95 лет назад (30 июля 1920 г.) Совет народных комиссаров принял постановление «О ликвидации мощей во всероссийском масштабе».

 

 

Кое-что о начавшейся после этого постановления «мощейной эпопее» (полуофициальное церковное название) мы рассказываем в нашей справке. Дальше что добавишь? Это вообще отвратительно – глумливо тревожить прах усопших. А тут чужие недобрые руки лазали в раки (ковчеги с мощами) Александра Невского, Сергия Радонежского, Серафима Саровского, других великих фигур, чтимых и Русской православной церковью, и просто всеми, кому дорога наша история...

 

 

 

Но «АН» сегодня напомнят сюжет с менее известными святыми – так называемыми «виленскими мучениками». Очень уж он показателен – особенно с высоты нашего нынешнего знания того, что было в стране потом.

 

«Виленские мученики» (или «виленские угодники») – святые Антоний, Иоанн и Евстафий. Придворные литовского князя Ольгерда, они в час испытаний не отреклись от христианства – и, пройдя через пытки, были в 1347 г. казнены (а в 1374-м канонизированы). У этой земли непростая история – Великое Княжество Литовское без конца воевало, в том числе с Москвой, приняло унию с Польшей, образовав Речь Посполитую, в XVIII веке Речь Посполитую разделили соседи, и, в частности, Вильно при этом отошло Российской империи… Но для местных православных «виленские мученики» всегда были символом, знаменем и особо чтимыми святыми.

 

В 1915-м, во время Первой мировой, ввиду угрозы захвата Вильно немцами архиепископ Виленский и Литовский Тихон распорядился отправить мощи угодников в Москву – там безопаснее. Хранились они в Донском монастыре. Считалось – временно.

 

Дальше Февраль 1917-го. С падением монархии в России возобновилось патриаршество. Патриархом был избран именно Тихон. Тут – Октябрь. Глава церкви для большевиков стал главой «церковной контрреволюции».

 

Возможно, дело «о мощах виленских мучеников» оттого и раздули, что патриарх имел к ним непосредственное отношение. Хороший повод напомнить высшему духовному лицу, что вообще-то он ещё и просто гражданин Василий Иванович Беллавин. Можно таскать по судам, мотать нервы…

 

 

Когда в феврале 1919-го стало ясно, что новая власть впадает в раж антицерковного разоблачительства, Тихон выпустил указ «Об устранении поводов к глумлению и соблазну в отношении святых мощей». Поручалось по возможности удостовериться – нет ли в раках-мощевиках чего-то, что может стать предметом осмеяния, использоваться в пропаганде.

 

В Донском монастыре осмотрели (результаты осмотра были письменно зафиксированы) и останки «виленских мучеников». Отмечалась их нетленность, в том числе сохранность кожи. А тут как раз в 1918–1919 гг. стало известно и о двух случаях исцеления у мощей. Некая женщина, у которой давно были скрючены руки, молилась возле раки – и руки распрямились. Вслед за этим по просьбам верующих икона с вложенными частицами мощей «виленских мучеников» была отправлена в Гжатск в тамошний женский монастырь. Там к ней поднесли мальчика, у которого два года назад отнялись ноги. Мальчик икону поцеловал и… встал. О чём настоятельница монастыря игуменья Серафима Тихону сообщила.

Человек неверующий скажет, что для объяснения данных фактов надо разбираться с историями болезней, с диагнозами, что, возможно, имел место некий психологический эффект… Пусть так. Но помогло же?

 

Сообщения об исцелениях были обнаружены чекистами во время обыска в канцелярии патриарха. И 23 мая 1920 г. в Донской монастырь заявилась комиссия от Наркомюста: следователь по важнейшим делам Шпицберг, чекисты Фортунатов и Шибов, доктор Грунганд и несколько понятых.

 

 

Опуская детали. Видимо, здесь тот случай, когда одно и то же явление оценивалось в разных системах понятий. Церковь говорила о нетленности мощей. Доктор – о частичной мумификации трупов. И выдвигал версии, почему останки вполне сохранились. Возможно, естественные причины. Возможно – следствие какой-то специальной обработки («омыления»). Ещё высказывалось предположение, что представленные тела относятся не к XIV веку, они, так сказать, «моложе» (но отмечалось, что тут требуется отдельное исследование).

 

При этом абстрактно-медицинский спор был частью спора политического. Началось следствие. Было заявлено, что факты исцеления – «религиозный шантаж», от монахов потребовали отказа от акта предыдущего осмотра останков (об их нетленности). Кроме того, заявлялось, что вообще не доказано – мучеников ли это тела? Что ж, паспортов при князе Ольгерде действительно не было.

 

Процесс по делу о «виленских мучениках» начался 3 июля 1920 года. На скамье подсудимых сидели немолодой монах Досифей («при мощах» он состоял ещё с Вильно) и гжатская игуменья Серафима. Несмотря на давление, они от прежних утверждений не отступились. Тихона взяли под домашний арест. Проходил свидетелем и «косвенным обвиняемым». На самом деле – главным. Собственно, ради этого всё и затевалось. Поскольку даже нельзя сказать, что подсудимым дали очень уж суровое наказание (по крайней мере тут же амнистировали). Но как приятно самого Святейшего заставлять объясняться, осыпать издёвками, грозить ему…

 

 

Впрочем, это был не первый и не последний наезд советской власти на Тихона. Его мучительное и мужественное противостояние большевикам, постоянный выбор – где уступить, а где стоять насмерть – тема отдельная. Мы же о мощах. Об этих конкретных и вообще.

 

В 1924 г. умер Владимир Ленин. Теперь уже его соратники озаботились – как сделать тело своего кумира нетленным объектом поклонения? И сделали! И лежит оно до сих пор в Мавзолее. И сегодня уже другие люди говорят о фальсификации, подлоге, необходимости останки просто предать земле (совсем как «борцы с мощами» 95 лет назад).

Мощи «виленских мучеников» («три мумифицированных трупа»,использовавшиеся «в целях религиозного обмана и противореволюционной агитации»), демонстрировались на «гигиенической выставке» Наркомздрава. Потом их отправили в музей.

 

А дальше колесо истории сделало новый оборот. В Великую Отечественную церковь понадобилась Сталину. После войны Москва долго и непросто утверждалась в Литве. А мученики-то – виленские! То есть вильнюсские! То ли вняв просьбам патриархии, то ли из каких-то своих политических соображений Сталин распорядился вернуть мощи на родину. 26 июля 1946 г. специальным самолётом они были доставлены в литовскую столицу, восторженно встречены верующими. Ныне пребывают там, где были всегда, – в вильнюсском Свято-Духовом монастыре.

 

Если вдуматься, есть в этом какая-то символичность. Ладно исторические потрясения седых времён. Но вот недальнее ХХ столетие. Мощи «виленских мучеников», спасая от огня Первой мировой, вывозят в Россию – и здесь они попадают в полымя революции. Выкидываются из рак, подвергаются унижению (но не гибнут!), ехидно ссылаются в музей – и в качестве экспонатов благополучно переживают другие потрясения бурного века. Потом торжественно возвращаются домой.

 

Эту реликвию словно свыше что-то хранило. А Божья тут воля или просто такое вот стечение исторических обстоятельств – каждый пусть решает сам.

 

 

«Ликвидация  мощей» началась в 1919-м (реально – даже раньше, в 1917–1918 гг.). Ход её контролировал В. Ленин, а непосредственно вопросом занимался Наркомат юстиции РСФСР во главе с Д. Курским – «борьба с культом мёртвых тел» шла в рамках процесса отделения церкви от государства. «Мотором» кампании стал замнаркома П. Красиков. Кстати, внук протоиерея. К этой истории вообще активно приложили руку красные деятели вполне православного происхождения: те же Курский и Красиков, Н. Бухарин, Е. Преображенский (сын священника, отец ещё вёл службы)…

Ключевую же роль играл ныне забытый экс-настоятель петроградской Спасо-Преображенской Колтовской церкви Михаил Галкин (1885–1948). После Октября он сам пришёл в Смольный, сказал, что готов служить новой власти в любой должности. Летом 1918 г. публично отрёкся от сана, поступил к Красикову, разрабатывал первые советские антицерковные документы, стал консультантом ВЧК (ОГПУ) по религиозным структурам. «Перемётчик хуже врага» – Галкин знал церковь изнутри, знал её болевые точки. В те дни он подсказывал цели, лично выезжал на вскрытия мощей, писал хлёсткие репортажи.

 

Заметим, мощи – тема, скажем так, проблемная. Да, для верующих это святыни, само посягательство на которые – кощунство. Но когда при вскрытии раки того или иного святого выявлялись явные следы фальсификации нетленности, когда вместо праха усопшего обнаруживались, например, непонятный мусор и банка из-под фиксатуры «Брокар» (случай с мощами преподобного Павла Обнорского), – понятно, как использовали подобные факты большевики. Причём не будем говорить, что, мол, это «красные сами подбрасывали». «Борьба с мощами» была аморальна по сути – однако порядок вскрытия регламентировался чётко (и на соблюдение должных условий ещё раз обращало внимание постановление от 30.07.1920). Пусть под угрозой насилия, но раки вскрывали сами хранители-монахи в присутствии официальных лиц, под фото- или киносъёмку, с составлением акта и при свидетелях. Хотя последнее условие часто нарушалось: «понятыми», как правило, были местные жители, прихожане, посягательство на реликвии не раз вызывало взрывы возмущения, эксцессы. Отметим: постановление определяло и судьбу мощей – они передавались в музеи. В некоторых случаях (как в том, о котором рассказываем) это обернулось благом: хоть не пропали.

 

Патриарх Тихон не уставал повторять большевикам: не подменяйте понятия! Мощи для церкви – просто любые останки святых. Нетленность – условие желательное, но необязательное. Впрочем, он мог бы говорить что угодно, слышать его не собирались.

 

Кампания длилась до 1922 г. (хотя рецидивы случались ещё долго). Стихла в общем-то сама по себе: большевики просто перебрали все основные «объекты».