Сестрица Аленушка

Тихо и нежно звучал голосок Аленки, читавшей вслух подаренную батюшкой книгу. Никто ее не слушал, но она все же четко проговаривала вполголоса каждое слово, чтобы из сухих этих слов родилась перед ней картина… "В воскресный день в храме на Литургии, младенец трижды возгласил во чреве матери - перед чтением Евангелия, во время пения Херувимской песни и при возгласе "Святая святым". Младенец прежде рождения явил всем знамение, что он будет служителем Святые Троицы…"

Аленка закашлялась, отложила книгу, натянула одеяло до подбородка. Дверь приоткрылась, и показалось красивое, сильно накрашенное мамино лицо. Увидев, что дочка не спит, мама вошла.

- Аленушка, ты как?

Подошла, положила ладонь на лоб.

- Температура не спадает! Как же ты так, а? И книжка… Тебе сейчас читать вредно! Голова болит?

Алена виновато улыбнулась.

- Чуть-чуть.

- Попробуй заснуть. На работу сама мне позвонишь, а то еще разбужу ненароком. Температуру меряй. Таблетки пей и чай с медом. Отцу тоже позвони. Я пошла. А ты - спи. И чтобы - никакого чтения!

Едва захлопнулась дверь, Аленка перекрестилась и вновь взялась за чтение жития Преподобного Сергия Радонежского...

***

Библиотеку закрыли на полчаса, и дамы, достав термосы и бутерброды, принялись за обед. Задребезжал телефон. - Галина, это тебя!

Аленкина мама взяла трубку.

Одна из женщин, новая работница, зевая, вытащила сигареты.

- Ох, скука скучная. Ой, бабы, кабы не нужда, ни за что б я к вам сюда не пришла.

- И то верно, - в тон заверещала худая, красивая девица в очках. - Ну ладно б оклад был... А то здесь вон одна - только из школы, другая - потому что делать ничего больше не умеет, - да ее муж содержит, ладно, - и я - высокоученая. Вот диплом получу, уйду во что-нибудь коммерческое.

- Да кому они сейчас нужны, твои дипломы? - с неизменным зевком вопросила новенькая. - Ты молодая, бойкая, может, и устроишься куда... А я-то? Галку муж, говоришь, содержит, тебя - родители, ну а меня - кто? Я здесь на время. Под сокращение попала, а тут вроде от дома близко. Уйду скоро.

- И библиотеку закроют, - добавила вернувшаяся Галина. - Если разбежитесь все.

- Кому нужны сейчас библиотеки, Галь? - спросила новенькая. - Любовные романы и так на каждом прилавке можно купить. А ты чего такая невеселая?

- Будешь веселой! Дочка звонила. Почти уж неделю температура не ниже тридцати восьми. У всех дети как дети, два дня поболеют, покашляют, и здоровы. А моя - три раза за зиму, и не меньше, чем на две недели.

- Большая дочка-то? - поинтересовалась девица в очках.

- Большая. Пятнадцать скоро. А здоровья с детства как не было, так и нет. Ох, девки, и намучалась я с ней. Да тут еще…

- Че-е-го? - зевая, спросила новенькая.

- Да опять залетела, - Галина махнула рукой. - И предохранялась ведь. Чего теперь делать, и не знаю.

- А чего не знаешь-то, - ухмыльнулась новенькая. - Рожать, что ль, собираешься?

- Ой, нет! Как вспомню про Аленку, про болячки ее, да про странности всякие... С одной замучалась! Муж хоть и зарабатывает, но на троих еле хватает.

- Тогда какие проблемы? Чистки, что ль, боишься? Слушай, а хочешь, я тебе таблетки принесу? Проглотишь, и все в порядке.

- Давай...

- Принесу завтра. Ладно, открываться пора. Стучатся уже, или кажется?

***

...Среди ночи Аленку как будто сильно толкнули в грудь. Она в испуге раскрыла воспаленные глаза, и взгляд ее потонул в темноте. Лишь в щель между полом и дверью пробивался свет, значит, родители на кухне. Алена лежала и прислушивалась к своим ощущениям. Кроме изнурительного, но уже привычного жара и легкой ломоты в глазах, она чувствовала что-то иное, неприятное и тяжкое, описанию не поддающееся... На сердце вдруг навалилась тоска, и ей захотелось плакать. Поддавшись внезапному порыву, Аленка вскочила с кровати, накинула халатик и босиком побежала на кухню, туда, где горел свет…

Галина кормила мужа, одновременно обсуждая возникшую проблему.

- А что делать? - он пожал плечами. - Справишься, что ли, с двоими?

- Тут и думать нечего. Меня больше Алена беспокоит. Она и так всегда была необычная. А тут еще эта Церковь… Я понимаю, там, на Пасху, свечку поставить... Но ведь каждое воскресенье ходит!

- Я поговорю с ней, - поддержал папа, прожевывая котлету. Галина меж тем сокрушенно покачивала головой, вспоминая странности Аленки. Она достала принесенные ей новенькой таблетки и проглотила, запив водой...

...Стакан выскользнул из рук, ужас сотряс вдруг онемевшее тело, и Галина, побелев, слушала, как, вырываясь из ее нутра, наполнял всю кухню, и, казалось, весь дом, и все существо ее, и все вокруг... детский крик. Крик нерожденного младенца, крик плача, крик боли... И ужас был в младенческом крике-плаче, как у взрослого, мыслящего и чувствующего существа... Так не мог кричать младенец, но это кричал он. И Галина, падая на стул, посмотрела на мужа, ища у него помощи, но и в его округлившихся глазах тоже был ужас…

- Ты... что-нибудь слышал? - Галина не могла поверить в происходящее.

- Да, - она не узнала его хриплого голоса. - Да... это кричал... наш ребенок.

Вот тут-то и вбежала Аленка, услышавшая непонятный крик, вбежала, громко и отчаянно плача, повторяя, словно знала наверняка:

- Это моя сестра... мама, что ты сделала с моей сестрой?!

Никто не задал вопроса, почему "сестра", никто не удивился, как вообще могло такое произойти, - Алена своим болезненным видом перепугала родителей. Если бы отец не поддержал ее, она упала бы от слабости. Он отнес ее на кровать. Измерили температуру - за сорок.

- Может, "скорую" вызвать? - металась Галина в отчаянии.

- Не надо, - попросила Аленка. - Не хочу уколов, дайте попить святой воды!

Мама искала святую воду.

- Господи, - простонал отец. - Если бы знать!

Галина подошла к Аленушке с чашкой. Отпив несколько глотков крещенской воды, Аленка успокоилась и уснула...

***

- Тебе лучше, дочка? - мама сидела у кровати и виновато улыбалась. В серо-голубых глазах Аленки она видела непривычную, очень странную для девочки, особенно такой, как Аленка, почти пугающую жесткость.

- Мама, моя сестра умерла?

Галина покачала головой.

- Нет. Но врачи сказали, что у меня родится больной ребенок.

Аленушка быстро отвернулась к стене.

- Дочка… ты не хочешь меня видеть?

- Нет. Я просто плачу.

Когда она вновь повернулось к маме, та с облегчением заметила, что взгляд светлых, полных слез Аленкиных глаз смягчился. Не было в них больше ничего пугающего, только страдание и сострадание…

- А почему ты уверена, что это девочка? - робко спросила Галина.

- Я видела ее во сне, - серьезно ответила Аленка. - Мама, она очень красивая!

И вдруг, вскочив с кровати, стала перебирать вещи в шкафу, отчаянно, умоляюще приговаривая:

- Нет, так нельзя, мамочка! Надо что-то делать, надо сестренку вымаливать, я в Сергиев Посад сейчас поеду...

- Куда?! - ужаснулась мать. - Бредишь, что ли? Немедленно ложись в кровать! Вот еще выдумки.

Аленка встала перед ней, напряженная и строгая, откинула длинные светлые волосы с лица.

- Нет, мамочка, это не выдумки, и ты меня не остановишь! Это знамение было. Она кричала! Кричала в тебе, нерожденный младенец. Мамочка! Поехали вместе в Сергиеву Лавру! Сергий, батюшка, он поможет...

- Остановись, Аленушка! У тебя же температура... Не пущу!

- Пустишь!

Галина почувствовала, что она не в силах ни голоса повысить, ни руки поднять... Обмякнув, она опустилась на Аленкину кровать и только глядела на дочь. Она не знала, что Аленка читает сейчас про себя "Живый в помощи". А когда Аленка ушла, Галина погрузилась в забытье, упав лицом в подушку.

К ночи Аленка не вернулась. Родители хотя и знали, что в Сергиевом Посаде живет подруга дочки, у которой можно заночевать, но, конечно, сильно тревожились.

- Как ты могла ее отпустить?! - ревел отец. - Ты - мать! Больную, с температурой!

Галина хотела возразить, но осеклась. Неожиданно для себя она сказала:

- Как я, мать, могла пытаться убить свою нерожденную дочь... как я могла искалечить ее?!

И отец, ощутив внезапный стыд, замолчал. Неожиданно для себя...

Они не знали, что в Сергиевом Посаде, близ Лавры, Аленушка уже в который раз на коленях читает акафист Преподобному Сергию, читает не глазами, а душой, вымаливая здоровье для нерожденной пока еще сестренки и вразумление для горячо любимых своих родителей. И верит, несомненно, что великий игумен Радонежский, обещавший, что никто не отыдет из Лавры его неутешенным, призрит на мольбы отроковицы и все свершит с Божьего произволения по слову ее...

2002 г.М . Кравцова