10 июля 1898 года в Санкт-Петербурге, в семье графа Эспера Александра Сиверса родился сын. Мальчика назвали Эдуардом. Ребенок воспитывался в англиканской вере. Его мать, Анна Сиверс, была женщиной глубоко религиозной. С семи лет Эдуард прочитывал вместе с ней все утренние и вечерние молитвы - конечно, на английском языке. Эспер Сиверс был большим другом Николая II, и царь был частым гостем в семье графа. Здесь, в непринужденной домашней обстановке, император отдыхал, частенько он сажал к себе на колени маленького Эдуарда.
Отрочество юного графа проходило не совсем обычно. Он прекрасно учился, великолепно ездил на лошади, делал успехи в музыке. Но все свободное время он тратил на изучение различных вероисповеданий. Каждый день он ходил в православный храм - маленькую церквушку Спаса-на-водах, построенную в память о погибших в Цусимском сражении, в которой служил старый священник отец Михаил. Хотя православной службы юный граф не понимал.
"Я тогда по-своему сочинял трех-четырехсловные молитвы, перечитывал их безчисленное множество раз. Я прочитывал молитву Господню на четырех языках, она мне была знакома. По-русски молитвы Господней я тогда не знал. Я ежедневно ходил в православный храм, чтобы только послушать: "Иже на всякое время и на всякий час, на небеси и на земли поклоняемый и славимый, Христе Боже наш!" - Это слаще меда. Это первая молитва, которую я изучил..."
Эдуард понимал, что родители не одобрят его увлечения православием, и потому убегал в церковь тайком.
"Вы представьте себе, много лет спустя вспоминал он, 12-летним мальчиком, когда я милостию Божией познал Бога и Православие, совершенно брошенный Эдька должен был противостоять отцу, матери, сестре, брату и родственникам. И так уйти в себя и так молиться, чтобы не поколебаться... Вот именно это и привело меня к монашеству, потому что я узнал монашество 12-летним мальчиком. И когда я убедился, уверился, что Православие есть единственная истина на земле, единственное благодатное общество, сохранившееся от катакомб, от Господа, от святых Апостолов, - мне было ничего не надо! Этому я подчинил все!.."
Гимназию в Петербурге Эдуард Сиверс закончил блестяще. Он знал английский, немецкий, француз-ский, греческий, латынь и древнееврейский, ему была открыта дорога в любой университет без экзаменов. Эдуард выбрал Медицинскую академию. Студентом он окончательно решил для себя вопрос, кто же прав: католики, протестанты, православные, армяне, кто-то еще - это озарение пришло к нему внезапно, в часовне Нерукотворного Спаса, во время молебна . Однако он очень боялся причинить страдания матери, и поэтому принял православие тайно от родных, ему было уже девятнадцать лет. Священник нарек его Сергием. И вот первое причастие.
"Кто пел, не помню, кто читал, не помню. Это событие было настолько важно, что даже пение и чтение было мне безразлично. Он (священник) вышел: "Со страхом Божиим..." Я стоял уже. "Подойдите!" - и причастил. Чувство сияющее, не сравнить ни с чем. Он меня отпустил домой. Я пошел бегать по парку в ликовании. И так было часа четыре, пока не выдохся физически”.

Старец был духовником множества иноков, архиереев (в том числе Патриарха), простых мирян. К нему ехали со всей России. Скрыться от богомольцев он не мог и не пытался, и время от времени милиция начинала интересоваться - почему по такой-то лестнице, в такую-то квартиру постоянно идут люди, группами по шесть-семь человек, да еще, по всему видно, приезжие - с сумками, с кошелками. Духовные дети старца жили в постоянном страхе за него. В Москве ему пришлось сменить одиннадцать квартир.
С каждым годом отец Сампсон слабел. Воспаление легких, болезни сердца и печени, язва желудка, осколки в руке - далеко не полный перечень его недугов. Но он продолжал служить, время от времени его приглашали в различные храмы Москвы.
Он служил и в своей домашней церкви, освященной в честь Покрова Божией Матери. Здесь собирались все его духовные чада. При старце даже возникло что-то вроде домашнего монастыря. Он проводил службы, исповедовал, назначал молитвенные правила, давал послушания, налагал епитимьи. "И никто не знает, - говорил он, - что в Москве есть Покрово-Феофановский монастырь". (Феофана Затворника старец почитал своим учителем).
С людьми духовно незрелыми отец Сампсон обходился очень ласково, к своим же духовным детям был строг.
"Как нужно беречь каждый день, как нужно выжигать из себя гордыню, как нужно следить за своей ревностью и совестью, как нужно себя прибрать, себя подобрать, чтобы быть готовым для вечности, знать, что малейшая гордыня - и нас задержат, - говорил он.  Какое должно быть тщание, и как нельзя отставать! Иначе бесы прибьют. Пример - военнопленные. Когда их гонят - проводят по 100 километров в день, и если кто отстает, его убивают, записывая: "За попытку бежать". Так точно и бесы поступают".
Он отучал от ненастоящей, механической молитвы.
"Богу нужно сердце, а от сердца вопль, а не казенно - акафисты, каноны... Ведь без воздуха как человек может жить? А сердце дышит беседой с Богом только. Святые молились, как жвачку жевали,
несколько раз повторяли слова - от сладости. Один акафист можно читать несколько часов..."
Но иногда старец давал своим чадам и послабление. Все собирались за праздничный стол, дружно хлопотали, готовясь к чаю, фрукты, конфеты, торты, печенье... Прежде чем сесть за стол, отец Сампсон совершал молебен. За столом шла увлекательная беседа. Старец отвечал на вопросы или сам рассказывал что-нибудь интересное, всех согревал любовью. Было много шуток, радости, смеха. Потом пели благодарственные молитвы, снова праздничные тропари и его любимое: "Тебе, Богородице, хвалим".
Многие епископы и митрополиты искали совета схимника. "Суть, смысл и цель ига Архиерея - ежедневного мученика-исповедника, но не администратора над епархией", - говорил старец. Шел к нему - за советом и исцелением - и простой люд.
Между тем его собственное здоровье ухудшалось, от переутомления участились сердечные приступы. Часто вызывали "скорую". Врачи делали уколы и уезжали, а уже через полчаса после ухода медиков старец продолжал прием. В ответ на просьбы поберечь себя, он говорил: "Лишний укол приму, ничего со мной не случится, пусть меня колют, пока я жив, а людей обижать я не имею права".
В начале 1974 года с ним случился левосторонний инсульт с потерей речи. Старец пролежал почти год, первый молебен отслужил на ногах только на следующее Рождество. И снова начал служить в своей домашней церкви. "Небо было так близко, что можно рукой достать" - говорил он об этих литургиях. Совершая их, старец часто останавливался - слезы мешали ему служить.
Подошли новые скорби. Из его зимней квартиры была похищена вся библиотека, в том числе любимая икона Благовещения, принадлежавшая некогда Екатерине II, - фамильная иконаСиверсов. Это выл сильный удар для старца. Он сказал: "Господь постепенно готовит меня к вечности, отнимает самые мои дорогие вещи".
Еще через некоторое время старец чуть не сгорел. Пожар возник в два часа ночи, хорошо, в доме ночевали приезжие священники - они вывели отца Сампсона из огня. Во время второго пожара сгорело его оставшееся имущество.

Блаженная кончина старца Сампсона

Синодик Батюшки

Чем мы больше знакомимся с личностью старца Сампсона, тем больше раскрывается его внутреннее величие. Его поминальный синодик об упокоении - кладезь любви старца к Церкви Божией. Общение Батюшки с потусторонним миром было настолько широко, что он молился о душах всех сословий - от царей до последнего странника.
Батюшка поминал всех митрополитов и патриархов всероссийских - от времени принятия христианства на Руси до учреждения священного Синода и от 1721 года до 4(17) апреля 1976 года. В том числе:
- митрополитов Киевских и всея Руси: от Михаила до Иосафа - 57 митрополитов;
- митрополитов Московских: от Исидора до Иова - 17 митрополитов;
- патриархов Московских: Иова, Игнатия (батюшка помнил и о душе лже-патриарха Игнатия!), Гермогена, Филарета, Иосафа, Иосифа, Никона, Иосифа II, Питирима, Иоакима, Адриана, Стефана, Тихона, Сергия, Алексия.
Отец Сампсон поминал весь царский род. В его синодике 109 имен великих князей и царей и их отрасли - от Рюрика до императора Николая II и цесаревича Алексия.
Входит в Батюшкин синодик Алфавит подвижнический и имена многих митрополитов; схиепископов Афонских и Глинских; архиепископов, затворников; архимандритов; игуменов; иеромонахов; благочинных; протоиереев; священников; монахов; послушников; пустынножителей Кавказа; пещерокопателей; юродивых; молчальников и безмолвщиков; церковных сбор-щиков; умученных; блаженных; мирских подвижников; миллионеров-благотворителей; учителей; врачей; странноприимцев; странников; воинов; генералов.
Отец Сампсон поминал и синодик Дивеева, где указаны имена от игумении Александры до последней монахини.
Записаны в синодике Батюшки и имена родителей многих святых угодников и те, кого он сам отпускал в вечность (отпевал).
Общение с покойниками было настолько сильным, что некоторые приходили к отцу Сампсону въяве - делали земной поклон и произносили свое имя. Приходили его благодарить те, кого Батюшка вымолил. Каждая душа была для него настолько драгоценна, что он молился об усопших даже ночью, особенно о тех, кому особенно нужна была помощь.
На проскомидии он поминал усопших по синодику 4-5 часов до начала литургии.
Батюшка очень просил Господа и о своих родителях. Оба они скончались православными. При жизни отец Сампсон с большим усердием поминал своих родителей и его духовные чада - тоже. И мы можем поминать об упокоении рабов Божиих Еспера и Анну. А также - иерея Виктора и раба Божия Владимира, которые похоронены рядом с отцом Сампсоном.

Желательно знать на память, как конспект

У нас беззаботность часто о своем вечном спасении, праздное, беспечное, нерадивое житие без мысли о вечности. Беспечность отнимается знанием смерти, памятью о том как молился: как молился дома, начиная день, среди дня, перед едой, отходя ко сну, как молился в святом храме...
Общая исповедь не смеет быть сухим перечнем названий грехов. Хорошо воспользоваться исповедью, чтобы напомнить, внушить, обличить, упросить, навести страх, довести до святой веры кающихся. Исповедь при такой структуре может длиться не менее чем 45-50 минут, до разрешительной молитвы.
Исповедь должна быть учительной, так как иерей обязан быть педагогом и воспитателем, а не требоисполнителем.
Кроме своего положения посредника между верными, Богом Вседержителем и священнодействующими, она обязана обличить, убедить, уговорить и утешить кающихся. После общей исповеди иерей обязан выслушать каждого желающего открыть свою совесть: очень кратко, ясно, сжато. Только тяжко-греховное. Отдельные грехи или страсти-привычки.
Желательно, конечно, ради хранения святой православное, каждому дать разрешительную молитву. Обязательно лично иерею, подпуская под святой крест, переспрашивать каждого, нет ли чего отдельно тяжкого сказать.

Во время исповеди, чтобы привести кающегося в полную трезвость, Батюшка говорил: «Ведь ты понимаешь? Ведь ты можешь осознать?! Одно сожительство с бесами! Ты должна содрогнуться и не должна больше делать этого! А если ты не будешь стараться отстать, оставить свое греховное - и БУДЕТ ЭТО!
Вот, ты вышла из тела (так называется "коробочка" наша) - и кругом бесы, и тебя дразнят, и ты совершенно одна! Хорошо, если рядом твой Ангел Хранитель! А если он не окажется около тебя, то, что тогда с тобой будет? Бесы тебя заграбастают! И ты пропала!
Одно это должно напугать тебя! Уже не говоря о том, как мы оскорбляем своим поведением Самого Господа нашего Искупителя и Пречистую Его Матерь.
Бывает, что убегают от причастия, страшатся. Это от укора совести, от запущенной совести, от греха малодушия! Это очень страшная вещь, когда уже бесы командуют нами и уводят нас от святыни. Это состояние бесовское, надо страшно бояться. Вот почему мера преуспеяния монашества зависит от частого причащения и исповеди.
Если у кого из духовных чад Батюшки в прошлом была греховная жизнь, то он требовал, чтобы к исповеди они собирали все свои грехи - с детства, которые только приходят на память. И проходила генеральная исповедь у Батюшки. После такой исповеди человек особенно обновлялся, у него возбуждалась духовная ревность.

Советы старца об исповеди и грехах

Начинать исповедь надо с любого постоянного повторяющегося греха: у кого-то язык осуждает, у кого-то лень является его богиней, у кого-то слава и честь, свое "я".
Кто-то согрешил злыми помыслами, кто-то злым языком, кипением зла в самом себе, раздражительностью, нетерпеливостью, нежеланием быть снисходительным к людям, бесстрашием по отношению к Богу и своей собственной участи...
Раздражение, немирность - это измена Богу. Отчуждение от Бога...
Малодушие делает нас нервными, тут помогут только узелки (четки). Узелки и мольбы к Божией Матери...
Молиться надо узелками, акафистом Божией Матери. Молиться нужно и Святителю Николаю узелками. Узелками - лучше стоя, чем сидя...
Отчего бывает внутреннее раздражение? Это проявляется, вылезает наружу гнездящаяся в сердце гордыня!
Необходимо стряхнуть с себя все мешающее, наносное. Надо исповедью поглумиться надо всем этим мусором, напитаться благодатью и стать Божиим человеком.
Внимай себе! Потому что это дается лишь при условии того, что вы стряхнете с себя, порвете со своими слабостями.
Чтобы лучше "любоваться" своей мерзостностью, страстями и грехами своими, которые есть истинный гной привычек и перешли в постоянные грехи (настроения, повадки, мысли): предлагаю завести листки именований грехов-страстей, которые будут заполняться ежедневно. На эти листки будем фотографически точно заносить факты и корешки грехов.
Это глубокое - "любоваться", ужасаться своим гноем грехов - скорее заставит, от страха и стыда, взяться за передел своей жизни решительно - твердо, рассердясь по-настоящему на себя, и даст ревность молитвенную, надоедающую молитвенно о своих слабостях и язвах, ошибках и упущениях, любимых язвах греховных, привлекая Божию помощь и осенение благодати. Это привлечет Небожителей и Саму Пречистую, Которая увидит серьезное намерение покаяться и страх смерти.