Алексей Константинович Толстой

Грешница 

Клятва, которую нарушить можно

К некоторому старцу пришел незнакомый человек и сказал: «Я и брат мой, друг с другом поссорились: но, к несчастью, он не хочет примириться, хотя я всеми силами стараюсь о том. Человек Божий, сделай милость, уговори его!» Старец с радостью принял на себя дело пришельца и, призвав к себе брата его начал говорить о любви и согласии… Сначала казалось, что ожесточенный брат умягчился, но вдруг он сказал: «Не могу примириться, ибо крестом поклялся вечно враждовать на него». Тогда старец, улыбаясь, сказал ему: «Клятва твоя имеет такую силу: сладчайший Иисусе! Заклинаю себя крестом Твоим, что не буду исполнять Твоих заповедей, и хочу повиноваться воле врага Твоего диавола. Друг мой! Не только должно отвергнуть то, на что мы в злой час решились, но должно раскаяться в этом: должно сокрушаться о том, в чем против души своей согрешили. Если бы Ирод раскаялся, а не поступил по своей клятве, не сделал бы величайшего в свете злодеяния: не умертвил бы Предтечу Христова». Выслушав эти слова из уст старца, незнакомец в тот же час примирился.

(Протоиерей Григорий Дьяченко. Уроки и примеры христианской надежды)

Один еврей имел друга христианина. Однажды, уезжая в отдаленную страну, он отдал своему другу на сохранение ящичек с тысячью золотых. Когда он замедлил в той стране, то христианин задумал не отдавать золота еврею по его возвращении, но взять его себе, что и исполнил. Еврей, вернувшись, пришел к христианину и просил возвратить его золото, которое он отдал ему на сохранение. Но тот отказался, говоря:

- Не знаю, что ты спрашиваешь у меня? Ты мне ничего не давал и я ничего не брал от тебя.

Услыхав такой ответь своего друга, еврей опечалился и, считая свое золото пропавшим, стал говорить христианину:

- Брат, никто не знает сего, кроме одного Бога, и если ты отказываешься возвратить мне данное тебе на хранение золото, утверждая, что не брал его у меня, то подтверди это клятвою. Пойдем в церковь святого Мины и там ты поклянись мне, что не брал у меня ящика с тысячью золотых.

Христианин согласился, и они оба вместе пошли в церковь святого, где христианин поклялся еврею пред Богом, что не брал у него золота на сохранение. По совершении клятвы, они вышли вместе из церкви, и лишь только сели на своих коней, как конь христианина стал приходить в бешенство, так что его почти невозможно было сдержать; он, разорвав свою узду, поднялся на задние ноги и сбросил своего господина на землю. Во время падения христианина с коня, с руки его спал перстень, а из кармана выпал ключ. Христианин, поднявшись, взял коня, усмирил его и севши на него, поехал вместе с евреем. Проехав немного времени, христианин сказал еврею:

- Друг, вот удобное место, слезем с коней, чтобы поесть хлеба.

Сойдя с коней, они пустили их пастись, а сами стали есть. Спустя немного времени христианин, взглянув, увидел своего раба стоящего пред ними и держащего в одной руке ящик еврея, а в другой, упавший с его руки, перстень. Увидев сие, христианин пришел в ужас и спросил раба:

- Что это значит?

Раб ответил ему:

- Некий грозный воин на коне приехал к моей госпоже, и дав ей ключ с перстнем, сказал: пошли, как можно скорее ящик еврея, дабы с твоим мужем не случилось большой беды. И мне было отдано сие отнести к тебе, как ты и приказал.

Видя это, еврей удивился сему чуду и обрадовавшись вернулся вместе с своим другом к храму святого мученика Мины. Поклонившись в храме до земли, еврей просил святого крещения, уверовав ради сего чуда, свидетелем коего он был, а христианин молился святому Мине дать ему прощение, поелику он нарушил божественную заповедь. Оба они получили по своему прошению - один святое крещение, другой прощение своего греха, и пошли каждый к себе, радуясь и прославляя Бога и величая Его святого угодника Мину.

(Страдание святого великомученика Мины)

Два человека — Иоанн и Сергий — из великого города Киева дружили между собой. Однажды пришли они в Печерскую церковь, Богом нареченную, и увидели свет, ярче солнечного, на чудной иконе Богородицы и вступили в духовное братство. Спустя много лет разболелся Иоанн, а у него оставался пятилетний сын Захария. Вот больной призвал игумена и отдал ему все свое имущество для раздачи малоимущим, а сыновнюю часть, тысячу гривен серебра и сто гривен золота, дал Сергию, да и самого малолетнего сына своего, Захарию, отдал на попечение другу, как верному брату, и завещал: “Когда сын возмужает, отдай ему золото и серебро”. Когда исполнилось Захарии 15 лет, захотел он взять у Сергия отцовское наследство. Сергий же, уязвленный диаволом, задумал придержать богатство и жизнь с душой погубить. Он сказал юноше: “Отец твой все имение отдал Богу. У Него проси своего золота и серебра: Он тебе должен, может быть, и помилует. А я ни твоему отцу, ни тебе не должен ни одной златницы. Вот что сделал с тобой отец своим безумием! Все свое имущество он раздал в милостыню, а тебя оставил нищим и убогим”. Выслушав это, юноша затужил о своем лишении и стал молить Сергия, чтобы тот хотя бы половину отдал ему, а другую оставил бы себе. Сергий же жестокими словами укорял его отца и его самого. Захария просил третьей части, даже десятой. Наконец, видя, что он лишен всего, сказал Сергию: “Приди поклянись мне в Печерской церкви перед чудотворной иконой Богородицы, возле которой вы с отцом побратались”. Тот поклялся, что не брал тысячи гривен серебра и ста гривен золота, хотел поцеловать икону, но не мог приблизиться к ней. Пошел к двери и вдруг стал кричать: “Святые Антоний и Феодосий! Не велите убивать меня этому немилостивому и молитесь Госпоже Пресвятой Богородице, чтобы Она отогнала от меня это множество бесов, которым я предан. Пусть берут золото и серебро: оно запечатано в моей клети”. И страх напал на всех. С тех пор никому не разрешали клясться перед той иконой. Послали в дом к Сергию, взяли запечатанный сосуд и нашли в нем две тысячи гривен серебра и двести — золота: так удвоил Господь милостивым подателям. Захария же отдал все деньги игумену Иоанну, чтобы употребил их по своему усмотрению, сам же постригся в Печерском монастыре, где и закончил жизнь.

(М. Викторова. Киево-Печерский патерик)
 

Святитель Василий Великий:

"Кто связал себя клятвою на злое дело, тот пусть принесет покаяние за опрометчивость в клятве, но да не поддерживает своего лукавства под видом благоговения. Сохранение клятвы не принесло пользы Ироду, который чтобы не нарушить клятвы сделался убийцею Пророка. Клятва вообще запрещается, тем более достойна осуждения клятва, данная в злом деле”.

(Творения, том 7, правило 29)

Святитель Григорий Палама:

Клятвопреступление есть отречение от Бога. Потому не спеши божиться, но всячески избегай божбы, боясь как бы ради ее не впасть в клятвопреступление, от Бога отчуждающее и к беззаконным причисляющее. Но будь истинен во всех словах своих и доставишь им чрез то твердость клятвы. Если же когда случится тебе без нужды связать себя клятвою, то, когда это будет в чем-либо сообразном с Божественным законом, делай то, поскольку оно законно; а вину свою, что так неосмотрительно поступил, очисти милостынею, молитвою, плачем и тела озлоблением, умилостивляя тем Христа, рекшего: «не клянись»... Когда же то будет в чем-либо беззаконном, то смотри, из-за божбы своей (неразумной) отнюдь не делай дела беззаконного, чтоб не быть сопричастну к пророкоубийце Ироду. Но оставь эту беззаконную клятву не исполненною, положи потом себе законом не божиться и не клясться без разбора, спеша умилостивить Бога, приболезненнейше пользуясь вышеуказанными врачевствами.

(Св. Григорий Палама. Десятословие по христианскому законоположению)
 

Обет, данный Богу

Житие преподобного отца нашего Феодосия, игумена Печерского повествует:

«Во время игуменства преподобного Феодосия один боярин князя Изяслава, по имени Судислав Геиевич, в святом крещении - Климент, отправляясь с своим князем на войну, дал такое обещание: "Если Бог сподобит меня в добром здоровье возвратиться домой, то я пожертвую в церковь Феодосиева-Печерского монастыря две гривны золота, а для иконы Пресвятой Богородицы изготовлю золотой венец".

Много народа пало в этой битве, но все-таки враги были побеждены. Боярин, возвратившись невредимым с поля битвы, забыл о своем обещании.

Несколько дней спустя, он спокойно спал в послеобеденный час в своем доме, как вдруг его разбудил страшный голос, называвши его по имени:

- Климент!

Пробудившись, он увидел перед собою икону Пресвятой Богородицы, которая находилась в монастыре преподобного Феодосия, и услыхал исходящий от нее голос:

- Почему, Климент, ты не пожертвовал Мне того, что обещал; вот Я и напоминаю теперь тебе об этом; постарайся исполнить свое обещание.

Как только голос произнес эти слова, икона тотчас исчезла из глаз боярина. Боярин страшно испугался видения и приготовил, сколько обещался, золота, а также, сделав золотой венец для украшения иконы Пресвятой Богородицы, немедленно же пошел в монастырь и отдал все это преподобному Феодосию».

Мы часто даём обеты Богу, когда нам предстоит опасность. Но, когда опасность минует, мы не спешим их исполнять. Да, Бог, всё создавший и всем управляющий, не нуждается в наших приношениях. Он только хочет, чтобы мы, как Его чада, были добродетельны. Но какая добродетель у лжеца и обманщика? А тот, кто не исполняет своих обетов, и есть обманщик, и лжец, и вор. Ведь если он обещал пожертвовать некую вещь, но не отдал её, то он владеет ею беззаконно - она уже не его. И если грешно обмануть ближнего, то насколько ужаснейший грех – обмануть Бога!
 

Я молюсь о тебе, мой родной,
Чтоб хранил тебя Бог от несчастья,
Чтоб удача укрыла волной,
Не рвалось чтобы сердце на части.

Я – молюсь. Пусть Господь снизойдет
И избавит тебя от тревоги.
Пусть подальше Господь отведёт
Твой маршрут от опасной дороги.

Я молюсь о тебе, мой родной.
Хоть судьба и даёт нам уроки,
Но пусть люди и в холод и зной
К твоей жизни не будут жестоки.

Я молюсь о тебе, об одном.
Ты душа моя, солнце и воздух.
Без тебя неприветлив мой дом,
Без тебя лучший отдых – не отдых.

Я молюсь о тебе. Я – молюсь…
Для тебя я готова стараться.

Одного только в жизни боюсь:
Без тебя не дай Бог мне остаться!

Славия Городник

Прости меня, Боже, что в жизни земной
Я слишком любила земное.
Прости за надежду найти в ней покой -
Ведь здесь не бывает покоя.

Прости, что делила отраву страстей
Со всеми, кого я любила.
Прости за бездумно убитых детей,
Хоть ведала я, что творила.

Прости меня, Боже, мне страшен твой суд -
Он выше людского и строже.
Меня ни слова, ни дела не спасут,
Но все же - прости меня, Боже!

Прости меня, Боже, за каждый удар,
Что ближнему я наносила,
И слава Тебе за бесценный Твой дар -
За женскую слабость и силу.

Будь славен за светлое то ремесло,
Что Ты даровал мне - рожденье,
За то, что глаза мои дарят тепло...
Быть может, Ты дашь мне прощенье,

Как дал мне сияние каждого дня,
Молчанье зимы, песни лета...
За все Тебе слава, что есть у меня,
И трижды - за все, чего нету.

Славия Городник

Архимандрит Рафаил (Карелин)

Существует ли "частичная благодать"

  В последнее время появилось странное учение о "частичной благодати", пребывающей в инославных конфессиях и сектах, как остаточном явлении первоначально единой Церкви. Это похоже на следующее сравнение: в ручье вода покрывает только стопы, в речушке доходит до колен, в более многоводной реке - до плеч, а в глубокой - покрывает человека с головой; таким образом получается, что разница между Православием и инославием - это разница в степени интенсивности благодати. Такой подсчет количества благодати звучит как насмешка.

  Учение о "частичной благодати" похоже на учение об относительной истине в философии, которое в своем логическом завершении приводит человека к агностицизму и скептицизму. "Частичная благодать" - значит, неполная, несовершенная благодать, что является абсурдом. Благодать - это вечная Божественная сила и энергия, истекающая из недр Божественного Существа. Это нетварный Фаворский свет, в котором Христос явил Свое Божество. Православная Церковь, следуя учению святителя Григория Паламы и афонских исихастов, подтвержденному на целом ряде поместных Константинопольских Соборов (созывавшихся по этому поводу в XIV столетии), назвала благодать Божеством. Может ли Божество быть ущербным, ограниченным и частичным? Другое дело, что благодать может проявляться в различных действиях и свойствах, но в своей природной неделимости она абсолютна.

  По учению католицизма, благодать сотворена и адекватна Божественному действию, следовательно, является служебной силой, а не обращенной к миру модальностью Божества. Благодать названа Божеством, и если при этом она ограниченна и несовершенна, значит, ограниченно и несовершенно само "Божество", а это уже лжебожество. Поэтому признавать за инославными конфессиями благодать, но не Божественную и не абсолютную, а какую-то иную - значит приписывать их культам псевдобожественную силу.

  Говорить о действии в различных конфессиях одной и той же благодати - значит уравнивать Православие с ересью и уничтожать само понятие Церкви. Есть еще один вариант либерального богословия - допустить, что в различных конфессиях действует Божественная абсолютная благодать, но ересь препятствует людям усвоению этой благодати, и они приобщаются к ней только частично, в той степени, в какой их конфессия приближена к Православию. Но здесь возникает вопрос: спасительна ли для них в таком случае благодать? Если да, то почему же Церковь так тщательно ограждала себя от ересей? Ведь тогда получается, что слово "ересь" вообще теряет свое зловещее значение, а становится просто наименованием некой "истины второго разряда" (как говорят торговцы, "продукта второй свежести", который не очень приятно пахнет, но есть его все же можно).

  Однако Церковь учит, что Дух Святый - это Дух Истины, который не может действовать в поле духовной лжи. А ересь - метафизическая ложь. Приведем пример: еретик Аполлинарий учил, что Христос воспринял человеческое тело и душу, за исключением человеческого разума, который заменил Его Божественный ум. Насчет этого учения святитель Григорий Богослов говорит: значит, Христос воспринял не всего человека, а человека без разума; если у Христа нет человеческого ума, то, следовательно, и мой ум не исцелен, если Христос не совершенный человек, то значит, я не спасен (перефраз).

  Ересь - интеллектуальный, догматический грех, мысленное тление, ложь рассудка, при которой освящение благодатью ума, а следовательно, и души - невозможно. Ум, верующий в ложь как в истину, противится действию благодати. Само спасение - это синергия благодати и человеческой воли, покорной благодати. Освящение ума возможно при синергии богословской истины, в которую включен ум, и благодати Божией, а эта синергия возможна лишь при наличии всецелой догматической правды, при включении своего малого разума в великий разум Церкви ("Церковь имеет ум Христов" - см.: 1 Кор. 2, 16). Вера в ложь сочетает ум с ложью, поэтому исключает синергию сознания и благодати. Следовательно, ум еретика остается невозрожденным. На что же тогда действует благодать, что она освящает? Если душу без ума - то такой души не существует. Несколько отвлекаясь от нашего предмета, скажем, что даже безумие и сумасшествие - это не отсутствие ума в душе, а повреждение той пограничной области между душой и материей (телом), где происходит восприятие и усвоение внешней информации и ответная реакция организма на внешние раздражители, где образуется профористическое слово; безумие поражает не ум, а систему сигнальной связи - инструмент души.

  Разговор о том, что в ереси существует благодать, а еретик не может воспринять ее, больше похож на сказку о лисе и аисте: еда стоит на столе, а гость остается голодным.

  И вообще учение о частичной и неполной благодати вызывает недоумение. В день Пятидесятницы Церковь (в лице апостолов и учеников Христовых) получила ту полноту благодати, которая сделала ее единой с Церковью Небесной и дала право называться Телом Христа Спасителя. Неполным может быть, и в сущности всегда бывает, приобщение человека к благодати из-за его ограниченности, несовершенства и греховности. Но здесь не благодать несовершенна, а человек. Однако сама вечная жизнь является вечным восполнением благодатью несовершенства и ограниченности человека.

  Если благодать частична, остаточна и скудна, то она и спасать может только частично, но такого частичного спасения Православная Церковь не знает и третьего состояния по смерти, кроме рая и ада, не признает. Если судить о действии благодати по внешнему фрагментарному сходству инославных конфессий с Православием, то получится представление о благодати как о некой материальной, но тонкой энергии, вроде какого-то эфирного электричества. Соблюдены определенные условия - заработала машина, и по проводам потекло электричество. Чем дальше конфессия и секта от Православия - тем хуже качество проводника и менее интенсивно напряжение тока. Здесь исключается Бог как Глава Церкви, здесь Церковь из живого, единого организма превращается в механизм, может быть, лучший среди других, но не единственный. Признание действенности совершающихся в различных конфессиях таинств по признаку их "сходства" с Церковью превращает мистику в магизм, так как магизм - это подчинение сущности форме.

  Теософия говорит о том, что никакая религия не обладает полнотой истины, а только относительной истиной, - следовательно, уравнивает религии в их несовершенстве. И экуменизм, будучи частным случаем теософии, в своей радикальной форме говорит о том, что ни одна религия не совершенна, поэтому конфессии должны учиться друг у друга; а в "либерально-половинчатой" форме он допускает, что определенные конфессии имеют некое преимущество (в том числе православные, участвующие в экуменическом движении, считают, конечно, что Православие - высшая форма христианства).

  Если предположить, что это действительно так и различие между Православием и инославием заключается в большей или меньшей степени действия благодати, то вся история Церкви до XX века представляет собой или недоразумение, или вопиющий грех против любви. Разве возможно произносить анафему на еретиков из-за того, что в них меньше действует благодать? Однако допустить такое понимание - значит отказаться от самого понятия Церкви как мистического Тела Иисуса Христа Спасителя и превратить ее в человеческое общество, вроде клуба, партии или ассоциации.

  Если возможно спасение в других конфессиях, то анафема, произнесенная Церковью на еретиков и повторяемая ежегодно в неделю Православия, больше походит на братоубийство. Почему древняя Церковь отсекала еретиков от своего тела, как гангренозные члены? Неужели она имела меньше любви, чем современные экуменисты? Апостол любви Иоанн Богослов запрещал христианам вводить в свой дом еретиков и даже приветствовать их (см.: 2 Ин. 10), а ведь он был любимым учеником Христа Спасителя. Значит, христианская любовь есть нечто иное, нежели либеральный индифферентизм к вере, который под видом любви прячет свое безразличие к истине.

  Величайший из преподобных - Антоний Великий - вышел из пустыни, чтобы обличить арианскую ересь. Святитель Николай проявил особую ревность о Православии на I Вселенском Соборе. Можете ли вы представить экуменическое собрание, на котором Святитель Николай и Арий, взявшись за руки, скандируют экуменические лозунги и заявляют, что надо больше обращать внимания на то, что соединяет, а не на то, что разъединяет?

  Первоверховный апостол Петр поразил насмерть своей молитвой гностика Симона Волхва. Как переносит такой поступок первоверховного апостола "нежная" душа эумениста-либерала, с умилением наблюдающего за ритуальными плясками язычников-шаманов во время экуменических съездов?!

  Если в Церкви полнота благодати, а в ереси частичная благодать, то получается, что благодать разделилась и б!ольшая благодать предает анафеме м!еньшую. А ведь церковная анафема - это образ и символ Страшного Суда.

  Затем перед нами встает еще один недоуменный вопрос - зачем дана инославным конфессиям "неполная, частичная благодать": если не для спасения, то, значит, для большего осуждения? Тогда она превращается в наказание Божие, тогда язычникам будет лучше, чем инославным, которые гибнут с такой "благодатью". Церковь одинаково почитает мучеников, принявших смерть как за отказ принести жертву идолам, так и за отказ перейти в инославие, скажем, в форме унии. При этом она не учитывает, какую религию примет отступник от Православия, ибо он все равно - отступник; ведь грех самоубийцы одинаково страшен независимо от того, отравился он, повесился или бросился со скалы.

  Вопрос можно поставить еще и так: являются ли инославные вообще христианами? Если христианство означает веру в Христа Спасителя, то они христиане. А если под христианством понимать мистическое отображение образа Христа в душе человека и общение с Духом Святым, то это возможно только в Православной Церкви. Некоторые утверждают, что монофизитство - ересь, так как оно было осуждено на IV Вселенском Соборе, а католичество нельзя назвать ересью, так как отпадение Римского патриархата произошло после Вселенских Соборов, и поэтому, дескать, вопрос остается открытым. Этот довод кажется нам ошеломляющим. Ведь протестантизм возник еще позже, значит, согласно такой логике, протестанты не еретики. А такие сектантские организации, как "свидетели Иеговы", "Армия спасения", в метриках которых указан XIX век, а секта "Христос - космонавт" - порождение XX века - значит тоже не ереси, потому что Вселенские Соборы не могли предать их учение анафеме?! Что же касается конкретно католичества, то в соборных постановлениях неоднократно повторялось запрещение изменять Символ Веры как основу догматического единства. Уже в этом католицизм противопоставил себя Вселенской Церкви. На православных Соборах и совещаниях Восточных Патриархов католицизм назван латинской ересью и папизмом. (См., например, Окружное Послание Единой Святой, Соборной и Апостольской Церкви ко всем православным христианам 1848 г., подписанное Восточными Патриархами и их Синодами.)

  Мы считаем, что учение об "относительной благодати" влечет за собой учение об относительном спасении (то есть вариант католического учения о чистилище, осужденного Церковью).

  Совершаются ли Таинства в инославных конфессиях? Если да, то это будут странные Таинства, которые не спасают. Неусвоенное человеком Таинство не приближает, а отдаляет его от Бога, может служить, скорее, предвестием будущего наказания.

  Что же действует в этих конфессиях, какая сила? Думаем, что там объединяет людей поле душевного вдохновения, похожего на творческое переживание. Там могут быть яркие эмоции, глубокие медитации, доходящие до интеллектуального экстаза и стигмации; может быть душевная любовь, проявляющаяся в подвиге самопожертвования. Но там нет жизни Духа - все поглощено душой. Почему святые отцы запрещали христианам молиться и в языческих капищах, и в еретических собраниях, не делая различия между включением в языческий и еретический ритуалы и налагая одинаковые наказания? Потому что язычество - это отсутствие истины - Христа Спасителя, а еретичество - имитация истины, но всякая имитация - духовная ложь.

  Категоричность, с которой Церковь запрещала молиться вместе с язычниками, еретиками, раскольниками и вообще всеми, отлученными от нее, свидетельствует о том, что это не простой "педагогический прием", а реальное видение того, что вне Церкви нет и не может быть спасения. Молитва с еретиками - это добровольное вхождение в ту область душевных страстей и темных сил, которая простирается за царством Логоса, за световой границей Церкви. Молитва с еретиками и язычниками подразумевает сомнения в существовании единой истинной Церкви. Церковь - это мистическое Тело Бога. Только через Церковь истинный образ Христа может отобразиться в душе человека; в других конфессиях этот образ искажен и подменен, хотя и носит то же имя.

  Вера в спасительность других конфессий или хотя бы в возможность "частичного" освящения в них представляет собой экклесиологический политеизм.

  Через священника действует благодать, присущая Церкви. Саму благодать можно назвать духовной субстанцией Церкви. Соборными правилами запрещено брать благословение у еретика, так как "благословение еретика - суесловие". (Слово "суетное" означает "пустое, бессильное, бесцельное, ничтожное, обманчивое" и выражает собой самую сущность ересей как метафизической пустоты.) Уже отцы древней Церкви сказали: "Кому Церковь не мать, тому Бог не Отец".

  Вечная жизнь - это вечное приобщение благодати, которое начинается здесь, на земле, и не имеет конца. К Богу Отцу можно прийти только через Иисуса Христа в благодати Духа Святаго.

 

Случаи из жизни преподобного Варсонофия Оптинского, рассказанные им духовным детям

Ангельский язык

Однажды, когда я приехал туда, старец почувствовал себя нехорошо, и просил меня пройтись с ним по скиту.

…Наконец, он остановился перед гробницами монахов и стал благословляте могилы. — "Эти могилки - моих духовных детей. Вот здесь похоронен приват-доцент Московского Университета Л. Он был математик и астроном! Изучая высшие науки, он преклонился перед величием творения и их Создателя. Товарищ профессора и его жена, которая была доктором медицины, насмехались над ним. Он был ученик знаменитого профессора Лебедева. Жена Л., работая в клинике, влюбилась в одного профессора и бежала в Париж вместе со своими детьми. Л. очень горевал и, по прошествии нескольких лет, приехал к нам, чтобы найти здесь облегчение своему горю, и здесь он по Божиему соизволению опасно заболел воспалением легких. Случай был очень тяжелый. Я видел, что он скоро умрет, и предложил ему удалиться совсем от мира и принять пострижение. Уже очень много времени он не имел никаких сведений о семье. Л. подумал и согласился. Через несколько месяцев явилась в скит одна очень экзальтированная дама и стала кричать: "Дайте мне моего супруга!" Сначала я не понял, что она хочет, но потом разобрал, что она говорит о Л. Я сказал ей, что муж находится среди ангелов. Она с раздражением изъявила желание посмотреть на могилу своего супруга. Но я сказал, что вход в скит женщинам воспрещен и поэтому я не могу ей позволить войти сюда. Тогда она начала говорить о себе, гордиться своими знаниями. "Я изучила двенадцать иностранных языков и приобрела известность своими работами за границей". Она думала, что ее научный ценз откроет двери скита. Я ей сказал, что хотя она и знает много языков, но одного, самого главного языка не знает - это языка ангельского. Она иронически спросила: "Где такой язык?" "Чтобы знать его, - сказал я, - нужно читать Священное Писание. Это и есть язык ангельский". Она объявила, что здесь ей более нечего делать и что она сейчас же отправляется за границу читать лекции в швейцарском университете. Я просил ее прислать мне письмо, когда жизнь ее будет для нее тяжела, и сказал, что она еще раз приедет сюда. Она засмеялась и удалилась. Через несколько месяцев она прислала мне письмо из Швейцарии, где писала, что она очень несчастна. Ее гражданский муж изменил ей и покинул ее, уведя с собой ее детей. Она уже, по моему совету, начала читать Евангелие и нашла много интересного. В письме она предложила мне несколько вопросов. Для разрешения их я предложил ей приехать к нам. Она приехала и прожила у нас довольно долгое время, а затем стала приезжать по несколько раз в год. И сделалась верующей, доброй. Впоследствии я видел ее. Она сделалась очень скромной, и, когда батюшка входил в приемную, она всегда подходила к нему, бросалась в ноги. Она была очень богата и все имущество раздала бедным. Какая перемена произошла в ней!" — Мудрость мира явилась безумием перед Богом.

Встреча в трамвае

«Сей пшеницу, отче Тимоне!» — сказал некогда преп. Серафим своему собеседнику.

Годовой праздник Оптиной пыстыни. Ходили поздравлять старцев с праздником. О. Варсонофий сообщил жене следующее:

«Приходит сегодня ко мне молоденькаямонашенка и говорит: —

«Узнаете меня, Батюшка?»

— «Где» — говорю, — «матушка, всех упомнить? нет не узнаю».

— «Вы меня», — говорит, — «видели в 1905 г. в Москве на трамвае. Я тогда еще была легкомысленной девицей, и вы обратились ко мне с вопросом: что я читаю? А я в это время держала в руках книгу и читала. Я ответила: Горькаго… — Вы тогда схватились за голову, точно я уже невесть что натворила. На меня ваш жест произвел сильное впечатление, и я спросила: что–ж мне читать? — И тогда вы мне посоветовали читать священника Хитрова, а я и его и его мать знала, но о том, что он что–либо писал, и не подозревала. Когда вы мне дали этот совет, я вам возразила такими словами: «вы еще чего добраго, скажете мне, чтобы я и в монастырь шла». — «Да», — ответили вы мне, — «идите в монастырь!» — Я на эти слова только улыбнулась, — до чего они мне показались ни с чем несообразными. Я спросила кто вы и как ваше имя? Вы ответили: «мое имя осталось в монастырской ограде». — Помните ли вы теперь эту встречу?»

— «Теперь», говорю, — «припоминаю. Как же», — спрашиваю, — «ты в монастырь-то попала?»

— «Очень просто. Когда мы с вами простились, я почувствовала, что эта встреча не спроста, глубоко над ея смыслом задумалась. Потом я купила все книги священника Хитрова, стала читать и другия книги, а затем дала большой вклад в X… в монастырь и теперь я там рясофорной послушницей».

— «Как же», спрашиваю, — «ты меня нашла?»

— «И это было просто. Я про встречу с вами все разсказала своему монастырскому священнику, описала вашу наружность, а он мне сказал: «это должно быть Оптинский старец Варсонофий». Вот я приехала сюда узнать — вы ли это были, или другой кто? Оказывается вы! Вот радость–то!» И припомнились мне тут слова преподобнаго Серафима, сказанныя им иеромонаху Надеевской пустыни — Тимону:

— «Сей, отче Тимоне, пшеницу слова Божия, сей и на камени и на песце, и при дорозе и на тучной земле, все где-нибудь и прозябнет семя–то во славу Божию». Вот и прозябает.
 

Молитва за некрещёных

О наших ближних, которые не крещены, можно молиться келейно, а также и подавать за них милостыню.

В записках о здравии и спасении, как и о упокоении, которые мы подаём в церкви, можно упоминать лишь членов Церкви, крещёных христиан.

Явных отступников от веры в записках упоминать не надо, Церковь в таинствах молится только о своих верных чадах, и такое поминовение будет им в сугубый грех. Об этом говорит преподобный Лев Оптинский:

"Не должно поминать явно грешников, пребывающих в нераскаянии, в заблуждении и расколах; по толкованию учителей церковных – через соединение частиц, вынутых за их имена, с Божественною Кровию, – не очищение, но осуждение для них бывает... Подавайте на проскомидию о ближних ваших, известных вам; а о прочих молися вообще, и в мыслях стараясь считать всех святыми (впрочем, не подражая делам их худым)".

Архимандрит Иоанн (Крестьянкин) также писал:

"Подавать на Литургию нельзя только за сектантов, еретиков и сознательных богохульников, которые явно засвидетельствовали свою вражду к Богу".

О молитве за умерших некрещёных детей архимандрит Иоанн Крестьянкин писал:

"Дорогая о Господе 3.!
Простите, я не могу взять на себя то, что во власти единого Бога. Нам же Бог дал ориентиры, которыми мы только и можем руководствоваться. И один из них и наиважнейший - это рождение от воды и Духа.

Молиться о дочери Вы можете только дома, в церкви подавать за нее нельзя. А Господь благ и милостив, и сердце, растерзанное болью, Он не оставит без утешения. Малютка М. в более надежном состоянии - о таких младенцах есть указания Святых отцов, поэтому о ней и надо молиться той молитвой, что дали Святые Отцы. А об И. только боль материнского сердца ходатайствует.

Но что Бог даст. Молитва будет для Вас утешением, а дальше не вдавайтесь ни в мыслях, ни в суждениях, предав и себя, и дочь воле Божией. Нам дано знать одно, что у Бога не бывает ошибок и неправды, и что Он милосерден беспредельно. Укрепи Вас Господь в несении своего нелегкого креста.

P.S. Беда-то случилась оттого, что это Вы желали её крещения, а она - нет. Поэтому-то утешение о её, якобы, крещении кровью, недействительно. В своей крови крестились мученики за Христа".

"Дорогие о Господе Н. и В.!
А ведь я не утешу вас так, как вам того бы хотелось. Молиться за В. в церкви нет смысла, да и нельзя, так как он не родился от воды и Духа. Единственно, чем Вы можете утешить себя,- это подавать о нём милостыню и поминать его дома. Да ещё будьте внимательнее и ответственнее в жизни - она проходит быстро, и прошедшее вернуть невозможно.

Не откладывайте на завтра то, что необходимо сделать сегодня, ведь завтра может для кого-то и не наступить. Вот и будем учиться на горьком опыте других, чтобы не повторить в своей жизни их ошибку".

"Дорогая Н.!
Хочу сразу предостеречь тебя, а именно - молиться за нерожденных детей, не вошедших в мир в человеческом облике, нельзя. Это будет кощунство. Молиться надо и можно о матери и об отце, совершивших грех детоубийства. Вот и молись и терпи болезни и скорби, что пошлет тебе Господь для исцеления души от проказы смертных грехов. Умудри тебя Бог".

 Мальчишеское братство неразменно

На тысячи житейских мелочей!
И всякое бывает,
Но дружба неизменно
Становится с годами горячей.

Припев:
Уходит бригантина от причала!
Мои друзья пришли на торжество,
И над водой, как песня, прозвучало:
«Один за всех и все за одного!»

Погрузим в теплоход попутный ветер
И наш непобедимый интерес –
По карте и без карты
Найти на белом свете
Хоть несколько неназванных чудес.

Припев:
Уходит бригантина от причала!
Мои друзья пришли на торжество,
И над водой, как песня, прозвучало:
«Один за всех и все за одного!»

Расставим в рефератах запятые,
Мальчишество своё переживём!
И, что бы ни случилось,
На свадьбы золотые
Друг друга – будет время – позовём!

Припев:
Уходит бригантина от причала!
Мои друзья пришли на торжество,
И над водой, как песня, прозвучало:
«Один за всех и все за одного!»

Слова М. Танича, музыка Н. Богословского.