???Находясь посередине между вожделениями плоти и духа, этими двумя противоположными стремлениями, воля нашей души не услаждается греховными делами и не находит удовольствия в трудах ради добродетелей. Она надеется так воздерживаться от плотских страстей, чтобы нисколько не терпеть скорбей, неизбежных при исполнении требований духа. Она желает без страдания плотидостичь телесной чистоты, без трудов и бдения стяжать чистоту сердца, вместе с покоем плоти – иметь изобилие духовных добродетелей. Она хочет без оскорбления злословием – получить благодать терпения; явить смирение Христово без ущерба в мирской чести; следовать простоте благочестия — при гордости века сего; совместить служение Христу с похвалой и благоволением людей; говорить решительную правду, не встречая никаких оскорблений; то есть — приобретать блага будущие, не теряя настоящих. Воля эта (если бы осталась в таком состоянии) никогда не повела бы нас к истинному совершенству, но, содержа в состоянии теплоты, сделала бы только такими, каковы те, коим с укорением изрекает Господь праведный суд Свой в Апокалипсисе: «Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч... Но, как ты тепл... то извергну тебя из уст Моих» (Апок. 3:15—16). В таком состоянии теплоты мы остались бы навсегда, если бы из него не выводила нас восстающая в нас брань. Ибо когда, раболепствуя самоугодию, захотим сделать себе некоторое послабление, тотчас восстает плоть и, уязвляя нас жалами греховных движений и страстей, не дает пребывать в отрадной и желанной чистоте, но увлекает к охлаждающему и отвергаемому удовольствию, увлекает как бы на путь, заросший тернием С другой стороны, если, воспламеняясь рвением духа и желая совершенно умертвить движения плоти, расположимся в возношении сердца предать себя целиком непомерным подвигам в добродетелях, без всякого внимания к человеческой бренности, то немощь плоти скоро подаст свой голос и осадит парение духа, отклоняя нас от таких несообразных крайностей. Но между тем, как то и другое стремление ведет брань – взаимным противлением друг другу, воля нашей души,— которая сама по себе не хотела бы ни совершенно предаться плотским пожеланиям, ни решительно посвятить себя подвигам в добродетелях,— постепенно сама собой утверждается на правом мериле. Ибо тот взаимный спор уничтожает опаснейшее состояние равнодушия и вместе устанавливает на весах нашего существа как бы некоторое равновесие, в котором рассуждение определяет свойственное плоти и духу, и не допускает ни уклонения ума, воспламененного рвением духа, вправо, ни плоти, возбуждаемой жалами страстей, влево. Ежедневно действуя на нас так благодетельно, брань наша приводит нас к тому четвертому, чего мы не хотим, именно: чтобы, отвергнув свободную и беспечную жизнь, приобретать чистоту сердца со многим трудом и сокрушением духа; хранить чистоту тела строгим постом, голодом, жаждой и бодрствованием; восходить в доброе настроение духа чтением, бдением, непрестанными молитвами и скорбью уединения; утверждаться в терпении опытами искушений, верно служа Творцу своему среди злословий и поношений; держаться истины при неприязни и вражде мира сего... Так-то, происходящая в нашем существе брань, извлекая нас из состояния беспечной холодности, призывает к трудам и ревности о добродетелях, утверждая в то же время прекрасную середину, в которой с одной стороны жар духа, с другой – холодность плоти, уравновешивают волю нашу в соразмерном горении ревности. Увлекать нашу душу необузданным страстям плоти не позволяет стремление духа, увлекать дух непомерными желаниями добродетелей не позволяет немощь плоти: чтобы, иначе, в первом случае, не пустили корней всякого рода пороки, а во втором – возношение не нанесло нам глубокой раны мечом гордости. Правильная же уравновешенность взаимного их противоборства, сохраняя разумную меру между тем и другим стремлением, научает воина Христова всегда шествовать царским путем. Вот откуда происходит, что когда душа, по причине охлаждения или нерадения воли готова бы склониться к плотским похотям, ее обуздывает рвение духа, не удовлетворяющееся земными благами. И, напротив, когда дух, в возношении сердца, с непомерным жаром порывается к превышающим наши силы подвигам, его возвращает к должным пределам немощь плоти и он, возвышаясь над охлажденным состоянием воли нашей, с умеренной ревностью и с усердием к трудам, ровной стезей начинает восходить к предназначенному совершенству...Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин (Авва Даниил 53, 230). 
Два, точно два во мне ума: один добрый – он следует всему прекрасному, а другой падший – он следует дурному. Один ум идет к свету и готов поклониться Христу, а другой ум – плоти и крови влечется во мрак и согласен отдаться в плен велиару. Один упивается земным, ищет для себя полезного не в постоянном, но в преходящем, любит пиршества, ссоры, обременительное пресыщение, срамоту темных дел и обманы, идет широким путем и покрыт непроницаемой мглой неразумия, забавляется собственной пагубой. А другой восхищается небесным и уповаемым, как настоящим, в одном Боге полагает надежду жизни, здешнее же, подверженное различным случайностям, считает ничего не стоящим дымом; любит труды и благие заботы и идет тесным путем жизни. Видя их борьбу, Дух великого Бога снисшел свыше и подал помощь уму, прекращая восстание беспокойной плоти или усмиряя волнующиеся воды черных страстей. Но плоть и после этого имеет неистовую силу и не прекращает брани... Иногда персть смиряется умом, а иногда и ум опять против воли следует превозмогающей плоти. Но хотя желает одного — лучшего, однако делает другое – что ненавидит, и оплакивает тягостное рабство, заблуждение первородного отца, гибельное увлечение матери — матери нашей дерзости, ложь пресмыкающегося змия, который радуется человеческим грехам; оплакивает и дерево, или вредный для человека запретный плод дерева, и пагубное вкушение, и врата смерти, и наготу, и еще более – бесчестное изгнание из рая и от дерева жизни. Об этом сетует болезнующий ум. Но плоть моя и ныне устремляется за прародителями к смертоносному дереву, она падка на сладости, которые только для обольщения ее и показывает злой губитель-змий.Святитель Григорий Богослов (11, 305). 
Кто не борется с грехом, в том внутренний порок, разливаясь постепенно, возрастает и увлекает человека в явные грехи, доводит до совершения их делом.Преподобный Макарий Египетский (66, 217). 
Самое твердое основание во всех внутренних бранях – сначала подавить возбуждения плотских вожделений, ибо не обуздав своей плоти, никто не может законно сражаться. А кто законно не сражается, тот, без сомнения, не может и заслужить венец славы и награды за победу. Если же в этой (внутренней) борьбе будем побеждены и обличены как рабы плотской похоти, не проявив признаков ни свободы, ни крепости, то как недостойные рабы с посрамлением будем изгнаны с поприща духовной брани. Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин (53, 58). 
Есть брань в членах наших, посеянная для нашей же пользы, как читаем у апостола: «Плоть желает противного духу, а дух – противного плоти: они друг другу противятся, так что вы не то делаете, что хотели бы» (Гал. 5:17). По промыслительному распоряжению Божию она внедрилась как бы в самую природу нашу. И можно ли считать ее чемнибудь иным, как не естественной при надлежностью нашей природы после падения первого человека, если она присуща всем без исключения? Можно ли не верить, что она в нас по воле Божией, во благо нам, а не во зло, если она рождена с нами? Так, некоторым образом, самим Промышлением Божиим оставлена в нас спасительная брань, чтобы возбуждала нас и вела к высшему совершенству, так что с прекращением ее должен настать опаснейший мир (бездеятельности) (53, 228). 
Какую пользу доставляет нам брань плоти и духа? Во-первых, она прогоняет нашу беспечность, обличает нерадение и, как внимательный наблюдатель, не попускает уклоняться от строгости правил жизни. Если мы, по беспечности своей, хоть немного нарушаем меру законной строгости, она тотчас бичом возбуждений уязвляет, вразумляет нас и возвращает к должной осторожности. Во-вторых, когда, укрепляясь в целомудрии и чистоте при помощи благодати Божией, мы долгое время бываем свободны от плоткого осквернения, то начинаем думать, будто более не будем же обеспокоены даже простым возбуждением плоти и тем, в тайне сердца своего, возносимся, как будто не носим на себе бренной плоти; тогда (ночными) истечениями, хотя простыми и спокойными, она смиряет нас и своими уязвлениями возвращает к мысли, .что мы все еще такие же люди... А отсюда, обращаясь к исправлению допущенного нерадения, берем урок, что никогда не должно слишком полагаться на свою чистоту что ее, как дар, мы получаем единственно от благодати Божией и потому можем погубить самым малым уклонением от Бога. Такого рода опыты более всего учат, что если желаем постоянно утешаться чистотою, должны прежде со всей ревностью стяжать добродетель смирения. Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин ( Авва Даниил 53, 234). 
Если пребываешь в мире и не ощущаешь в себе брани, особенно смиряйся, чтобы не похвалиться спокойным и радостным состоянием, принадлежащим не тебе, и за хвастовство не быть преданным брани. Часто Бог не попускает нам брани по немощи нашей, чтобы мы не погибли окончательно. Авва Виссарион (82, 80). 
Я подобен пленнику, скованному врагами и ввергнутому ими ров, наполненный грязью. Когда этот пленник воззовет к Господу Своему, тогда враги бьют его, чтобы он замолчал (82, 135). 
Ум, прежде чем воспрянет ото сна лености, находится с демонами. Когда же Господь Иисус Христос возбудит его от лености и сделает его способным видеть и рассуждать, тогда он получает возможность взойти на крест. При этом диавол начинает хулить и произносить непотребные слова, в надежде, не ослабеет ли ум, не оставит ли подвига, не обратится ли к прежним лености и бездействию. Образом этого были два разбойника, которых разделил Господь Иисус Христос, распявшись между ними. Один из них хулил Господа, а другой – молился Ему и услышал: «Ныне же будешь со Мною в раю» (Лк. 23:43) (82, 136). 
Умоляю тебя: пока находишься в теле, не оставляй ни на минуту сердца твоего без хранения... До самой кончины человека страсти сохраняют способность восставать в нем и неизвестно ему, когда и какая страсть восстанет. Поэтому он, пока дышит, не должен оставлять бдительного наблюдения над своим сердцем; он должен непрестанно взывать к Богу, умоляя Его о помощи и помиловании (82, 145). 
Возненавидь все мирское и самый телесный покой; потому что они сделают тебя врагом Божиим. Как воин, имеющий противника, сражается с ним, так и мы должны сражаться с телом, не позволяя ему нежиться и расслабляться от излишнего успокоения (82, 146). 
Каждый помысел, производящий в тебе брань, открывай наставнику твоему, и брань твоя облегчится. Из-за стыда не позволь себе скрыть ни одного такого помысла, потому что демоны находят себе место только в том человеке, который утаивает свои помыслы, как благие, так и лукавые (82, 169). 
Подвизаясь против страстей и душевных возмущений, не ослабевай, но повергни себя перед Богом, говоря от искреннего сердца: «Господи! не могу противиться своими силами, пошли помощь Твою», и успокоишься (82, 170). 
Если ты молишь Бога, чтобы Он освободил тебя от угнетающей греховной брани, и остаешься не услышанным Богом, то не впади от этого в печаль. Лучше тебя знает Бог полезное тебе. Молясь Богу во время брани, не скажи: освободи меня от того-то или даруй мне то-то. Говори в молитве твоей так: «Господи Иисусе Христе! Помоги мне, не допусти меня, заблудшего, пребывать в грехе моем; не допусти меня последовать воле моей; не допусти грехам моим погубить меня; умилосердись над созданием Твоим. Я немощен: не презри меня! к Тебе прибегох: не оставь меня; исцели душу мою, яко согреших Ти. Пред Тобою вси стужающии ми, и нет мне, Господь мой, иного прибежища, кроме Тебя. Господи! спаси меня по великой милости Твоей: да постыдятся и посрамятся вси возстающии против меня, ищущии душу мою, изъяти ю. Господи! все возможно Тебе, и Тобою славим Бога Отца и Бога Святого Духа вовеки». Тогда совесть твоя скажет таинственно сердцу, по какой причине Бог не внимает прошению твоему. От тебя уже зависит не пренебречь внушением совести и исполнить то, что она предлагает исполнить. Знай, что Бог не внимает молитве только такого человека, который сам оказывает непослушание Богу. Бог близок к каждому человеку, но исполнение нами пожеланий, противных Его воле, не допускает Его услышать нас. Не попусти самообольщению обмануть тебя! Как земля не может принести плода сама по себе, не будучи засеяна и орошена водой так и человек не может принести духовного плода без страдания подвижнической жизни и без смиренномудрия (82, 171—172). 
Против воли человека Божия демоны усиливаются посеять в нем греховные семена, но не могут привести намерения своего в ис олнение. Они делают все, что могут, но человек Божий не оказывает им повиновения, потому что сердце его, пребывающее в воле божией, не согласно с волей демонов (82, 177). 
Пока продолжается борьба, человек находится в страхе и трепете. Не ведает он, победит ли сегодня или будет побежден; неведает он, что ожидает его на следующий день — победа или поражение (82, 223). 
Действующие в борьбе с врагами верой воодушевляют сердце свое мужеством, и прежде чем вступить в борьбу с врагом, они же основали себя на святом камне, который — Христос (82, 229). 
Не предадимся унынию и расслаблению, если увидим, что враги окружили нас своими кознями и коварством. Сеть их и уловление состоят в том, что они усиливаются или потопить нас в лености, печали и недоумении, или погрузить в сладострастие, или возбудить к гневу на ближнего, когда он что-либо сделает против нас. То они обольщают наш взор телесной красотой, то низводят нас вожделением вкусной пищи, то представляют язвительным слово, сказанное нашим ближним, то внушают оспорить слово ближнего, то подучают произносить суд над братией и говорить: «этот хорош, а этот не хорош». Не предадимся, повторяю, унынию и расслаблению, если отовсюду нападут на нас такие помыслы и воздействуют в нас такие влечения; напротив, воззовем от всего сердца словами Давида: «Господь крепость жизни моей: кого мне страшиться?» (Пс. 26:1). «Если ополчится против меня полк, не убоится сердце мое; если восстанет на меня война, и тогда буду надеяться» (Пс. 26:3). Авва Исаия (82, 229—230). 
Если бы не имели помышлений, то были бы подобны животным. Но как враг усиливается делать свое, так и мы должны исполнять свое. Будем усиленно молиться, и враг убежит. Пребывай в памяти Божией (в поучении), и победишь. Победа доставляется пребыванием в благом трезвении. Борись и увенчаешься.Авва Исидор (82, 244). 
Авва Пимен поведал об авве Иоанне Колове следующее. Он умолил Бога, отняты были у него страстные вожделения. Он ощутил ненарушимое спокойствие. Тогда он пришел к некоторому отцу и сказал ему: «Вижу себя спокойным, не имеющим никакой брани». Старец отвечал ему: «Иди и умоли Бога, что-бы возвратились брани и то сокрушение сердца и смирение, которые ты имел прежде: в бранях душа преуспевает». Иоанн испросил у Бога возвращения браней, и когда они пришли, он уже не молился об освобождении от них, но говорил: «Господи! даруй мне терпение в брани». Авва Иоанн Колов (82, 288). 
Душеполезно безмолвствовать, как и Писание говорит: «разумный безмолвствует» (Ам. 5:13). Надо знать следующее: если кто начнет безмолвствовать, то немедленно приходит лукавый, наводит на душу тягость, разленение, мало душие, множество помыслов, а на тело болезни и лютое изнеможение, расслабление колен и всех членов; он заставляет говорить безмолвника: я немощен и недомету совершать моего молитвенного правила. Но если безмолвник будет муже ствен, то все козни врага рассыплются. Некоторый безмолвствующий инок только что начинал свое молитвенное правило, как схватывала его лихорадка с ознобом и жаром, причем являлась сильная головная боль. Монах, когда это делалось с ним, говорил сам себе: «Вот я уже болен к смерти, встану же, .прежде чем смерть постигла меня, совершу молитвенное правило». Этими словами он понуждал себя и исполнял свое правило. С окончанием правила отступала от него болезнь. При помощи этого же помысла брат боролся и с унынием: неупустительно совершая правило, он победил уныние. Авва Феодора (82, 370). 
Если имеются гробы на том месте, где ты пребываешь, то ходи туда часто, и присматривайся к лежащим в гробах, в особенности же тогда, когда беспокоит блудная брань (82, 375—376). 
Если случится когда отяготиться пищей: то понудь себя на телесные труды, чтобы до ночи облегчилось чрево, и ты не увидел мечтаний и привидений греховных. Будь твердым борцом против диавола: если он ударит тебя в одну сторону, ударь ты его в другую; если он увлечет тебя в излишнее насыщение пищей, отягчи его бдением; если он отягчит тебя сном, сокруши его трудом телесным; если он прельстит тебя тщеславием, смири себя какимлибо образом. И то знай, что ни о чем столько не скорбит сатана и ничем столько не прогоняется и обезоруживается, как тем, когда человек любит смирение и бесчестие (82, 376). 
Брат сказал некоторому старцу: никакой брани не вижу в моем сердце. Старец ответил: Ты подобен дому с четырьмя распахнутыми дверьми: всякий, хотящий войти в тебя, входит, откуда бы он ни пришел, и всякий, хотящий выйти, выходит, куда хочет, а ты не понимаешь, что делается в тебе. Если бы твои двери затворялись и запирались и ты не позволил бы входить в тебя помышлениям греховным, тогда бы ты увидел и стоящих за дверью и борющихся с тобой. Изречения безымянных старцев (82, 393—394). 
Господь говорит святым апостолам перед страданиями: «Вскоре вы не увидите Меня, и опять вскоре увидите Меня» (Ин. 16:16). Страдания Господа и смерть так поразили святых апостолов, что очи ума их помутились, и они не стали видеть Господа как Господа; скрылся свет, и они сидели во тьме горькой и томительной. Тьму эту разогнал свет Воскресения Христова,— и они опять узрели Господа.Так Свои слова объяснил Сам Господь: «Вы восплачете,— говорил Он,— и возрыдаете, а мир возрадуется; вы печальны будете, но печаль ваша в радость будет» (Ин. 16:20). Говорят, что и всякая душа, на пути к совершенству, испытывает подобное же поражение. Тьма отовсюду покрывает ее, и она не знает, куда деваться; но приходит Господь и печаль ее претворяет в радость. Верно, это необходимо, как необходимо женщине помучиться перед тем, как предстоит родиться от нее человеку в мир. Нельзя ли отсюда заключить, что кто не испытал этого, в том еще не родился настоящий христианин? (107, 151—152). 
Святой апостол Петр с позволения Господа выходит из лодки:и идет по воде, потом уступает движению страха и начинает тонуть. То, что он решился на такое необычайное, дело, уповая на Господа, не вызывает упрека, ибо иначе Господь не позволил бы «ему этого. Упрекнуть его можно в том, что он не выдержал пер вого душевного строя. Его исполнило воодушевленное упование на Господа, Который все может, и это дало ему дерзновение ввериться волнам. Сделано уже несколько шагов по этому новому пути, надо было только укрепиться в уповании, взирая на Господа, Который рядом, и на опыт первых шагов, пройденных с Его помощью. Но он впал в человеческие помышления: «Силен ветер, велики волны, вода не держит» – это и расшатало и ослабило в нем крепость веры и упования. Оторвался он по этой причине от руки Господа и, оставшись преданным действию законов естества, начал тонуть. Господь укорил его: «Маловерный! зачем ты усомнился?» (Мф. 14:28—31), показывая, что в этом вся причина беды. Вот урок всем, которые предпринимают чтолибо, великое или малое, для угождения Господу! Хранить первый порыв веры и упования, от которых рождается великая добродетель – терпение в доброделании, служащее основой богоугодной жизни. Пока хранятся эти расположения, до тех пор воодушевление на труды в начатом пути не отходит, и препятствия, как бы велики они ни были, не замечаются. Когда же они ослабеют, тотчас наполнят душу человеческие соображения о человеческих способах к сохранению жизни и ведению начатых дел. А так как эти последние всегда оказываются бессильными, то в душу входит страх, сомнение – как быть? – отсюда колебания, продолжать ли, а наконец, и возвращение вспять. Надо так: начал – держись; смущающие мысли гони и дерзай о Господе, Который рядом. Епископ Феофан 3атворник (1 07, 231—233). 
Препятствия, всегда лежащие перед человеком, двояки: одни внутренние, другие внешние. Внутренние – это страсти и пороки, а внешние двоякого рода. В первом роде – труды, соединенные с должностью каждого, а во втором – всяческие несчастия. И потому истинное мужество, во-первых, в победе над страстями; а под именем страстей мы подразумеваем склонности, восстающие против здравого разума. Кто не воспаляется гневом, кто попирает гордость, кто не подвержен сребролюбию, кто гнушается роскошью, кто не сокрушается бедностью, кто не пленяется завистью, кто не расслабляется леностью и не уловляется сладострастием? – кто таков, пусть придет к нам, и мы увенчаем его прекрасную голову лаврами бессмертия. Многие взяли неприступные города, но стали пленниками своих страстей. Многие укротили свирепые народы, но остались невольниками дурных склонностей. И потому победа над собой гораздо блистательнее, это евангельский подвиг, это торжество достойно видения Ангелов. « С другой стороны, победить себя против чувственных обольщений, изнурить себя трудом, отрясти от своих очей дремоту, без скуки перенести домашние хлопоты, терпеливо выслушать жалобы оскорбляемой невинности, великодушно разобрать самые мелкие обстоятельства всякого дела, без отягощения в непогоду, в ненастье идти на службу, в полк, в церковь, предварить восходящее солнце и в жертву ему принести бодрость нашего духа – благополучно победить все эти неприятные для наших чувств затруднения – тоже великая победа и торжество, такая добродетель есть истинное мужество. Кроме того, и на самых добродетельных людей часто падает несчастливый жребий, если только можно назвать несчастием, чтобы страдать за справедливость. Клевета часто повреждает их честное имя, зависть нередко лишает их справедливо нажитого имущества, и заставляет их свой скудный хлеб омочить слезами... Но «Помыслите о Претерпевшем такое над Собой поругание от грешников, чтобы вам не изнемочь и не ослабеть душами вашими. Вы еще не до крови сражались, подвизаясь против греха» (Евр. 12:3—4). Платон, митрополит Московский (105, 131—133). 
Всякий христианин имеет двоякое рождение, ветхое и плотское духовное и новое, и одно другому противоположное. Плотское рождение есть плоть; духовное есть дух. «Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух» (Ин. 3:6). А поскольку оба эти рождения друг другу противоположны, то отсюда восстает сражение и брань между плотью и духом: «плоть желает противного духу, а дух – противного плоти» (Гал. 5:17). Плоть хочет умертвить дух, дух же плоть. Плоть хочет покорить дух, дух же плоть. Плоть хочет обладать духом, дух же плотью. Плоть хочет гордиться, величаться, возноситься; дух же не хочет, но хочет смиренномудрствовать. Плоть хочет гневаться, злобиться, ссориться, мстить делом или словом; но дух этого не хочет, а хочет все с кротостью прощать... Плоть хочет в праздности жить, лениться; но дух отвращается от этого, а хочет в благословенных трудах упражняться. Плоть хочет гулять, пьянствовать, развлекаться; но дух отвращается от этого и хочет или умеренно жить, или поститься. Плоть хочет искать славы, чести, богатства в этом мире; но дух все это презирает, и к единым вечным благам стремится. Так плоть желает противного духу, а дух — противного плоти. Христианину, как обновленному, нужно жить не по плоти, но по духу, и покорять плоть духу по апостольскому увещанию: «Поступайте по духу, и вы не будете исполнять вожделений плоти» (Гал. 5:16). Это и значит распять «плоть со страстями и похотями» (Гал. 5:24), попечения о плоти не превращать в похоти (Рим. 13:14) (104, 226—227). 
Эта брань совершается благополучно, если не дремлет око. Тяжело бороться людям с людьми, но далеко тяжелее людям – с духами злобы. Они нас видят и замечают, что мы делаем и говорим; но мы их не видим. Они пытаются отнять у нас не города, не рубежи, не тленное сокровище, но спасение вечное, которое Христос, Сын Божий, честною Кровию и смертью Своей нам приобрел. Это неоценимое сокровище восхитить у нас они подвизаются день и ночь. Борют они нас бодрствующих, борют и спящих; соблазняют днем, соблазняют и ночью. Христиане, надо и нам не дремать, когда хотим себя спасти, и не быть их пленниками. Они находят оружие в нас самих: «страстями и похотями» борют нас (Гал. 5:24) (104, 232). 
Диавол поощряет тебя ко греху, но ты в сердце твоем ответствуй ему: не хочу, ибо Богу противно, Бог это запретил. Диавол возбуждает в тебе скверную и блудную мысль; ты отвечай ему: Бог мой запретил мне это. Диавол возбуждает в тебе гнев и злобу ко отмщению; ты пресекай эту мысль мечом глагола Божия, повторяя в сердце: Бог этого не велел. Показывает тебе диавол на чужую вещь и подстрекает сердце твое к хищению; говори в сердце твоем: Бог это запретил: «не укради, не пожелай». Так и в прочих мыслях, противных закону Божию, восстающих в сердце твоем, поступай и смотри, согласна или противна закону Божию мысль твоя? Согласную прими и осуществи, противоположную закону — отражай, чтобы не укрепилась и не победила тебя. Такой пример подал нам Христос, Спаситель наш, Который на всякое диавольское искушение отвечал искусителю: «Написано, написано также»(Мф. 4:4, 7, 10) (104, 232—233). 
Когда неприятель в город или разбойник в дом входит и хочет разграбить и опустошить город или дом, всякий противится ему, так и чем может. Злые помыслы – наши неприятели и разбойники, которые входят в дома душ наших, и хотят разграбить сокровище, в них сокровенное, и нас самих умертвить и погубить. И кто этим врагам не противится и их не умерщвляет, тот непременно сам будет умерщвлен и погублен. Надо непременно одной из противных и сражающихся сторон быть побежденной и пасть, другой быть победителем, ибо брань без того не бывает. Должно и нам, любезный христианин, в самом начале, как только почувствуем приход этих наших врагов, противиться им, затворять и охранять клеть нашего сердца и на помощь призывать силу всемогущего Иисуса Христа, Царя нашего... Если в начале не воспротивимся и не отразим их, то, войдя в дом сердца нашего, разорят и опустошат его и нас самих погубят. Неприятель, войдя в город, опустошает его и приносит гражданам неутешный плач или, хуже того, смерть; то же делают нам злые помыслы, когда им не противимся мужественно (104, 234). 
На брани люди друг против друга с оружием выходят, друг друга оружием ранят и поражают; так и на брани христианской есть оружие. Демоны имеют свое оружие, и христиане имеют свое оружие. Демоны бьют нас оружием страстей и членов наших; столько у них оружия, сколько в плоти нашей страстей. Христианское оружие есть слово Божие и молитва. Этим оружием христиане против демонов ополчаются и защищают себя, и отражают стрелы врагов своих. Что у воина меч и прочее оружие, то у христиан молитва и слово Божие. Христианин без молитвы и слова Божия, воин без меча и ружья. Воины на брани всегда имеют при Цвебе меч и оружие; так и христиане всегда должны быть вооруже духовным мечом глагола Божия и оружием молитвы. Ибо непрестанная у них брань против врагов. Поэтому и повелевается им: «Непрестанно молитесь» (1 Фес. 5:17) (104, 238—239). 
По окончании брани победители с торжеством и радостью возвращаются в отечество и от царя своего приемлют почести; так и христиане, благополучно окончив брань свою и блаженно окончив временное житие, с торжеством и веселием идут в отечество небесное и приемлют венец правды от Царя Небесного, Иисуса Христа. «Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил; а теперь готовится мне венец правды, который даст мне Господь, праведный Судия, в день оный; и не только мне, но и всем, возлюбившим явление Его» (2 Тим. 4:7—8). Святитель Тихон Задонский (104, 250). 
В невидимой брани не всегда и не скоро становимся победителями: победа – дар Божий, даруемый подвижнику Богом в свое время, известное одному Богу...(108, 161). 
Борьба с живущей в сердце смертью, совершаемая при посредстве молитвы, под водительством слова Божия, есть распятие, есть гибель души для спасения души (108, 163). 
Исполнение... заповедей, или, правильнее, усилие к исполнению заповедей, по необходимости обличает живущий в нас грех, и возбуждает жестокую внутреннюю борьбу, в которой принимают сильнейшее участие духи злобы(109, 370). 
Неполезен для человека быстрый переход от состояния борьбы к состоянию духовной свободы (109, 374). 
Чтобы бороться с врагом, надо непременно видеть его. Без видения духов борьба с ними не имеет места: может быть увлечение ими и рабское повиновение им (110, 7). 
Чувственное видение духов есть принадлежность отшельнической жизни; с общежительными иноками бесы сражаются наиболее невидимо, принося греховные помыслы, мечтания, ощущения и очень редко являясь чувственно(110, 25). 
Заповедь дана не только для дел и слов, но преимущественно для их начал, для помышлений, и брань врага направлена преимущественно против ума (110, 160). 
Человек должен сражаться против воздушных властей в стране мысленной(110, 160). 
Только творящему все без исключения заповеди можно устоять против врага(110, 162). 
Тогда только осеняет человека надежда спасения, когда он увидит себя постоянным победителем в невидимой брани (110, 166). 
Только что начнет уверовавший во Христа исполнять всесвятые евангельские заповеди или, что то же, творить дела естества обновленного, как внезапно открывается перед ним его падшее естество, до тех пор скрывавшееся от взоров, и вступает в упорную борьбу с Евангелием (111, 9). 
Обученные внутренними бранями стяжают познание всесвятой воли Божией, мало-помалу научаются пребывать в ней. Познание воли Божией и покорность ей служат для души пристанищем. Душа обретает в этом пристанище спокойствие и извещение о своем спасении (111, 187—188). 
Кому Господь захочет даровать духовное преуспеяние,— тому попускает брани... Победителю позволяется войти на вечерю благодати (111, 446). 
Вы в скорби оттого, что в борьбе, в борьбе оттого, что закон Христов духовен, требует распятия (111, 448). 
Те люди свои Богу, тем людям Он дает крепость, которые сохраняют верность Ему в произволении, в то время как немощь их нарушает верность в делах (111, 448). 
На земле все враждебно человеку, и сам он в непрестанной борьбе с собою(111, 492). 
От... побед и поражений, от переходов от одних к другим человек более и более познает свою немощь — и постепенно возвели чивается перед ним Бог и наконец становится для него всем, предметом всей любви его, надежды, веры(111, 527). 
Для победы над злом нам необходима помощь Божия. Когда содействует нам эта всесильная помощь, мы побеждаем; когда она удаляется от нас, мы побеждаемся (111, 527). 
Не вступив в брань с духами и не выдержав ее как должно, подвижник не может вполне расторгнуть общение с ними и потому не может достичь полной свободы от порабощения ими (112, 146). 
Против усиленного и учащенного нападения греховных помыслов и ощущений, называемого... бранью, нет лучшего средства для новоначального, как исповедь (112, 149). 
В современной брани диавола на христианство и иночество не видно на деле средств сильных, а видны одни средства слабые (112,325). 
При правильной борьбе с духами является от этой борьбы обильная душевная польза, и инок приходит в особенное преуспеяние (112, 336). 
Козни врага обращаются в пользу старательному подвижнику: .видя близ себя убийцу... беспомощный... нищий духом инок непрестанно вопиет с плачем к Всесильному Богу о помощи и получает ее. Епископ Игнатий (Брянчанинов) (112, 355). 
Авва Антоний сказал: «Мы не преуспеваем по той причине, что не знаем ни наших мер, ни того порядка, который необходим для преуспеяния. Мы не понимаем, какие дела приличествуют нам, хотим стяжать добродетели, не потрудившись для стяжания их. Каждый раз, когда предстоит борьба против искушения в том месте, в которое мы призваны для жительства,— переселяемся в другое, полагая, что найдется какое-либо место, в котором нет диавола. Кто имеет духовное знание борьбы с искушениями, тот с твердостью и постоянством сражается против них в Боге, как и Господь сказал: «Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк. 17:21). Объяснение старца: кто опытен в духовных бранях, тот не ищет другого места, но в Господе противоборствует искушению. Он укрепляется словами Господа, что Царство Божие – повсюду, что оно внутри нас. Это значит: нам, монахам, исшедшим из мира, принявшим на плечи свой крест по заповеди Господа, следующим по пути Его, подобает пребывать в одном месте, заботясь о спасении душ и выдерживая все потрясения от искушений. 
Ради любви к Богу, ради исполнения Его воли, доказываемых соблюдением заповедей Его, мы должны великодушно претерпеть все потрясения и искушения – возникнут ли они из страстей наших, или от бесов, или от злых людей. Будем терпеливо пребывать в месте жительства нашего. Если восстанет брань или искушение,— прибегнем к посту, молитве, коленопреклонениям, будем со слезами и сердечной болезнью просить у Господа помощи и спасения: Он во всякое время – с нами, Он обитает в нас. Говорит Писание: «Близок Господь К сокрушенным сердцем и смиренных духом спасет» (Пс. 33:19). Также и Господь сказал, что Царство Божие внутри нас. Это значит: «Я обитаю в вас». Царство Божие, по объяснению святого Макария — Христос, Который всегда обитает в нас. Блаженный Павел сказал: «или не знаете, что Христос в вас есть?». Не только Он обитает в нас, но и мы пребываем в Нем, как Он Сам говорит: «будете во Мне и Я в вас». Будь храмом Моим, в который Я мог бы входить во всякое время, и получи от Меня спасение. Обитая в Боге, мы сами и обитель Его. Не будем оставлять Господа во время искушения, смущения и борения; не будем искать утешения и помощи от мест и стран, переходя с места на место. Будем просить Господа, живущего в нас, чтобы Он помог нам. В до полнение к этому будем открывать помышления отцам нашим и просить у них, чтобы они содействовали нам своими молитвами. Пребывая терпеливо в месте жительства нашего, будем постоянно прибегать под покров Спасителя, и Он непременно сделает нас победителями во всех бранях (82, 43). 
Поведал авва Евстафий: Живя в миру, я никогда не вкушал пищи до захода солнца. Когда я сидел в лавке,— книга не выходила из рук моих: рабы мои продавали и принимали товар, а я непрестанно читал. По средам и пятницам я раздавал милостыню нищим. Когда начинался звон, я спешил в церковь, и никто прежде меня не приходил в нее. Когда я выходил из церкви, то приглашал с собой бывших тут убогих в дом, и разделяли они со мной трапезу мою. Когда я стоял в церкви на всенощном бдении, никогда не вздремнулось мне,— и признавал я себя великим подвижником. Все прославляли и почитали меня. 
Умер сын мой: вельможи города пришли ко мне, чтобы утешить меня; но я не мог утешиться. От великой скорби я впал в болезнь, и был близок к смерти. По прошествии семи месяцев едва поправился. Провел я в доме моем после этого еще четыре года, подвизался по силе моей и не прикасался К жене:я жил с ней, как с духовной сестрой.
Когда случалось мне видеть монаха из Скита,— я приглашал его в дом вкусить со мной хлеба. У этих монахов я расспрашивал о чудесах, совершаемых святыми старцами,— мало-помалу пришло мне желание монашества. Жену я ввел в женский монастырь, а сам пошел в Скит к авве Иоанну, с которым был знаком. Он постриг меня в монашество. Имел блаженный, кроме меня, еще двух учеников. Все, видя мое особенное усердие к церкви, отдавали мне почтение. 
Провел я в Ските около пяти месяцев, и начал очень беспокоить меня блудный бес, принося мне воспоминания не только о жене моей, но и о рабынях, которые жили в доме моем. Не было мне отдыха от брани ни на час. На святого старца я смотрел как на диавола, и святые слова его казались мне уязвляющими меня стрелами. Когда я стоял в церкви на бдении, то не мог открыть глаз от сна, овладевавшего мною, так что не однажды, но несколько раз я приходил в отчаяние. Борол меня и бес чревообъядения, борол до того, что я крал остатки хлеба, ел и пил тайно. Что говорить много! Помышления мокрасположили меня выйти и бежать из Скита, направиться на восток, там предаться любодеянию или жениться. Старец, видя, как изменилось лицо мое. ежедневно увещевал меня, говоря: «Сын мой! лукавые помыслы нападают на тебя и смущают душу твою, а ты не исповедуешь мне их». Но я отвечал: «Отец! у меня нет никаких помыслов, но я размышляю о грехах моих и скорблю о них». 
Так прошло пятнадцать месяцев. И однажды во сне я увидел себя в аду и претерпел такие мучения, что кричал и плакал. Перед пробуждением явились мне два светоносных мужа неисповедимой красоты. И один из них сказал: «Никто не может разрешить тебя от этих уз, кроме аввы Иоанна, от которого ты отлучен твоим неверием». Встав, я поспешил к преподобному старцу. Припав к ногам его, я рассказал по порядку все, виденное мною. Старец сказал мне: «Знай, сын мой, что добродетели, которые ты совершал в миру, были смешаны с возношением и гордостью. Твои бдения, пост, хождение в церковь, милостыни, которые ты раздавал,— все это делалось под влиянием похвалы человеческой. По этой причине и диавол тогда не хотел нападать на тебя. Ныне же, увидев, что ты вооружился на него, и он восстал на тебя. На будущее время завещаю тебе, сын мой, когда усмотришь в себе смущение и бурю от лукавых помыслов, скажи об этом мне, отцу твоему, или братиям, которые живут с тобою, и уповаю на Бога, что помогу тебе, как помог многим». Сделав мне это наставление, старец отпустил меня в мою келлию. С этого времени я начал открывать мои помышления, и уже пребывал во всяком покое (82, 118—122). 
 Примечание епископа Иг натия (Брянчанинова): 
Добродетели монахов и подвиги их коренным образом отличаются от подвигов и добродетелей мирян. Говорит святой Иоанн Карпафийский монаху: «Никогда не считай более блаженным мирянина, чем инока,— мирянина, имеющего жену и детей, утешающегося тем, что он благотворит многим и подает обильную милостыню, не подвергаясь никаким искушениям от бесов. Не признай себя, монах, меньшим такого миряни на в благоугождении Богу. Говорю это не потому, чтобы ты жил непорочно, неся на себе труд иноческого подвига, но если ты и очень грешен. Скорбь души своей, твое страдание гораздо достойней перед Богом возвышеннейших добродетелей мирянина. Твоя великая печаль, твое покаяние, воздыхания, сетования, слезы, мучения совести, недоумение помысла, самоосуждение, рыдания, плач ума и сердца, сокрушение, смущение, самоуничижение, постигающее тех, которые ввергаются в железную печь искушений, гораздо более ценно перед Богом и более приятно Ему, чем благоугождение мирянина». Подвиг иноческий основывается на истинном смирении, соединенном, естественно с отвержением своего «я», причем возвеличивается перед человеком Бог, и вся надежда спасения возлагается на Бога. Напротив, подвиг мирянина, состоящий из внешних дел, естественно, растит свое «я» и умаляет перед человеком Бога. По этой причине видим, что многие великие грешники, вступив в монашество, сделались великими святыми, а знаменитые подвижники мира, вступив в монашество, показали самое умеренное преуспеяние, а некоторые и оказались несостоятельными в брани. Рассказывают о святом авве Антонии, что он, живя в пустыне, однажды подвергся душевному смущению, унынию и особенному нашествию мрачных помыслов. Находясь в этом состоянии, он начал изливать печаль свою перед Богом. «Господи, – говорил он, – хочу спастись, но помышления мои никак не позволяют мне совершить это. Что мне делать со страстями моими? Как мне сластись?». И вот видит он неизвестного ему человека, занятого трудом рук своих. Этот человек то вставал, оставляя рукоделие, и молился, то опять возвращался к работе. Потом он опять вставал и молился, а после молитвы опять принимался за рукоделие. Это был Ангел, посланный Богом ободрить Антония. И услышал Антоний голос Ангела: «Антоний! поступай так и спасешься». Услышав это, Антоний очень обрадовался и ободрился: он начал поступать так – и спасся (82, 37). 
По кончине Антония Великого, некий духовный старец, упрошенный монахами, сделал объяснение к изречениям Великого. Так, например, на изречение: «Иди, живи в пустыне и изучи брани демонов» дано этим старцем следующее толкование. Совершенство монаха проистекает от духовного делания, а духовное делание приобретается чистотой сердца, чистота же сердца – умной молитвой. Преуспеянием в умной молитве приобретается непрестанная молитва. Но демоны ведут борьбу посредством помышлений и мечтаний, а также посредством видений, и эта борьба возбуждается сильнее в пустыне и безмолвии (82, 42—43). 
Некий от Отцов поведал: в келлиях был старец-подвижник, имевший одежду из рогожи. Пришел он однажды к авве Аммону. Авва увидел его в одежде из рогожи и сказал ему: это не принесет тебе никакой пользы. И спросил его старец: «Три помысла приходят ко мне. Первый предлагает скитаться по пустынным местам; второй – уйти в страну, в которой никто не знает меня; третий — 'затвориться в хижине, никого не видеть, и употреблять пищу через день». Авва Аммон отвечал: «Исполнение каждого из этих предположений не будет полезным для тебя. Напротив, безмолвствуй в хижине твоей, ежедневно употребляй пищу с умеренностью, имей в сердце твоем слово мытаря («Боже! милостив буди мне грешному») и спасешься (82, 62). 
 Примечание епископа Игнатия (Брянчанинова): 
Очевидно, странная одежда, бросавшаяся всем в глаза, намерение проводить особенный образ жизни, привлекающий к себе внимание многих, внушены были подвижнику самомнением. Преподобный Аммон преподал ему подвиг смирения, единственный угодный Богу, способный привлечь милость и благодать Божию к подвижнику.
Двенадцать лет авва Иоанн Фивейский служил больному старцу, авве Аммою. Хотя Иоанн много трудился для старца, но старец в течение всех двенадцати лет ни разу не сказал ему: «Спасайся!». Когда же настало время кончины аввы Аммоя, и собрались к нему старцы,— он взял Иоанна за руку и сказал ему: «Ты – спасен!» (82, 67). 
Авва Иоанн, евнух, будучи еще новоначальным, спросил некоторого старца: «Как могли вы легко совершать дело Божие, между тем как мы и с трудом не можем совершить его?». Старец отвечал: «Причина в том, что мы признавали дело Божие — главным делом, а попечение о потребностях тела – второстепенным; у вас же заботы о потребностях тела считаются главным делом, а дело Божие – второстепенным. Поэтому-то и тщетен ваш труд. Чтобы устранить учеников Своих от такой неправильной деятельности, Спаситель сказал им: Маловеры! «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам» (Мф. 6:33). Антоний Великий сказал: «Я никогда не предпочитал своей пользы – пользе брата моего» (82, 299). 
Брат, воздерживавшийся от пищи и не евший хлеба, пришел к некоторому старцу. В это же время пришли к старцу странники; для них старец сделал немного кашицы. Когда сели вкушать пищу, воздерживавшийся брат поставил пред собою один моченый горох и ел его. Когда встали из-за стола, старец отвел брата в сторону и наедине сказал ему: «Брат! если ты придешь к кому-либо, не обнаруживай пред ним жительства твоего; если же хочешь никогда не нарушать принятых тобою обычаев, то пребывай в келлии и не выходи никуда». Брат признал справедливость слов старца и с того времени, когда приходил к братии, уже следовал общему порядку жительства. Отечник (82, 497). azbyka.ru›Отцов›Сборники›Вконтакте›28