В грехах и поступках других не вините, 

 Когда коснется сердца Благодать, 

 ВОСПИТАНИЕ СЫНОВЕЙ 

Мы сами портим своих детей. Мы делаем так, чтобы мужчины боялись испачкать руки, боялись сражаться, избегали сложностей. Мы! 
Буду говорить о мальчиках, так как у меня сын. 

«Зайчик, не трогай, это грязное, зайчик, не лезь – упадешь, не ходи туда там скользко, не лазь – высоко, не играй с ним – он дерется…» - я слышу и вижу это каждый день. 

Когда «зайчику» 2 года, это понятно, но когда ему 5 – он уже не зайчик. Ему уже пора учиться решать задачи мужского типа: достичь, забраться, проверить на прочность… 
Нельзя ругать мальчика за то, что он испачкался. Мужская обязанность достигать. «Вижу цель, не вижу препятствий!» Если он будет отвлекаться на дорогие джинсики, которые мама еле-еле отстирала, он не доберется до цели. Не покупайте мальчикам дорогую одежду. Она им не нужна. Это ваше желание кому-то что-то доказать, и это желание делает их слабыми. 

Нужно создавать мальчишкам контролируемые сложности. И лучше, если это будут делать папы. Или тренера. Пусть учатся побеждать свой страх. Пусть учатся защищать девочек, маму и слабых. Пусть учатся побеждать, не доводя ситуацию до драки. Пусть помнят, для кого они побеждают. 

Показывайте им пример. Окружите мальчишек достойными сильными учителями. Потратьте на их поиски время, вы не пожалеете. Не позволяйте им драться с девчонками. Лучше бы им вообще поменьше пересекаться, насколько это возможно. 

Мамы, не наказывайте. Пусть наказывают отцы (или дед, или тренер). Когда мужчина (мальчик) видит, что женщина насилие над ним совершает, у него рождается желание сопротивляться любой ценой. И он начинает просто звереть. И когда это с ним делает мать, он потом садистом становится, издевается над женщинами всю жизнь. До 5-ти лет ребенка можно просто отвлечь. Раз-раз, и он уже не занимается тем, чем не надо, потому что его привлекли к другому. Но в каком-то возрасте мальчик начинает уже пользоваться тем, что он рядом с матерью, и наглеть. Это означает, что в этот момент его надо от себя оторвать и отдать на воспитание отцу.

 ЕВРОПЕЙСКАЯ МОДЕЛЬ УНИЧТОЖЕНИЯ СЕМЬИ … 

«Приходит время, когда люди будут безумствовать, и если увидят кого не безумствующим, восстанут на него и будут говорить: «Ты безумствуешь», - потому что он не подобен им». 

ГЕРМАНИЯ 

В Германии половые извращения стали нормой. Здесь относятся к гомосексуализму практически как к нормальному виду половых отношений. Бывший мэр Гамбурга и мэр Берлина - открытые гомосексуалисты. 

ГОЛЛАНДИЯ 

В 2002 году Нидерланды стали первой страной, легализовавшей эвтаназию. С тех пор ежегодно более 3 тыс. человек воспользовались этим правом. С весны 2012 года в Нидерландах начали работать специальные команды во главе с профессиональными доктороми, которые делают эвтаназию на дому по вызову. 

В 2011 году на голландском телеканале BNN в телешоу под названием «Proefkonijnen» ведущие Денис Сторм и Валерио Зено съели мясо друг друга. До передачи им была сделана операция, в ходе которой у них был вырезан небольшой кусочек мяса (мышечной ткани), которое, затем, уже на передаче они приготовили и съели. 

БРИТАНИЯ 

Правительство Соединенного Королевства поддержало запрет для рабочих и служащих британских компаний открыто носить нательные крестики, оправдав увольнение за подобное деяние. Зато, это же правительство разрешило к продаже изобретённые в Швейцарии детские презервативы. 

НОРВЕГИЯ 

Органы ювенальной юстиции полностью контролируют поведение родителей и детей. Главный тезис властей - биологические родители больше не должны иметь приоритета в воспитании своих собственных детей. Родителей могут наказать вплоть до изъятия ребёнка даже за угощение детей конфетами. Количество сладкого должно строго контролироваться. 

ШВЕЦИЯ 

В шведской столице Стокгольме 90% умерших кремируют, 45% урн родственники не забирают. В подавляющем большинстве похороны проходят «без церемоний». Работники крематория не знают, чьи останки конкретно сжигают, ибо на урнах - лишь идентификационный номер. 

ДАНИЯ 

В Дании, наряду с обычными публичными домами, где каждый желающий может удовлетворить свои сексуальные фантазии, есть публичные дома с животными, где люди платят за секс с лошадьми и другими животными. 

РОССИЯ 

Сегодня в России нам пытаются навязать различные формы безумия, которые уже давно считаются нормой в западных странах. Но наша страна остаётся великой именно потому, что мы не можем принять очевидное зло как норму. Мы не можем грех назвать праведностью, даже если грех разрешён законодательно. Те, кто поступают так в нашей стране, либо агенты, либо предатели, либо забыли снять «зелёные очки» купленные в 90-х на распродаже где-нибудь на окраине Финляндии.
______________ 

 МОЖЕТ МНЕ УМЕРЕТЬ, БАБУШКА? 
или ДЕТИ ОТ ПЕРВОГО БРАКА 

Ребёнок сказал это тихо, в полголоса, но бабушка, которая разговаривала по телефону с его мамой, услышала, бросила трубку, повернулась к нему. По его щекам текли крупные, как горошины слёзы... 
- Что ты, что ты такое говоришь, Русик? - обняла его, прижала к себе. 
А он, захлёбываясь от рыданий, прерывисто говорил: "Я всем мешаю... ты только не отдавай меня в интернат, не отдавай, бабушка, я тебя умоляю... мама не берёт, и папа не хочет... а тебе в больницу надо, я же слышал... ты маме говорила... спрашивала, куда меня деть? Может мне лучше умереть, бабушка?!" 

Счастливое детство Русланчика, восьмилетнего мальчика, продолжалось аж четыре года! Тогда он жил с мамой и папой, ему было хорошо, весело, его водили в парк, в цирк, в кукольный театр, покупали ему игрушки, и любили! Папа сажал его на свои плечи и бегал с ним по комнате, а он так счастливо смеялся... Он всё это помнит и сейчас. Сейчас, когда он так давно не видел ни маму, ни папу... 
Потом папа потерял работу, и Русланчик помнит, как мама с папой ссорились, что нет денег. А он так переживал... заглядывал к ним в глаза, брал их мизинчики в свои маленькие ручки и просил: "Помиритесь, пожалуйста!" Он и сейчас не понимает, почему же они не помирились окончательно? 

Однажды, мама забрала его из детского садика, и сказала, что теперь они будут жить у бабушки, её мамы, а папа будет жить у своих родителей, потому, что платить за квартиру нет денег. 

- А папа будет к нам приходить? - вопросительно глядя маме в глаза, спросил Русик. 
- Не волнуйся, конечно, будет. 
И он успокоился. Поначалу папа приходил, брал Русланчика и вёз его к своим родителям, там ему были очень рады. А иногда они вместе ходили на детскую площадку, и папа сидел на скамеечке, пока Русик играл с другими детьми. А однажды, папа привёл его в тир. Как ему там понравилось! А как папа здорово стрелял! Русик хлопал в ладоши, и тоже получил маленький приз - шоколадку в форме рыбки... 
А потом папа стал приходить всё реже и реже... 

- Папа, приходи почаще, я так по тебе скучаю... 
- Я работаю, сынок, иногда и в выходные тоже, у меня совсем времени нет, но я постараюсь. 
Так прошёл год... 

Русланчика отдали на пятидневку, потому, что мама нашла себе другую работу, где-то далеко, а бабушка тоже работала, и они не успевали забрать его вовремя. 

Вот с этого самого дня, когда его впервые вечером не забрали домой, окончательно кончилось его счастливое детство. Бывало, что он оставался на ночь один в группе, и ночная нянечка сетовала, что вынуждена сидеть ночь из-за него одного... а он тихо плакал в подушку... 

Как-то раз, мама познакомила его с дядей Петей, и они друг-другу не понравились. Дядя Петя всё время смотрел на часы, и торопил маму: "Идём скорее, мы опаздываем", а на него даже не смотрел. И они ушли... 
С тех пор он маму видел очень редко, а потом она переехала к дяде Пете. Русик остался у бабушки, как ему объяснили, потому, что детский садик близко от бабушкиного дома. А папа тоже вскоре женился... Его родители переехали жить в деревню, и оставили папе квартиру. 
Теперь этих бабушку и дедушку Русик вообще не видел. 
Тётя Света, папина новая жена, ждала ребёнка. Своего ребёнка, а Русик был чужой... 

Иногда, мама приходила в гости, и посидев с ним и с бабушкой, оставляла деньги и уходила. А ему так хотелось с ней погулять... 
Папа брал к себе, они вместе смотрели мультики и ещё какие-то передачи. Папа научил его играть в шашки, и Русик даже дважды выиграл! А потом тётя Света родила мальчика, и визиты к папе прекратились, чтобы он не принёс в дом какую-то инфекцию из детского сада. 

А у мамы родилась девочка. Теперь бабушка с Русланчиком ездили по выходным к маме, бабушка помогала нянчить сестричку, а ему разрешали только издали посмотреть, опять-таки, чтобы малышке не передались какие-то вирусы. И мама была занята малышкой, а не Русиком. Он чувствовал себя лишним, и никому, кроме бабушки, не нужным... С какой завистью он смотрел в детском саду, как за другими детьми приходили и мамы, и папы... В день рождения к нему не приходили дети, бабушка не могла устраивать такие праздники, ну а мама с папой... Мама передавала с бабушкой подарок, а папа приходил в детский сад с подарком. Посидит с Русиком пол часика на площадке, и уходит, говорит, что отпросился с работы... 

Первого сентября папа пришёл к школе, поздравил сына с поступлением в первый класс, и убежал на работу, а мама не смогла прийти, приболела малышка, и была с ним только бабушка. 
Русланчика определили в продлёнку, но он не расстраивался, во-первых, потому, что там были многие дети из их класса, а во-вторых, потому, что теперь он ночевал дома. Какое это счастье - ночевать дома! 
Бабушка всё время предупреждала, что, если он будет учиться плохо, она сдаст его в интернат. Конечно, она его просто пугала, но Русик страшно этого боялся! Уже наученный тем, что ни маме, ни папе он не нужен. И вот теперь он услышал, как бабушка говорит маме по телефону, что ей врач рекомендует лечь на обследование: страшно отекают ноги, нужно определить, это почки или сердце? И ребёнок страшно испугался. Особенно, после того, как бабушка спросила: "Так что будем делать с Русиком?" 
- Не дай Бог, отдадут в интернат! 
Вот тогда, он и сказал, задыхаясь от слёз: "Может мне лучше умереть, бабушка?" 

Так почему, при живых родителях, ребёнок от первого, неудачного брака, становится несчастным? Почему в новых семьях родителей - он лишний? Кто ответит за его страдания?..

 ЗАЧЕМ СМЕРТИ КОСА? 

— Вы — кузнец? 
Голос за спиной раздался так неожиданно, что Василий даже вздрогнул. К тому же он не слышал, чтобы дверь в мастерскую открывалась и кто-то заходил вовнутрь. 
— А стучаться не пробовали? — грубо ответил он, слегка разозлившись и на себя, и на проворного клиента. 
— Стучаться? Хм… Не пробовала, — ответил голос. 
Василий схватил со стола ветошь и, вытирая натруженные руки, медленно обернулся, прокручивая в голове отповедь, которую он сейчас собирался выдать в лицо этого незнакомца. Но слова так и остались где-то в его голове, потому что перед ним стоял весьма необычный клиент. 
— Вы не могли бы выправить мне косу? — женским, но слегка хрипловатым голосом спросила гостья. 
— Всё, да? Конец? — отбросив тряпку куда-то в угол, вздохнул кузнец. 
— Еще не всё, но гораздо хуже, чем раньше, — ответила Смерть. 
— Логично, — согласился Василий, — не поспоришь. Что мне теперь нужно делать? 
— Выправить косу, — терпеливо повторила Смерть. 
— А потом? 
— А потом наточить, если это возможно. 
Василий бросил взгляд на косу. И действительно, на лезвии были заметны несколько выщербин, да и само лезвие уже пошло волной. 
— Это понятно, — кивнул он, — а мне-то что делать? Молиться или вещи собирать? Я просто в первый раз, так сказать… 
— А-а-а… Вы об этом, — плечи Смерти затряслись в беззвучном смехе, — нет, я не за вами. Мне просто косу нужно подправить. Сможете? 
— Так я не умер? — незаметно ощупывая себя, спросил кузнец. 
— Вам виднее. Как вы себя чувствуете? 
— Да вроде нормально. 
— Нет тошноты, головокружения, болей? 
— Н-н-нет, — прислушиваясь к своим внутренним ощущениям, неуверенно произнес кузнец. 
— В таком случае, вам не о чем беспокоиться, — ответила Смерть и протянула ему косу. 
Взяв ее в, моментально одеревеневшие руки, Василий принялся осматривать ее с разных сторон. Дел там было на полчаса, но осознание того, кто будет сидеть за спиной и ждать окончания работы, автоматически продляло срок, как минимум, на пару часов. 
Переступая ватными ногами, кузнец подошел к наковальне и взял в руки молоток. 
— Вы это… Присаживайтесь. Не будете же вы стоять?! — вложив в свой голос все свое гостеприимство и доброжелательность, предложил Василий. 
Смерть кивнула и уселась на скамейку, оперевшись спиной на стену. 

Работа подходила к концу. Выпрямив лезвие, насколько это было возможно, кузнец, взяв в руку точило, посмотрел на свою гостью. 
— Вы меня простите за откровенность, но я просто не могу поверить в то, что держу в руках предмет, с помощью которого было угроблено столько жизней! Ни одно оружие в мире не сможет сравниться с ним. Это поистине невероятно. 
Смерть, сидевшая на скамейке в непринужденной позе, и разглядывавшая интерьер мастерской, как-то заметно напряглась. Темный овал капюшона медленно повернулся в сторону кузнеца. 
— Что вы сказали? — тихо произнесла она. 
— Я сказал, что мне не верится в то, что держу в руках оружие, которое… 
— Оружие? Вы сказали оружие? 
— Может я не так выразился, просто… 
Василий не успел договорить. Смерть, молниеносным движением вскочив с места, через мгновение оказалась прямо перед лицом кузнеца. Края капюшона слегка подрагивали. 
— Как ты думаешь, сколько человек я убила? — прошипела она сквозь зубы. 
— Я… Я не знаю, — опустив глаза в пол, выдавил из себя Василий. 
— Отвечай! — Смерть схватила его за подбородок и подняла голову вверх, — сколько? 
— Н-не знаю… 
— Сколько? — выкрикнула она прямо в лицо кузнецу. 
— Да откуда я знаю сколько их было? — пытаясь отвести взгляд, не своим голосом пропищал кузнец. 
Смерть отпустила подбородок и на несколько секунд замолчала. Затем, сгорбившись, она вернулась к скамейке и, тяжело вздохнув, села. 
— Значит ты не знаешь, сколько их было? — тихо произнесла она и, не дождавшись ответа, продолжила, — а что, если я скажу тебе, что я никогда, слышишь? Никогда не убила ни одного человека. Что ты на это скажешь? 
— Но… А как же?… 
— Я никогда не убивала людей. Зачем мне это, если вы сами прекрасно справляетесь с этой миссией? Вы сами убиваете друг друга. Вы! Вы можете убить ради бумажек, ради вашей злости и ненависти, вы даже можете убить просто так, ради развлечения. А когда вам становится этого мало, вы устраиваете войны и убиваете друг друга сотнями и тысячами. Вам просто это нравится. Вы зависимы от чужой крови. И знаешь, что самое противное во всем этом? Вы не можете себе в этом признаться! Вам проще обвинить во всем меня, — она ненадолго замолчала, — ты знаешь, какой я была раньше? Я была красивой девушкой, я встречала души людей с цветами и провожала их до того места, где им суждено быть. Я улыбалась им и помогала забыть о том, что с ними произошло. Это было очень давно… Посмотри, что со мной стало! 
Последние слова она выкрикнула и, вскочив со скамейки, сбросила с головы капюшон. 
Перед глазами Василия предстало, испещренное морщинами, лицо глубокой старухи. Редкие седые волосы висели спутанными прядями, уголки потрескавшихся губ были неестественно опущены вниз, обнажая нижние зубы, кривыми осколками выглядывающие из-под губы. Но самыми страшными были глаза. Абсолютно выцветшие, ничего не выражающие глаза, уставились на кузнеца. 
— Посмотри в кого я превратилась! А знаешь почему? — она сделала шаг в сторону Василия. 
— Нет, — сжавшись под ее пристальным взглядом, мотнул он головой. 
— Конечно не знаешь, — ухмыльнулась она, — это вы сделали меня такой! Я видела как мать убивает своих детей, я видела как брат убивает брата, я видела как человек за один день может убить сто, двести, триста других человек!.. Я рыдала, смотря на это, я выла от непонимания, от невозможности происходящего, я кричала от ужаса… 
Глаза Смерти заблестели. 
— Я поменяла свое прекрасное платье на эти черные одежды, чтобы на нем не было видно крови людей, которых я провожала. Я надела капюшон, чтобы люди не видели моих слез. Я больше не дарю им цветы. Вы превратили меня в монстра. А потом обвинили меня во всех грехах. Конечно, это же так просто… — она уставилась на кузнеца немигающим взглядом, — я провожаю вас, я показываю дорогу, я не убиваю людей… Отдай мне мою косу! 
Вырвав из рук кузнеца свое орудие, Смерть развернулась и направилась к выходу из мастерской. 
— Можно один вопрос? — послышалось сзади. 
— Ты хочешь спросить, зачем мне тогда нужна коса? — остановившись у открытой двери, но не оборачиваясь, спросила она. 
— Да. 
— Дорога в рай… Она уже давно заросла травой.

 ПИСЬМО К ДОЧЕРИ 

Наверное, у каждой женщины в жизни наступает период, когда она понимает, что нет никаких душевных сил идти дальше по выбранному пути, множество сомнений одолевают душу, на первый план выступает личный эгоизм и начинается ропот на своё бытие. А в голове одна и та же мысль: «Как я, бедненькая, устала!» 

Однажды я пришла к духовнику в весьма плачевном состоянии духа. После моей пафосной речи о том, как труден крест материнства, батюшка молча удалился в другую комнату и вернулся с книгой в руках. «Хочешь, я тебе кое-что прочту?» — «Ну вот, — подумала я, — так хотелось элементарного человеческого понимания, а придётся выслушивать богословскую лекцию о смирении...» Но с первых строк почувствовала, как ком в горле предательски не даёт дышать, а затем в комнате наступила тишина, которую ни за что не отважилась бы нарушить.. 

Описанная в этой книге история происходила во время Второй мировой войны в Германии. Автора, знаменитого врача-хирурга, посетила молодая женщина. У неё было двое маленьких детей, и в тот момент она была на четвёртом месяце беременности. Её супруг-врач был мобилизован и отправлен на фронт. После осмотра этой женщины хирург объявил ей горькую правду — двусторонний рак груди. Гормоны беременности, необходимые для развития ребёнка, сейчас становились смертоносными для здоровья матери. Врач поставил её перед нелёгким выбором: или она, или дитя... Она не вздрогнула, не заплакала, а только гневно ответила: «Нет! Никогда! Ребёнок принадлежит только мне и мужу! Я никогда не дам своего согласия на то, чтобы у меня его отняли. Он — наследство для моего мужа. Мне совершенно безразлично, что будет со мной. Я вас прошу: сохраните мне жизнь, пока не родится ребёнок! Умоляю!» Никогда, за многие годы врачебной практики, этому врачу не приходилось встречать ничего подобного. Потрясённый, он пожал ей руку. Два дня спустя она легла в клинику, и началась долгая и упорная борьба за её жизнь. 

Задачей первой операции было удаление одной груди и множества прилежащих к ней желез и лимфоузлов. Спустя четыре дня тщательные наблюдения показали, что с ребёнком, к счастью, всё было в порядке. Однажды, смеясь, мать спросила у доктора, сколько примерно ей ещё осталось жить. Все понимали, что ответ ей был нужен исключительно для того, чтобы знать, достаточно ли у неё времени, чтобы дождаться появления ребёнка на свет. Но кто ведает времена и сроки? Тем временем мать стала потихоньку слабеть, говорила только об ожидаемом ею малыше, о том, как оставит своему мужу наследие их любви. А спустя несколько дней врач получил ответ на свой запрос из Генерального штаба — вся часть, в которой служил её муж, погибла на Восточном фронте... Своей пациентке он не сказал об этом ни слова. 

Вторая операция была более ответственной и опасной, так как общее состояние матери ухудшилось. Это был шестой месяц беременности, и если бы начались преждевременные роды, ребёнок бы не выжил. Операция прошла без осложнений, хотя стало очевидно, что рак стремительно делает свою работу, и надежды на исцеление не осталось. Профессор более всего опасался, что плод умрёт в утробе, и всё окажется напрасным. Но мать верила... и каждый раз с сияющим лицом рассказывала, что чувствует его шевеления, его маленькие ножки. 

Начинался последний бой со временем. На облучение она не согласилась, рана на месте операции не рубцевалась, силы её организма истощились. На восьмом месяце ей предложили вызвать роды, но она решила поехать домой. Теперь её душа была спокойна, а врачу она пообещала сообщить, когда родится малыш. Профессор был потрясён, когда получил письмо, написанное ею самой, о том, что десять дней назад родился её мальчик, что сил почти не осталось, но она благодарна Богу, что Он услышал её молитвы. «Это событие многое для меня значит. Это величайшее утешение в конце жизни. Смерть грядёт. Конец приближается. Я не хочу казаться лучше, чем я есть: я часто испытываю страх перед смертью, особенно в те ночи, когда я лежу одна с открытыми глазами в темноте. Но тогда меня утешает мысль о моём ребёнке — живом доказательстве любви Божией. Я точно знаю, что у меня не хватит сил бороться за свою жизнь, и утешаюсь мыслью о том, что, в сущности, даже самые заботливые родители могут сделать лишь очень немногое для своих чад. Ведь и их судьба, и наша собственная целиком находится в руках Божьих. И в эти отеческие, сильные руки я полностью предаю сегодня всех тех, кого оставляю после себя... Я старалась быть для своих детей, бывших для меня величайшим даром, хорошей матерью. Десять лет нас с мужем связывала любовь, которую никогда не омрачало ни малейшее облачко. Нелегко оставить их всех. Но я ухожу в надежде, что, освободившись от земных страданий, мы все вместе обретём радость вечной жизни. Прощайте! Р. S. Прошу Вас передать это письмо моему мужу, когда он вернётся». 

Четырнадцать дней спустя она умерла, а муж так и не увидел наследство, которое завещала ему его верная супруга. 

Окончив читать, батюшка, который за свою священническую жизнь пропустил через сердце немало человеческого горя, молча плакал. Мне было неловко, и в то же время так хорошо... В моём сердце всё главное стало главным, всё мелкое — обмельчало в конец. Я увидела свои «скорби» такими ничтожными, серыми, ненужными. Чего я боялась? Ни разу Господь не посрамил моего упования; вынашивая и рожая своих детей, я всегда ощущала Его крепкую, твёрдую руку. Как горько и стыдно мне поднимать глаза в небо. Неблагодарность — тоже нелёгкая ноша. 

Я каждый день имею счастье видеть своих детей, слышать их бесконечную, назойливую болтовню, складывать их рубашонки и штанишки в шкаф, гордиться их успехами и болеть вместе с ними. Мне ни разу не пришлось становиться перед выбором: или мне жить, или кому нибудь из них. Нет, стоп, это неправда. Где-то в самых глубинах сердца лежит что-то чёрное, вязкое, страшное — мои мысли и чувства. Благодарю Господа за то, что слово «аборт» никогда не возникало в моей голове. Но не всегда нужно медицинское вмешательство для того, чтобы убить своего ребёнка. Достаточно не обрадоваться, не захлопать в ладоши, когда узнаешь о том, что он уже пришёл в этот мир, не погладить его рукой, не посмотреть в глаза мужа с любовью и благодарностью... Можно просто это дитя не хотеть, но с чувством собственного «смирения и терпения», костнея в своём эгоизме, вынашивать маленького, беззащитного, такого зависящего от тебя человечка. Или ещё хуже — надеяться, что авось что нибудь случится, и всё само по себе разрешится, и можно будет дальше жить — не тужить. 

Доченька, я не радовалась когда узнала, что Господь послал мне тебя... Но ты родилась — и это стало самым главным в моей жизни, я могу теперь посмотреть в твои такие смышлёные глазёнки и сказать: «Прости!» А если бы действительно что-то случилось, как бы я носила в каждой клетке своего тела чувство вины?! Мать, убивающая своего ребёнка, наказывается уже тем, что в этой земной жизни ей не убежать от самой себя, не оправдаться перед своей совестью, она всегда знает, что всё могло бы быть иначе. 

В страхе я поближе придвигаюсь к тебе спящей, и твоим посапыванием, как самой удивительной мелодией на свете, заливается весь мой мир, и мне кажется, что сердце моё становится похожим на свечу, которая вот-вот истает, или на стремительную реку, которая не выдержит и выйдет из берегов. Благодарю Тебя, Господи, за счастье быть мамой! 

 ЧТО ТАКОЕ ПРАВОСЛАВНАЯ ЛЮБОВЬ?