Среди других играющих детей
 Она напоминает лягушонка.
 Заправлена в трусы худая рубашонка,
 Колечки рыжеватые кудрей
 Рассыпаны, рот длинен, зубки кривы,
 Черты лица остры и некрасивы.
 Двум мальчуганам, сверстникам её,
 Отцы купили по велосипеду.
 Сегодня мальчики, не торопясь к обеду,
 Гоняют по двору, забывши про неё,
 Она ж за ними бегает по следу.
 Чужая радость так же, как своя,
 Томит её и вон из сердца рвётся,
 И девочка ликует и смеётся,
 Охваченная счастьем бытия.

 Ни тени зависти, ни умысла худого
 Ещё не знает это существо.
 Ей всё на свете так безмерно ново,
 Так живо всё, что для иных мертво!
 И не хочу я думать, наблюдая,
 Что будет день, когда она, рыдая,
 Увидит с ужасом, что посреди подруг
 Она всего лишь бедная дурнушка!
 Мне верить хочется, что сердце не игрушка,
 Сломать его едва ли можно вдруг!
 Мне верить хочется, что чистый этот      пламень,
 Который в глубине её горит,
 Всю боль свою один переболит
 И перетопит самый тяжкий камень!
 И пусть черты её нехороши
 И нечем ей прельстить воображенье,-
 Младенческая грация души
 Уже сквозит в любом её движенье.
 А если это так, то что есть красота
 И почему её обожествляют люди?
 Сосуд она, в котором пустота,
 Или огонь, мерцающий в сосуде?