В Кении нет ни прекрасных храмов, ни византийских росписей, ни знаменного пения, нет даже греческого ладана. Все, что есть на вооружении у православного священника, — Слово Божие и Таинства.


 

Перспективная паства

— Масаи, — обращается к группе сидящих под деревом лысых женщин православный священник отец Марк Мванги, — вы же христиане? 

Женщины, завернутые в красные полосатые пледы и украшенные ожерельями из разноцветного бисера и пуговиц, одобрительно кивают головами.

— Приходите к нам в храм на службу в воскресенье, придете?!

Позвякивая тяжелыми сережками, вплетенными в туннели «длинных ушей», они оглядываются на стоящего неподалеку вождя. Он согласен. Значит, придут. Масаи — это полукочевой восточноафриканский народ, живущий в саванне. Они практически полностью сохранили свой традиционный уклад. Живут общинами-деревнями на территории национальных парков, среди буйволов, слонов и бегемотов. Пасут скот, охотятся на львов. Когда в Кении развернулся европейский туризм, масаи не смогли воспользоваться своей выгодой контроля над саваннами. Другие племена, находившиеся тогда у власти, охотно признали за ними традиционное «владение» дикими животными и передали функцию «охраны» парков, но всю индустрию белых сафари взяли в свои руки. В итоге туризм никак не отразился на благосостоянии масаи — они не участвуют в разделе высоких доходов от него и живут в нищете, практически в резервациях. 

Отец Марк — местный миссионер. В Кении все священники — миссионеры. Потому что в Африке священник обязан уметь проповедовать на всех местных диалектах, знать и толковать Священное Писание, объяснять богослужение. Иначе его паства, не успев воцерковиться, уйдет к соседнему протестантскому пастору, который красиво говорит и понятно служит. 

Вождь масаи любезно приглашает нас осмотреть деревню. Заходим в одну из хижин, построенную из высушенного коровьего навоза. Обстановка внутри крайне скудна, пол земляной, окон нет. Еду готовят на открытом огне прямо на полу — дымохода тоже нет. Поражает полное отсутствие вещей в доме, нет даже шкафа, чтобы их хранить. Масаи спят на помостах, покрытых шкурами животных, укрываются на ночь накидкой, в которой ходят днем. 

Та часть саванны, где находится большинство деревень масаи, называется Масаилендом, и там нет ни одного православного храма. Отец Марк как-то служил литургию под деревом. Служил бы и дальше, но протестанты построили неподалеку молитвенный дом со скамейками, поэтому на «дерево» масаи больше не согласны и ходят молиться к протестантам. Приходится теперь отцу Марку приезжать к ним только на беседы.

— Если здесь построить храм — все масаи будут наши! — уверенно говорит он. — У нас с масаи есть общая черта: мы чтим традиции. Я знаком по крайней мере с четырьмя масаи, которые, воцерковившись, стали православными священниками и успешно проповедуют в своих деревнях. Для православной миссии масаи очень перспективная паства! 


Храм Святителя Василия Великого. Раньше здесь служили литургию прямо под открытым небом. Но недавно одна из прихожанок подарила отцу Марку участок маисового поля, на котором среди початков кукурузы он и построил храм


Все, что есть на вооружении у священника-миссионера, — Слово Божие и Таинства. Ни знаменного пения, ни византийских росписей, ладана, и того часто нет


Свое единственное облачение священник получает при рукоположении. В нем и служит всю жизнь. Епитрахиль отца Марка за годы служения стерлась до дыр. На фото: отец Марк разглядывает новое облачение, привезенное ему в подарок из Москвы. «Какое роскошное! Я думал, в таком только патриархи служат», — с восторгом говорит он


Внешне православные храмы мало отличаются от протестантских молитвенных домов — все они одинаково бедные, с земляным полом, без электричества. Иконостас — обычный лист кровельного железа с приклеенными бумажными иконами, вместо Царских врат — занавеска


Непременные атрибуты африканской литургии — бубны, барабаны, трещотки. Они вступают во время причастия и не умолкают еще часа два-три после окончания службы. Мужчины, женщины, дети выступают по очереди — поют, танцуют под песни, которые сами сочиняют

Группа взаимовыручки

Отец Марк Мванги живет в маленьком домике у подножия горы Килиманджаро, на самой границе с Танзанией, в поселке Илласит. Воды в его доме нет — ее покупают за деньги и приносят за несколько километров. Электричества тоже нет, как и у 80 процентов населения страны. (При этом мобильные телефоны есть почти у 100 процентов — их заряжают в специальных киосках в городе или от мотоциклетных аккумуляторов, которые, в свою очередь, днем заряжают от солнечной батареи.) Стены дома обиты распоротыми хозяйственными мешками и украшены репродукциями икон, потертыми фотографиями святынь Иерусалима, яркими китайскими календарями с цветами и котятами. Отец Марк живет с матушкой Алисой и четырьмя сыновьями: Хризостомом, Макарием, Нектарием и Григорием. Трое старших мальчиков уже закончили школу и собираются поступать в колледж — на учителей и докторов.

Сегодня дома у отца Марка состоится встреча группы взаимовыручки людей, больных СПИДом, которую будет проводить матушка Алиса (СПИД – бич Африки. В Кении, по статистике, им заражено 8% населения. И это только те, кто состоит на учете в больнице). Мы наскоро обедаем — тушеная капуста, чапати (что-то вроде пшеничной лепешки), салат из помидоров и растворимый кофе. Хотя в Кении выращивают элитные сорта чая и кофе, весь урожай в полном объеме уходит на экспорт в Европу. Местные жители пьют молоко и воду, а по большим праздникам «соду», то есть кока-колу. Пост православные кенийцы почти не соблюдают — традиция не прижилась, потому что отказываться им практически не от чего, разве что от соли.

Во дворе потихоньку собираются участники встречи. Они рассаживаются на скамейки в тени небольшого дерева. Солнце палит — на экваторе круглый год одинаковая температура: плюс 27 градусов. В группе 54 человека. Мужчин мало, в основном женщины, некоторые с грудными детьми. Они собираются четыре раза в месяц: два раза — дома у отца Марка, два раза — на небольшом огороде, который для своих нужд возделывают участники. Матушка Алиса начинает встречу с молитвы, затем собирает медицинские карточки, в которых отмечена динамика развития болезни, чтобы проконтролировать, как принимают лекарства ее подопечные. Все по очереди выступают, рассказывают о своем самочувствии, об отношениях в семье, о насущных трудностях. 

— Моего сына Френсиса на этой неделе вернули из школы, — рассказывает, сдерживая слезы, одна из женщин, — у него задержка развития, и мне посоветовали отдать его в коррекционный интернат. Содержание в таком интернате стоит 380 долларов в год. Но где я возьму такие деньги?

Проблема действительно неразрешимая, тем более для одинокой мамы, больной СПИДом. В Кении нет практически никаких государственных социальных программ: нет пенсий по старости или болезни, льгот, доступной медицины. Только поддерживающие лекарства от СПИДа выдаются бесплатно, и то в больнице за 75 километров от Илласита. По договоренности с врачами матушка на встречах сама раздает некоторые лекарства — в 2004 году она прошла специальные курсы.

— Между встречами группы я навещаю своих подопечных, провожу беседы с их родственниками — многие не знают, как передается СПИД и боятся своих заболевших родных: бьют их, метят золой их одежду и посуду, отказываются есть за одним столом, выгоняют спать на улицу, — рассказывает матушка. — У нас существует врачебная тайна, но никто ее не соблюдает, и заболевшие люди подвергаются очень жестокой дискриминации.


Отец Марк раньше служил литургию под деревом. Служил бы и дальше, но протестанты построили неподалеку молитвенный дом со скамейками, поэтому на дерево масаи больше не согласны и ходят молиться к протестантам. Теперь отец Марк приезжает к ним только для беседы


Вождь масаи (слева) привел женщин в храм к отцу Марку. По такому случаю матушка Алиса (справа) оделась в традиционную одежду масаи. Сама она родом из другого африканского племени — кикуйю


В возрасте 12 лет все масаи проходят через процедуру прокалывания ушей раскаленным на огне копьем. Мальчики при этом не должны проронить ни звука, проявив тем самым стойкость и мужество. В проколотые отверстия один раз и на всю жизнь подвешиваются тяжелые серьги из бисера и пуговиц, оттягивающие мочки ушей. Снять их невозможно. Иногда серьги переплетаются с ожерельем на шее


Типичная хижина масаи, построенная из коровьего навоза. Окон в доме нет, пол земляной. Еду готовят на открытом огне прямо на полу. Масаи спят на помостах, покрытых шкурами животных, укрываются накидкой, в которой ходят днем


К очередному приезду отца Марка масаи сплели ему в подарок крест из бисера


Внешне масаи отличаются от других африканцев: высокие, с тонкими чертами лица. Одеваются в традиционные одежды — накидки красного и синего цвета. Украшают себя браслетами и ожерельями из бисера. На ногах масаи носят сандалии из автомобильных покрышек

Сироты матушки Алисы

Движение в Кении левосторонее, доставшееся в наследство от британских колонизаторов. Но правил никто не соблюдает. Машины-развалюхи ездят как хотят — справа, слева, по центру. В легковушке иной раз умещается до десяти человек, двое из которых — в багажнике. Дорогу перебегают зебры и антилопы гну, ближе к заповедникам на обочине пасутся жирафы.

У отца Марка машины нет. В свой храм он ходит пешком — два часа в одну сторону. Причем облачение и утварь ему часто приходится носить с собой — вход в алтарь его храма закрывает только занавеска. Для дальних поездок, когда позволяют средства, отец Марк берет у соседа мотоцикл напрокат. Например, в те дни, когда они с матушкой навещают сирот — 60 детей, оставшихся на попечении Церкви после смерти родителей от СПИДа.

— В Кении нет детских домов, — объясняет матушка Алиса, — точнее, они есть, но туда богатые родители сдают своих детей на полный пансион. Чтобы попасть в детский дом, нужно дать огромную взятку. Настоящих сирот в этих домах нет. 

Матушкины сироты пристроены к соседям и дальним родственникам или оставлены на собственное попечение — когда старший ребенок заботится обо всех остальных. И этому «старшему» может быть лет восемь. Живут они впроголодь, спят на земляном полу и греются ночью друг о друга. Матушка вместе с отцом Марком навещает всех своих сирот не реже чем раз в месяц, старается помогать материально. У нее есть специальный блокнот, куда она записывает все сиротские нужды, а потом ходит с ним по местным магазинам и выпрашивает необходимое у хозяев.

Навестив около дюжины семей, мы отправляемся на мотоцикле в храм Святых Константина и Елены — один из двух храмов, где настоятельствует отец Марк. Там сегодня будет организовано бесплатное лечение местных бедняков. Дети из попутных деревень бегут за нами с восторженными криками: «Мзунгу! Мзунгу!» («Белый человек!») — они никогда не видели белых людей. А некоторые даже пугаются, думают, что у меня нет кожи. Интересно, что белые туристы, которые приезжают в Кению на сафари, настоящей черной Африки тоже не видят — уютный колониальный быт шикарных апартаментов со спутниковым интернетом и утренним шампанским не имеет ничего общего с действительной африканской жизнью. Мы долго едем по красной грунтовой дороге через поле маиса, потом съезжаем в высохшее русло реки и едем по нему.

— В Восточной Африке бывает два сезона дождей — в апреле и в ноябре, — комментирует отец Марк. — Тогда эта река наполняется быстрой холодной водой, которая течет с гор. Но большую часть года река не действует.

Храм Святых Константина и Елены сделан из самодельных досок и покрыт кровельным железом. На крыше — покосившийся деревянный крест. Перед храмом уже собрались люди. Они узнали про лечение из объявлений, которые батюшка заранее развесил по окрестным школам и магазинам. Сегодня будут принимать шесть врачей: два терапевта, два педиатра, венеролог и фармацевт. 

Много лет назад отец Марк начал строительство каменного храма, рядом с ныне действующим, но деньги закончились, и строительство пришлось заморозить. Так и стоят только одни стены. Вокруг них под тряпичными навесами организованы прием больных и полевая аптека. А в алтаре неосвященного храма делают бесплатные тесты на СПИД. В этот раз сдавать кровь пришли 54 человека, из них 18 оказались положительными — это будущие клиенты групп взаимопомощи матушки Алисы.

Организация медицинского осмотра 172 человек, анализы, транспорт, оплата труда шестерых врачей, доставка лекарств — все это обошлось отцу Марку примерно в 90 долларов. «Я рад бы устраивать такие осмотры каждый месяц, но средства позволяют мне приглашать врачей максимум три-четыре раза в год», — говорит отец Марк.

— В значительной мере успех миссии в Африке — для любой конфессии — обусловлен тем, насколько Церковь осуществляет социальную помощь местным, — рассказывает архимандрит Кирилл (Говорун), проректор Общецерковной аспирантуры и докторантуры, ездивший в Кению преподавателем семинарии. — Во многих африканских странах даже законодательство предполагает, что Церковь может развивать свою миссию только при условии, что она строит дороги, школы и больницы. Первый президент Кении Джомо Кениата был другом архиепископа Кипрского Макария III. Они вместе сидели в колониальной тюрьме на Сейшельских островах, где и познакомились. Оба были борцами с британским колониализмом. В 1970-х годах в знак признательности Кениата подарил Православной Церкви через архиепископа Макария большой участок земли под Найроби. Церковь (по большей части за счет пожертвований с Кипра) построила на этой земле больницы, школы, семинарию и потом передала участок государству, а за это получила режим благоприятствования своей миссии. Это был знак того, что Церковь действительно заботится о людях. С тех пор в Кении рукоположено 260 православных священников из местного населения, а православных кенийцев стало более 650 тысяч!


Поселок Илласит у подножия горы Килиманджаро, на самой границе с Танзанией. Воды в жилых домах здесь, как правило, нет, ее покупают за деньги и приносят за несколько километров. Электричество тоже есть далеко не у всех. Зато мобильные телефоны есть почти у 100 процентов населения. Их заряжают в специальных киосках в городе или от мотоциклетных аккумуляторов, которые, в свою очередь, днем заряжают от солнечной батареи


Среднее образование в Кении доступно только тем, чьи родители в состоянии обеспечить ребенка школьной формой и учебными пособиями. Без формы и учебников в школу не берут, поэтому, несмотря на то что образование в Кении бесплатное, учатся здесь далеко не все. В стране вообще практически нет государственных социальных программ: ни пенсий по старости или инвалидности, ни доступной медицины. Бесплатно выдаются только поддерживающие медикаменты для больных СПИДом, да и те присылаются из Америки в качестве гуманитарной помощи. Большинство социальных проектов здесь — миссионерские. Во многих африканских странах за Церковью даже законодательно закреплена обязанность строить дороги, школы, больницы. Только при этом условии она может развивать свою миссию. На фото: кенийские старшеклассники

Первоапостольские времена

— К нам приехала сестра из России, православной страны, где земля не красная, а белая, как вершина Килиманджаро, — начинает свою воскресную проповедь отец Марк. Потом он много и назидательно рассказывает о России, о русских святых, о мучениках XX века.

Он стоит перед прихожанами на земляном холмике — амвоне своего храма Святых Константина и Елены. Привычной нам церковной утвари — подсвечников, аналоев, канона — в храме нет. Царские врата заменяет фиолетовая занавеска с вышитым на ней желтым крестом. Четыре бумажные иконы приклеены к железной алтарной преграде. Отца Марка внимательно слушают около 100 прихожан, среди которых и женщины масаи, — они прошли пешком 17 километров, помня приглашение священника. Всю службу прихожане поют вместе и наизусть, отдельного клироса нет. Литургия усилиями преподавателей и студентов из семинарии в Найроби переведена на 26 из 42 местных языков. Но других служб нет. 

— Некоторые редкие песнопения мы поем на собственный мотив, — жалуется батюшка. — Хорошо бы вы прислали нам пару миссионеров, которые научили бы нас петь! Говорят, что в России самое красивое церковное пение. 

Отец Марк был поражен известием, что в русских храмах нет скамеек (в Кении они по греческой традиции есть). Он даже просил меня на всех встречах рассказывать об этом его прихожанам, друзьям и соседям. 

— Как же вы стоите два часа? Всю службу? Вот это вера! А мы здесь такие расслабленные, — печалится он. — Мои прихожане просят меня купить им более удобные скамейки!

Литургия в африканском храме почти ничем не отличается от нашей. Единственное, но очень яркое отличие — это бубны, барабаны и трещотки, которые вступают во время причастия и не умолкают еще часа два-три после окончания службы. Мужчины, женщины, дети выступают по очереди — они поют и танцуют под песни, которые сами сочиняют на ходу. Например:

«К нам приехал друг из православной России, 
Страны, где священники носят бороды и на службе молятся стоя,
Сегодня все мы вместе причастились Святых Христовых Тайн,
Благодарим Бога за Его великую любовь,
Все мы в Его руках!»

— До сих пор в африканских православных общинах сохраняется некоторая двойственность, дихотомия, — рассказывает архимандрит Кирилл (Говорун). — Сначала они чинно стоят и молятся на литургии, которая поется на греческие мотивы (потому что миссионеры все в основном были греки), а затем переходят к тому, что можно назвать литургией после литургии, — песням и пляскам. Миссионеру важно чувствовать, может быть даже интуитивно, где заканчивается дозволенное и начинается непозволительный компромисс с местными культурами. Ведь задача миссии не в том, чтобы превратить кенийца в грека, а в том, чтобы воспитать действительно православных африканцев, не оторванных от своей культуры. Готового рецепта, как избавить местные культуры от языческих элементов и оставить только народные, нет. Слава Богу, миссионеры, которые сейчас подвизаются в Африке, прекрасно знают православное богословие, понимают и чувствуют, как не ошибиться в этом вопросе.

Православие пришло в Африку от противного. Африканцы не особенно серьезно относились к христианской миссии, навязанной колонизаторами. Некоторые даже крестились по несколько раз — там, где им давали больше гуманитарной помощи. Но когда в стране началась борьба за независимость и колониальные власти (сами протестанты и католики) ополчились на Православие, местные жители восприняли его как свою исконную религию, не навязанную извне.

— Что-то в Православии действительно трогает их души. Я думаю, в большей степени богослужение, — размышляет отец Кирилл. — Сухость и блеклость протестантских собраний не привлекательна для африканцев. Не думаю, что африканцы часто приходят к Православию через какие-то интеллектуальные поиски. Хотя, конечно, и такое бывает. Но главным образом обращение происходит через эстетическое восприятие. Но нужно понимать, что в Африке только одними словами проповеди без дел добиться успеха в миссии невозможно.