Телесная, душевная и даже духовная боль появилась в жизни человека по попущению Божиему. Но приносит она не только страдания. Очень часто она положительно влияет на нашу жизнь, изменяя и наше поведение.

Конечно, философствовать и богословствовать о страдании легко. Несравненно тяжелее претерпевать его, правильно переносить боль, если приходится каждодневно испытывать ее. И человеку, самому не познавшему, что такое боль, говорить о боли очень дерзновенно. Но я думаю сейчас о наших братьях, во всех уголках земли страдающих телесно, душевно и духовно.

Обычно телесно страдают от различных болезней, голода и злоключений. Душевно же страдают от гонений и клеветы, от недостатка любви и когда на нашу любовь не отвечают те, кого мы любим, от не исполненных желаний, от болезней и смерти любимых нами, да и по множеству иных причин. Духовно страдают христиане, любящие Бога и человека, когда они с сожалением видят, как люди своими грехами «огорчают» Бога и уничижают Его образ и подобие – человека.

Почему же боль и страдание появились в жизни людей?
Конечно же, не по благоволению Божиему! Но по попущению Его, когда человек из-за своего эгоистического преслушания оказался вдали от Источника Жизни и своего Создателя. Потеряв радость и безболезненность существования в Царствии Божием, человек оказался в ином состоянии: истинная Жизнь сменилась жизнью, подверженной тлению, покрытой плотными облаками смерти, греха и страстей, не пропускающими света.

Но вот вопрос: а благотворно ли страдание? В этом новом для человека состоянии, думается, смерть и боль стали своего рода благостным фактором, как, несомненно, и другие, например кожаные хитоны, которыми Господь покрыл первозданных, когда они вынужденно покидали рай. Эти хитоны служили первозданным неким утешением в их изгнании. Смерть же положила предел злу, в противном случае зло было бы бессмертным на земле.
Боль телесная сообщает, что тело человека одолевает какая-то болезнь и нужно предпринять соответствующее лечение. Врачи знают, насколько действие боли – благо. К тому же боли различного происхождения помогают нам обрести чувство нашей тленности, дающее нам познание нашей ограниченности, которое избавляет нас от любого вида самообожения. Боль подталкивает к размышлениям о том, как идет наша жизнь, помогает направить ее к ее правильному центру – Богу-Троице. Боль очищает от «примесей» нашу любовь к Богу, помогает любить Его бескорыстно, любить не за какие-либо Его дары (например, здоровье, семейное счастье и т.д.), а именно Его Самого. Вспомните Иова: многострадальный, но обладавший терпением, крепким, как алмаз, он безропотно переносил болезни и другие тяжкие страдания – и доказал этим, что любит Бога как Личность, а не Его дары и благодеяния. Он любил Бога равно горячо и в благоденствии своем, и когда, покрытый язвами, оказался на гноище, и когда были убиты все десять детей его.

Нередко боль научает нас правильно относиться к нашим ближним, которых в благоденствии своем мы порой гнушаемся или же обижаем, заставляя их страдать от нашего эгоистичного поведения. Ведь часто только когда разражается катастрофа – следствие нашего бездумного погружения в греховные наслаждения, которое мучительно переживается нашими ближними, – мы наконец-то понимаем всю зловредность греха.

Очень часто люди, страдая от тяжкой болезни, очищаются ею, подобно золоту в горниле, обретают свое подлинное лицо, отбросив все ложные маски, славословят Бога за целительный дар боли, даже если их недуг неисцелим. Людям же духовно зрелым страдания помогают достичь высших духовных состояний, и, пребывая на этой высоте, они способны утешать и поддерживать множество страждущих душ. В пример я приведу вам блаженного старца Паисия, который с радостью принял тяжкую болезнь – рак, мысля, что миряне получают утешение, когда видят, как монахи болеют. И эта ужасная болезнь стала для старца благословением.
А что же такое болезнь с богословской точки зрения?

Из уст тяжко страждущего человека часто вырываются восклицания, рожденные в глубине его души: «Почему, почему, Боже мой?!» Мне кажется, мирского, человеческого ответа на это «Почему?!» нет и быть не может. Потому что ответ только таков: соучастие Бога в нашей боли и нашем страдании. Крест Христов! Мы верим в Бога распятого, униженного, смирившегося перед Своими мучителями. На мечети Омара в Иерусалиме имеется надпись: «Да не говорит никто богохульства, что Бог имеет сына!» Между тем недалеко от этой мечети – сама Голгофа, где Христос пострадал за всех нас. Мы, христиане, нисколько не стыдимся верить в Бога «вочеловечшася, распятого за ны и воскресшаго». В Бога, Который от бескрайней любви стал причастен нашей немощи, облекся в тленную и страстную человеческую плоть, чтобы ее соделать бессмертной. А в Бога недоступного, закрытого в Самом Себе, необщительного, мы не верим, такого Бога мы не чувствуем и не принимаем. Однажды некая ученица гимназии сказала мне: «Я удивляюсь Сократу, принявшему с философским бесстрастием смерть, но Бога я люблю – за то, что Он принял смерть в человеческом естестве!» Давайте не будем забывать слова: «Боже мой, Боже мой, вскую оставил Мя еси?»

Божественную чуткость к любой боли, от которой страдает вся тварь, приобретают люди Божии. Они сопереживают ей в каждом ее проявлении. Авва Исаак Сирин пишет: «Возгорение сердца у человека о всем творении, о человеках, о птицах, о животных, о демонах и о всякой твари. При воспоминании о них и при воззрении на них очи человека источают слезы – от великой и сильной жалости, объемлющей сердце. И от великого терпения умаляется сердце его, и не может оно вынести, или слышать, или видеть какого-либо вреда или малой печали, претерпеваемых тварью. А посему и о бессловесных, и о врагах истины, и о делающих ему вред ежечасно со слезами приносит молитву, чтобы сохранились и очистились; а также и об естестве пресмыкающихся молится с великою жалостью, какая без меры возбуждается в сердце его по уподоблению в сем Богу»[1].

Однако следует иметь в виду, что сопереживание святых всему созданию не похоже на буддийскую инертную симпатию – оно было деятельным участием в страдании брата. Так, авва Агафон желал найти какого-нибудь прокаженного, чтобы отдать ему свое здоровое тело, а самому облечься в его больную плоть.

Но всё же боль и страдание остаются для нас некоей тайной, «погруженной» в неизмеримую глубину человеческой свободы. В этой жизни нам только лишь «отчасти» приоткрывается эта тайна. Когда же наши очи очистятся, тогда уже все ясно «узрим». А пока давайте с уважением, вниманием, пониманием и братской любовью войдем в положение каждого страждущего брата и помолимся Распятому Господу нашему, чтобы Он ниспослал Свою благодать, силу и научение правильно и с достоинством переносить все скорби и болезни, которые попустит любовь Божия в этой временной жизни – на нашем пути на небо.

Архимандрит Георгий (Капсанис)
Перевел с новогреческого Димитрий Лампадист

Агиа Метеора

1 марта 2016 г.

[1] См.: Исаак Сирин, преподобный. Слова подвижнические. Слово 48.