«Моя милая, родная женушка…»

Есть один великий подвиг, который доступен почти каждой женщине — подвиг матери и супруги. Чтобы совершить его, необходимо лишь понять, что поле деятельности героической женщины — не огромная страна, а скромная семья

Свадьба с новой Родиной
Государыня Александра Федоровна… Её портрет: нитки жемчуга на шее, в руках зажат веер, фата как у невесты. Не важно, на каком году жизни запечатлел её придворный фотограф на этом царственном троне. Кажется, она всегда была такою — и в день свадьбы, и в любой другой день своей непродолжительной, трудной и трагической жизни.

В её глазах, всегда словно молящих о чём-то Бога, растворились беспредельная любовь, спокойствие и печаль о чужих скорбях. Легко представить, как она входила в дом и приносила умиротворение и уверенность в близком счастье. Видеть её даже на фото — уже счастье.

«Сегодня четыре месяца со дня нашей помолвки, и мысли мои летят назад в Кобург — забуду ли я когда-нибудь переживания того дня и то, что он мне принёс? Я не заслуживаю этого подарка, который Бог дал мне после пяти лет отчаяния — пусть Он сделает меня достойной его». «Да, действительно, любовь — это величайшее благо на земле. И достоин жалости тот, кто её не знает». «Я всё время думаю о тебе, я люблю тебя, мой дорогой, больше, чем можно выразить словами, и с каждым днём моя любовь становится сильнее и глубже. Милый, какой будет конец?..» «Твоя невеста! Как необычно это звучит…»

«Какой будет конец…» Когда знаешь, каким был конец императрицы Александры, эта решительная фраза в переписке Аликс с женихом, цесаревичем Николаем Александровичем, поражает больше всего.

Принцесса Гессен-Дармштадтская пишет цесаревичу первые после помолвки письма. Она ещё не знает, что спустя всего несколько месяцев скоропостижно скончается после изнурительной болезни его отец, император Александр III. Что её жениху предстоит восшествие на престол, а ей — переход в Православие, к которому Аликс так долго шла, что было для неё причиной многолетних терзаний, прежде чем она дала согласие на брак.

Они пять лет не имели возможности ни видеться, ни вести личную переписку. До помолвки этого не позволял светский этикет. Теперь они словно навёрстывали упущенное. Аликс, бывало, посылала своему Ники несколько писем за день.

9 мая 1894 года, Букингемский дворец:

«Тора заставила меня хохотать: в одной из газет было написано, что мы любили друг друга пять лет, но были слишком застенчивы, чтобы признаться в этом — разве это не мило?» В эти несколько месяцев переписки принцесса Алиса усердно готовилась к свадьбе. Прилежно изучала русский язык и основы Православия. И поправляла своё слабое здоровье…

«Аликс стала на колени перед Ники. Я никогда не забуду, как бережно он надел ей на голову корону, как нежно поцеловал её и помог ей подняться…», — рассказывает о случившемся вскоре венчании на царство Николая Второго и Александры Феодоровны младшая сестра императора великая княжна Ольга Александровна.

Таинство венчания на царство мистически изменило жизнь немецкой принцессы Алисы. Она впоследствии вспоминала, что это была вторая их свадьба с Ники. Свадьба с её новой Родиной. Всё прошлое для неё померкло. Теперь она «чувствовала себя перед Богом матерью всей России». 

Ежедневный хлеб любви

«Две жизни сольются в одну жизнь, и они разделят и мысли, и желания, и чувства, и радость, и горе, и удовольствие, и боль друг друга». «Муж и жена должны постоянно оказывать друг другу знаки самого нежного внимания и любви. Любви тоже нужен её ежедневный хлеб». Эти выписки из духовной литературы государыня Александра сделала, имея на руках уже троих детей.

Всю последующую жизнь быть единым целым венценосным супругам помогала переписка. Двадцать лет, до начала Первой мировой войны, им редко приходилось разлучаться. Если императору необходимо было оставить семью на продолжительное время, как и во время помолвки, они писали друг другу письма.

22 июля 1899 года, Петергоф:
«Моя милая, родная жёнушка, кажется странным писать тебе, когда я сижу внизу в своей комнате, а ты, я знаю, на балконе. Но завтра я буду далеко и не хочу, чтобы даже один день прошёл у тебя без весточки от твоего супруга, без слов — сказанных или написанных — о том, как он тебя любит, тебя и троих малышек! Моя дорогая, на этот раз мы разлучаемся ненадолго, так что не унывай, спокойно занимайся детишками…»

Август 1904 года, Петербург:
«Ангел мой милый, ты уехал, и жёнушка твоя одна, и компанию ей составляет только её крошечное семейство. Тяжело быть с тобой в разлуке, но мы должны благодарить Бога за то, что за 10 лет это случалось так редко. Я буду стойкой, и другие не увидят, как у меня болит сердце, — расстаться с тобой ради твоих солдат — это не то, чтобы отправить тебя в какое-нибудь путешествие. Это было бы хуже. Я люблю солдат и хочу, чтобы они видели тебя перед тем, как идти в бой за тебя и за свою страну. Им легче будет погибать, когда они только что видели Императора и слышали его голос… Они оставили своих жён, поэтому и твоя не будет ворчать… Милый, до свидания, да благословит и хранит тебя Бог и вернёт тебя домой в скором времени в полном благополучии. Я буду всё время думать о тебе и сильно молиться за тебя. Покрываю твоё лицо нежными любящими поцелуями — всегда твоя, жёнушка».

С началом Первой мировой войны царственным супругам приходилось часто разлучаться, и поэтому чаще писать друг другу. Они тяжело переносили разлуку.

22 октября 1914 года, Царское Село:

«Доброе утро, сокровище моё. Я так много молилась за тебя сегодня утром в маленькой церкви… Я думала о том, как ты, должно быть, рад оказаться ближе к фронту и с каким нетерпением ожидали сегодня утром раненые твоего приезда в Минск.

С 10 до 11 мы перевязывали раненых офицеров, потом пошли в большой госпиталь на три, довольно серьёзные, операции. Были ампутированы три пальца, так как началось заражение крови, и они совершенно сгнили. У другого ранение шрапнелью и ампутация, ещё у одного из ноги вынули множество кусочков раздробленной кости…

Служба проходила в большой госпитальной церкви, и на верхнем балконе мы стояли, преклонив колени, во время чтения акафиста перед Казанским образом Божией Матери. Сейчас я должна отправляться в мой поезд № 4 Красного Креста. До свидания, любимый Ники. Благословляю и снова, снова тебя целую, всегда твоя маленькая Жёнушка… О, милый, как ты мне дорог. Если бы я могла помочь тебе нести твою тяжкую ношу…».

Государыня Александра спешила каждый день приносить радость мужу и детям. «Если кому-то нужна ваша доброта, то доброту эту окажите немедленно, сейчас. Завтра может быть слишком поздно. Если сердце жаждет слов ободрения, благодарности, поддержки, скажите эти слова сегодня. Беда слишком многих людей в том, что их день заполнен праздными словами и ненужными умолчаниями, что они откладывают на потом свою заботу о ком-то. Мы не можем достаточно ясно представить себе, что многие вещи, если не сделать их сейчас, не следует делать вообще», — писала она в своём дневнике. Открывать все свои помыслы, тревоги и радости учила она и детей. Ежедневно они писали матери коротенькие записки, которым доверяли то, что трудно было сказать лично. Александра Федоровна с нежной мудростью отзывалась на каждое детское послание.

1 января 1909 года:

«Моя милая маленькая Ольга… Учись делать других счастливыми, думай о себе в последнюю очередь. Будь мягкой, доброй, никогда не веди себя грубо или резко… Когда увидишь кого-нибудь в печали, старайся подбодрить солнечной улыбкой… Покажи своё любящее сердце».

12 июня 1911 года, яхта «Штандарт»:

«Моя дорогая, милая Мама, я не могу не думать о том, какой я была нехорошей, не посидела с тобой сегодня днём. Я плачу и чувствую себя такой несчастной без тебя. Я хочу быть с тобой, милая Мама. Пожалуйста, разреши мне. Завтра я не смогу быть с тобой, потому что будет очередь Ольги, и если я появлюсь, она рассердится, как же мне сделать то, чего так хочется? Да благословит тебя Бог, милая Мама. Пожалуйста, ответь. Только бы я смогла сейчас прийти и поцеловать тебя — тогда бы я успокоилась. Твоя любящая Татьяна».

6 декабря 1910 года:

«Моя малышка, с любовью целую тебя за твое письмо… то, что любящая вас старушка Мама всегда болеет, также омрачает вам жизнь, бедные дети. Мне очень жаль, что я не могу больше времени проводить с вами и читать, и шуметь, и играть вместе — но мы должны всё вытерпеть. Бог послал нам крест, который нужно нести. Я знаю, что скучно иметь маму инвалида, но всех вас это учит быть любящими и мягкими. Старайтесь быть только послушными, тогда мне будет легче, а ты покажешь маленьким хороший пример… Да благословит тебя Бог. Крепко целую. Твоя старая Мама».

21 февраля 1916 года:

«Моя дорогая Мама, я только хотела попросить прощения у тебя и дорогого Папы за всё, что я сделала вам, мои дорогие, за всё беспокойство, которое я причинила. Я молюсь, чтобы Бог сделал меня лучше… Да благословит Господь Бог двух ангелов, которых я так люблю. Ещё раз простите. От вашей очень-очень любящей и благодарной дочери, Татьяны».

Мать и сестра милосердия

Необычным было решение императрицы Александры Фёдоровны самой нянчить и кормить своих детей, когда для женщины её положения было принято нанимать кормилицу. Но она желала до конца воплотить в своей жизни идеал матери.

Решение стоило государыне немалых сил: у неё с детства было плохое здоровье. Она страдала невралгией лица и хроническим воспалением пояснично-крестцового нерва, а спустя некоторое время после рождения цесаревича Алексея добавилась тяжёлая болезнь сердца. Временами государыня могла передвигаться только в инвалидной коляске и проводила долгие часы, лёжа в постели и терпя сильные боли. Частые беременности усиливали её недуги. Но это не помешало её стремлению к материнству.

Не могла государыня при всех своих мучительных болезнях отказать себе и в делах благотворительности. Это являлось её насущной потребностью: её мать, герцогиня Гессен-Дармштадтская Алиса, и бабушка, королева Англии Виктория, учили её простоте и милосердию. «Назначение жизни — в работе, а не в удовольствиях», — считала её мать.

Уроки доброты и сострадательности давала государыня Александра и своим детям, хорошо понимая, что лучше всего её девочек научит этому её личный пример.

Она устраивала по собственной инициативе мастерские для бедных по всей стране, основала Школу сестёр милосердия и ортопедическую больницу для детей. В Школе народного искусства возрождали и развивали забытые старинные народные промыслы. Здесь в течение двух лет крестьянские девушки и монахини обучались ремёслам, а потом передавали свой опыт в деревнях и монастырях.

С началом Первой мировой войны императрица Александра Феодоровна принялась организовывать медицинские пункты, приспосабливать под госпитали все дворцы, которые только было возможно. К концу 1914 года под её опекой было уже 85 военных госпиталей и 10 санитарных поездов. Вместе со старшими дочерьми царевнами Ольгой и Татьяной государыня ассистировала в операционных, принимала из рук хирурга ампутированные конечности, убирала окровавленную и порою завшивленную одежду. В мировой истории нет другого примера подобного служения в роли сестры милосердия супруги правящего монарха.

«Только что умер на операционном столе офицер. Очень тяжёлая операция прошла удачно, а сердце не выдержало. Тяжело в такие моменты, но мои девочки должны знать жизнь, и мы через всё это идём вместе», — писала государыня Александра сестре Виктории в 1915 году.

В один день и в один час

«…Никогда, за все двенадцать лет моего общения с ними, между Императором и Императрицей не приходилось мне слышать ни одного сказанного с раздражением слова, видеть ни одного сердитого взгляда. Для него она всегда была “Солнышко” или “Родная”, и он входил в её комнату, задрапированную розовато-лиловым, как входят в обитель отдыха и покоя. Все государственные заботы и политические дела оставлялись за порогом, и нам никогда не разрешалось говорить на эти темы. Императрица же держала свои тревоги при себе. Она никогда не поддавалась искушению поделиться с ним своими треволнениями, рассказать о глупых интригах её фрейлин или даже о более мелких заботах, касающихся образования и воспитания детей. “Ему надо думать обо всём народе”, — часто говорила она», — писала близкая подруга императрицы Анна Вырубова.

Дети недаром называли государыню Александру Фёдоровну в записках своим ангелом. Терпя тяжёлые болезни и успевая заниматься делами милосердия, она большую часть времени уделяла мужу и детям. Случалось, несколько дней подряд, не придавая значения своим недугам, она проводила у постели цесаревича. Это было время, когда Алексей Николаевич страдал от очередного приступа гемофилии, и ему как-то облегчала боль забота матери.

Царская семья жила замкнуто. Идеи, которыми вдохновлялись родители и дети, в том числе и нерасточительный образ жизни, и сосредоточенность друг на друге, не находили сочувствия у членов царского Двора. Друзей у царской семьи было крайне мало. Товарищи по играм у царевен и царевича — дети слуг.

Любимыми часами для всех были семейные вечера. Все собирались в комнате императрицы: вместе музицировали, беседовали, рукодельничали и читали. Государь обычно до полуночи занимался в своём кабинете государственными бумагами. Но иногда и он присоединялся к семейству. Любил читать вслух, предпочитая историю и литературу, поэзию или Евангелие.

Нежную любовь друг к другу и к детям государыня Александра Фёдоровна и император Николай Александрович смогли сохранить до последнего мгновения своей жизни. Только Аликс мог совершенно безоглядно открыть своё сердце её Ники. Они всегда называли друг друга этими нежными именами.

5 августа 1894 года, Петергоф:

«…позволь мне прошептать тебе моё вечное и искреннее: я люблю тебя, я люблю тебя, это всё, что я могу сказать, о чём я мечтаю ночью, о чём я грежу, когда молюсь! Твой возлюбленный Ники».

18 августа 1894 года, Вольфсгартен:

«Да, чадо моё, действительно, наши души и помыслы едины. Наши души и сердца вместе, и ничто не может их разделить. Мой милый, твоя великая любовь помогает мне всё переносить. Аликс».

До конца жизни они не переставали в своих письмах благодарить друг за друга Бога.

Они надеялись не расставаться никогда. Свой земной путь им довелось окончить в один день и в один час не только друг с другом, но и со всеми детьми. Увы, с этого момента для России началось совсем другое время.

«Как я люблю мою страну, со всеми её недостатками. Она мне всё дороже и дороже, и я каждый день благодарю Господа за то, что Он позволил нам остаться здесь, а не послал нас далеко отсюда… Я чувствую себя старой, о, такой старой, но я всё ещё Мать этой страны, и её боль для меня то же, что и боль моего ребёнка, я люблю её, несмотря на её грехи и ужасы. Никто не сможет оторвать дитя от сердца матери, равно как и страну нельзя отделить, хотя чёрная неблагодарность России к своему императору разбивает мне сердце. И всё же — это ещё не вся страна. Господи, помилуй и спаси Россию», — в такую молитву вылилось одно из последних писем идеальной женщины к фрейлине Анне Вырубовой. Став императрицей, принцесса Гессен-Дармштадтская Алиса всегда считала себя русской.

Мария Панишева