(Из интернета)
Друзья заранее прошу прощение, 
Быть может и не время вспоминать. 
А я вот вспомнил, вспомнил всё мгновенно 
Деревню нашу, дом, отца и мать! 

Отец и мать мне часто говорили: 
« Сыночек милый, к Богу обратись!» 
И ежедневно обо мне молились, 
Но я любил совсем другую жизнь, 

Вино, друзья и сотни развлечений 
Мне ослепили сердце и глаза. 
И, ослеплённый с диким наслажденьем 
Смотрел я в рюмку, а не в небеса. 

Молитвы для меня страшнее яда были, 
О Боге я и слышать не хотел; 
Летели дни, я жил в грязи и пыли, 
И думал я, что в этом мой удел. 

Мне не забыть, наверное, на веки 
Тот страшный день: отец мой умирал, 
Из материнских глаз слёз вытекали реки, 
А я стоял хмельной и хохотал: 

« Ну, где же Бог твой, что ж Он не спасает? 
Он исцелитель – что ж ты не встаёшь? 
Без Бога люди так же умирают, 
И ты отец, как все, в земле сгниёшь» 

Он улыбнулся и сказал сердечно: 
« Я жив, ещё, а ты, сынок, мертвец. 
Но знай, что мёртвым ты не будешь вечно, 
И вскоре воскресит тебя Творец» 

Отца похоронили… Мать молилась 
В двойне молилась о душе моей 
Потоки слёз, что за меня пролились 
Я буду помнить до кончины дней. 

Ну, а тогда я думал по другому 
Была противней мать мне с каждым днём 
И вот однажды я ушёл из дома 
Глубокой ночью, словно вор – тайком. 

Тогда кричал я: Вот она свобода! 
Теперь я волен в мыслях и делах! 
Не знал тогда я то, что жизнь - болото 
Ступил на кочку – и увяз в грехах. 

И жизнь меня, как щепку, закружила 
В водовороте суеты и зла. 
В начале хорошо кружиться было, 
Но вскоре закружилась голова. 

И вскоре стал ужасной, страшной мукой 
Мне каждый круг и каждый оборот, 
Я волю напрягал, ум и до боли руки, 
Но жизнь – водоворот, водоворот… 

«Друзья»… Какое лживое, обманчивое слово 
В водовороте есть и этот круг. 
О, если б жизнь моя могла начаться снова, 
Со мною был единственный и самый лучший Друг! 

«Круг» развлечений … В золото одетый! 
Как ярок он! Меня он ослепил . 
Я был слепцом, не видел рядом света 
И в страшном мраке по теченью плыл. 

Но кто же мог спасти меня от смерти? 
От тех «кругов», влекущих так на дно, 
Не человек! Не человек, поверьте! 
Ответьте, кто же? Ну, ответьте, кто? 

Метался я, не находя ответа… 
И вот однажды летом, в сильный дождь, 
На улице я друга детства встретил, 
Увидев земляка, почувствовал я дрожь. 

Предстал предо мною милый образ, 
Глаза печальные и мокрые всегда… 
Забилось сердце, задрожал мой голос, 
А вырвались бездушные слова: 

«Ну, как там мать? Меня хоть вспоминает? 
Наверное, давно уж прокляла?… 
Хочу заехать всё, да время не хватает: 
Сам понимаешь, то работа то дела». 

«Дела?! Работа?! Помолчал бы лучше! 
Твои дела не трудно угадать! 
Я расскажу, но только сердцем слушай 
Про то, как позабыла тебя мать!. 

Когда ты скрылся, мать твоя от горя 
Вся посидела – ведь тобой жила; 
И каждый день, с невзгодой лютой споря, 
Шла на распутье и тебя ждала. 

И, руки простирая свои к Богу, 
Молясь во имя пролитой Крови, 
Она стояла, влитая в дорогу 
Столпом Надежды, Веры и Любви. 

Ну, а когда стоять была не в силах, 
Когда совсем в пасть=ель слегла, 
Кровать к окну подвинуть попросила, 
Смотрела на дорогу и ждала…» 

Его слова стремительным порывом 
С души сорвали равнодушье враз. 
Я задрожал и прошептал пугливо: 
« Скажи, что с ней! Она жива сейчас?» 

«Сейчас – не знаю, уезжал – дышала,» 
В бреду шептал странные слова: 
«Сыночек… милый… ты пришёл, я знала,» 
А ты – «работа», говоришь – «дела»! 

Я побежал, подстёгнутый, как плетью, 
Одним деланьем жгучим, как огонь; 
Увидеть мать, не опоздать, успеть бы, 
Упасть пред ней, раскаяться во всём! 

Вокзал и поезд… И одно лишь слово 
В висках стучало молота сильней; 
Хотел не думать, но напрасно, снова 
Я слышал лишь одно: скорей! Скорей! 

Вот поезд встал, я вышел. От волненья 
Меня трясло и что то жгло внутри. 
Я в ночь шагнул дрожащей, страшной тенью 
От пламени горевшего в груди. 

Знакомая дорога и деревья, 
И только не знакомый сердца стук. 
Вот кладбище, за кладбищем деревья… 
Могилы… И отца я вспомнил вдруг. 

И ноги как – то сами повернули 
И, в тишине зашелестев листвой, 
Меня к его могиле потянули 
Заросшей и заброшенной тропой. 

Я шёл, до боли напрягая зренье: 
Склонённая берёзка… Значит здесь… 
Впервые в жизни встал я на колени, 
Прижав к щеке холодный, мокрый крест. 

«Отец, прости безумную ошибку! 
Ты прав … ты жив… я слышу шёпот губ… 
Стоишь ты предо мной… твоя улыбка… 
А я – зловонный, сгнивший, мерзкий труп 

Но я заботой и любовью к маме 
Сотру всё прошлое, клянусь тебе! 
И ты, мой папа ,будешь в сердце с нами 
… А если… Если мать уже в земле?» 

И сердце снова бешено забилось, 
Я оглянулся – тьма, ни зги кругом. 
И вдруг – луна, окрестность осветилась, 
И я увидел рядом свежий холм. 

И лишь луна, и звёзды только знают, 
Как я со стоном на могилу пал, 
И мамин холмик обнимал, рыдая, 
И землю по сыновьи целовал. 

«Ты слышишь, Мамочка, прости, родная 
Не надо, не молчи, открой уста… 
Давай молиться вместе, дорогая, 
Встань, мама, слышешь… умоляю, встань!» 

Но холм молчал, дыша могильным тленьем; 
Кругом ни звука, словно мир уснул… 
И в друг я понял, кто мне даст прощенье, 
И к небу с воплем руки протянул… 

И эта ночь последней стала ночью 
В моей безбожной жизненной ночи: 
Она открыла мне слепые очи, 
И я увидел новый, чудный мир. 

С тех пор живу я с Господом Иисусом, 
Моё в нём счастье, мир и чистота. 
И сотни раз сказать не побоюсь я, 
Что я не мысли жизни без Христа! 

Когда я вижу пред собой картину: 
Заплаканную, сгорбленную мать, 
А рядом – гордого, напыщенного сына, 
- От всей души мне хочется сказать: 

«Вы, матери, имеющие сына, 
Прострите ваши руки к небесам 
И верьте, что молитвы, эти сильны 
Творить и после смерти – чудеса! 

Вы, сыновья, забывшие о Боге, 
Взгляните на молящуюся мать 
И встаньте рядом, чтоб в своей дороге 
Все эти слезы,не пришлось вам проливать!» 

Аминь.