МАТЕРИНСКИЕ ЗАМЕТКИ: В ОЖИДАНИИ ЧУДА ВОСКРЕСЕНИЯ СПАСИТЕЛЯ

Праздновать Пасху с детьми сложнее, чем отмечать Рождество. Там все понятно: день рождения нашего Господа. А здесь – страдания, смерть, воскресение. Очень легко уйти от главного смысла праздника, и центром окажется не чудо воскресения, а пушистые цыплята и красные яички.

Однажды кто-то сказал мне, что во многих дореволюционных рождественских и пасхальных открыточках нет никакого религиозного содержания: некий абстрактный праздник с красивой атрибутикой. Впрочем, и сейчас и у нас, и на христианском Западе все больше Рождество Христово становится просто неким «рождеством». И мне кажется, основная задача проведения любого религиозного праздника в семье (да и не только в семье) – помочь детям подготовиться ко встрече с праздником, ощутить его и сердцем, и «руками». И при этом сохранить его глубокое содержание, чтобы праздник стал не только развлечением, не только радостным событием, но и ступенькой на пути ко встрече с Христом.

В детстве главным знаком приближения Пасхи была, пожалуй, грандиозная суперуборка. Вот наступает Страстная неделя. Мы торжественно снимаем с икон обычные, будничные полотенца и вешаем черные. Вся квартира от такой перемены преображается, становится особенно «постной». Дети уже знают: пришли грустные дни. Сейчас нашего Господа будут мучить, а потом убьют. И мы будем переживать за Него.

Но вот и радостное событие: мы печем куличи. Судя по воспоминаниям, раньше этим делом занимались в Страстную пятницу, но в таком случае, я – без многочисленной прислуги, но зато с маленькими детьми, буквально сидящими у меня на руках, – не успею вообще ничего. Так что куличи в нашем доме появляются в Великий понедельник. Их можно купить в магазине, но разве самый вкусный кекс в пакете сравнится с выпечкой кулича?! Одно то, что мама битый час месит тесто, чего стоит! Дети сами подсыпают приготовленные цукаты, орехи. Но самое главное – это запах. Запах наступающей Пасхи. Каждый раз, когда тоненькая струйка куличного аромата выползает из духовки, мое сердце наполняет необъяснимый восторг. Маленькие, мы с братьями и сестрами садились под дверью на кухню и наслаждались этим запахом. А потом куличи – и большие, и совсем крошечные – украшали глазурью, посыпали разноцветными присыпками.

Собственно Страстные дни начинаются с Великой среды. Мы тщательно моем руки, я снимаю все иконы, которые есть в доме, и кладу их на стол. Сегодня мы их будем аккуратно протирать ваткой (в доме моих родителей у нас было несколько икон в серебряных окладах, и мы их чистили мелом). Сначала дети крестятся, потом чистят икону, целуют – так можно сохранить благоговение к святыне. А в это время мама рассказывает о том, как один из учеников, Иуда, предал своего Учителя, как иудейские священники составляли планы, как бы им схватить Господа и убить Его. И еще поет «Егда славнии ученицы на умовении вечери просвещахуся, тогда Иуда злочестивый…», а дети пытаются подпевать.

Центром и Страстной седмицы, и самой Пасхи является, конечно, храм. Но как семье с маленькими детьми попасть в церковь на все службы? И детям тяжело, да и на скорбных службах они весьма некстати запросто и засмеются, и начнут разговаривать, будут ходить по храму. Но обязательно в Великий четверг мы все причащаемся. Дети знают, что это день первого причастия в мире. На кухне у нас висит икона Тайной вечери, и мы заранее разглядываем ее с детьми. Вот как тогда Господь дал Своим апостолом причастие, так и сегодня Он через священника дает нам ту же чашу. Вечером читают страстные Евангелия. Детей на них все-таки не берем; обычно папа с мамой слушают их по очереди, а дети гуляют рядом с храмом. После службы мы прикладываемся к большому кресту.

И назад уже все вместе везем четверговый огонь. Какое это событие – везти огонь домой в стеклянных фонариках! Когда я училась в школе, мы с подругами ездили в ближайший храм – в нескольких станциях метро – и везли огонь домой в самодельных фонариках. Отрезали низ пластиковых бутылок, через горлышко вставляли свечку – и можно было не опасаться ветра. Зато расплавленная пластмасса могла запросто капнуть на руки или потушить этот драгоценный огонек. Ничего, довозили – в метро люди уступали место, расспрашивали, предлагали помощь. А мы чувствовали себя миссионерами и рассказывали о страстных Евангелиях. Потом в нашем районе построили храм, и мы всей семьей носили огонь пешком, за пару километров. А теперь вот на машине возим. Этим огнем дома зажигаем лампадку и поддерживаем ее неугасимой всю Пасху. И, конечно же, выжигаем крестики над входом в дом, над окошками. Папа читает «Да воскреснет Бог», а мы с детьми ходим за ним по квартире со свечами.

Чуть не забыла самое интересное: ну, конечно же, в Великий Четверг мы красим яйца. Чаще всего это происходит между службами. Садимся за стол, и – начинается. Дети выбирают, в какой цвет будем красить, наклеивают на крашеные яйца наклейки, раскрашивают фломастерами кто во что горазд. Моя прабабушка красила яички в луковой шелухе, и они получались у нее темные-темные. У мамы яички неизменно выходили светлее, а я вот еще ни разу не красила шелухой. Решила только в этом году (детей очень впечатлил рассказ о детстве государя Николая Александровича, о том, как красили яйца с кухаркой Аннушкой), но спохватилась поздно: накопленной шелухи вряд ли хватит. Но здесь, как и во всем остальном, важен не результат, а сам процесс. Например, сложно пережить трагедию разбитого самого красивого яичка (а если дети берутся за работу, половина яиц будет побита, проверено на горьком опыте!) – но пережить надо. Потому что во время раскраски мама должна думать не о яичках, а о детках, о том, как донести до них смысл такого почтения к простому яйцу. Рассказать про Марию Магдалину, как она принесла яичко императору и как у нее в руках белое яичко стало красным. Рассказать о том, что яичко – как гроб, в который положили Христа; и как из яичка вылупляется живой, самый настоящий цыпленочек (само по себе чудо!), так из гроба вышел Господь, Живой, и принес нам всем вечную жизнь. Про воскресение мне объяснять не сложно. Мои дети были на похоронах и знают: когда-нибудь наши близкие снова станут живыми, снова станут говорить, играть, мы будем жить вместе с Господом, и тогда никто больше не будет ни болеть, ни умирать…

Великая пятница оказывается у нас днем приготовления творожной пасхи и прочей пасхальной снеди. Это меня всегда смущало: самый страшный день в году, день смерти и погребения Христа, а у нас – суета сует и настоящее предпраздничное столпотворение. Но деваться некуда, приходится готовить. Возвращает к памяти о событиях Страстной пятницы то, что даже самые маленькие (грудные не считаются) сегодня строго постятся, едят вареную картошку с солеными огурцами, черный хлеб, компот из сухофруктов. Папа попадает на вынос плащаницы, а всей семьей едем только на погребение. Хоронить нашего Господа…

Великая суббота должна быть уже совсем чистой, спокойной – «покойной». Все уже готово, остается украсить дом к Пасхе. Снимаем черные полотенца с икон, надеваем белые и красные. К дверям прикрепляем вырезанные их красного картона буквы «ХВ» (старший сын учит сестренку говорить «Христос воскресе», она еще не может это выговорить; он тогда советует ей говорить сокращенно, как написано на яичках: «Хэ вэ!»), стелим на стол праздничную скатерть, на стену вешаем плакат с аппликацией, сделанной задолго до этого: там и ангел с вербочками, и церковь, и домик, и яички на травке. Я укладываю куличи, пасхи, яички в большие корзины, и папа с детками везет все это в храм – освящать. Там дети сами втыкают и зажигают свечи, стоят рядом с корзинками, пока батюшка освящает. Значит, благословляет нам есть все это на Пасху.


Чтобы Пасхальная ночь прошла спокойно, необходимо сделать несколько вещей. Во-первых, приготовить все заранее – от одежды до яичек на разговение. Во-вторых, очень важно не давать детям спать днем, а уложить их часов в 6–7 вечера, тогда ночью они будут выспавшиеся и полные сил. Не забыть стульчики (сидеть в храме), карандаши и книжки (это отвлечет детей и даст родителям помолиться хотя бы немного). И фонарики для крестного хода. У каждого свой, выбранного цвета. Как святые жены-мироносицы шли ко гробу, так и мы пойдем вокруг храма. Ночью, с зажженными фонариками. И будем все петь заранее выученное «Воскресение Твое, Христе Спасе». А потом, перед отворенными дверями храма, как перед открытым гробом Спасителя, как гром грянет радостное: «Христос Воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав!» А потом надо будет много раз выкрикивать на приветствие священника: «Воистину воскресе!» (дети знают, что на Пасху в храме можно кричать – вот оно, счастье!). И свечи все красные, и батюшки в разноцветных одеждах…

Когда я была маленькой, это было так интересно – смотреть, как священники каждый раз выходят из алтаря в разных одеждах. И гадаешь: какого цвета будет облачение на этот раз? А еще в храме, в который ходили мои родители несколько лет подряд, во время чтения Евангелия все батюшки выходили на амвон и по очереди читали – на славянском, на русском, на греческом, английском, французском языках. Это было потрясающее ощущение «вселенскости» происходящего (хотя я понимала из английского всего-то несколько слов, а уж греческий и французский были и вовсе абракадаброй). Будто все народы, «все языки» сегодня славят воскресшего Господа. Жалко, что мои дети не слышат такого. Но они еще маленькие, вряд ли поняли бы, что происходит – может, когда подрастут, у них будет возможность услышать «В начале бе Слово» на разных языках?

А после причастия мы христосуемся и дарим другим деткам, знакомым и чужим, и батюшкам приготовленные яички. Куриные, перепелиные, деревянные (сами красили!), шоколадные – и в ответ получаем такие же. Выходишь «в народ» с одним яичком, а возвращаешься совсем с другими. И, может быть, к тебе однажды вернется твое яйцо, пройдя через руки нескольких прихожан. Дома нас ждет стол, накрытый всякими пасхальными яствами. Каждый получает по маленькому куличику, на который можно намазать пасху. А когда мы как следует выспимся, к нам приедут гости, будем снова христосоваться, дарить яички. В этом году попробуем играть – катать яйца с небольшой горки. На Светлой неделе каждый день крестный ход, и мы снова ходим вокруг храма с фонариками. А вот звонить на колокольне моим деткам еще рано. Я звонила, когда была сама «деткой»: не в каждом храме разрешают, но если хорошо попросить, самый строгий батюшка благословит. А еще каждый пасхальный день в моей семье начинался с освященного яичка, кулича и пасхи. И еще мы все вместе пели пасхальные часы. Я помню, как в начале 1990-х на Светлой неделе мы с мамой шли в кинотеатр и всю дорогу от метро тихо пели эти часы. А в кино показывали фильм о новомучениках, о том, как разрушали храмы в советское время и как сажали за эти самые колокольные звоны, за празднование Пасхи. И до сих пор пение «Мироносицы жены, утру глубоку предсташа гробу Живодавца» будит воспоминания о той картине: взрывающиеся храмы, черно-белые кадры с глумливыми «крестными ходами» революционеров, и какой-то старичок, выживший, рассказывает о тюрьмах и Пасхальной литургии на кухне с зашторенными окнами…


Мои дети не видели таких кадров. Они едут с нами в машине со службы, мы поем те же самые часы. А за окном нашей машины по всей Москве рекламные перетяжки с куличами, свечками и храмом Христа Спасителя. А рядом, на других щитах, полуголые тетки и реклама таблеток для повышения потенции. И как-то все это сливается в единую картину с теми самыми советскими сюжетами… Не у детей, у меня, конечно же. Надеюсь, что мои дети просто не замечают тех, чужих, плакатов. Пока не замечают… Они считают, что весь мир славит на Пасху воскресение Христово, Праздников Праздник и торжество из торжеств и все с радостью друг друга обнимают. Правда, пасхальная радость не всегда бывает и в православной семье: такой дар еще надо уметь принять, а потом и сохранить. Как это непросто!..

Анна Сапрыкина