«Мы были такими же, как вы»
Два взгляда на одну проблему

Игумен Нектарий (Морозов), Нина Жильцова












После публикации «Размышлений на Крещение» игумена Нектария (Морозова) мы получили письмо от нашего читателя Нины Жильцовой, в котором она заступилась за тех, кто приходит в православный храм лишь за святой водой и ради освящения куличей. Мы попросили отца Нектария прокомментировать письмо Нины и поделиться своими соображениями о том, как не оттолкнуть человека, готового переступить церковный порог. Оба текста размещены ниже.

Нина Жильцова
«А если эти люди пришли за любовью и теплотой?»


После Пасхи и Крещения иногда я слышу осуждающие слова в адрес тех, кто в храм заходит редко, а за крещенской водой или куличи освящать идет. Слышу, что не это главное, что они создают очереди, что у них нет глубокой веры, что не хотят жить по Евангелию, не стремятся воцерковиться.


Я и сама когда-то ходила в храм именно так. Зачем я приходила? Зачем приходят сотни этих людей в храмы? Не просто за водой или освятить кулич. За благодатью. Хоть краешком почувствовать Божию благодать. Обычно приходишь: ничего не понятно, ловишь на себе осуждающие (как кажется) взгляды… чувствуешь, что всё делаешь не так, мешаешь. А когда приходишь на Праздник, вроде как не должны про тебя думать: «Чего пришел?» – всё понятно: за водой пришел. А сам в это время спокойно Богу помолишься, как умеешь. Или просто рядом с храмом постоишь. Не чувствуешь себя чужим. Есть приобщение к Празднику. Хоть немного побыть частью Церкви в своих глазах.

Наверное, как воцерковленным людям хочется, чтобы их родственники и окружающие тоже воцерковились, так и батюшки еще больше переживают за свою паству. Чтобы приходили не только на Пасху и Крещение, а проникали вглубь веры, прибегали к Таинствам, молились на службах, жили по Евангелию.

Только вот как привлекать этих людей? Критикуя за то, что пришли? Приходят люди раз в год, а им и тут не рады. Вдруг они чувствуют отношение «вот, пришли, невоцерковленные, с канистрами!»? А если они пришли за любовью и теплотой? Бог покрывает нашу нелюбовь к людям, когда это нужно. Если обидишь кого в храме или тебя обижают, часто Бог утешит. И подаст благодать несмотря ни на что. Ни на грехи, ни на канистру, ни на то, что редко ходишь в храм.

А поступаем ли мы так же? Мы, бывшие когда-то тоже невоцерковленными? Есть два любимых в народе Праздника. И люди приходят не к нам, а к Богу, в храм. Разве это не радость? Разве в очереди за святой водой нельзя почувствовать благодать?

Давайте придем им навстречу, примем их, поможем, расскажем, объясним. Например, прихожане конкретного храма могут на неделе принести как пожертвование чай и печенье. Организовать на время очереди за водой раздачу бесплатного чая в обычных пластиковых стаканчиках. Чтобы почувствовали пришедшие впервые, что в храме на них не смотрят косо, даже наоборот. Рядом для скучающих детей организовать викторину, рассказывая параллельно про веру.

Это же такой шанс помочь невоцерковленным! Подать им руку, утешить, привести к вере!

Запугали мы бедных людей. Женщина пришла в храм в брюках. Подходит к иконам. «Бог вашу молитву всё равно не услышит – вы в брюках!» Не ходишь в храм – плохо! Редко приходишь – плохо! Приходишь за святой водой на Крещение – опять не так, приходи попозже, чтобы очередь не создавать. Вот и идут новоначальные в храм сгорбившись, согнувшись, испуганно озираясь, всё ли они правильно сделали или нет. Боятся ошибиться лишний раз. Достаточно ли длинная юбка, правильный ли платок? Мало грехов на исповеди – плохо подготовился, попробуй по книжке. Пришел с длинным списком грехов по книжке – подошел формально, пиши от себя. А ты, может, плакал вчера, готовясь к исповеди, искренне старался подготовиться. И опять осечка.

Всех правил сразу не усвоишь. Во всю глубину веры не проникнешь. И многие проходят этот болезненный путь, преодолевая себя, свою гордость, свои страхи, терпя осуждающие и снисходительные взгляды.

Я так благодарна тому батюшке, который исповедовал меня перед венчанием. С таким вниманием и любовью. Так просто и понятно. Снисходя к моим грехам и немощам. Объясняя. Приводя в пример жития святых. А ведь это была моя первая сознательная исповедь. Тому батюшке, который нас с мужем венчал. Торжественно, проникновенно, с любовью читая молитвы. Заражая нас и всех пришедших гостей своей теплотой. Тем прихожанам, которые терпеливо отвечали на мои вопросы. Той бабушке, которая рассказала мне о святом Спиридоне Тримифунтском, когда я спросила, кто изображен на иконе.

В воскресной школе я как-то пришла на занятия с коротким рукавом. Там это было не принято. Вместо замечания одна очень добрая и милая старушка дала мне свою запасную кофточку. Это было так трогательно, что я не смогла отказаться и сидела на занятии в ней.

Я благодарна маме, которая водила меня в храм освящать куличи. Стоя в очереди и ожидая батюшку, я питалась благодатной атмосферой Праздника, проникалась уже тогда любовью к храму.
«

Почему нам жалко физически больных людей, а духовно больных мы чаще отталкиваем и осуждаем? Давно ли мы сами стали чистенькими?
»

Да, есть люди, не имеющие пока глубокой веры, грешники, духовно больные люди. Но почему нам жалко физически больных людей, а духовно больных мы чаще отталкиваем и осуждаем? Давно ли мы сами стали чистенькими? И стали ли ими вообще? Сами мы не перестали быть духовно больными, но считаем себя выше. Хотя не мы освящаем Церковь, а Святая Церковь нас, грешников.

***

Игумен Нектарий (Морозов)
«Я благодарен за это письмо и то неравнодушие и боль, которыми оно наполнено»


Игумен Нектарий (Морозов). Фото: А.Поспелов / Православие.Ru
Знаете, какова, на мой взгляд, одна из самых распространенных ошибок, которую допускают воспитывающие своих детей взрослые папы и мамы? Они забывают о том, что сами когда-то были детьми. Оттого-то и вырастает так часто стена непонимания между самыми родными и близкими в сущности людьми. Оттого-то и не могут подчас папа с мамой найти необходимые слова, убедительные аргументы в общении со своим чадом, а самое главное – не могут подобрать ключ к его сердцу, не чувствуют его, а он не чувствует их. И что-то сродни этому происходит, к сожалению, в Церкви.


Это тем более странно, что многие из нас, пастырей, не говорю уже о мирянах, не родились и не выросли в церковных семьях. Мы точно так же когда-то входили в храм как в область для нас неисследованную, неведомую, даже пугающую. И как же нам хотелось, чтобы люди, которые уже давно стали здесь, в Церкви, своими, всё знающими, всё умеющими, были не просто терпимы, снисходительны по отношению к нам! Нет, мы нуждались не только в том, чтобы на нас не шикали, не шугали нас, в конце концов не смеялись над нами. Мы искали помощи: советов, объяснений, подсказок, а иной раз и непосредственных указаний. И, конечно, очень надеялись ощутить, почувствовать в людях Церкви ту любовь, то тепло, которых так катастрофически не хватало и не хватает в окружающем нас мире.

И вот… Проходят годы, десятилетия, и мы сами становимся «всё знающими и всё умеющими» или даже что-то «значащими» в Церкви. И уже не мы ищем помощи, наставления, совета, тепла и любви, а от нас ищут и ждут всего этого. А мы… Мы смотрим на тех, кто сейчас должен был бы напомнить нам нас самих же – давних, почти забытых… Смотрим и думаем: «Ну как же можно быть такими бестолковыми, такими невежественными, неуклюжими и несуразными!» И досадуем и ропщем на своих «захожан», и потешаемся иногда над ними, а часто просто-напросто не находим для них времени, сил, способности к душевному участию.

Так бывает! И бывает часто! И когда так – горе нам.

Я лично и как настоятель, и как священник, и просто как верующий человек, живущий в Церкви, очень этого боюсь. Боюсь не узнать в пришедшем ко мне человеке себя, каким был лишь 20–25 лет тому назад. Боюсь, как бы тот, кого послал, направил лично ко мне Господь, не пропал для Церкви, не остался без необходимой ему поддержки и заботы. Боюсь, как бы из храма, в котором я служу и за который несу ответственность, кто-то не ушел обиженным, оскорбленным, с чувством, что ему здесь не рады, что он, страшно сказать, лишний.

А потому не просто стараюсь быть бережным и внимательным, насколько хватает моих сил и способностей, сам, но и прошу о том же отцов, несущих послушание в нашем храме во имя святых первоверховных апостолов Петра и Павла, сотрудников храма, постоянных прихожан. Даже на наших регулярных встречах-беседах с прихожанами я обязательно напоминаю: мы собрались здесь не просто для того, чтобы побеседовать о том, что для нас важно, нам интересно. Да, мы говорим об истинах нашей веры, о жизни христианина в современном, таком непростом мире, о борьбе со страстями, о стяжании добродетелей и – прежде всего – любви. Но для чего? Только для того, чтобы самим стать «более знающими и умеющими»? Нет – но и для того, чтобы быть способными поделиться этими знаниями и умениями с теми, у кого их еще нет.

И я специально напоминаю: «Вы, дорогие братия и сестры, ходите в храм регулярно, для вас он уже стал домом, и вы, конечно, практически всегда легко можете узнать, разглядеть человека, пришедшего сюда впервые или просто бывающего здесь редко. Будьте готовы прийти этому человеку на помощь, подскажите, что будет необходимо, спросите, в чем у него есть нужда; не нужно ему ничего – пусть увидит хотя бы вашу улыбку, ваше теплое, неравнодушное к нему отношение». Особенно напоминаю я об этом накануне таких праздников, как недавно прошедшие Рождество и тем более Крещение.

Получается ли что-то в результате, приносит ли это какой-то плод, насколько действенны оказываются такие призывы? Настолько, насколько позволяет наше человеческое несовершенство… Но плод, однозначно, есть. Я вижу, что для наших прихожан это очень важно: понимать, чувствовать свою ответственность, сознавать, что многое, очень многое в Церкви зависит от них, что и они не чужды миссии апостольской.


Пасхальный крестный ход



И я тоже убежден, что дни великих церковных праздников, когда многие люди, обычно в храм не ходящие, до храма все-таки добираются, действительно дни для них особенные. И порой благодать Божия в эти краткие мгновения пребывания человека на службе касается его сердца, изменяет, преображает его. Я очень хорошо помню первый пасхальный крестный ход, в котором я принял участие. Это был, кажется, 89-й или 90-й год. В руках у меня и окружающих меня со всех сторон людей были горящие свечи, и как-то получилось, что я случайно… поджег волосы стоявшей передо мной молодой женщины. Мне, разумеется, пришлось их спешно тушить, и вот чудо: ни она, ни ее супруг или спутник на меня не рассердились. Я тогда именно как к чуду к этому и отнесся, и такая мелочь, такое снисхождение к моей неловкости, такое чувство чего-то неизмеримо большего нас, общего согрели мою душу.

Мне ни в коем случае не приходится расстраиваться от того, что в храме в праздник становится иногда тесно. Хочется даже, чтобы стены раздвинулись и больше людей смогли вместить, и я шучу порой:

– Братия и сестры! Вам тесно, вы чувствуете, что вас поджимают слева, справа, так что и руку порой трудно поднять, чтобы перекреститься? Так и слава Богу! Сейчас-то вы точно можете понять, что все мы составляем во Христе, в Церкви единое Тело.

Я согласен практически со всем, о чем говорится в опубликованном выше письме. И более того – благодарен за него и за то неравнодушие и боль, которыми оно наполнено. Благодарен и за практический, очень хороший совет: в этом году я, каюсь, о чае и печенье для людей, стоящих на улице в очереди за крещенской водой, не позаботился. На будущий год постараюсь эту важную деталь не упустить.

Человека в храме на самом деле запугивать нельзя – так же, как и ребенка нельзя воспитывать страхом, а можно лишь любовью. Не нужно одергивать и без того во всем не уверенных, стесняющихся самих себя людей на каждом шагу, гнать с исповеди девушку, пришедшую в брюках, или молодого человека в рубашке с коротким рукавом, осуждающе смотреть на женщину, дерзнувшую проникнуть в храмовое пространство с непокрытой головой. Это всё потом, после можно объяснить – про юбки, платки, рукава и прочее, прочее, что куда менее важно, нежели вера и любовь, нежели покаяние и обращение к Богу.

И, безусловно, мы должны постоянно об этом говорить, на этом настаивать, к этому друг друга в Церкви влечь – к такому отношению, такому подходу, настрою. И, Бог даст, что-то у нас получаться будет, особенно если пастырям будут усердно помогать такие неравнодушные прихожане.
«

Они не хотят узнавать, учиться, они желают одного – взять и унести, требуют за свечным ящиком жалобную книгу, потому что свечницы «медленно работают»…
»

Но есть беда, не замечать, игнорировать которую нельзя никак. Среди людей, «приходящих в храм по праздникам», немало сегодня тех, кто идет сюда не для того, чтобы пережить встречу с Богом, а для того, чтобы что-то «унести» с собой: приобретенную в храме икону (которая от чего-либо «помогает»), свечи («чистить квартиру»), ту же воду (из семи храмов, потому что так она «сильнее становится»). Да, и с таким расположением пришедший человек может пережить в храме нечто гораздо большее, нежели удовлетворение от «сделанного дела». Но… Но всё больше становится наших соотечественников, которые буквально пропитаны страшным духом потребления, настолько проникнуты им, что и к Церкви они относятся так же утилитарно, как к какому-то духовному супермаркету. И с ними очень сложно бывает о чем-то всерьез говорить, они не хотят узнавать, учиться, они желают одного – взять и унести. Это они дерутся подчас с кем-то из соседей по «очереди», переворачивают огромные емкости со святой водой, требуют за свечным ящиком жалобную книгу, потому что свечницы «медленно работают, с обязанностями своими не справляются».

Потерпеть их нетрудно. В конце концов, в храме они бывают до обидного редко, так что терпеть приходится нечасто и недолго. Горько просто, что помочь им не удается. Это как с нищим, которому даешь деньги, а он кидает их тебе в лицо, одеваешь его, а он всё сбрасывает с себя… Почему? Потому что он-то не чувствует себя нищим, и твоя забота его оскорбляет, возмущает до глубины души. Что тут поделаешь? Остается опять же терпеть и, как говорит автор письма, жалеть.

Но иногда и… защищаться. Полагать некий предел тому, что готов себе позволить такой человек в храме. Не позволять, например, ругаться и скандалить, стоя перед алтарем, отталкивать от бака с водой разливающего ее охранника, чтобы налить самому. И быть готовыми к тому, что это самое непозволение станет поводом для обиды, для последующих разговоров о «грубых, бессердечных людях в Церкви», о «безразличии, бездушии», даже «бесчеловечности». Помню рассказ моего хорошего знакомого, настоятеля старейшего в нашем городе собора. Он вышел из собора и столкнулся с мамой, которая, также выйдя перед этим из него, не нашла более удобного места для справления нужды ее малышом, нежели прихрамовая территория. Настоятель был, наверное, не столько даже возмущен, сколько изумлен. Открыл было рот, чтобы что-то сказать, и услышал в ответ:

– Сами виноваты! Где у вас тут туалет?!

Туалет, и правда, только строился, а сам собор восстанавливался.

Так тоже бывает. И хуже бывает. И не настолько редко, чтобы подобный случай можно было признать исключительным, из ряда вон выходящим.

И я честно скажу: когда сталкиваешься с чем-то подобным, то не столько досадуешь и гневаешься – правда! – сколько скорбишь, испытываешь боль, а иногда даже, признаюсь, унываешь.
«

Хочется, чтобы сочувствовали не только тем, кто еще переминается у церковного порога, но и тем, кто давно пришел в Церковь и ревностно служит ей.
»

Для чего признаюсь, для чего скажу? Наверное, для того, чтобы иногда, время от времени кому-то приходило в голову, всходило на сердце сочувствовать и сострадать не только тем, кто еще переминается пока у церковного порога, но и тем, кто пришел в Церковь давно и с желанием и ревностно служит ей. В этом, правда, есть нужда, это справедливо, это естественно, подчас – просто необходимо…

Ведь, что греха таить, часто в храме всё держится не просто в первую очередь, а практически полностью на священнике, его настоятеле. Это неправильно, нерационально даже, но что поделаешь? Сотрудниками, помощниками священник обрастает лишь со временем, постепенно. И ему бывает очень и очень нелегко. И, кроме всего прочего, обидно, когда за всё, что он делает, воздаянием становится лишь критика, очередная констатация того, что в Церкви «всё не так». Я не буду гневить Бога: у меня, как у настоятеля, помощников довольно, и я и за них, и им самим очень благодарен. А вот больно и обидно бывает время от времени всё равно, не только за себя, но и за них тоже.

***

Неоднократно мне приходилось получать и читать письма о том, как облегчить вхождение в Церковь для новоначальных, – письма проникновенные, иногда трогательные, иногда даже гневные. И само по себе это неравнодушное отношение к «братьям меньшим», вне всякого сомнения, заслуживает всяческого уважения и одобрения. Только… Только и нам, священникам, тоже хотелось бы рассчитывать на подобное понимание, бережность, неравнодушие по отношению к нам. Хотя бы в какой-то степени. А об этом, к сожалению, в наши дни и самые ревностные, самые болеющие за Церковь душой люди всё чаще и чаще забывают…

Игумен Нектарий (Морозов)


29 января 2014 года
pravoslavie.ru›put/67948.htm