его мысли – это его собственные мысли. Он уже не понимает сам, где говорит за него Владимир Познер, где Александр Гордон, а где вообще Михаил Задорнов. Способность к самостоятельному мышлению почти утрачивается. Если и наблюдается еще какое-то разномыслие среди нашего населения, так это только потому, что люди смотрят разные передачи, точки зрения ведущих и участников которых не всегда совпадают. Как говорил Козьма Прутков, «многие люди подобны колбасам: чем их начинят, то и носят в себе». По этому принципу работает наша «четвертая власть», которая, действительно, является властью реальной, ибо способна манипулировать сознанием людей как угодно.

У нас частенько говорят о фальсификации выборов, о неправильном подсчете голосов и подложных бюллетенях. А ведь все это абсолютно ненужная вещь. Достаточно просто за несколько недель до выборов показывать по телевидению одно и то же лицо, и все как один за него проголосуют. Какими бы качествами кандидат ни обладал. Наполеон говорил: «Несколько газет могут сделать больше, чем целая армия». Что бы сказал Бонапарт, если бы был знаком с телевидением?! Но тема наша все-таки не политические технологии, а борьба со страстями, поэтому вернемся к ней.

Можно сказать совершенно точно: смотрение телевизора, чтение «желтой», бульварной прессы, общение с другими СМИ разжигают в нашей душе все восемь страстей.

Посмотрим, как же СМИ способствуют их пробуждению в душе человека.

Чревообъедение. Проявление этой страсти есть чревоугодие, пьянство, наркомания и курение. Телевидение и другие СМИ вообще нацелены на культ гедонизма, наслаждения. Вспомним хотя бы рекламные лозунги «Бери от жизни всё!», «Еда – это наслаждение, наслаждение вкусом!» и другие. Про явную и скрытую рекламу пива и иных алкогольных напитков можно и не говорить. Нам вообще всячески стараются внушить, что без алкоголя жизнь в принципе немыслима. В фильмах или сериалах о военных или милиционерах (то есть о «настоящих мужчинах») вся их жизнь постоянно сопровождается приемом спиртного (водки и пива). Притом, естественно, все это щедро проплачено спонсорами, чей товар рекламируют актеры. Почти все герои постоянно курят. К слову сказать, в голливудских фильмах уже практически нельзя увидеть положительного героя, который пьет спиртное или затягивается сигаретой. Американцы наконец поняли, какое действие подобные примеры оказывают на молодежь.

Но все это еще цветочки. Ведь на нашем телевидении нередки сцены, где вполне положительные герои употребляют наркотики и курят «травку». Помню, как в одном известном российском фильме, словно рекламный слоган, несколько раз звучит фраза: «Трава – не наркотик!».

Любодеяние. Ну, тут не стоит даже особенно много говорить, достаточно перелистать любую популярную газету или включить телевизор, особенно какой-нибудь молодежный канал, скажем, MTV. Весь теле- и радиоэфир наполнен непристойными сценами, разговорами на тему сексуальных отношений, шутками «ниже пояса» и передачами «про это». В европейских странах, и даже в Америке, фильмы и передачи эротического содержания уже давно показывают только в определенное время поздно вечером.

Сребролюбие. На тему культа алчности, жадности, сребролюбия существует масса теле- и радиопередач, в которых целенаправленно внушается, что без приложения особых усилий и труда можно «стать миллионером». Вместе с этим возбуждается обратная сторона алчности – зависть. Ведь тот уровень жизни, то есть товары и развлечения, которые рекламируют СМИ, доступны только небольшому кругу людей. А остальным остается только глотать слюнки и завидовать.

Гнев. Зависть вызывает гнев. Это понятно. Когда в стране очень многие сидят без работы, не получают месяцами зарплату и не могут прожить на пенсию, вполне понятно, что то, что эти люди видят по телевизору, вызывает раздражение и гнев: рейтинги самых богатых людей страны, реклама жилья за несколько тысяч долларов за квадратный метр и прочее. Любая сводка новостей – причина для гнева: коррупция, несправедливость, бездействие властей и правоохранительных органов. Прибавим к этому возбуждающие агрессию фильмы со сценами насилия и жестокости. И можно только догадываться, какое действие способно произвести на человеческую душу интервью с маньяком, рассказывающим, как он получает удовольствие от убийства.

Печаль, уныние. Те же новости, кроме печали, уныния и тревоги, ничего вызвать не могут. Катастрофы, ДТП, аварии, убийства, войны и локальные конфликты, кризисы и дефолты… И так каждый день.

Тщеславие. Гордыня. Если по ТВ, в прессе человек постоянно узнает о людских пороках и грехах, он начинает впадать в осуждение и превозношение: «Если звезды и политики погрязли в разврате и излишестве, то я еще очень даже ничего». С другой стороны, он начинает свыкаться с тем, что порок, грех – это норма жизни.

Пусть меня простят, что я так долго излагал всем хорошо известные вещи, но иногда в повседневной суете мы просто не задумываемся, каким зверям открываем ворота, когда включаем телевизор или берем в руки газету. То, о чем даже взрослый человек, скорее всего, никогда бы и не подумал, может быть вытащено наружу с помощью похабного фильма или развратной статьи. Совершенно ужасные мысли и инстинкты могут быть расторможены, если не хранить свое зрение и слух.

Что делать? Вековечный российский вопрос. Неужели жить в информационной изоляции и не знать ничего, что делается в мире и стране? Проблема эта сильно преувеличена. Мы живем не в пустыне, не на необитаемом острове. Поверьте, все новости, которые нам действительно нужны, мы узнаем и так. Ну, может быть, с опозданием максимум на один день. Нам все равно их сообщат на работе, друзья, знакомые, родственники. Но теряем мы, общаясь со СМИ, гораздо больше. Можно сказать совершенно определенно: тот, кто регулярно смотрит телевизор, слушает радио и читает прессу, не может сохранить свой ум, слух и зрение в чистоте.

Телевидение, кинематограф вообще очень агрессивная штука; по силе воздействия они стоят на первом месте. Ведь человеку вкладывается в сознание уже готовая картинка, ему не нужно раздумывать, включать воображение, ему предлагается готовый образ. И что самое страшное: этот образ он потом начинает считать уже порождением своего ума. Недаром Ленин – великий знаток манипуляции массовым сознанием – говорил: «Из всех искусств для нас важнейшим является кино».

Человек, который смотрит телевизор, не может заниматься уже ничем другим – ни делать дела (даже самые простые), ни даже вкушать пищу (доказано, что это очень вредно). Даже радио можно слушать и, например, мыть посуду, а делать это, смотря телевизор, нельзя.

Если профессия человека не связана с политикой или какими-либо сферами деятельности, где действительно нужны последние новости, то он ничего не потеряет, когда ограничит общение со СМИ до минимума. А приобретет очень многое: ясность ума, ограничение соблазнов и бездну свободного времени, которое можно потратить на чтение хорошей литературы, культурный досуг, общение с близкими и другие нужные дела. СМИ недаром разжигают все страсти, их действие подобно действию страстей, они дают зависимость, подсадку. Начав смотреть какой-нибудь фильм, можно потом часами не выключать телевизор, забыв обо всех делах.

Поэтому очень хорошо хотя бы сильно ограничить влияние на нас масс-медиа. Если в доме есть дети, то сделать это просто необходимо. Нужно постараться хотя бы постами, в среду и пятницу не смотреть телевизор. Иначе вся наша борьба со страстями будет очень неэффективной. А тем, кто боится остаться совсем без информации, можно посоветовать выбирать те радиопередачи, газеты и сайты, содержащие блоки новостей, которые являются наиболее нейтральными и безобидными. При нынешнем выборе таковые пока еще есть.

Источник: http://www.pravoslavie.ru/put/29359.htm

Петр же следовал за Ним издали
(Мф. 26, 58)

Петр следовал, но это следование привело его к отречению, потому что он следовал "издали". Он отдалился от Христа, в этом было начало зла; он отстал от Него, и между ним и Учителем образовалось слишком большое расстояние. Он чувствовал некоторое влечение, он следовал за Ним, но не довольно близко.

Совершенно таким же образом и в наши дни многие следуют за Христом: они не покидают Его вполне, они не переходят на сторону неверующих, но они не связаны с Ним тесными узами, они не идут за Ним шаг за шагом, они следуют "издали". Сколько людей отдаются мирским заботам, светским удовольствиям и через то теряют общение со Христом; они слишком поглощены всякими делами, они подходят ко Христу лишь по обычаю в воскресный день, но теряют Его из виду в продолжении недели.

Молитвы их становятся реже и короче, они перестают изучать Слово Божие, вера их охладевает, все духовное обращается в мертвую букву Только на вид они еще следуют за Христом, но на деле они очень далеки от Него и близки к полному отречению.

Спросим же и мы самих себя, как мы идем за Христом? С ревностью ли, с любовью, или отстаем мы, подобно Петру, отвлекаясь посторонними предметами? Такой путь всегда опасен: тот, кто сегодня удаляется от Христа, тому угрожает завтра полное отречение от Спасителя - и сколько горьких слез это будет стоить, сколько вреда будет через это принесено и себе, и другим!

                                                                                                                                                                                                                           Февраль, первая неделя Великого поста. Вечером в храме темно и тихо, мы специально не включаем электричество, высвечиваются только иконы в алтаре, и лица чтецов на клиросе. Священник заканчивает чтение очередной части покаянного канона преп. Андрея Критского и уходит в алтарь, начинается великое повечерие.

Люблю эти службы и эти дни первой седмицы Великого поста. Хотя пост продолжается ещё несколько недель, но эта какая-то особенная, волнительная и неповторимая. Те, кто приходит в храм помолиться, так и оставляют гореть свечи, зажжённые во время чтения канона. И свет от многочисленных огоньков, освящая, выхватывает из темноты храма их лица. В этом свете нет полутонов и не видно выражения глаз, от того лица кажутся преувеличенно суровыми.
Всякий раз, глядя на них, я пытался вспомнить, кого мне напоминают эти лица. И однажды, совершая крещение, прочитав в одной из молитв: «новоизбранного воина Христа Бога нашего», понял: – Вот оно: «воины»! Точно-точно, мужественные самоотверженные лица воинов – крестоносцев. Кто защищая мир от зла, встаёт на молитву не только о своих, пока ещё неразумных чадах и домочадцах, но и «о всех и за вся».
И даже ритмика песнопений великого повечерия напоминает ритм движения отряда на марше. Вслушаешься: – Господи сил, с нами буди, / иного бо разве Тебе / Пощника в скорбех не имамы, / Господи сил, / помилуй нас…. И будто видишь: идёт отряд, идёт, преодолевая множество духовных преград, но он идёт и сохраняет строй. Эти люди соединены между собой невидимыми связями, и хотя эти связи невидимы, разорвать их невозможно. Отряд можно разгромить, физически уничтожить, но нельзя заставить их повернуть назад, это выше всяких человеческих усилий.
На клиросе начинается чтение псалмов, а я в алтаре готовлюсь слушать чтецов и одновременно следить за текстом по богослужебной книге. В этот момент слышу приглушённый голос моей атарницы: – Батюшка, вас просят выйти, говорят, очень нужно. Выхожу и, направляясь к месту исповеди, ищу глазами того, кто меня вызвал.
Никого не вижу, только ребёнок, девочка лет восьми – девяти. Подхожу, осматриваюсь, и вдруг слышу детский голосок: – Батюшка, это я тебя позвала. В тусклом свете дежурного освещения я и рассмотрел её, маленькую девочку, одетую в старое, видавшее виды зимнее пальтишко со свалявшимся искусственным воротником.
Фото orthphoto.net

- Дитя моё, зачем я тебе понадобился? Девочка еле слышно, буквально шепотом: – Батюшка, я тебя попросить хочу: дай моей мамке по лбу кадилом. Я не понимаю её, и переспрашиваю. А ребёнок вновь повторяет: – Батюшка, пожалуйста, дай моей мамке по лбу кадилом. – Детонька, что ты такое говоришь?! Зачем мы станем бить твою маму, да ещё по голове кадилом? – А чтобы не пила больше!
- Эх, девочка, если бы всё было так просто, я только бы этим и занимался. Специально бы ходил по посёлку и всем нерадивым родителям по их лбам кадилом и с левой руки, и с правой. Только не поможет это, малышка, к сожалению. – Меня соседский Ванька научил тебя попросить, у них мамка тоже, говорит, раньше пила, а теперь не пьёт. Видя, что я не соглашаюсь, девочка раскрывает кулачёк и протягивает мне скомканную купюру в десять рублей и почти кричит: – Батюшка, дай моей мамке по лбу кадилом!
И этот крик прозвучал таким диссонансом с общим настроение молитвенной тишины, царящей в храме, что все, кто были рядом, невольно вздрогнули и повернулись в нашу сторону.
Дитя кричала, но не плакала, видимо, все слёзы ею уже были выплаканы, и слезам она теперь предпочитала решительные действия. И было понятно, что если не полюбовно, то другими способами она всё равно заставит батюшку выполнить просимое. Просто нужно заказать ему требу. Ребёнок знает: деньги – это великая сила.
Одна из наших прихожанок, успокаивая ребёнка, взяла её за руку и, о чём-то говоря с ней, повела из храма. Уходя, девочка не плакала, зато слышу кто-то захлюпал носом у меня за спиной. Оборачиваюсь, так и есть, Марь Иванна. – Сил никаких нет, батюшка, как детей жалко. У нас как раз накануне в семье алкоголиков сгорели двое ребятишек, братик и сестричка, трёх и полутора лет. Буквально дня за два до трагедии к ним приходили из органов соцопеки, просили отдать детей в детский дом. Не согласились.
Мне их соседи потом рассказывали, как мать погибших детей, утешала плачущего мужа: – Да, не переживай ты так, Серёга. Сейчас квартиру отремонтируем, батюшку позовём, он всё освятит, а потом мы с тобой новых ребят наделаем.
Мария Ивановна, тяжело переживающая гибель детей, став свидетелем нашего разговора с девочкой не выдержала и заплакала. Пожилой уже человек, всю жизнь промучилась с мужем алкоголиком, и, несмотря ни на что, вырастила замечательных детей. И дети, и внуки люди порядочные уважительные, одна беда – в храм никто не ходит. Придти поработать, или деньгами помочь это, пожалуйста, а вот так, чтобы о душе подумать, никак. Вот и молится старый человек за всю свою большую семью, ни одной службы не пропустит, только возраст уже берёт своё, и сил у неё всё меньше и меньше.
Служба идёт своим чередом. Продолжается размеренное чтение псалмов, пронзительный детский крик, взорвавший было эту тишину, давно уже растворился в пространстве храма и угас, а у меня всё не выходит из ума эта девочка с её нелепой просьбой. Представишь, как живёт маленький человечек, что ест, что пьёт, а главное, что она видит в своём доме, не по себе становится. Задумаешься, а может, и ей было бы лучше в детском доме?
Каждый год к нам приходят ребята детдомовцы, вернее их приводит отец Алексий, он служит в соседнем с нами городе и частенько бывает в тамошнем детском доме. Дети, в сопровождении взрослых, и с рюкзаками за спиной идут к нам через лес. Наш храм у них конечная цель путешествия. Мы рассказываем им о храме и поим чаем в трапезной, а потом они идут в лес, разводят костёр и жарят на огне сосиски.
Помню, когда в первый раз к нам привели детдомовцев, на вопрос, сколько у меня минут, чтобы рассказать им о храме, отец Алексий показал мне три пальца. – Да, ты что, отче!? Вы к нам только шли два часа, и всё это ради трёх минут? Батюшка не спорит, он только улыбается и пожимает плечами. Смотри, мол, сам. Я хотел рассказать детям и о храме, и о людях, которые его строили, но как не пытался делать это интересно, действительно, минуты через 3-4 меня уже почти никто не слушал. Их внимания хватает только на три минуты. Почему, ведь точно такие же дети, что и остальные?
Я и сам раньше бывал в детдоме. И, знаете, никто из ребят, как это обычно показывают в фильмах, не бросался ко мне с криком: – Ты мой папа! Дети, как дети, пробегают мимо и тобою совершенно не интересуются, это только малышня лет пяти норовит повиснуть у тебя на ноге, но эти, что котята.
Недавно знакомая учительница, работающая с детдомовцами, рассказывала: – У меня в пятом классе мальчик, Володя. О чём ни спросишь, ничего не понимает. И ведь неглупый ребёнок, должен понимать, а он ни в какую. Я уж и так с ним, и этак, наконец, не выдержала и повысила голос, можно сказать, накричала на него. А он заплакал и кричит мне в ответ: – Анна Петровна, вот, вы меня всё учить пытаетесь, а я вас не понимаю. Меня, чтобы я понимал, бить нужно! Родители били, и вы бейте, тогда получится.
Фото orthphoto.net

И ещё, по её словам, несмотря на то, что воспитанники детдомов почти никогда не остаются в одиночестве, внутренне они очень одиноки. Рвутся связи с родными, и даже, если в одном и том же доме живут брат с сестрой, то по прошествии времени они относятся друг к другу, словно чужие. Может, из-за этого и статистика такая, что только один из десяти детдомовцев потом выживает в нашем обществе, а остальные в него так и не вписываются. Выходит, чтобы вырастить человека одной только заботы, чтобы его накормить недостаточно. Хотя, скажу со всей ответственностью, люди, которые работают в детских домах, самые замечательные люди из тех, с кем мне доводилось встречаться. Чтобы там работать, детей нужно любить беззаветно.
По-другому не выйдет. Но даже такая любовь не спасает, нужно что-то большее.
У нас в детдоме работает наша прихожанка, она же и снабжает нас Новыми Заветами и даже полными текстами Библии. К ним нередко заезжают иностранные миссионеры, привозят помощь, ну, там, рапсовое масло, разный секонд хенд и, как правило, каждому ребёнку вручают книжку Священного Писания. Книги раздадут и широко улыбаясь, фотографируются на фоне детей, «ч-и-и-з, детки. Аллилуууя»! А на следующий день наша прихожанка собирает по мусорным контейнерам эти книги и приносит их в храм.
Отец Алексий пытается подобрать к ребятам свой особый ключик, и в походы с ними ходит, и фильмы вместе смотрят. Приходит со своими общинниками даже просто поиграть с детьми.
Слышу, на клиросе запели: – С нами Бог, разумейте языцы и покаряйтеся, яко с нами Бог! Чудные песнопения. Они и торжественны и радостны одновременно. Поёшь и проникаешься уверенностью, что Бог, действительно, с нами, а если Он с нами, то кто против нас?
Нужно будет найти мамку этой девочки, обязательно. И тут же перед глазами возникает картинка, как я встречаюсь с этой женщиной и бью её кадилом по лбу. Тьфу ты, глупость какая. И на самом деле, глупость всегда какая-то прилипчивая.
Отец Алексий худощавый, высокого роста, с густой бородой и необыкновенно добрыми глазами. У него прекрасная речь, правильная и логически выстроенная. Так говорят математики и вообще учёные, привыкшие доказывать свои теоремы, даже в разговорах с обычными людьми. Мой друг действительно человек учёный, у нас в стране он работал в лаборатории известного нобелевского лауреата. Сам, будучи профессором одного из немецких университетов, оставив преподавание, вернулся в Россию, чтобы принять священный сан.
Однажды, когда он в очередной раз привёл к нам детдомовскую детвору и те гоняли вокруг храма, я спросил его: – Слушай, отче, а оно тебе всё это надо? Он не понял и посмотрел на меня вопросительно. – Я говорю, и тебе надо было оставить спокойную жизнь в сытой благополучной Германии и возвращаться к нам сюда в нашу неустроенность? Ты сорвал уже с насиженного места собственных детей и ринулся в неопределённость, ведь ты же не представлял, как тебя здесь встретят, и куда потом направят. Батюшка как-то виновато, словно извиняясь, развёл руками.
– Слушай, может ты проштрафился там, у себя в Германии, и тебя попросили из университета? В ответ он только смеётся. Ему и в правду, нечего сказать, как объяснить что заставило его, уже состоявшегося учёного, вдруг после сорока лет в корне изменить свою жизнь и стать священником. Жить на два дома, постоянно мотаясь между нами и Москвой. Я, и не только, нередко видели его спящим в машине, на обочине нашего ни днём, ни ночью неумолкающего шоссе. А что? Может, и удастся отцу Алексию вложить в этих детей что-то большее, что даст им силы выжить.
- Живущие во стране и сени смертней, свет возсияет на вы. Яко с нами Бог!
С другой стороны, не отправь сейчас эту девчушку в детдом, глядишь, года через четыре придётся везти её прямиком в колонию. У нас, кстати, есть и такая. Мы, вообще, в этом отношении народ счастливый, у нас есть всё, от детской колонии для девочек до зоны на полторы тысячи мужиков и крытой тюрьмы для больных туберкулёзом. Когда отец Алексий узнал про колонию, то очень заинтересовался и спрашивал меня, бывал ли я там раньше.
Конечно, бывал, правда, давно, ещё в советские годы. Завод, где я тогда работал, шефствовал над этой колонией. Однажды, помню, иду по заводоуправлению, а мне навстречу наш профсоюз. Уже было прошёл мимо, потом оборачивается и кричит:
- Слушай ка, Саша, а ведь ты у нас комсомолец, верно? Я утвердительно кивнул головой. – Тут вот какое дело, ваш комсомольский вожак в отпуске, поэтому завтра предлагаю тебе поехать со мной в детскую колонию. Не волнуйся, в рабочее время, а с твоим начальством я договорюсь.
На другой день нас, в числе прочих шефов, водили по жилым корпусам, показали школу, а потом повели в столовую. Мы сели за столик, который стоял в таком месте, откуда было видно всё остальное помещение. В этот момент в столовую стали заходить девочки. И что мне тогда бросилось в глаза, так это то, что про многих девчонок можно было сказать, что они были, не просто упитанные, а какие-то раскормленные. У некоторых свисали двойные подбородки, комки жира выпирали по бокам и на животах. За столом нас обслуживали стремительные, но такие же перекормленные девочки-подростки. Все они выглядели значительно старше своих лет, и больше походили не на девочек, а на дородных колхозниц из советских фильмов тридцатых годов. Прежде чем сесть за стол, я по привычке решил пойти вымыть руки, и в проходе случайно столкнулся с одной из девушек. И у меня осталось ощущение, что столкнулся не с человеком, а с подушкой.
За обедом я поинтересовался у их директора, почему его воспитанницы такие толстые?
– Видите ли, наше учреждение специально было создано перед проведением в Москве Олимпийских игр. Тогда из столицы в массовом порядке стали вывозить малолетних бродяжек, попрошаек, проституток. Помню, какими их к нам сюда привозили. Жалкими голодными оборванцами, потом их ряды пополнились малолетними преступниками из провинции, но и они выглядели не лучше. Тогда я решил, что нужно детей приводить в божеский вид, и велел на каждый приём пищи выдавать им по восемь кусков хлеба. Пускай едят, а тех, кто отказывался, наказывать. Мол, люди честным трудом этот хлеб вырастили, а ты, малолетняя воровка, их труд презираешь!? Так вы сейчас на них полюбуйтесь, – с видимым чувством удовлетворения воскликнул директор. Уже за первые месяцы пребывания у нас они набирают до восьми кило веса, а некоторые так и до десяти. Мы регулярно их взвешиваем, дети показывают отличные привесы.
Снова в ту же колонию, я попал осенью того же года. Начальство поручило мне представлять наш завод на каком-то торжественном мероприятии.
В то время, когда гости входили на территорию колонии, девчонки на плацу оттачивали построение и прохождение в строю торжественным маршем. Одеты они были в одинаковые трёхцветные пуховики, покрытые скользким синтетическим материалом. Сам пуховик был зелёного цвета с белыми рукавами, а по спине и груди шла широкая горизонтальная полоса коричневого цвета. Подростки маршировали, а поскольку рукава у пуховиков были жёсткими, то и руки у них в локтях не сгибались.
Они шли и пели песню времён гражданской войны: «По долинам и по взгорьям шла дивизия вперёд, что бы с боем взять Приморье…». Только пели они явно не «с боем», а с «горя взять Приморье…». Сперва я думал, что ослышался, но нет, при повторном проходе снова звучало «с горя».
Тогда мне было смешно, а сейчас-то я понимаю, что дети вовсе не пытались хохмить. Наверняка, они искренне считали, что если что-то и нужно было «брать», так это только «с горя». С горя и голодухи соглашались быть заброшенными в форточку, с горя выходили «подрабатывать» к шоферам на трассу. С горя пробирался ребёнок на ферму воровать у животных из кормушек комбикорм, не на продажу, для еды, сам в одном деле видел. А что такое «Приморье», наверняка никто из них толком и не знал, может ресторан какой. Как сейчас вижу этот строй перекормленных детей в длиннополых трёхцветных пуховиках, делающих их похожими на личинки майских жуков, нелепо машущих руками, и орущих во всю глотку бодрую революционную песню. И на общем фоне этого счастливого сытого детства, как недоразумение, вкрапления худеньких личиков недавно поступивших.
- Господи сил с нами буди, инаго бо разве Тебе Помощника в скорбех не имамы… Поёт клирос, наш боевой походный марш, молящиеся подпевают. Вдруг слышу кто-то рядом со мной: – Господи, что с нами будет? Думаю: – Это кто это у нас тут панику наводит? Ну, так и есть: – Ты, что это Марь Иванна песнопение извращаешь, откуда такие панические нотки? – Ой, батюшка, прости, я старая всю жизнь так пела. Как подумаю о своих детках, кто будет за них молиться, мои – то силы уж на исходе, что с ними будет? – Не унывай, Ивановна, материнская молитва и за гробом достанет, а Господь, Он милостив.
Поёт клирос, поёт молящийся народ, приглушенный свет горящих свечей выхватывает из темноты лица дорогих мне людей, молодых и старых, детей, мужчин и женщин. Я знаю их и верю им, а они точно так же доверяются мне. Мы стоим на тех же плитах, на которых поколениями стояли наши предшественники. И в тоже время, словно единый отряд крестоносцев, мы идём через время и пространство к той радостной цели, к которой призвал нас Христос. Наш путь не усыпан розами, шипов на нём куда как больше, но, несмотря на терния, мы движемся к звёздам.
– Господи сил с нами буди, инаго бо разве Тебе Помощника в скорбех не имамы… идёт отряд, но что это? Кто-то это там у нас отстаёт, сбился с ноги? Не отставать, шире шаг! Ну, я так и знал! Марь Иванна, ну, что же ты, голубушка? А ты давай через не могу… пожалуйста.
P.S. А та девчушка мамку сама в церковь привела, и даже уже под исповедь с ней подходила. Что из этого получится? Ещё не знаю.

Терпи обиды, неприятности, несправедливости, не дерзай по гордости винить в них ближнего. Поверь, вина лежит не в нем, а в тебе: Господь желает очистить твои грехи, вот и посылает тебе как бы незаслуженную скорбь и обиду, но, опять напоминаю, она заслужена тобой, твоими грехами, разными, другими, прежними. И прими скорбь с радостью, как лекарство очистительное от Самого Господа, а обидчика считай небесными другом, целителем твоей души.

     Будь покоен за обидчика: и над ним есть строгий Судия – Господь, Который будет судить и его, и тебя нелицемерно. Но ты не радуйся, если обидчик впадет в беду, он же твой целитель был, попущенный или прямо посланный Богом. Осуждая или злорадствуя его беде, ты сам становишься другом демона.

Из книги архиепископа Варлаама (Ряшенцева)
 "Господь не осудит смиренного"

Больше всего на свете младший брат любил старшего. Однажды собрался старший брат в город по делам. Идти нужно было три дня, поэтому брат запасся всем необходимым.

 - Возьми меня с собой, я тебе в пути пригожусь, - стал просить младший брат.

 - Нет, дорога опасная, а ты еще мал, - отказался старший брат.

 - Мудрые говорят: «Гол тот, у кого сзади нет брата». Возьми его, - попросила мать.

 - Чем мне может помочь маленький мальчик? – усмехнулся старший брат.

 Встал старший брат на рассвете и отправился в путь. Не заметил он, что младший за ним увязался. Так целый день они и шли. Вечером устроился старший брат на ночлег, костер развел, ужин сварил в котелке.

 У младшего уже давно живот сводило от голода. Только он хотел из кустов выйти и во всем признаться, как появились двое разбойников. Связали они старшего брата, вещи его забрали и приготовились съесть его ужин.

 Младший брат был в отчаянии. Тут он вспомнил, что старший брат учил его подражать голосам зверей и птиц. Набрал младший брат воздуха и зарычал тигром. Так зарычал, что у разбойников кровь в жилах застыла от страха. Бросились они бежать без оглядки и вещи побросали.

 Вышел младший брат из кустов, а старший в страхе закричал:

 - Беги, брат, спасайся! Пусть лучше тигр меня растерзает.

 Засмеялся младший брат, развязал старшего и рассказал обо всем.

 После ужина старший брат заботливо уложил младшего спасть, укрыл плащом и сказал: «Гол тот, у кого сзади нет брата».